ухи?..
   Сергей прошел обратно к странноприимному дому и капитулярной зале и вдруг
отвлекся от мыслей, связанных с визитом  де  Гонтара,  -  во  дворе  обители
образовалось непонятное оживление. Зачем-то приехали наварр-ские дворяне  из
эскорта Беренгарии, здесь же крутились полдесятка англичан - если судить  по
гербам, не последние люди при королевском дворе.
   На  Элеонору  он  наткнулся  в  коридоре.  Королева-мать,  сопровождаемая
верными дамами, быстро шла к выходу.
   - Мессир Серж, где вы были? - воскликнула Элеонора  Пуату,  едва  завидев
оруженосца. - Я уже приказала, чтобы вас искали!
   - Что-нибудь случилось, ваше величество?
   - Пока  еще  ничего  не  случилось,  -  ответила  королева.  -  Я  должна
немедленно поехать к Ричарду. У него какая-то ссора с Танкредом. Оставайтесь
с Беренгарией. Даже если произойдет что-нибудь неприятное,  вы  под  защитой
монастыря. Сюда никто не посмеет войти. Я  могу  не  вернуться  к  вечеру  -
король Танкред издал странный приказ: не пускать англичан в город,  особенно
вооруженных. Ничего не пойму... С вами еще останется мадам де Борж.
   - Я все исполню, ваше величество, - серьезно ответил Казаков  и  подумал,
не являются ли таинственные неприятности следствием прибытия  в  Мессину  де
Гонтара? - Еще какие-нибудь распоряжения?
   - Вечером, если меня не будет, встретите мессира де  Шатодена,  командора
Ордена Храма. Он доложен привезти  для  меня  несколько  сундуков.  Кликнете
монастырских служек и перенесете в мои покои. Справитесь?
   - Разумеется.
   - Не оставляйте Беренгарию одну и ни в коем случае  не  ходите  в  город.
Если приедет Ангерран де Фуа, расскажете, где я - в лагере короля Ричарда. У
вас есть доверенные люди в Мессине?
   - Только мой рыц...  -  Казаков  вспомнил  указания  Ангеррана  и  сказал
правильно: - Мой сюзерен, шевалье де Фармер.
   - Это хорошо.
   Королева быстро спустилась по ступеням  лестницы,  наваррцы  и  англичане
помогли Элеоноре забраться в высокое дамское седло, и кортеж спешно  покинул
обитель Святой Цецилии.
   Элеонора не вернулась. А  к  повечерию  в  Мессине  началась  невероятная
кутерьма.
   Глава одиннадцатая. Скандал в благородном семействе
   2 октября 1189 года, вечер
   Мессина, королевство Сицилийское

   Законы существовали всегда. В Риме, Древней Иудее, Вавилоне, Египте.  Где
попроще, где посложнее, где  записанные,  где  передаваемые  устно.  Варвары
ничем не отличались от  обитателей  цивилизованных  стран  -  многоразличные
"правды", "слова", "наказы" и прочие своды варварского права вошли в историю
своей  многословностью,  запутанностью  и  тем,  что   германцы   умудрились
предусмотреть буквально все случаи возможных  конфликтов.  Салический  закон
франков действовал до  сих  пор,  и  именно  на  нем  основывались  уложения
французского королевства.
   Варвары-германцы обожали судиться. Еще во  времена  Тиберия  Августа,  то
есть незадолго после Вознесения Спасителя, римский историк Веллий упоминал в
своих записках: "Германцы - народ  дикий,  в  высшей  степени  хитрый  и  от
природы  лживый.  Их  характер  обнаруживается  в  бесконечном  ряде   тяжб,
затеваемых ими под  самыми  разнообразными  вымышленными  предлогами.  Очень
часто на границах империи германцы обращаются к римлянам  и  осыпают  лестью
наши суды за их справедливые решения".
   Имущественные споры  и  непременный  "закон  виры"  являлись  фундаментом
варварских уложений. Любое прегрешение каралось обязательным  штрафом.  Если
ты повалил плетень соседа  -  заплати  три  солида.  Если  соседская  корова
потравила твой огород - тебе причитается восемь солидов. Куда большие деньги
требовалось платить за ущерб здоровью или причинение смерти.
