на дороге, поставленный перед выбором -  либо
идти пешком, либо отменить все дело.
   - Какие мы дураки! - упрямо нагнул голову Кэрис. - Как мы  только  раньше
не додумались сопоставить все факты? Я еще посмотрю, что ты  запоешь,  когда
Гурцат и его красавцы пройдут стальной лавиной по твоему любому Нардару! Вот
ты целых два дня меня спрашиваешь о том, что я делал во время  Дикого  Гона?
Хорошо, удовлетворю твое  любопытство.  Я  попытался  пощупать  на  крепость
нашего главного врага. Я столкнулся, заметь, не с ним самим, а только с  его
воплощенной мыслью. И получил по  заслугам  -  кролик  не  может  драться  с
тигром. Это чучело едва не отправило меня из мира зримого в мир незримый, но
в самый последний момент почему-то не решилось довести дело до конца. Теперь
понимаешь, почему я так боюсь существа, овладевшего мергейтским хаганом?
   - Не совсем, - усмехнулся Драйбен.
   - Ах, не совсем? - Вельх бросил на нардарца свирепый взгляд и остановился
перед дверью в здание библиотеки. Закат догорал, и сумерки вечера постепенно
сменялись темнотой. - Тогда посмотри. Показываю первый и последний раз, хотя
бы потому, что мне самому это неприятно.  Фарр,  спустись  вниз  и  немножко
погуляй в саду. Я что тебе сказал? Иди!
   Атт-Кадир непонимающе посмотрел на двоих друзей, но все-таки  развернулся
и послушно зашагал вниз, даже не думая о том, как бы подсмотреть, что именно
будет происходить. Кэрис все-таки не  человек  и  чувствует  на  себе  чужой
взгляд.
   Вельх быстрым движением сдернул с пояса Драйбена кинжал, повертел  его  в
руке,  ловя  отполированным  лезвием  свет  нарождающихся  звезд,  подбросил
клинок, снова поймал и... Резко вонзил его себе в грудь  между  четвертым  и
пятым ребрами слева от грудины. Точно в сердце. У Драйбена задрожали колени.
   - Видишь? - Голос Кэриса почти не изменился. Рукоять кинжала  торчала  из
его груди, лезвие погрузилось в плоть по гарду, а по белой  рубашке  стекали
на живот расплывающиеся пятна крови. - Лет пятьдесят назад в  стране  горных
вельхов я однажды попал в капкан, установленный на медведя...
   - В капкан? - переспросил нардарец. - В смысле - сам попал или помогли?
   - Сам. Я просто был тогда в своем истинном обличье. Про капкан забыли,  и
я целых девять дней не мог выбраться. Потом люди из клана  Мерфи  вспомнили,
что установили ловушку, и пришли туда. Меня истыкали копьями,  отрубили  все
конечности и сняли шку... кожу. И, как видишь, я до сих пор  жив  и  неплохо
выгляжу.  Но  думаю,  ты  можешь  понять,  каково  мне  было  тогда.   Убить
броллайхана почти невозможно. Вернее, не убить, а  распылить  по  миру.  Так
вот, давеча я стоял на этой грани. Ясно?
   - Ну... Ясно. - Драйбен в который раз подумал о том, насколько  необычное
существо стало его другом. - Ты меня  извини,  конечно.  Теперь  я  понимаю,
почему ты боишься.
   - Не боюсь, а опасаюсь. Разные понятия. - Кэрис выдернул клинок из  своей
груди и вытер окровавленную сталь о кусок тряпки, обнаружившийся  в  кармане
шаровар.  -  И  опасаюсь  не  за  себя,  а  за   весь   мой   народ.   Очень
немногочисленный, между прочим. Думаю, что, если броллайханы уйдут, этот мир
не станет лучше. Мы тоже часть  Творения,  а  разрушать  картину,  созданную
Отцом всех богов, не вправе ни ты, ни я, ни тварь,  засевшая  в  Самоцветных
горах. Возьми кинжал, кстати. Хорошая ковка. Эй,  Фарр,  поднимайся!  Давай,
давай, мы поговорили!
   * * *
   Библиотека   отнюдь   не   пустовала.    Мардиб-хранитель,    разумеется,
отсутствовал, пребывая ныне на вечернем богослужении, но в глубине огромного
помещения, средь пыльных шкафов и угловатых каменных полок светился довольно
яркий огонек фонаря. Кэрис, а вслед за  ним  и  Драйбен  уверенной  походкой
людей, прекрасно знающих, что им позволено все или почти все,  прошествовали
к столам переписчиков, один  из  которых  занимали  развернутые  инкунабулы,
придавливавшие по углам  расстеленную  в  середине  карту  материка  Длинной
Земли.  На  деревянном  стульчике  спиной  к  новоприбывшим  восседал  некий
незнакомец со светлыми волосами, распущенными по плечам.
