понятны
отдельные слова, но не смысл фразы.
   Ангерран продолжал наседать:
   - Эти необычности наводят на  размышления,  правда?  Не  беспокойтесь,  я
ничего  не  расскажу  Элеоноре.  Просто  логические   умозаключения.   Лучше
поведайте, какие страны и города лежат к востоку от Иерусалима?
   - Дамаск, Багдад, Киркук, Исфахан, - блеснул  Казаков  эрудицией,  будучи
уверенным, что эти древние города наверняка существуют в  двенадцатом  веке.
Следовательно, подловить его не на чем. Старый хрыч устроил настоящий допрос
с пристрастием. - Чуть севернее - Алеппо, Мосул и Конья.
   - Я вами восхищен, шевалье, - покачал  головой  престарелый  Ангерран.  -
Великолепно. Это если учесть, что вы ни слова не понимаете по-арабски и сами
мне заявили, будто никогда не ездили  в  Святую  землю.  Боюсь,  даже  самые
образованные монахи не назвали бы и половины перечисленных вами городов. Они
знают Иерусалим, поселения на побережье, принадлежащие христианам, и только.
   - Чего вы от меня домогаетесь? - искренне возмутился Казаков. -  Если  вы
не хотите, чтобы я служил вам, - Бога  ради!  Поверьте,  у  меня  есть  свой
рыцарь...
   - Сюзерен, - ласковейшим тоном поправил Ангерран де Фуа. - У нас  никогда
не говорят "свой  рыцарь".  Благородный  человек  принадлежит  только  себе,
королю и Богу. Видите, даже  на  норманно-французском  вы  разговариваете  с
ошибками.  Слово  "домогаетесь",  между  прочим,   обозначает   непристойные
устремления. Главные правила языка вы затвердили, но тайны  построения  фраз
от  вас  пока  ускользают.  Происхождение  неясно.  Не  представляете   себе
простейших вещей, о которых слышал и ребенок, но в  то  же  время  сверкаете
познаниями  много  повидавшего  и  ученого  человека.  Вас   отрекомендовала
королева Элеонора Аквитанская, чьим словам я верю, как своим, - и  в  то  же
время она не удосужилась рассказать  мне  вашу  родословную.  Следовательно,
таковая ей неизвестна. Слухи распространяются всегда и в любом королевстве с
быстротой крыльев коршуна, Сицилия не исключение.  Я  уже  знаю,  что  вчера
полный  вечер  вы  настойчиво   ухаживали   за   наваррской   принцессой   и
королева-мать этому  потворствовала.  Вы  не  человек,  мессир,  а  сплошная
романтическая загадка.
   - Каков уж есть, - буркнул Казаков. - Мне можно идти, шевалье?
   - Постойте. - Ангерран де Фуа поморщился. - Свою горячность оставьте  для
Беренгарии. И не сужайте глаза от злости. Я догадываюсь, что вы с принцессой
не просто друзья. Элеонора дала легкий намек, достаточный,  чтобы  понять...
Ничего страшного я в этом не вижу и сплетен пускать  не  буду.  Вы  владеете
оружием?
   - Немного, - ответил Казаков, не понимая,  что  все-таки  от  него  хочет
невероятно дотошный синеглазый Ангерран.
   - Немного... - почти по  слогам  повторил  мессир  де  Фуа.  -  Еще  одна
загадка. А ну...
   Совершенно не стариковским молниеносным движением пожилой  рыцарь  извлек
из ножен прямой итальянский кинжал и, повторяя вчерашний подвиг  Беренгарии,
взмахнул ладонью.
   Рефлекс сработал. Перехватить летящий с немыслимой  скоростью  нож  могут
только ниндзя из глупых китайских фильмов, но вот уклониться...  Отправлению
кинжала в полет предшествует весьма длительная процедура: вынуть,  правильно
устроить рукоять в ладони, наметить  цель,  сделать  замах,  дать  толчок...
Долго. В худшем для обороняющегося случае - секунда, в лучшем - от  двух  до
четырех. Ангерран уложился в две.
   Мгновение спустя Казаков понял, что палестинский рыцарь отнюдь  не  хотел
его убить, ибо кинжал  летел  рукоятью  вперед,  но,  правда,  в  лицо.  При
попадании может хорошенько оглушить, а если ударит  в  глаз  -  не  миновать
контузии  яблока.  Однако  клинок   глухо   стукнулся   о   спинку   черного
монастырского стула и был мигом  подхвачен.  Еще  через  пару  секунд  он  с
дребезжанием вошел в доски над головой мессира Ангеррана. В двух пальцах  от
макушки.