   Одна из статей варварской Правды гласила: "Если  кто  ударит  другого  по
голове так, что разобьет до костей, за одну поврежденную кость пусть уплатит
12 солидов; если две будут повреждены, пусть уплатит  24  солида;  если  три
кости будут, пусть уплатит 36 солидов; если сверх того будет повреждено,  не
исчисляется. Но платится лишь при таком условии, что на дороге в 12  ступней
шириной должна быть найдена такая кость,  которая  при  бросании  ее  в  щит
заставила бы его звенеть; и сама мера  шагов  должна  приниматься  чисто  из
размера ступни среднего человека, но не руки".26
   Наверное, именно поэтому германцы вызывали у римлян невольное уважение  -
тебе выбили из черепа кость, способную "издать звон" при падении на  щит,  а
ты после этого еще и судиться задумал?.. Это вам не  изнеженные  патриции  с
Лигурийского побережья!
   Постепенно  в  варварские  законы  вливались  статьи  римских   кодексов,
обогащая друг  друга,  складывались  "конституции",  главнейшая  из  которых
носила имя Codex Justinianeus - великий император Византии Юстиниан Август и
его придворный стряпчий Трибониан собрали все постановления сената  Рима  со
времен древней Республики и указы императоров, объединили в  единый  свод  и
даровали народу так называемое "римское право", по которому судились и через
пятьсот лет, и через тысячу.  Но  Юстиниан  на  этом  не  остановился.  Были
созданы универсальные справочники для судей,  комментарии  к  законам,  свод
гражданского права  и  руководство  для  людей,  обучавшихся  юриспруденции.
Преамбула Кодекса Юстиниана гласила: "Оружие и законы создают  великую  силу
государства. Римляне превзошли в том все другие  народы  и  возвысились  над
прочими племенами. Так было в прошлом, и  с  Божьей  помощью  так  останется
вовеки".
   Великая восточная империя подарила рукописные и собранные воедино  законы
королевствам варваров, в  любом  университете  Западной  Европы  обязательно
присутствовала  юридическая  кафедра,  адвокат,   буде   он   даже   низкого
происхождения, предполагался весьма уважаемым человеком, а судились  дворяне
и  простецы  столь  часто,  что   законодательная   машина   крутилась,   не
останавливаясь. Причем в трибуналиях участвовали не только люди.
   Согрешившие  против  закона  животные  равным  образом   оказывались   за
решеткой, в зале суда, а потом, возможно, и на плахе. Самый известный случай
произошел в 1165 году, в Бургундии - пойманного капканом  волка,  травившего
овец и коров, засудили как матерого фабителя, убийцу и разбойника. Обвинение
зачитывалось от полудня до заката,  с  перечислением  всех  невинных  жертв,
обстоятельств  их  гибели,  показаний   свидетелей   и   оглашением   списка
материального  ущерба,  нанесенного  преступником   владельцам   погубленных
животных. Волка приговорили к штрафу в пятьдесят ливров, а если он  или  его
родственники не внесут требуемую сумму в течение суток -  к  смертной  казни
через отсечение головы.
   Стая не поддержала сородича или просто не смогла  набрать  столь  больших
денег за  короткий  срок.  При  стечении  большого  количества  зевак  волка
обезглавили на одной из площадей  бургундской  столицы  Лиона.  В  назидание
прочим.
   Естественно, что приходилось регулировать и отношения между  дворянством.
Кто кому наследует, какие ленные  владения  передаются  дочерям  в  качестве
приданого, имеет ли право младший сын получить долю, какова рента  с  вашего
графства или баронства, сколько вы обязаны отдать в казну, а сколько Церкви,
можете ли вы завладеть частью земель умершей и бездетной двоюродной тетушки,
а также унаследовать ее герб?.. Эпоха варварства  давно  миновала,  мы  люди
цивилизованные и галантные, а потому, если вдруг  возник  спор,  следует  не
хвататься  за  мечи,  а  благонамеренно  обратиться  к  мэтрам   королевским
адвокатам.
   Хуже всего приходилось королям, точнее, их личным законникам, на  которых
и  ложилась  вся  тяжесть  по  ведению  разбирательств.  Если   бы   Людовик
Французский после развода с Элеонорой Пуату в  1152  году  не  отказался  по
доброй воле от Аквитании, перешедшей ему в качестве приданого,  случился  бы
судебный процесс  века.  Людовику  пришлось  бы  доказывать  свои  права  на
огромное герцогство, размерами почти равное Французскому королевству, и  еще
неизвестно, чем закончилась бы тяжба. Аквитания  -  наследная  собственность
Элеоноры, но ее отец передал лен Людовику; Элеонора развелась, а  по  закону
имущество супругов (если развод в королевской семье произошел  по  взаимному
соглашению и без скандала) должно делиться  пополам.  Следовательно,  королю
принадлежит половина Аквитании, а  Элеоноре,  извольте  видеть,  -  половина
Франции. Бывшая королева выходит замуж за принца Генриха и передает ему свои
земли,  опять  же  в  качестве  приданого.  Людовик  тоже  претендует  и  не
собирается сдаваться. Что дальше?