   - Эй, - окликнул позднего посетителя библиотеки вельх. -  Ты  чего  здесь
делаешь? Кто пустил?
   Человек  преувеличенно  медленно  повернулся,  окатив  Кэриса   настолько
презрительно-безразличным взглядом, что тот аж отступил на шаг.
   - Тебе-то что за дело? - процедил он, выговаривая  саккаремские  слова  с
ясно заметным акцентом. - Не мне, нардарскому дворянину, сыну кониса и... А,
так это ты, бродяга? Вот интересно, поблагодарил ли ты Солнцеликого шада  за
то, что он спас твою жизнь в пустыне?
   Драйбен  моментально  признал  в  незнакомце  соотечественника,  молодому
человеку даже не стоило представляться. Поэтому бывший эрл  Кешта  отстранил
слегка  опешившего  Кэриса  и,  мельком  глянув  на  посерьезневшего  Фарра,
выступил вперед. Поклонился по нардарскому обычаю, но не глубоко, как смерд,
а как следует дворянину, приложив правую ладонь к груди:
   - Да будет позволено мне назваться. Драйбен Лаур-Хельк, последний из рода
эрлов Кешта. Могу ли я узнать имя благородного собеседника?..
   Светловолосый худощавый парень, сидевший за картой, был знаком с этикетом
не понаслышке, а посему вскочил и наклонил голову в ответ:
   - Асверус Лаур,  младший  сын  светлейшего  кониса  Юстиния.  -  На  лице
Асверуса не промелькнуло и тени удивления, но в глазах засветился интерес. -
Дорогой родич, в столице тебя считали давно погибшим...
   - Увы для многих недоброжелателей, но это не так. -  Драйбен  нахмурился,
что-то припоминая, и наконец позволил себе осторожно осведомиться: - Сударь,
я в годы молодости и благоденствия неоднократно бывал при дворе венценосного
кониса, однако...
   - Однако мы не встречались, - довольно твердо отрезал  Асверус.  -  Тебе,
родич, уже не меньше тридцати лет, мне тогда от силы исполнилось  десять,  а
наша семья славится плодовитостью... Всем известно, что отец мой конис может
пересчитать всю свою армию вплоть до распоследнего фуражира,  но  количество
отпрысков его исчислению не поддается.
   Драйбен фыркнул, хотя это и было нарушением приличий перед лицом  принца.
Юстиний  был  славен  любвеобильностью,  и  только  законных  детей  у  него
насчитывалась полная дюжина, не говоря уж о бастардах.
   - Остановитесь, - взмолился Кэрис. - Драйбен,  плюнь  на  этого  надутого
гусака и давай займемся  делом.  Не  видишь,  юноша  просвещается,  наверное
впервые в жизни дорвавшись до достойной библиотеки. Небось всю жизнь  доныне
провел в военных смотрах и соколиных охотах.
   Это было уже неприкрытое оскорбление. На следующее утро Драйбен так и  не
смог решить каким образом вельх сумел пропустить удар со  стороны  Асверуса.
Ясновельможный  принц  не  стал  марать  свой  длинный  палаш,  а   попросту
наклонился, мгновенно перехватил тяжелый табурет за ножку и наотмашь съездил
обидчику сим предметом по физиономии, да так, что бедолага Кэрис,  не  успев
даже пискнуть, отлетел на несколько шагов в сторону,  врезавшись  в  книжный
шкаф с тщательно рассортированными по годам саккаремскими  летописями.  Фарр
охнул, схватившись за голову,  Драйбен  задумчиво  проворчал  себе  под  нос
что-то наподобие "Всегда мечтал это сделать", застучали  по  каменному  полу
тяжелые переплеты, и воздвигся столб пергаментной пыли.
   - Наглец получил по  заслугам,  не  так  ли?  -  Асверус  мило  улыбнулся
Драйбену тонкими, почти  бескровными  губами.  -  Если  у  вас,  эрл,  такой
телохранитель, я бы посоветовал его рассчитать, и как можно скорее.
   - Твою мать! - прозвучало из-под пергаментов на  чистейшем  вельхском.  -
Пусть этого недоноска сожрет билах, а кости изгложут корргеды  и  подавятся!
Держите меня семеро, сейчас прольется чья-то кровь!
   - Во имя Вечного Огня! - изумился сын кониса, насмешливо приподняв бровь.
