атиться в  изощренное
хамство. - Вначале в атаку идут один-два  тумена,  завязывают  битву,  после
чего изображают паническое отступление. Естественно, противник бросается  их
преследовать и  попадает  в  ловушку...  Мы  поступим  иначе.  Военачальники
дождутся, пока в сражение не вступит хотя бы половина конной армии  Гурцата,
и только затем начнут обходные маневры,  замыкая  кольцо.  К  закату  победа
будет нашей.
   В отличие от своих тысячников и командиров  чужеземных  отрядов,  шад  не
стоял над расстеленным на ковре подробнейшим  планом  Аласорских  взгорий  и
примыкавших к ним областей  пустыни,  а  полулежал,  -  рана,  полученная  в
Меддаи,  все  еще  сильно  беспокоила,  однако  присутствие   сакка-ремского
властителя на большом совете было необходимо. Даманхур сам не пойдет в бой -
гвардию  Полуденной  державы  поведет  наследник  Абу-Бахр.  Между   прочим,
нынешним вечером шад, по наущению Энарека, составил еще  одно  завещание,  в
котором трон Саккарема переходил отнюдь  не  к  Абу-Бахру  (во  время  битвы
всякое может случиться), а ко второму сыну,  Туринхуру,  сейчас  являвшемуся
наместником Дангары.  Если  первый  наследник  не  погибнет,  это  завещание
немедленно отправится в огонь.
   Абу-Бахр тоже находился в шатре, стоя справа от своего отца, - невысокий,
но сильный молодой человек с бесстрастным смуглым лицом молчал, предоставляя
право принятия решений Даманхуру и его советникам.  За  его  спиной  маячила
клиновидная бородка дейвани Энарека - царедворца, наиболее близкого  к  шаду
Даманхуру и являвшегося первым  управителем  государства.  Как  ни  странно,
именно Энареку, который в жизни не брал в руки сабли, предпочитая возиться с
пергаментами и архивами,  Даманхур  доверил  командование  засадным  полком,
насчитывавшим более десяти тысяч  лучших  кавалеристов  Саккарема  и  дворян
Нарлака, по своему желанию решивших принять участие в войне.
   Вот, кстати, и нарлаки - расцвеченные эмалевыми  гербами  на  доспехах  и
вышивкой  на  широких  плащах  мрачные  светловолосые   подданные   великого
нарлакского кенига. Старший над ними - конис Борживой  из  Тархова,  суровый
высоченный мужчина лет сорока пяти. Нынешняя война на  полудне  интересовала
его только потому, что древнее и обширное владение Тархов ныне  пребывало  в
упадке, и конис здраво надеялся подправить  свои  денежные  дела  с  помощью
добычи. Окружавшая его молодежь явилась в Саккарем утолить жажду подвигов  -
в последние лет двадцать Нарлак стал на редкость спокойным, если не  сказать
безмятежным государством,  управляемым  железной  рукой  кенига,  собравшего
множество небольших полунезависимых княжеств под единое управление.  Нарлаки
твердо верили: мергейты никогда не сунутся в их леса, не  смогут  преодолеть
полосу болот, отделявшую Империю от Вольных конисатов, а  следовательно,  их
жизнь останется скучной и унылой: ратную удаль можно будет  показать  только
на ограниченных  множеством  правил  турнирах  да  при  усмирении  холопских
бунтов. А тут - величайшая война эпохи!
   Тысячники наемного  войска  старались  не  вмешиваться  в  разговор.  Они
исполнят приказанное тем более Даманхур исправно платит созванным  почти  со
всего света искателям удачи в золоте и серебре,  -  ни  разу  не  случалось,
чтобы выплата наемникам была задержана или позабыта. Сег-ваны,  мономатанцы,
арранты, горцы из Шо-Ситайна, галирадцы, горные и равнинные вельхи, маны  из
Аша-Вахишты, воинственные кочевники-джайды Альбаканской пустыни, д ангарское
ополчение... Каждый народ представлен в  шатре  Да-манхура  своим  вождем  и
лучшими  воинами.  Нет  только  нардарцев,  слишком   озабоченных   обороной
собственных границ. Юный Асверус Лаур и его новый приятель -  знакомый  шаду
по долгому разговору в Меддаи Драйбен из Кешта - не  в  счет.  Они  отвечают
только сами за себя. Тем более что голубиная почта  из  столицы  Нардара  не
приходит уже более полутора лун.