   Француз  понял,  что  перед  ним  неразрешимый  казус,  и,  если  он   не
отступится, придется применять последний довод королей  -  армию.  Войны  за
аквитанское наследство так и не случилось: страх перед  бумажной  волокитой,
способной затянуться на долгие годы, победил и Людовика, и его войско.
   С королевой Иоанной, вдовой Гийома Сицилийского, дело вышло и сложнее,  и
проще одновременно. Приданое принадлежит супругам и никому более. По  смерти
одного из супругов оно переходит в абсолютную  собственность  оставшегося  в
живых. Никто другой претендовать на него  права  не  имеет.  Именно  за  эту
формулу  и  уцепился  Ричард  Львиное  Сердце,  в  законах   не   слишком-то
разбиравшийся.
   Верните Иоанне ее приданое! Ибо ее брату не  на  что  пойти  в  Крестовый
поход...
   -  Спросите  вашу  тетушку,  ваше  величество!  -  Ричард  говорил,  едва
сдерживая гнев. - Иоанна требует передать ей все ценности!
   - Согласно договору, заключенному между мной  и  вдовствующей  королевой,
Иоанна забирает четверть приданого, а остальное уходит в казну  Сицилийского
королевства. Сир, я не могу понять природу ваших претензий... Если  королева
Иоанна чем-то недовольна или ее обидели  мои  слуги,  пускай  ее  величество
обратится лично ко мне.
   Танкред пытался вести беседу спокойно, что требовало изрядных усилий.  Он
действительно не понимал с чего вдруг Ричарду Плантагенету попала вожжа  под
хвост и он неожиданно завел разговор о наследстве вдовы. Понятно, что Ричард
опять поиздержался,  но  выбирать  такой  способ  пополнения  личной  казны?
Английский король в гостях, договоры между Иоанной и Танкредом его вообще не
касаются, а сам сицилийский король вроде бы не давал  повода  для  обиды  со
стороны старшей дочери Элеоноры Пуату.  Может,  Ричард  из-за  поражения  на
турнире так взъелся? Так с кем не бывает... В конце концов, он получил  удар
от благородного противника, и не  какого-то  там  графа  или  барона,  а  от
признанного всеми европейскими дворами и Папой короля!
   Сын Элеоноры Аквитанской  в  отличие  от  спокойно  сидевшего  в  широком
деревянном кресле Танкреда размашисто шагал по  залу  сицилийского  замка  и
едва не брызгал слюной. Во-первых, ему позарез требовались  деньги  -  через
два дня подходил срок уплаты войску и кончалось продовольствие. На это  надо
было потратить около десяти тысяч  фунтов.  Во-вторых...  Проклятый  турнир!
Танкред воспользовался тем, что солнце било в глаза Ричарда. Его поражение -
лишь досаднейшая случайность! Если бы король Англии не пострадал при падении
с коня, этот самоуверенный мальчишка Танкред признал бы  поражение  в  пешем
бою после первого десятка ударов! Какие теперь пойдут  разговоры  -  "Ричард
Львиное Сердце сдался Танкреду Сицилийцу!" Более всего англичанина оскорблял
отказ Танкреда забрать по правилам его  доспехи,  оружие  и  коня.  Сицилиец
попытался сделать благородный жест в адрес  соперника,  но  тем  еще  больше
разозлил обуянного тщеславием Ричарда. Побрезговал...
   Наследник Плантагенетов не привык  много  думать.  После  ночного  визита
некоего шевалье Ангеррана де Фуа, признавшегося, что он  знакомец  Элеоноры,
Ричард был сам не свой. Нагловатый, но оказавшийся чертовски умным мессир де
Фуа убедил короля в том, что Элеонора Аквитанская денег не даст, ибо даже ей
их неоткуда взять, а отправка войска в Святую землю может сорваться. И в  то
же время, когда христианнейший король Британии, движимый  чувством  долга  и
принявший на себя крест  похода,  страдает  от  нехватки  средств,  мерзавец
Танкред прихватил отнюдь не принадлежащие  ему  деньги  безутешной  вдовы  -
целых восемьдесят  тысяч  безан-тов!  Не  считая  того  обстоятельства,  что
сицилиец не собирается в Крестовый поход, оправдываясь трудностями в Италии.