- Настоящий вельх? Неужели это племя дикарей и патлатых разбойников  до  сих
пор уцелело, а не извело само себя пьянством,  междуусобицами  и  грязью,  в
которой они живут? Эрл Кешт, продайте его мне! Выставлю  в  зверинце,  пусть
люди позабавятся...
   - Сударь. - Драйбен понял, что ситуацию надо брать в свои руки.  Нард  ар
был горной страной,  и  вельхи,  частенько  перебиравшиеся  через  хребет  с
полуночи ради войны и грабежа, считались  в  конисате  столь  же  постоянной
неприятностью, как комары или понос. Над злом привычным всегда смеются,  его
презирают,  хотя  давно  известно  что  над  обладателями  клетчатых  пледов
зубоскалить чревато. - Господин мой Лаур, этот человек - мой друг,  а  я  не
склонен одобрять насмешки над близкими мне  людьми.  Будет  лучше,  если  вы
взаимно воздержитесь от оскорблений. - Фарр, займись.
   Драйбен зыркнул на огорченного мальчишку, а сам увел надменного  Асверуса
к столу. Фарр атт-Кадир, встав на колени, начал разбирать тяжеленные  книги,
под которыми шевелился  Кэрис,  а  когда  из-под  груды  свитков  показалась
встрепанная голова вельха, шикнул ему на ухо:
   - Что, совсем не можешь язык за зубами держать?  Этот  молодой  господин,
как я понял, не кто-нибудь, а сын нардарского кониса.
   - Отвали. - Кэрис поморщился. Левая сторона его лица наливалась роскошным
багрянцем и синью. Выглядел вельх точь-в-точь как после кабацкой драки. - Ох
уже  эти  благородные!  Ладно,  ладно,   молчу.   Давай   книжки   собирать.
Библиотекарь придет,  увидит  и  нажалуется  аттали.  Ничего  хуже  этого  и
представить себе не могу.
   Пока Фарр и Кэрис воздвигали на место тяжелый  дощатый  шкаф  и  пытались
привести  в  порядок  целокупный  строй  рукописей,   лелеемых   смотрителем
книгохранилища, Драйбен и  его  молодой  родственник,  пытаясь  не  обращать
внимания на копошение сзади, разглядывали карту  и  беседовали,  если  можно
назвать беседой практически непрерывный монолог Асверуса.
   - Вот, смотри, - хрипловатым,  но  высоким  голосом  излагал  свои  мысли
Лаур-младший   и   водил   по   подробному,   составленному   саккарем-скими
картографами плану свинцовым карандашом. - Я не верю в то, что наемная армия
шада, даже выиграй она грядущую  битву,  полностью  остановит  нашествие.  В
Саккареме царит безвластие, три четверти  земель  шаданата  захвачены  плебс
вышел из-под подчинения и присоединяется к воинству Гурцата ради  дальнейших
грабежей. Скорее всего, планируемое Солнцеликим Даманхуром  столкновение  не
принесет ни победы, ни поражения.
   - Слышу разумные слова, - подтвердил Драйбен, кивая. - Обе великие  армии
измотают друг друга, но каждый останется  при  своем.  Если  решающая  битва
состоится...
   - ...То после понесенных потерь, - оборвал его Асверус, - Даманхур  будет
не  в  состоянии  отвоевать  обратно  утраченное.  Значит,  мергейты   вновь
соберутся с силами и пойдут дальше. Положение безвыходное.  Как  я  понимаю,
Гурцат отнюдь не дурак, и очень жаль, что столь великий  полководец  родился
не в цивилизованной  стране,  а  среди  безумных  варваров.  Он  не  рискнет
штурмовать Нардар и Полуночную империю кенига в лоб через отроги Самоцветных
гор. Вдобавок ему придется переправляться через Урмию, которая  возле  наших
границ бурна и порожиста. Он благополучно отбросит войско Даманхура  обратно
к Дангаре или - пусть сохранят нас вечные силы небес!  -  разгромит  его,  а
потом  повернет  через  пустыню  и  халисунскую  степь  к  границам  Вольных
конисатов. Свободные таны горды и воинственны,  но,  говоря  по  правде,  не
представляют собой никакой военной силы, ибо  не  в  состоянии  объединиться
из-за родовых свар. Империя медлительна,  как  все  великие  государства,  а
потому бить тревогу в столице начнут только после того, как бунчуки  Гурцата
замелькают под ее стенами... А спасти мир можем только мы!
   - То есть? - осторожно осведомился Драйбен.
