рху на нетопырьих  крыльях  фигура  черного
волка с человеческим лицом  закоснелого  грешника  и  женщиной,  сидящей  на
холке... Драйбен шарахнулся в сторону, но волк, потянув лапу, потащил его  к
себе и, дыша смрадом в лицо, рявкнул:
   - Эй, эй, поднимайся! Ты посмотри на себя - в поту купаешься! Да  вставай
же! И Драйбен проснулся.
   - Ну и дела... - На нардарца в упор смотрел Кэрис. -  Никогда  не  видел,
чтобы человек так орал во сне. Видать, досталось вам.
   - Ты!.. - отпрянул с перепугу Драйбен, не понимая, спит он еще  или  нет.
Все-таки не спит. - Откуда?..
   - Почти что из Нижней Сферы, - фыркнул Кэрис. - Поднимайся, тут  события.
Фарр отправился за водой, умоешься. И пойдем разбираться с делами.
   - Какими? - оторопело вопросил нардарец.
   - Печальными, - туманно ответил вельх. - Да жив  я,  жив.  И  даже  почти
здоров. Потом все расскажу. Вставай!
   Глава пятая. Террариум единомышленников
   К вящему удивлению  Драйбена,  на  устранение  последствий  нападения  на
Меддаи потребовалось всего два дня. Завалы  на  улицах  разобрали,  погибших
похоронили  на  кладбище,  расположившемся  к  закату  от  города,  бассейны
очистили и заново освятили, а трупы волков и гиен сбросили в вырытую  далеко
за стенами Меддаи яму и засыпали известью.
   Нардарец в эти дни занимался тем,  что  изводил  расспросами  Кэриса.  От
знакомых в Священной страже удалось достоверно выяснить,  что  вельх  прибыл
вместе с караваном шада Даманхура, а сопровождавшие Солнцеликого люди в один
голос уверяли: найденный в пустыне человек был смертельно ранен и едва дожил
бы до заката. Но все оказалось как раз наоборот. На теле Кэриса не  осталось
никаких шрамов, а после того, как вельх отоспался и разорил своими  набегами
кухню духовной школы при Золотом храме, он стал  выглядеть  ничуть  не  хуже
прежнего.
   Хозяйственный  Фарр  следующим  утром  после  нашествия  волков  побежал,
прихватив с собой Фейран, к постоялому  двору  Бен-Аххаза,  и  разыскал  все
вещи, потерянные ночью, исключая, единственно, мешок Кэриса.  Возвратившись,
атт-Кадир с искренним огорчением доложил вельху, что его волшебную торбу  не
иначе как украли, а  безутешный  Бен-Аххаз,  конечно  же,  не  заметил,  кто
именно.
   - Не переживай. - Вельх хлопнул Фарра по плечу ладонью.  -  За  последние
годы я этот мешок  терял  раз  пятнадцать,  не  считая  тех  случаев,  когда
проигрывал его в кости или когда  его  крали.  Вернется,  ничего  с  ним  не
случится.
   - Как - вернется? - вытаращил глаза Фарр.
   - Увидишь, - усмехнулся Кэрис и больше о своем мешке не упоминал.
   А  ночью  атт-Кадир  проснулся  от  непонятного  звука,  доносящегося  из
коридора пристройки,  где  они  жили.  Он  не  походил  на  бряцание  оружия
халиттов, обходящих здания после полуночи, или шорох туфель  припозднившихся
мардибов. Стараясь никого не разбудить, Фарр взял лампу, выглянул за дверь и
отпрянул. Прямо на него полз мешок. Его движения больше походили  на  изгибы
передвигающейся по веточке гусеницы - сложился,  выпятив  горб,  подтянул  к
себе нижнюю часть, потом снова... Фарр ошарашенно подержал дверь  для  того,
чтобы  мешок  сумел   миновать   порожек   комнаты,   проследил,   как   тот
целеустремленно прополз к хозяину и устроился в ногах вельха.
   - М-да... - полушепотом произнес атт-Кадир и мысленно сплюнул.
   Мало того, что Кэрис категорически отмалчивался, не желая объяснять,  чем
занимался в пустыне  ночью  Дикого  Гона  и  почему  охранники  Солнцеликого
обнаружили его в бессознательном состоянии  в  ложбине  меж  барханами,  так
теперь выясняется, что мешок (по виду самый обычнейший баул из темной  кожи)
является одушевленным существом, ибо, как  писал  многомудрый  атт-Бируни  в
своем трактате "О  естестве  живых  существ",  признаками  таковых  является
способность к передвижению, выполнение осмысленных действий и  привязчивость
либо к родственникам, либо к друзьям. Вот тебе и дорожная торба...