   - Мда... - господин де Фуа выдержал  приличествующую  паузу,  -  вызывает
уважение. И, естественно, новые вопросы. Мечом владеете?
   - Нет, - чистосердечно повинился Казаков.  -  Точнее,  могу  использовать
похожее  оружие.  Палку,  например.  Если  какое-то  время  поучиться,  меч,
наверное, тоже перестанет быть для меня, как вы  выразились,  "романтической
загадкой". С ножом проще, право слово.
   - Скажите, - Ангерран уставился своими хулиганскими глазами в  потолок  и
пожевал губами, - можно ли человека убить, к примеру, ягодой оливы?
   "Вот привязался, - недовольно подумал Казаков. -  Интересно,  зачем  тебе
это знать? Ты-то по виду можешь убить кого угодно и чем угодно - от глиняной
миски до катапульты..."
   - Можно, - самым милейшим  манером  улыбнулся  оруженосец.  -  И  разными
способами. Я знаю четыре, а вы?
   - Два, - как ни в чем не бывало признался Ангерран. - Вы  мне  подходите,
шевалье. Платить  буду  четыре  безанта  за  седмицу.  Выполнение  отдельных
поручений награждается, как понимаете,  отдельно.  Стол,  крыша,  конь,  все
расходы  -  мои.  Не  беспокойтесь,  я  никогда  не  нарушаю  законы  Святой
Матери-Церкви и лишь отчасти королевские. С Сицилии я  уеду  не  раньше  чем
через месяц. Если за это время  мы  остаемся  довольны  друг  другом  -  вы,
сударь, получите золотые шпоры рыцаря, как и просила для вас Элеонора Пуату.
Мой лен не подчинен  королю  Иерусалимскому,  и  я  имею  право  посвящения.
Затем... Я живу одним днем. В будущее стараюсь не заглядывать. .И вот еще...
Я не стану расспрашивать  вас  о  прошлом,  оно  принадлежит  только  своему
хозяину. Захотите - сами поведаете.
   - А вы не хотите? - вдруг спросил Казаков. - Я немножко приучен наблюдать
за людьми. К примеру... Ваше имя, Ангерран, кажется мне неудобным. По-моему,
оно не совсем подлинное.
   - В обществе зовите меня именно так, - отозвался седой  рыцарь.  -  Между
собой... Когда беседа приватная - называйте меня Рено.
   - Рено, - задумчиво повторил Сергей. - Рено... Весьма рад.
   Элеонора наметила на сегодня много важных  дел.  Поначалу  -  переезд  из
опустевшего королевского замка (большинство дворян отправилось на турнир  за
город или на свои корабли) в монастырь Святой  Цецилии.  Рыцари  наваррского
кортежа ждали королеву и принцессу Беренгарию с  самого  рассвета,  надеясь,
что дамы встанут рано, дав наваррцам возможность успеть к ристалищным  боям.
Элеонора, как всегда, была внимательна к своему  окружению  и,  позавтракав,
быстро оделась, поторопила Беренгарию,  после  чего  выехала  из  резиденции
Танкреда. Почетную дворянскую охрану королева отпустила у  ворот  монастыря,
понимая, что молодым воякам хочется как можно быстрее отправиться на турнир.
   Последовала новая стычка с аббатисой  Ромуальдиной.  Старая  бенедиктинка
ворчливо  выговорила  Элеоноре,  что  невинную  девушку  (имелась   в   виду
Беренгария) опасно оставлять на ночь в мирском вертепе - замке короля, ожгла
драконьим взглядом Казакова (последний только хмыкал,  когда  на  мессинских
улицах  с  ним  раскланивались  встреченные  по  пути  дворяне)  и  спросила
Беренгарию, выполнила ли та епитимью. Принцесса еще вчера вечером  объяснила
Сергею, что раз ее преподобие наложила церковное наказание более от  злости,
нежели от благочестия, то исполнять  его  не  стоит.  Вот  когда  Беренгария
сходит к исповеднику и все ему расскажет, тот будет иметь право  подвергнуть
свою духовную дочь любому испытанию.
   Деятельная королева, несмотря на то что спала  весьма  недолго,  отдыхать
вовсе не собиралась. Элеонора переоделась в  более  скромное  платье  белого
вдовьего цвета, украсила себя шапочкой с  вуалью  и,  прихватив  незаменимую
мадам де Борж,  отбыла  в  неизвестном  Казакову  направлении  вскоре  после
полуденной мессы.