   - То и есть,  -  досадливо  бросил  Асверус.  -  В  горы,  прилегающие  к
галирадским лесам, мергейты не полезут.  Нардар  и  Нарлак  славны  суровыми
зимами. Если мы соберем урожай, увезем все сено, угоним стада на перевалы  и
оставим за собой пустые земли, конница хагана вынуждена будет повернуть.  За
зиму и весну мы создадим великое войско и нанесем внезапный удар!
   - Умник, - проворчал Кэрис, прислушивавшийся к разговору.  -  Сам  небось
воображает, как  поскачет  впереди  на  белом  коне  в  окружении  знамен  и
штандартов. Скажи на милость, многомудрый сын кониса, ты представляешь,  что
произойдет, даже в случае если вы победите? Следующей  весной  некому  будет
сеять, ваши коровы и овцы истощат горные пастбища, урожая и приплода не жди.
Придется восстанавливать разрушенное, усмирять обязательно  зарождающуюся  в
смутные времена дворянскую вольницу. Золото, на которое  вы  сможете  купить
продовольствие у вельхов или сольвеннов, начнет истаивать, рудники в  горах,
лишенные  присмотра  и  рабочих,  обрушатся.  Дальше  продолжать   или   сам
догадаешься?  Голод,  сумятица,  разрушение  государства  и  новое  столетие
Черного неба. С чем вас всех и поздравляю.
   - Предложи что-нибудь другое. - Драйбен примирительно положил  ладонь  на
плечо мигом взвившегося от ярости Асверуса.
   - Легко! - отмахнулся вельх.  -  Устранить  причину,  вместо  того  чтобы
расхлебывать возрастающие беды. Почтенный юный господин  рассуждает  лишь  о
делах военных. Битвы, сверкающие мечи, гербы на  щитах,  грохот  конницы  по
полю... Тьфу! Милейший Асверус, война - это еще и выпущенные кишки,  висящие
на твоих коленях, сырые дрова в лагере, павшие лошади,  болезни,  ночевка  в
луже, когда на тебя падает мокрый снег, гноящиеся раны и постоянное  чувство
голода. Знаешь, что такое осада? Долгая осада горного замка?  Когда  лучшее,
что подадут на твой стол, - подгоревшее жаркое из кошек или крыс, а  простая
стража начнет жрать гнилое сено, вываренное в дождевой воде?  План  войны  -
это прекрасно, но он должен учитывать  и  описанные  мною  неприятности.  Их
можно избежать. Самое позднее к дню  зимнего  равноденствия,  перед  весной,
когда крестьянам нужно будет сеять,  а  стада  выводить  на  не  вытоптанные
кавалерией луга, мы должны уничтожить первопричину. Не армию Гурцата, не его
самого, а то, что им движет. Повелителя Небесной горы.
   - Чего? - вытаращился нардарский принц. - Какого Повелителя? Эрл Драйбен,
что несет этот дикарь?
   Вельх посмотрел на Драйбена и покачал головой:
   - Умный мальчик, хотя и задиристый. Расскажи  ему.  Все  расскажи.  Потом
пусть думает сам.
   * * *
   Глубокой ночью, как раз тогда, когда гибельный час Волка уходил, оставляя
свободу самому густому предрассветному мраку, времени, посвященному Быку,  в
маленькой комнатке-пристройке Золотого храма было не продохнуть. И  общество
собралось там самое изысканное, а если говорить точнее - удивительное.
   Не сказать, чтобы вино лилось рекой, но  пьянящего  виноградного  напитка
хватало, и ручеек его не иссякал, а вездесущий Кэрис авторитетно заявил, что
нектар  янтарных  ягод,  да  еще  облагороженный   по   аррантскому   обычаю
ароматическими смолами, никогда не идет лучше, чем во время горячих споров о
судьбе  мира,  политике  или  войне.  И  вдобавок  знаменитый  мешок  вельха
поставлял вино исправно: едва заканчивался кувшин, Кэрис доставал из  своего
баула новый.
   Фарр, поначалу перепуганный и откровенно робеющий, теперь сидел бок о бок
со всеми, но по въевшейся за  долгие  годы  привычке  храмового  ученика  не
вмешивался в беседу, а старался прислушиваться к словам людей, которые  были
старше  и  мудрее  его.  Благородная  госпожа  Фейран   блистала   узким   и
подчеркивающим фигуру шелковым платьем с вышитыми  золотой  и  черной  нитью
силуэтами  пятнистых  леопардов  и  великолепными  серебряными  украшениями,
которые, опять же, добыл где-то (скорее всего, в  мешке)  вельх.  Сам  Кэрис
наконец  сбросил  ненавистные   шаровары,   закрутил   вокруг   бедер   свой
черно-красный плед и смотрелся не просто дикарем, но варваром  из  варваров.