   Более всего шада  беспокоил  всегда  такой  сдержанный  и  рассудительный
Энарек. В последние дни с ним что-то случилось - дейвани стал раздражителен,
излишне суетлив и зол, а не далее как вчера  случилось  и  вовсе  необычное:
Энарек бросился в ноги шаду, заявив, что  хочет  сам  командовать  резервным
отрядом и его сердце разорвется от горя, если  Повелитель  откажет.  Энарек,
видите ли, желает постоять с саблей в руке за свое отечество и его  монарха,
ибо больше  не  может  видеть,  как  война  уничтожает  цветущий  Сак-карем.
Даманхур согласился, - в конце концов, дейвани отнюдь не обделен  разумом  и
хваткой, а если его будут  окружать  опытные  вояки-тысячники,  худощавый  и
слабосильный управитель завоюет свою частицу славы. Энарек  не  помчится  на
белоснежном аргамаке впереди отряда, он просто  будет  отдавать  приказы  от
имени шада. Пускай его...
   Однако Даманхур насторожился. Что вдруг  взбрело  в  голову  его  верному
слуге и фактически правой руке? Патриотизм  -  отличное  чувство,  но  всего
должно быть в меру. Есть воины и те,  кто  ведет  их,  и  вовсе  не  следует
смешивать эти два понятия.
   - И что ты об этом думаешь? - Когда облагодетельствованный  Энарек  ушел,
из-за занавески, разделявшей собственный шатер Даманхура, показалась  фигура
женщины, вернее - девушки. Шад с доброй улыбкой поприветствовал  ее  кивком,
но продолжал вопрошать - лучшей советницы ему было не найти.  -  Я  не  могу
понять причины, толкнувшей Энарека на столь серьезную просьбу.
   Фейран с детства приучили быть заботливой и внимательной  к  мужчинам,  а
потому она молча поправила подушки на  ложе  Даманхура,  налила  из  кувшина
шипучего напитка, основанного на сладком белом вине,  меде  и  пряностей,  и
только потом ответила:
   - Он показался мне... - Девушка сделала паузу и  сдвинула  тонкие  брови,
решая, как поточнее выразить свои мысли словами.  -  Странным.  В  его  душе
царит смятение, но в то же время он уверен, что поступает правильно.
   Это высказывание Фейран можно было истолковать  как  угодно,  однако  шад
предпочел удовлетвориться его прямым смыслом:
   - Кто нынче не пребывает в смятении? Ну что ж, пусть  Всесущий  Атта-Хадж
поможет ему... Ты не могла бы сделать мне перевязку?
   ...Все началось еще в Меддаи, после покушения. Энарек проводил тщательное
следствие, пытаясь найти злодея, осмелившегося  выстрелить  в  Солнцеликого,
однако поиски не приносили никаких результатов до тех пор, пока  у  входа  в
небольшой дворец, послуживший пристанищем Даманхуру, не  появилась  странная
компания: нардарец благородного происхождения, совсем юный мардиб  по  имени
Фарр атт-Кадир, варвар с полуночи - самый настоящий патлатый вельх - и тихая
девушка-саккаремка. Как ни был любопытен дейвани и как ни оберегал  здоровье
и покой своего господина, настырная четверка прорвалась к шаду и имела с ним
длительную беседу. Мужчины затем ушли, а вот Фейран осталась. И никто, кроме
нее самой, Даманхура да приятеля Фейран атт-Кадира, не знал,  какие  причины
побудили ее остаться при раненом саккаремском монархе.
   Кэрису девушка сказала просто: "Так надо".
   Надо, значит, надо. Вельх не стал расспрашивать.
   Даманхур получил заботу и уход, которые могут дать только  женские  руки,
отдохновение  от  постоянного  общества  пахнущих  сапожной  кожей  и  пылью
военных, а заодно и нежданного советника, обладавшего к тому  же  редкостным
для человека даром - чувствовать и предсказывать.
   Но в случае с Энареком Фейран  не  могла  сказать  ничего  определенного.
Завтра, когда на рассвете запылится пустыня на восходе и солнце будет бить в
глаза  войску  Даманхура,  Энарек  поведет  в  бой  десять  тысяч   отборных
кавалеристов. Завтра. Завтра все решится.
   Интермедия. О вечерней беседе между  двумя  взаимоуважающими  друг  друга
людьми
   - Госпожа, а вам не кажется, что...
   - Не кажется, мой дорогой Луций. Отнюдь не кажется. Согласитесь, он почти
недееспособен. Если бы наш Божественный  только  исполнял  роль  почитаемого
плебсом символа Аррантиады и больше никуда не совал свой нос, то мы могли бы
не  беспокоиться.  К  сожалению,  он  рвется  командовать.  При  всей  своей
глупости.