   Две всадницы выехали из святой  обители  и  свернули.  налево,  к  центру
города. Через некоторое время двух спокойных меринов приняли под узду  слуги
во дворе большого и чуть мрачноватого дома, стоявшего рядом  с  кафедральным
собором. Мадам де  Борж  осталась  внизу,  а  Элеонора  Аквитанская  прошла,
ведомая незнакомым оруженосцем, на второй этаж, где королеву принял командор
сицилийской прециггтории Ордена тамплиеров. Вскоре  к  ним  присоединился  и
мессир Анри де Шатоден - импозантный  высокий  рыцарь  в  белом  плаще  и  с
командорской цепью. Конечно, устав Ордена Храма строг, но там говорится лишь
о том, что рыцарям нельзя смотреть на  женщину.  Беседовать  о  делах  можно
сколько угодно.
   Элеонора изложила цели визита, передала главам сицилийского и  парижского
командорств верительное письмо, после чего храмовники пообещали переслать  в
аббатство Святой Цецилии сто пятьдесят тысяч английских фунтов ближайшим  же
вечером. Ей вручили связку ключей от сундуков,  и  Элеонора  спрятала  их  в
кармашке рукава.
   Затем командоры проводили ее в примыкавшие к  дому  помещения  небольшого
мужского монастыря, расположившегося сразу за собором Святого Сальватора,  и
королеву-мать принял Папа Римский Климент.  От  Папы  Элеонора  вышла,  едва
сдерживая торжествующую улыбку и сжимая в руке  медный  цилиндр,  в  котором
обычно хранят свитки. С  капсулы  свисала  веревочка,  украшенная  кругляшом
золотистого воска с печатью в  виде  монограммы  Христа  и  ключей  апостола
Петра. Королева одержала очередную победу.
   В то самое время,  когда  ее  величество  возвращалась  к  стенам  святой
обители, полагая, что теперь-то все будет  в  порядке  и  главные  трудности
устранены, в храме  монастыря  случилось  дурное  знамение  -  на  бронзовой
подставке перед статуей пресвятой Девы Марии погасли все свечи, будто  ветер
задул. То же самое произошло возле придела  святого  Бенедикта  Нурсийского.
Язычки  свечей,  стоящих  у  алтарного  распятия,  поколебались,  однако  не
потухли. Монашки вдруг заметили, что в храме да и просто во дворе  монастыря
стало прохладно.
   Элеонора, проведя еще  час  за  обедом,  а  потом  за  чтением  сочинений
небезызвестного блаженного Августина, приняла гостя. Мессир Ангерран де  Фуа
прошелся по монастырю,  подозрительно  оглядываясь,  словно  ожидал  увидеть
кого-то знакомого, но  неприятного.  Затем  у  него  с  Элеонорой  состоялся
краткий разговор.
   Настоятельница  Ромуальдина  приказала  монахине,  занимавшей   должность
келаря обители, впредь не покупать свечи  у  поставщика  Лоренцо  Фортунати,
мотивируя это тем, что дурно сделанные фитили быстро отсыревают и  не  могут
гореть. В двух боковых приделах монастырской церкви свечное  пламя,  как  ни
старались послушницы, так  и  не  появилось,  а  перед  алтарем  по-прежнему
беспокойно колебалось.
   Казаков проводил Ангеррана де Фуа до монастырского двора, тот, забрав  от
коновязи лошадь, быстро попрощался и уехал. По  его  словам,  следовало  еще
встретиться с Филиппом-Августом, но зачем - непонятно.
   Обитель Святой Цецилии занимала весьма обширное пространство на  северной
окраине Мессины. Монастырь, обнесенный собственной стеной, являлся городом в
городе - со своими конюшнями, скотным двором, большим садом,  состоявшим  из
обязательных оливковых деревьев  и  зарослей  винограда.  Места,  где  можно
погулять и  спокойно  подумать,  более  чем  достаточно.  И  наплевать,  что
аббатиса станет возмущаться.
   Королева Элеонора Аквитанская сдержала  обещание,  данное  Сергею  утром.
Едва  поговорив  с  навестившим  аббатство  мессиром  Ангерраном,   королева
приказала позвать оруженосца и, представив благородного господина де  Фуа  в
соответствии   с   этикетом   (процедура   обязательная,   хотя   Сергей   и
величественный старикан уже были знакомы не один день), покинула комнату.
   Вначале последовали ни к чему не обязывающие фразы, Ангерран спрашивал  о
всякой ерунде наподобие: "Вам больше нравятся  бургундские  или  аквитанские
вина?" -  а  потом  вдруг  превратился  из  добродушного  дедушки  в  самого
настоящего следователя.