   Ни в первый, ни во второй день аттали эт-Убаийяд не появлялся на храмовых
службах и не снисходил  до  общения  со  своими  необычными  гостями  -  его
первосвященство разговаривал с шадом и приближенными Даманхура,  в  точности
выясняя, что  же  именно  происходит  в  широком  мире  и  как  можно  будет
противостоять свалившейся на материк беде. Фарр со своими друзьями (исключая
Фейран, помогавшую мардибам в лечебнице от рассвета  до  заката)  просиживал
все время в библиотеке, изыскивая старинные трактаты, но, увы, даже обширное
книгохранилище  Меддаи  не  могло   дать   никаких   сведений   о   событиях
тысячатрехсотлетней давности. Помог случай.
   Вечером Фарр, как обычно, пошел на божественную службу в храм  -  мардибы
возносили самые усердные молитвы перед закатом  и  рассветом,  встречая  или
провожая дарованное Атта-Хаджем светило, дающее жизнь и тепло всему  миру  и
каждой твари. Для того чтобы спуститься в зал под куполом,  было  достаточно
выйти из коридора пристройки на лестницу, затем пройти через двор к боковому
входу.  Сюда  же  выходили  узкие  окна-бойницы  соседнего   здания,   более
напоминавшего дворец, - именно здесь разместился шад, его небольшая свита  и
чужеземные посланники, остававшиеся при Даманхуре.
   До начала общей молитвы оставалось еще достаточно времени, и  Фарра,  уже
много дней снедаемого любопытством - интересно же посмотреть,  как  выглядит
настоящий живой шад Саккарема! - ноги сами собой вынесли на улицу, а потом и
к широкой лестнице, ведущей в резиденцию Солнцеликого. Халитты, знавшие, что
атт-Кадир пользуется расположением самого аттали эт-Убаийяда, пропустили его
беспрепятственно  и  даже  прикрикнули  на  помрачневших  при  виде   чужака
саккаремских гвардейцев, тоже составлявших часть охраны  небольшого  дворца.
Впрочем,  те,  узрев  на  мальчишке  белые  облачения   посвященного   жреца
Атта-Хаджа, мигом заткнулись: любому  мардибу  в  Белом  городе  можно  было
проходить куда угодно. Традиция.
   Фарр приблизительно знал расположение помещений в этом доме.  В  фасадной
части три крупные залы:  одна  для  отдыха,  другая  для  приемов  и  третья
обеденная. Вслед за ними шел аккуратный дворик, поросший зеленью, цветами  и
с водоемом посередине. Затем - комнаты для менее важных гостей.
   "Остается только придумать, - нахмурился  Фарр,  -  что  сказать  в  свое
оправдание, если начнут спрашивать. Попробую ответить,  что  ищу  мудрейшего
аттали, - эт-Убаийяду ведь нужно сообщить, что Кэрис живой-здоровый...  Хотя
ему, наверное, давно сказали. Например, этот толстяк Джебри, что  все  время
увивается за Предстоятелем".
   Фарр робко заглянул в роскошно обставленные гостевые комнаты,  но  никого
там не обнаружил, если не считать нескольких мрачноватых воинов в незнакомой
и единообразной  зелено-голубой  одежде,  стоявших  у  дверей,  -  наверняка
телохранителей шада. Высоченные бородатые мужи не сказали ни слова (все-таки
мардиб!),  но  проводили  Фарра  заученно-настороженными  и  подозрительными
взглядами. Лишь человек со  знаком  десятника  на  красивом  халате  вежливо
осведомился:
   - Уважаемый, что тебе здесь нужно?
   - К аттали эт-Убаийяду по важному делу, - стараясь  выглядеть  как  можно
более уверенно, ответил Фарр.
   - Пройди через двор в чайную комнату,  -  посоветовал  десятник.  -  Если
Солнцеликий и его святейшество не отбыли на закатную молитву, они там.
   - Спасибо, - кивнул Фарр, подумав про себя: "Какой же я все-таки  наглец!
И аттали на  меня,  наверное,  рассердится,  если  я  прерву  его  беседу  с
шадом..."
   Решительность Фарра куда-то улетучилась. Он переминался с ноги на ногу на
тропинке меж благоуханных жасминов, выращенных во внутреннем дворе.  Кто  он
вообще такой? Мальчишка из захолустья, которому хочется  просто  хоть  краем
глаза узреть правителя  своей  страны.  Наверное,  в  Даманхуре  нет  ничего
необычного, человек как человек - две руки, две ноги, голова. Жалко конечно,
что он не ходит на общую молитву в Золотой храм, предпочитая возносить хвалы
Атта-Хаджу в своем временном доме, но ведь  обязательно  еще  будет  большой
прием в честь шада, куда Фарра обязательно пригласят... "Тогда и посмотрю, -
решил он. - А сейчас пойду-ка отсюда, неудобно".