   - Не скажите... Именно Тиберис придумал эту авантюру с переселением черни
из крупных городов на  материк.  Он  умен,  но  ленив  и  непостоянен.  И  у
басилевса всегда наготове запасной ход.
   - Это меня и  беспокоит.  Допустим,  дело  пойдет  не  по  задуманному  и
проработанному нами плану. Плебс взбунтуется, начнет жечь города  и  убивать
патрициев, выйдут из подчинения военные, -  не  забудьте,  часть  легионеров
набрана именно из плебеев, и они  не  потерпят  такого  надругательства  над
своими  вонючими  сородичами.  Кто  будет   виноват?   Нет,   не   басилевс.
Исполнитель! Сиречь вы. А если центурионы его личной стражи  и  этот  монстр
Агрикул, не отходящий от Тибериса ни на шаг, пронюхают и о моем участии...
   - И что вы предлагаете, госпожа?
   - Взять все в свои руки.
   - Проще говоря, устранить основную  причину  беспокойства?  Вы  правильно
заметили:  Тиберис  -  это  символ.  Неожиданная  смерть  басилевса  вызовет
волнения в народе и недоумение в  армии.  К  тому  же  у  него  нет  прямого
наследника мужского пола, только дочери.
   - И вы женаты на старшей и любимой. Не забудьте, история помнит не  менее
десятка случаев,  когда  трон  Божественных  занимали  женщины  и  счастливо
правили долгие десятилетия. Сенатор Луций, вам не следует забывать, что и вы
тоже принадлежите к ветви Аврелиадов. Династия не прервется.
   - А брат Тибериса? А его бесчисленные дяди? Говорите,  нет  сыновей?..  У
него куча незаконных детей, а по аррскому уложению  девятьсот  шестнадцатого
года стоит им доказать родство - и они могут также  претендовать  на  дворец
Хрустального мыса.
   Женщина парировала:
   - Никто из перечисленных вами зажравшихся бездельников не держит в  руках
эпархию Арра, Сенат и  стражу  крупнейших  городов.  Большинство  легатов  и
трибунов войска - ваши друзья. А если не друзья, то, по крайней мере, чем-то
обязаны. Все знают, кто правит страной. Не Тиберис Аврелиад, а сенатор Луций
Вителий.
   - Допустим, вы  меня  убедили...  Но  мне  не  верится,  что  вы  станете
участвовать в столь опасном предприятии бескорыстно.
   - Луций, вы любите свою  жену?  Так  я  и  думала.  Люди  смертны,  а  на
материках, да и в самой Аррантиаде делают отличные яды. После  того  как  вы
нацепите тиару аррантских  кесарей,  ваша  супруга  может  тихо  скончаться.
Безусловно,  вы  будете  тосковать  и   страдать,   может,   даже   устроите
жертвоприношения в ее память. Построите храм с выбитой на фронтоне надписью:
"Драгоценной Аликриде Вителий от скорбящего мужа".
   - Однако... Впрочем, Аликрида бесплодна. Вы  смелы,  госпожа.  И,  как  я
думаю, предполагаете, что истосковавшийся  по  женской  ласке  кесарь  Луций
Вителий женится снова?
   - Предполагаю.
   Сидевшая напротив сенатора невысокая молодая  патрицианка  скрывала  лицо
под прозрачным лиловым покрывалом, и Луций не мог  разглядеть  выражения  ее
глаз. Наверное, как всегда, хитрые и чуточку томные.
   - Да перестаньте же бояться, сенатор! - выдержав долгую паузу,  за  время
которой Луций отпустошил вместительный кубок с вином, воскликнула женщина. -
Неужели вам не надоело вечно быть вторым? Все почести, весь блеск, слава...
   - ...Все заговоры, все отравители, все заботы и тяготы, - в тон продолжил
Луций. - И вы в придачу. Замечательный набор. Но, если подумать...
   - Сколько можно думать? - Женщина в лиловом тяжко вздохнула  и  вздернула
плечики.  -  Когда  начнется  переселение,  именно  вы  будете   командовать
стянутыми на Остров легионами. Если случится худшее - бунт и недовольство  в
армии, - нам же и лучше. Вы объявите народу и Сенату о вероломстве басилевса
и поднимете  мятеж.  Хрустальный  мыс  незащищен...  А  одна  ваша  знакомая
позаботится о том, чтобы  стража  не  проявляла  излишнего  рвения.  Помните
события пятисотлетней давности? Свержение прежней династии?