   Допрос проходил по всем правилам: вопрос, потом несколько  слов  на  тему
отвлеченную,  прежний  вопрос  повторяется  в  иной   формулировке,   ответы
сравниваются... Казаков очень быстро понял, что проиграл. Сказывалось плохое
знание языка и того самого проклятущего средневекового  менталитета.  Кто  ж
знал, что здешние понятия о воспитании  и  образованности  включают  в  себя
знание Священного Писания почти наизусть и  хотя  бы  краткое  знакомство  с
трудами главнейших богословов,  от  Августина  до  Абеляра,  и  работами  их
оппонентов?  Геральдика,  почти  обязательный  латинский  язык,  с   помощью
которого ярл из какой-нибудь Швеции может запросто общаться с кастильцем или
греком, схоластика,  современная  география  (о  которой  представление  тут
весьма  варварское,  и  это  еще  мягко  сказано),  законы  церкви,   уставы
дворянства,  сочинения  римских  авторов  о  военном  искусстве   -   науки,
практически не известные обычному человеку  в  веке  двадцатом,  но  отлично
знакомые   хоть   немного   учившимся   людям   предпоследнего   десятилетия
двенадцатого века. Ангерран добил Казакова простейшей задачкой: "Сударь,  не
подскажете, сколько стоит свежевыпеченный хлеб?" Тот только руками развел.
   - Безнадежно, - посмеивался де Фуа. - Я, конечно  встречал  самых  разных
людей, но... Вы в своем невежестве просто  умилительны.  Как  вы  умудрились
добраться до Европы, шевалье?
   И все равно Казаков удивил седого  рыцаря.  Поняв,  к  чему  тот  клонит,
мессир оруженосец точно  называл  географические  точки,  изложил  возможную
тактику новой  войны  крестоносцев  против  сарацин  (обогащенную  неплохими
знаниями о военных доктринах  будущего)  и  показал,  что  может  мыслить  с
применением плохо известных здесь методов индукции  и  дедукции.  Хотя,  как
известно, логику придумали еще  в  Древней  Греции,  а  именно  в  настоящие
времена создавались правила построения силлогизмов.
   Ангерран заинтересовался - он очень любил тайны,
   Разумеется, помощник, почти ничего не знающий о  жизни  средиземноморской
Европы, может что-нибудь напутать и влипнуть в неприятную для  всех  историю
только из-за своей бестолковости, однако отнести письмо или выполнить другое
простенькое поручение - сколько угодно. Мессир де Фуа сделал вывод, что  сей
молодой человек вполне сообразителен и владеет некоторыми  искусствами  куда
лучше, чем все остальные. Немного поднатаскать  -  и  из  креатуры  Элеоноры
Аквитанской выйдет толк. Старая королева не стала бы рекомендовать абсолютно
ни к чему не пригодного человека, у нее есть опыт и знание  жизни.  В  конце
концов, Элеонора ему доверяет, а отчего - непонятно...
   Казаков, пытаясь не обращать внимания на взгляды монахинь,  работавших  в
саду,  прогуливался  под  темно-зелеными  кронами,  шествуя  в  сторону   от
маслобойни к монастырской церкви. Ангерран его тоже  весьма  заинтриговал  -
этот человек уж настолько отличался от всех  доселе  виденных,  что  вызывал
настоящий благоговейный восторг, перемешанный с чувством опасности.
   С другой стороны, многих ли Сергей встречал  раньше?  Да  и  все,  с  кем
приходилось общаться, отнюдь  не  смахивали  на  классические  средневековые
типажи. Ну разве что сэр Мишель  и  Ричард  -  рыцари  со  всеми  рыцарскими
комплексами... Однако у обоих свои тараканы  в  голове,  опять  же  делающие
английского  короля  и  нормандского  шевалье  категорически  непохожими  на
глуповато-возвышенных персонажей романов Томаса Мэлори.
   В  Ангерране  невооруженным  глазом  замечалась   хватка,   непоколебимая
уверенность в себе и привычка  командовать.  Вдобавок  он  запросто  вхож  к
Элеоноре. Теперь следует представить человека, живущего через восемьсот  лет
и способного без приглашения и высочайшего дозволения  появляться  в  личных
покоях президента России или Соединенных Штатов. Но к  Танкреду  мессира  де
Фуа не звали, значит, дяденька принадлежит не к самому высшему свету. Что из
этого следует?
   Верно, очередной приступ шпиономании...