Гораздо проще было Асверусу  и  Драйбену  -  еще  двум  чужеземцам.  Простые
нардарские   колеты   с   серебристым   узором    достаточно    благосклонно
приветствовались во дворцах за неброскую роскошь и в  домах  бедняков  -  за
благородную скромность. Однако шестой и. последний гость комнатки  отличался
от прочих не только великолепным голубым халатом,  разукрашенным  маленькими
огнистыми изумрудами, и белоснежным тюрбаном с золотым  пером,  но  и  своим
титулом - шад Саккарема. Впрочем, их величество, так же как и все остальные,
теперь восседал на ковре скрестив ноги,  в  левой  руке  сжимал  простенькую
деревянную чашу, а правой теребил  себя  за  бороду,  выслушивая  громкие  и
далеко не всегда сдержанные соображения Кэриса.
   - Я готов принести на алтарь Атта-Хаджа целое стадо быков, - доверительно
сообщил Даман-хур сидевшему рядом Фарру, когда Кэрис на мгновение замолк,  -
в благодарность за то, что хотя бы вы забыли о том, что я - шад. И в  то  же
время рассказываете мне вещи, о которых я не узнал бы даже с  помощью  самых
великих мудрецов простирающегося под звездами мира.
   - О, Солнцеликий, - прошептал атт-Кадир, - я, как  всеподданнейший  слуга
вашего величества и недостойный служитель истинной веры...
   - У-у, - поморщился Даманхур, - перестань.  Подобные  слова  я  слышу  от
Энарека и всех остальных каждый день. Фарр, ты по-человечески  разговаривать
умеешь?
   - Безусловно, о Солнцели... Конечно умею.
   - Тогда дотянись до кувшина и налей мне немножко. А потом попроси  своего
приятеля вель-ха пересказать все сначала и помедленнее.
   ...Для Драйбена эта ночь тоже стала несколько фантастичной и невероятной.
Мало того, что ему привелось встретить родственника - Асверу-са, так  еще  и
удалось  найти  в  нем  полное   и   мгновенное   понимание.   Младший   сын
блистательного кониса Юстиния пропустил мимо ушей  откровения  эрла  Кешт  о
службе хагану, поисках вечного волшебства, закончившихся в потаенной пещере,
и признания о том,  что  именно  он,  Драйбен,  является  одним  из  главных
виновников обрушившейся на мир катастрофы. Асверус задал лишь  один  вопрос:
"Что  делать  дальше?"  А  потом  начал  действовать  с   решительностью   и
целеустремленностью, присущей всем отпрыскам династии Лауров.
   Кэриса с Фарром оставили в библиотеке, отыскивать надлежащую  хронику,  а
сын кониса, выслушав всю историю Драйбена, с  царственной  величественностью
ненаследного принца приказал бывшему эрлу следовать за собой. Когда миновала
полночь, двое нардарцев по срочному требованию его светлости посла  Асверуса
Лаура были приняты в личных покоях шада вначале Энареком, а  затем  и  самим
Даманхуром. Шад после вечерней молитвы  вновь  говорил  с  аттали  и,  когда
Драйбен  оказался  перед  очами  двух  саккаремских  владык,   духовного   и
светского, ему стало несколько не по себе.
   -  О  мудрейший,  и  ты,  о  царственнородный!  -   Хорошо   знакомый   с
саккаремскими обычаями Асверус заговорил  первым,  зная,  что  попервоначалу
следует обращаться не к шаду, а повелителю  душ,  наиболее  приближенному  к
верховному божеству Полуденной державы. - Я  привел  к  вам  моего  дальнего
родича и соотечественника,  который  имеет  сообщить  вести  важности  столь
чрезвычайной что пред ними померкнут любые донесения о ходе дел на  войне  и
даже предсказания признанных вами и ныне живущих пророков.
   - Говори проще, - поморщился Даманхур,  недовольный  тем,  что  наследный
посланник кониса оторвал его от душеспасительного разговора с  эт-Убаийядом,
радовавшим сердце Даманхура и возрождавшим в нем  почти  утраченную  волю  к
борьбе. - Что случилось?  Мергейты  переправились  через  Урмию  и  идут  на
Священный город?
   - Еще нет. Оставь, - мягко сказал старец, сидевший на подушках поодаль от
шада. - Я знаю, кого привел к тебе сей молодой человек. И  мой  тебе  совет,
как наставника веры: выслушай, что будет сказано, а  главное  -  вдумайся  в
узнанное.
   - Обещаю тебе, мудрейший. - Единственными, чью власть признавал н