   Луций  помнил.  Тогда  Сенат,  недовольный  правлением  басилевса   Герия
Аргистиса,  спровоцировал  народные  возмущения   и   посадил   на   престол
Божественных  первого  кесаря  из  семьи  Аврели-адов.  Крови  было  пролито
изрядно, однако  патриции,  в  кои  веки  объединившись  ради  единой  цели,
достигли своего - правил не басилевс, а Сенат.
   - А если переселение состоится  и  пройдет  гладко?  Знатнейшие  семьи  и
обеспеченные горожане будут славить Тибериса. Именно он окажется избавителем
Острова от несчетной орды дармоедов, основателем новых  обширных  колоний  и
войдет  в  историю  под  каким-нибудь  пышным  имечком   наподобие   Тиберис
Собиратель Земель.
   - И коротенькой строчкой в анналах будет упомянуто: "Приказы басилевса  и
его волю, продиктованную мудростью богов Киллены, исполнял  сенатор  Луций".
Скажите спасибо, если еще имя правильно напишут.
   - Хуже другое, - нахмурившись, сказал сенатор.  -  Меня  очень  беспокоит
материк. Вы, госпожа, не хуже меня знаете, в чем причина моих сомнений.  Мне
не хотелось бы однажды  узнать  что  мы  воспользовались  услугами  силы,  с
которой не имеем возможности совладать.
   - Ерунда! - махнула рукой патрицианка. - Вы собрали лучших  ученых  мужей
Острова, они день и ночь корпят в библиотеке  Хрустального  мыса  и,  думаю,
знают, что делать. Не стоит заботиться о пустяках!
   - О пустяках-то как раз и стоит, - возразил Луций. - Сколько серьезнейших
дел и замыслов проваливалось из-за глупых случайностей!
   - Пусть  каждый  занимается  своим  делом.  Я  займусь  Тиберисом,  вы  -
созданием  подходящего  настроения  для  мятежа...  У  меня  более  выгодное
положение - каждый знает,  что  я  не  интересуюсь  политикой  и  интригами,
предпочитая несложные радости жизни. Никто ничего не заподозрит.
   Госпожа внимательно посмотрела на Луция и,  поняв,  что  внятного  ответа
сегодня не дождется, вдруг засуетилась:
   -  Ой,  уже   стемнело,   я   и   не   заметила.   Послезавтра   праздник
жертвоприношения, а я хочу немного отдохнуть в столице.
   Она поднялась, подошла к сенатору и,  приподняв  покрывало,  целомудренно
чмокнула его в щеку:
   - Решайтесь, Луций. Второго такого случая не представится.
   - Подумаю, - бросил хмурый сенатор. - А вы... Будьте осторожны в  городе.
Если вас ненароком зарежут в гавани или вы подхватите болотную лихорадку  от
какого-нибудь мономатанца, я не смогу на вас жениться.
   - Не беспокойтесь, - уже стоя в дверях, усмехнулась женщина. - Я уже  две
луны не хожу в Нижний город. Прощайте, сенатор. Увидимся через день в  храме
Молнемечущего.
   И она ушла, оставив первого Всадника Сената наедине с запретными, но в то
же время столь притягательными мыслями о порфире басилевса, золотом лавровом
венце, касающемся его седеющих волос, недосягаемой пока вершине власти и, не
в последнюю очередь, о самой красивой женщине Аррантиады.
   Глава одиннадцатая. Триумфаторов не судят...
   Утро прошло в суматохе.
   Вельх  грубовато  растолкал  Фарра  после  восхода  солнца,  притащил   с
располагавшейся за квадратным двориком  "Шатра  легионера"  кухни  фрукты  и
горячие булочки с медом и сообщил, что им сегодня  же  придется  выехать  из
Арра.  К  вечеру  необходимо  добраться  до  небольшого  городка  Геспериум,
расположенного в десяти лигах от столицы... и ждать.
   - Ждать чего? - не понял Фарр. - Вернее, кого?
   - Узнаешь. - Это незначительное слово Кэрис произнес с таким мечтательным
видом, что атт-Кадиру  стало  тошно.  Вельх  редко  объяснял  причины  своих
поступков   и   еще   реже   позволял   Фарру   проявлять   хоть    какую-то
самостоятельность, не без  основания  предполагая,  что  молодой  саккаремец
слишком неопытен и неискушен в  делах  большого  мира.  Впрочем,  опекун  из
Кэриса  получался  не  самый  лучший,  хотя   бы   из-за   его   собственной
взбалмошности.  Сегодня  говорит  одно,  завтра  другое,  решения  меняет  с
быстротой, достойной порхающего в поднебесье стрижа, а частенько вовсе ведет
себя как распоследний дурак. Даром что броллайхан.