Вдобавок Танкред целое лето грабил  побережье  Берберии,  Тунис  и  закатные
области Египетского султаната, изводя арабов корабельными набегами,  и  даже
не догадывается предложить часть захваченных у мусульман сокровищ на  святое
дело освобождения Гроба Господня!
   Неужели  король  Ричард  будет  терпеть   столь   нерыцарское   поведение
сицилийца? Да сам Бог велел потребовать обратно приданое королевы  Иоанны  и
часть добычи норманнского флота!
   Поначалу Ричард смутился и ответил мессиру Ангер-рану, что войско  Англии
и  Аквитании  на  Сицилии  в  гостях  и  можно  ли  затевать   свару   между
христианскими королями? Но господин де  Фуа  быстро  выложил  перед  королем
принесенный с собой свод законов и доказал:
   Иоанна имеет право забрать все деньги, ибо они принадлежат только  ей,  а
значит, и Англии. Вдова будет счастлива  поделиться  наследством  с  любимым
младшим братом, тем более что золото пойдет на благую и высокую цель.  Любой
адвокат мгновенно докажет, что претензии  Танкреда  необоснованны.  В  конце
концов вам нужно платить армии или нет, сир?
   - Нужно! - сказал сир и сдался. Другого выхода он уже не видел.
   Ричард вначале поговорил с Иоанной,  но  разговор  получился  не  слишком
удачным. Вдова короля Вильгельма заявила, что  не  собирается  отступать  от
заключенного договора. Ричард привел самый  убийственный  аргумент  -  из-за
несговорчивости сестры может сорваться Крестовый поход. Сударыня сестра моя,
мы  ведь  дружим  с  детства,  вы  были  моей  воспитательницей!  Как  можно
заботиться  о  своем  благосостоянии,  когда  Иерусалим  в  руках   сарацин?
Потребуйте ваши деньги у Танкреда, скажите, что изменились обстоятельства!
   Иоанна, уступив натиску брата, взяла его сторону. Ричард хотел заговорить
с Танкредом о наследстве после турнира,  однако...  Сицилиец  обидел  короля
Англии, и Ричард решил приехать поближе к вечеру в мессинский  замок  сам  и
потребовать своего, опираясь на поддержку королевы-вдовы.
   Танкред не отступал - как, впрочем, и всегда.
   - Я понимаю,  что  вы  отстаиваете  интересы  сестры,  -  говорил  король
Сицилии, пытаясь скрыть раздражение. - Но мы договорились с  мадам  Иоанной.
Приданое разделено, она получает двадцать тысяч безантов и уезжает на родину
в Англию. Деньги принадлежат только ей, она подписала соглашение, дав  слово
королевы.
   - Слово королевы? - выкрикнул Ричард. -  Попросите  войти  ее  величество
Иоанну!
   Англичанка появилась в покоях Танкреда и любой бы понял, что вдова крайне
смущена.  Сестра  Ричарда  никогда  не  отличалась  особо  бойким  нравом  и
соглашалась на непритязательную роль  идеальной  Прекрасной  Дамы  -  полное
согласие с супругом или ближайшим родственником-мужчиной,  добродетельность,
искренняя вера... Конечно, перед столь неприятным разговором  с  племянником
Танкредом  обязательно  следовало  бы  посоветоваться  с  маменькой,   благо
Элеонора находилась совсем неподалеку. Ричард не позволил. Он знал, что мать
никогда не одобрит его замысел и  убедит  кроткую  Иоанну  не  отступать  от
однажды данного обещания.
   - Ваше величество. - Танкред поднялся, когда вошла женщина в белом платье
и вуали. Как и положено, на голове Иоанны красовался скромный обруч  короны.
- Ваш царственный брат утверждает, будто вы хотите  потребовать  возвращения
всего приданого, нарушая тем  недавнее  соглашение.  Я  могу  верить  королю
Ричарду?