   Скорее   всего   мессир   Ангерран    какой-нибудь    особый    порученец
королевы-матери. Конечно, в таком случае ему приходится  использовать  чужое
или придуманное имя. Последнее-то он назвал, а вот фамилию умолчал. Имя Рено
в нынешние времена распространено так же, как  Иван  или  Андрей  в  будущей
России. Одно хорошо  -  этот  самый  Рено-Ангерран-или-как-его-там  пообещал
выполнить просьбу Элеоноры Пуату. Что ни говори, рыцарские  шпоры  здесь  не
раздают направо и налево, они являются чем-то наподобие  красной  корочки  с
названием  оч-чень  солидного  учреждения.  Только  здесь   это   учреждение
именуется весьма просто - "дворянское сословие".
   - Посмотрим, - буркнул под нос Сергей и оглянулся.  Не  заметив  как,  он
благополучно миновал сад и вышел к южной стене церкви - обычному на  Сицилии
длиннющему приземистому зданию с будто приплюснутой колокольней  и  вычурным
резным порталом над входом. Конечно, до портала монастыря из  "Имени  Розы",
каковой роман Сергей читал еще тогда, здешнему далеко, но все равно выглядит
красиво и жутковато. Интересно, почему скульпторы начала второго тысячелетия
испытывают такое невероятное пристрастие к сценам Страшного Суда?
   От любопытства он заглянул в церковь. Если появится аббатиса Ромуальдина,
питающая клиническую ненависть к мужчинам вообще и к нему  в  частности,  из
храма выгнать не посмеет. Не с ее шестка. И вообще: ведем себя  прилично,  с
монахинями  не  заигрываем,  пьяные  песни  не  орем.   Внешне   -   образец
добродетели.
   "Так, а здесь положено снимать шапку или как?  -  подумал  Казаков,  стоя
возле вырезанной из мрамора громадной раковины, наполненной святой водой.  -
Чтобы не рисковать, на всякий случай  снимем.  Но,  по-моему,  на  вчерашней
торжественной мессе большинство королевских приближенных стояли  в  головных
уборах. Или им разрешено? Господи, я  действительно  ничего  не  знаю,  прав
Ангерран! Гунтеру было  полегче  -  папаша  историк,  да  и  вероисповедание
соответствующее..."
   В храме никого не оказалось, если не считать  монашеского  силуэта  возле
отдаленного алтаря. Ничего не скажешь, живут вполне обеспеченно:  золото  (а
не позолота!), бронза, масса скульптур, некоторые из которых можно опознать.
Это определенно изображение святого Бернара  из  Клерво  -  указующий  перст
вытянут, одежды развеваются, лицо самое вдохновенное. Не иначе  призывает  к
Крестовому походу. Святой Папа Лев Великий, даже надпись на постаменте  есть
- говорят, именно он при помощи святых апостолов, явившихся с  неба  прогнал
от стен Рима  Аттилу.  Бенедикт  Нурсийский  -  скромный  дядька  с  суровым
взглядом. Кающаяся  Мария  Магдалина  -  сюжет  всегда  и  на  все  времена.
Покровительница  монастыря  святая  Цецилия,  ангелического  вида  девица  в
рубище, выглядящем, однако, весьма пристойно. Похожа на Беренгарию, когда та
молится. Папа Григорий (Гильдебрант), как явствует  из  выбитых  и  понятных
даже не ученому латыни человеку слов на основании скульптуры...
   - Святой Григорий был великим человеком,  -  послышался  тихий  голос  за
спиной. - Вы слышали его историю?
   Казаков обернулся. Рядом, в двух шагах, стоял высокий пожилой господин  в
мирском костюме - темная куртка лучшего бархата, скромный пояс  без  всякого
оружия, хорошие сапоги. Лицом на кого-то похож, но Сергей с первого раза  не
уловил, на кого именно.
   - Нет, не слышал.
   - Он был избран даже  не  кардинальским  конклавом,  а  народом  Рима,  -
пояснил незнакомец, указывая взглядом  на  статую.  -  Сто  шестнадцать  лет
назад. Именно Григорий придумал знаменитую формулу двадцать  второго  пункта
"Диктата Папы". Знаете? "Римская церковь  еще  никогда  не  ошибалась,  она,
согласно свидетельству Писания, вечно будет непогрешимой".
   - Очень интересно, - вежливо сказал Казаков.
   - Да, интересно... - задумчиво проговорил человек. - Диктат Папы - закон.
И соответственно данному закону Папа может ошибаться, но Церковь - никогда.
   - Папа непогрешим, - брякнул оруженосец. Нек