   - Вот скажи, - ядовито вопросил атт-Кадир, - ты всегда такой  или  только
ради поддержания образа вельха стараешься казаться невыносимым  разгильдяем?
Как ты мог вчера меня бросить?  Я  перепугался  насмерть  -  один,  в  чужой
стране, в незнакомом городе...
   - А что такого? - искренне возмутился Кэрис . - Ты что,  совсем  ребенок?
По-аррантски немного разговариваешь, мешок я тебе оставил... В самом крайнем
случае мог бы уехать обратно на континент... Неужто предполагаешь,  будто  я
тебя всю жизнь стану опекать?  Ты  выказал  достаточно  самостоятельности  -
поехал к Пиросу, сообразил, что мешок поможет расплатиться за постой...
   - Вчера, - еще более саркастично сказал Фарр и состроил зверскую рожу,  -
ты, вместо того чтобы заниматься делом, ради которого мы  приехали  на  этот
ужасный остров, где-то развлекался! Не спорю, тебе повезло  найти  красотку,
прислуживающую во дворце Божественного кесаря, и узнать, что туда  перевезли
библиотеку Лаваланги. Однако ты мог хотя бы отправить ко мне посыльного!
   - Забыл. - Глаза Кэриса снова романтически затуманились.  -  Ты  на  моем
месте тоже бы забыл... Ох, прости, кажется, мардибы  дают  обет  целомудрия?
Наелся? Идем в город. И не смотри на  меня  волком,  обещаю  -  больше  тебя
одного не брошу. Надо купить двух лошадей и  немножко  припасов  на  дорогу.
Десять лиг - расстояние немаленькое. Если  поторопимся,  приедем  сегодня  к
ночи или завтра к утру.
   К владельцу "Шатра легионера" Кэрис отнесся  высокомерно,  расплачиваясь,
заявил, что более худшей гостиницы ему еще не встречалось, и, бросив хозяину
две монеты розового золота (огромная  сумма,  достаточная  для  того,  чтобы
снять всю  гостиницу  на  полторы  луны!),  гордо  удалился,  сопровождаемый
смущающимся Фарром.
   Вельх не учел одного: еще сорок лет  назад  розовое  золото,  объявленное
достоянием басилевсов, полностью изъяли из обращения.  Этот  металл,  дороже
которого считались только образцы  удивительного  сплава,  сотни  лет  назад
производившегося  двергами  на  материке  Длинной  Земли,  лежал  в   основе
богатства  семьи  великолепного  Тибериса.  Каждому  арранту  и   чужеземцу,
приезжавшему на Остров, вменялось в обязанность обменять розовое  золото  на
другие драгоценные металлы или камни в резиденциях  эпархов.  Расплачиваться
им категорически запрещалось, а владельцы монет  из  редкого  металла  очень
быстро оказывались в центре внимания городской стражи.
   Хозяин гостиницы крайне пожалел о щедрости воина  третьего  колониального
легиона. Не будь свидетелей, угодившее к нему в руки  розовое  золото  можно
было бы продать за огромную  сумму  в  Квартале  Чудес  -  воровском  центре
столицы - и изрядно  обогатиться.  Но  не  теперь,  когда  на  две  красивые
блестящие монетки разинув рты глазели слуги  и  рабы,  вкупе  с  несколькими
постояльцами, спустившимися в нижний атриум. Ничего не поделаешь: покушаться
на собственность басилевса - подписать себе приговор.
   - Позовите стражу, - прохрипел хозяин. - Вы все будете свидетелями...
   * * *
   Праздники в Аррантиаде были блистательны до вульгарности. Басилевс,  хоть
понимал, что положение в стране из напряженного перерастает в  угрожающее  -
перенаселение ощутимо било  по  торговле,  а  держать  плебс  в  повиновении
становилось все сложнее, - действовал в соответствии со старинной мудростью:
"Пока народу хватает хлеба и развлечений, он не станет подумывать о  бунте".
Колонизация отдаленных земель приносила лишь скудные плоды,  ибо  никому  не
хотелось покидать благополучную Аррантиаду, с ее бесплатной раздачей пищи  и
вина, с захватывающими боями диких зверей или гладиаторов, ради  неизвестных
провинций, населенных варварами и наполненных опасностями.
   Тиберис и светлейший эпарх Луций Вителий не зря с интересом наблюдали  за
войной на континенте. Едва грызня варварских народов  п