   Иоанна вопросительно посмотрела на брата.  Тот  состроил  на  лице  столь
зверское выражение, что вдова решилась произнести самые неприятные слова  за
всю свою жизнь:
   - Да, сир. Мне жаль, что приходится расторгать заключенный договор, но вы
сами знаете... - вдовствующая королева говорила  медленно  и  запинаясь.  Ей
было очень неудобно перед племянником, однако Ричарда  Иоанна  боялась  куда
больше. - Грядет поход в Палестину, нужно обеспечивать войско...
   Танкред сглотнул слюну и в упор уставился на английского короля. Он давно
все понял. Деньги требуются не вдове, а  Ричарду.  Человеку,  получившему  в
наследство богатейшее королевство и растратившему  меньше  чем  за  год  все
запасы государственной казны.
   - Я не хочу сказать дурного слова, - холодно начал Танкред. От ярости его
шрам на лице побелел. - Но, по-моему, король Ричард  вас  грабит.  Да-да,  я
сказал именно так - грабит. Если уж на то пошло, я  созову  лучших  знатоков
римского права, и они докажут, что расторгнуть договор мы  можем  только  по
взаимному соглашению. Так вот, я не согласен. Если бы вы,  ваше  величество,
попросили эти деньги для себя, я отдал бы  все,  до  последнего  медяка!  Но
пополнять казну короля Англии я не намерен.
   - Золото требуется на святое дело...  -  робко  пролепетала  окончательно
запутавшаяся Иоанна. - И я вправе распоряжаться им, как мне угодно...
   - Грабитель? - взвился Ричард. - Вы назвали меня грабителем, сир? Если вы
немедленно не извинитесь, я буду принужден вызвать вас на поединок,  Танкред
Гискар!
   - Вы хотите повторения сегодняшней  истории?  -  c  бесстрашной  издевкой
вопросил сицилийский король  и  тем  породил  очередной  взрыв  необузданной
ярости со стороны Львиного Сердца.  Ричард  проревел  что-то  невнятное,  но
оскорбительное, размашистым шагом покинул комнату, грохнув дверью и  повалив
в коридоре стойку  с  оружием.  Иоанна  расплакалась,  бросила  извиняющийся
взгляд на Танкреда, который никогда не позволял себе ни одного дурного слова
в адрес тетушки, и поспешно выбежала вслед за Ричардом.
   -  Bastarde!  -  Сицилиец  двинул  увесистым  кулаком  по  столешнице,  и
несколько пергаментов свалилось на пол. - Ублюдок!
   Танкред понимал, что тяжбу, если таковая  состоится,  он  выиграет  шутя.
Есть подписанные Иоанной документы. Хуже другое: если вдовствующая  королева
будет настаивать, деньги придется отдать. Но процесс затянется на  несколько
недель, а к тому времени ее сумасбродный братец успеет найти золото в другом
месте. Однако Ричард понимает один язык - язык меча. И  неизвестно,  на  что
может решиться.
   В доме семьи де Алькамо дым стоял коромыслом. У Роже  собрались  все  его
mafiosi: родственники из Калабрии, родственники из Апулии,  родственники  из
Сицилии и  просто  родственники,  а  также  друзья  родственников.  Под  два
последних определения вполне подпадали сэр Мишель и Гунтер.
   Поначалу германец решил, что Роже вместе с  братцем  Гильомом  продолжают
отмечать день Сен-Реми и  ради  такого  дела  подожгли  дом.  Все  оказалось
гораздо проще - сицилийцы искренне, как малые  дети,  праздновали  окончание
турнира  и  победу  Танкреда  над  Ричардом.  С   чадящей   кухни   угощение
доставлялось прямиком на обширный  двор  со  вкопанными  столами,  здесь  же
бродили весьма откормленные и очень спесивые видом черные свиньи,  вертелись
собаки, а благородные сицилийские рыцари ожесточенно спорили: чей  удар  был
лучше, у кого копье соскользнуло, удобнее  ли  работать  мечом  или  топором
против английского щита...
   - Микеле! - выкрикнул Роже, едва завидев  молодого  Фармера.  -  Господа,
идите к нам! Гильом, прикажи, чтобы принесли еще вина! Вы  видели,  нет,  вы
видели Танкреда?! А  потом  у  Ричарда  было  такое  лицо,  словно  он  жабу
проглотил! И все равно Танкреду следовало  выбивать  меч  сразу,  из  первой
позиции! Я наблюдал, у нашего короля была возможность!
   "Начинается...  -  вздохнул  про  себя  Гунтер.   -   Маньяки.   Кажется,
по-английски  такие  люди   называются   слегка   пренебрежительным   словом
"fighters". Драл