   Атт-Кадир чуть вздрогнул, заслышав голос. Говорил, скорее всего, иноземец
- он не коверкал саккаремские слова, однако произносил их с легким гортанным
акцентом. Тотчас в диалог вступил истинный саккаремец, Фарр это понял сразу:
изысканный, вычурный выговор уроженца Мельсины.
   -  ...Нет,  нет,  почтенный  господин  посланник.  Шад  более  не  желает
выслушивать ваши отговорки. Мы не  понимаем,  отчего  богоподобный  басилевс
Тиберис отказывает нам. Ты же видишь, без помощи волшебства, свято хранимого
на вашем Острове, победить орду мергейтов невозможно, я уж не говорю  о  той
силе, что стоит за спиной Гурцата. Ты, Гермед, сам слышал рассказ  аттали  о
Диком Гоне - столь невероятных событий не происходило уже более тысячи  лет.
Гурцат сумел возродить или, что скорее всего, найти древнюю магию...
   Голоса приближались,  и  Фарр  испугался,  что  его  сейчас  застанут  на
тропинке и поймут: он подслушивал. Конечно, можно оправдаться:  направлялся,
мол, к аттали, а тут  вы,  почтенные...  И  кому  вообще  интересен  молодой
мардиб?  Однако  атт-Кадир,  неким  шестым  чувством  уяснив,  что  невольно
становится свидетелем крайне важного разговора, нырнул  в  кусты  жасмина  и
затаился, опасаясь, что его белый с серебром халат  отлично  просматривается
сквозь зеленые ветви.
   - Арранты полагают, - снова заговорил иноземец по имени Гермед,  -  будто
волшебство здесь ни при чем. Гурцат - выдающийся полководец.  Подобные  люди
рождаются раз в тысячелетие. Странности, сопровождающие  его  завоевательный
поход, не более чем зловещие совпадения или проявления особых сил природы. Я
не хочу тебя обидеть, уважаемый Энарек, благо считаю тебя своим  другом,  но
осмелюсь заметить: проигравшие  всегда  ищут  оправдания  своему  поражению,
сколь невероятно оно бы ни звучало.
   Саккаремец огорченно вздохнул, а Фарр наконец увидел сквозь  листья,  как
на  каменную  дорожку  из-за  угла  вышли  двое.  Первый  был  высок,  очень
широкоплеч, красив лицом и облачен в пурпурную мантию, под которой скрывался
вызолоченный  доспех,  откованный  в  форме  человеческого  тела.  Свисающие
кожаные полосы с бляхами прикрывали ноги лишь до колен, а  ниже  были  видны
роскошные сандалии. Аррант. Безусловно, аррант.
   Рядом же, шаркая по зеленовато-серому граниту  остроносыми  туфлями,  шел
худощавый и сутулый человек, с острой бородкой, окрашенной в яркую рыжину, в
шафраново-желтом халате и невысоком тюрбане, на котором, однако, красовалось
усеянное бриллиантами и крупными изумрудами серебряное перо  -  высший  знак
власти в Саккареме.
   "Неужто шад? - в смятении подумал Фарр. -  Нет,  не  может  быть!  Аррант
называл  этого  человека  Энареком  и  разговаривал  с   ним   без   должной
почтительности. Видимо, просто один из приближенных Даманхура..."
   - Гнев богов, проявившийся в Мельсине, -  более  чем  спокойно  продолжил
человек в желтом, - не измышление. Дикий Гон, происшедший два дня  назад,  -
реальность. Невероятные способности хагана мергейтов превосходят возможности
человека. Вспомни, друг мой, штурм Мельсины -  города,  который,  прости  за
откровенность, не смогли  бы  взять  даже  прославленные  легионы  басилевса
Тибериса. Очень много странного творится вокруг в последнее время...
   -  Тварный  мир  вообще  вещь  удивительная,  -  снисходительно  произнес
великолепный аррант. - Энарек, мы с тобой, как ты верно  заметил,  друзья  и
знаем друг друга не первый год. Я позволю  себе  признаться  в  том,  о  чем
никогда не скажу лично Даманхуру или любому другому саккаремцу.  Я  знаю,  в
чем причина войны. Знаю,  отчего  происходят  все  эти,  как  ты  называешь,
"странности". Однако надо мной довлеет слово басилевса, каковое гласит: "Это
только война, и ничего больше". Ты меня  понимаешь?  Вот  и  отлично.  Давай
больше никогда не возвращаться к этому разговору.
   - Аррантиада и ее интересы превыше всего, -  с  обидной  иронией  ответил
управитель. - Любопытно, что ты будешь говорить, когда Гурцат, влекомый  все
далее и далее неким демоном, захватившим власть над степняками, высадится на
берегах Аррантиады?
   - Да, ты прав. Для меня благо нашего Острова - первейшее  дело.  Но  могу
тебя успокоить. Гурцат никогда не вступит на землю Великолепных.
   - Две луны назад мы говорили то же самое, имея в виду улицы  ныне  павшей
саккаремской столицы. Но раз ты попросил  больше  не  говорить  об  этом,  я
замыкаю источник своих уст. Лучше  давай  побеседуем  о  переходе  армии  из
Дангары к Меддай...
   "Кэрис и Драйбен верно предполагали, - с  тихой  радостью  подумал  Фарр,
когда двое благородных мужей исчезли  из  виду,  и  их  голоса  стали  почти
неразличимы. - Арранты знают многое... Но почему тогда не хотят помочь?"
   Атт-Кадир выдрался из кустов, пытаясь соблюдать тишину, и, забыв о  своем
желании узреть воочию шада Даманхура, рванулся прочь, на  улицу.  Безмолвные
телохранители Солнцеликого глянули ему вслед, однако задержать не пытались.
   Этим вечером Фарр пропустил и закатную и полуночную службу.
   * * *
   - Очень интересно. Ну прямо-таки захватывающе. - Кэрис, выслушав  рассказ
Фарра, даже забыл о кубке, полном вина. Между прочим, бурдюк  он  извлек  из
мешка, который, судя по всему, пребывая в радости  от  встречи  с  хозяином,
начал производить невероятно вкусные и крепкие напитки, принятые у  вельхов.
- Драйбен, что скажешь?
   - Что кое-кто, - нардарец хмуро поглядел на Кэриса и  перевел  взгляд  на
его чашу, пахнущую лесными плодами, - очень скоро умрет от  невоздержанности
в питии. Между прочим, ты выдул сегодня не меньше двух ведер этой отравы.
   - Не нравится - не пей. А ты, Фарр, не  сверли  меня  столь  укоризненным
взглядом. Знаю, здесь храм и все такое, а ваш Провозвестник не одобряет  сок
виноградной лозы. Но ведь это вино сделано из ежевики, а ее Эль-Харф в своей
Книге не упомянул. Ваше здоровье, между прочим.
   Под развязными речами Кэрис пытался скрыть озабоченность, появившуюся  за
тем, как Фарр атт-Кадир, едва только не в мыле, прибежал в их комнатку  и  с
пятого на десятое изложил суть подслушанного разговора. Итак,  теперь  можно
было с полной уверенностью утверждать: арранты действительно  знают  больше,
чем хотят показать. Но почему тогда ничего не предпринимают?
   - У меня есть предположение, которое, однако, может выглядеть безумным, -
после некоторых размышлений заявил Драйбен. - Островитяне  совершенно  точно
бывали раньше в Пещере,  где  живет  Оно.  Помните,  на  стене  были  фигуры
созданные ожившим камнем? Каждый из нас видел силуэт арранта в тоге. По всей
видимости, Повелитель Самоцветного кряжа украшает подгорное жилище  образами
своих жертв. Впрочем, это  неважно.  Я  с  большой  долей  уверенности  могу
предположить, что кто-то из аррантской экспедиции выбрался с Тропы  и  сумел
унести ноги.
   - Стоп, стоп! - вдруг закричал вельх. -  Ну-ка  поднимайтесь  и  пошли  в
библиотеку! Сейчас вечер, но, я думаю, нас пустят, благо даже ночные часы не
отменяют распоряжений мудрейшего аттали.
   - Зачем? - удивился Фарр. - Мы и так перерыли почти все свитки по  магии,
колдовскому искусству и летописи Столетия Черного неба. Что еще искать?
   - Вот! Именно! Мы читали книги только одной определенной направленности -
волшебство,  колдовство,   нарлакский   "Герметический   Корпус",   апокрифы
Эль-Харфа... Какими мы были идиотами! Спасибо Драйбену, он навел на мысль.
   Кэрис вскочил с ковра, едва не опрокинув  вино,  растянулся  в  улыбке  и
выпалил:
   - Каждый аррантский путешественник  ведет  дневники,  а  потом  старается
написать сочинение о своих приключениях. Если когда-то некая  экспедиция  из
Арра,  Лаваланги  или,  к   примеру,   Аланиола   отправлялась   исследовать
Самоцветные горы, значит, ее следы мы можем обнаружить в  записях.  Драйбен,
вспомни, как именно выглядел аррант, появившийся на стене пещеры?
   - Оторочка тоги... - сдвинул брови Драйбен, вспоминая,  -  скорее  всего,
принадлежит к флавийскому  стилю,  принятому,  если  не  ошибаюсь,  в  эпоху
царствования басилевсов династии Аргистисов. То есть около  шестисот-семисот
лет назад. Может быть, чуть больше. Ни до, ни после кесарей  из  этой  семьи
флавийские узоры не употреблялись - слишком вычурны, а философия  Аррантиады
призывает видеть красоту в простоте. Следовательно, от пятисот  пятидесятого
до семисот тридцатого года нашей эпохи. Постойте-ка... - Нардарец рванулся к
своему сундуку и извлек книгу в зеленой обложке. Заглянувший ему через плечо
Кэрис присвистнул. Под заглавием стояла дата: 608 год.
   - Есть! - воскликнул вельх. - Два совпадения! Твоя  книжка  переведена  с
аррантского, а, как  ты  утверждаешь,  написана,  именно  в  годы  правления
Аргистисов.  Первоисточник  Далессиния  Коменида,  который   мы   видели   в
библиотеке, написан лет на пятьдесят раньше. Сам Далессиний происходит родом
из  Лаваланги,  однако,  скорее  всего,  не  участвовал   в   походе   своих
соотечественников на материк и записал историю с чьих-то слов. Далее. У  нас
уже есть три основные посылки, из которых можно  делать  дальнейшие  выводы.
Некогда я читал...
   Драйбен фыркнул, и даже Фарр  улыбнулся.  Представить  себе  их  приятеля
читающим было почти невозможно.
   - Нечего ржать! Так вот, я  читал  книгу  известного  философа  (Драйбена
начало тряси от смеха) Луция  Астурдийского  и  запомнил  принадлежащую  ему
чудесную мысль,  каковая  гласит:  "Если  допустить,  что  в  мире  Творения
существует хотя бы  одна  отправная  точка,  которая  не  является  символом
чего-то иного или из нее не проистекает что-то иное, то  мы  ошибаемся,  как
никто во Вселенной".
   - Это ты о чем? - удивился глубокомысленности сказанного Драйбен.
   - О том, что на  основании  всего  сказанного  я  могу  делать  следующие
выводы: экспедиция аррантов в Самоцветные горы состоялась в конце  пятисотых
- начале шестисотых годов нынешней эпохи, что часть путешественников  сумела
вернуться  в  Аррантиаду  и  потешить   Далессиния   Коменида   удивительным
рассказом. Потому как сей ученый муж жил именно  в  Лаваланге,  я  заключаю:
неугомонные островитяне отправились  на  материк  именно  из  этого  города.
Теперь достаточно лишь посмотреть соответствующие летописи, и мы  выйдем  на
след...
   - Все твои рассуждения ничего не стоят, - возразил нардарец.  -  Хотя  бы
потому, что все необходимые нам рукописи с отчетами  путешественников  можно
найти только на Великолепном острове, и то если они за столько лет  не  были
похищены, не погибли в пожаре или их не сгрызли крысы. А  даже  если  они  и
существуют, то арранты никогда не покажут тебе свитки хотя  бы  потому,  что
считают тайну Владыки  Самоцветных  гор  своей  собственностью.  В  этом  мы
убедились после рассказа Фарра: сам басилевс Ти-берис заинтересован в  деле,
и я осмелюсь предположить,  что  Царь-Солнце  хочет  использовать  знания  о
Пещере в неких своих, одному ему известных целях.  Следовательно,  рукопись,
которая  в  теории  может  существовать,  хранится  за  семью  замками,   от
любопытных взглядов таких пройдох, как ты.
   - Семь замков, - проворчал вельх. -  Да  хоть  семьдесят!  Напоминаю  для
некоторых, особо подверженных скептицизму, - я броллайхан.
   - Так что же, придется ехать в Аррантиаду? - робко спросил Фарр.
   - Наверно... Не прямо сегодня,  конечно.  Сейчас  идем  в  библиотеку,  -
может, найдем какие следы в списках летописей седьмого или  восьмого  веков.
Быстро!
   * * *
   - У тебя в заднице даже  не  шило,  а  огромная  неструганая  оглобля,  -
шепотом ругал Драйбен вельха. - Пришли бы утром, как нормальные люди. Никуда
не опаздывает тот, кто не торопит коня,  ибо  скакун  от  изнеможения  может
пасть, и путник останется один