рачнел, заметив, что Тьерри вежливо, но твердо
удерживает девушку за отведенные назад локти.
   - Мера предосторожности,  -  невозмутимо  объяснил  молодой  человек,  не
торопясь ослаблять хватку. - Видите ли, я очень дорожу  своей  жизнью  и  не
хотел бы заполучить между ребрами десять дюймов  хорошей  английской  стали.
Знаете, меня весьма впечатлили рассказы перепуганных свидетелей о  том,  как
сия невинная девица обращается со  стилетом.  Не  могли  бы  вы  ее  убедить
оставить попытки прикончить меня?
   - Она будет вести себя доброжелательно, - рыцарски пообещал сэр  Гисборн,
хотя и не был уверен, что может абсолютно поручиться  за  свою  знакомую.  -
Ведь так?
   Изабель высокомерно кивнула. Отпущенная на свободу, сердито  фыркнула  и,
не спрашивая разрешения, юркнула за двери спальни.
   - На редкость целеустремленная личность, - высказал свое  мнение  Тьерри,
присаживаясь за стол, хотя его никто не приглашал. Оглядевшись по  сторонам,
слегка  удивился:  -  Обычно  в  этих  помещениях  намного   теплее.   Ветер
переменился, что ли? - и, понизив голос, деловито  уточнил:  -  Кто  из  вас
вчера учинил драку с Гиллемом и его дружками? Мальчик-итальянец,  верно?  Не
волнуйтесь, мстить не собираюсь. Эта свинья Гиллем  давно  напрашивается  на
хорошую трепку. В замке и в окрестностях полно сговорчивых девчонок, так нет
же, у него интересы особенные...
   Он замолчал и ехидно хмыкнул, увидев явственное отвращение на  лице  Гая.
Из соседней комнаты, аккуратно притворив за собой  дверь,  вышла  Изабель  и
устало присела на краешек табурета, шепотом спросив:
   - Кто его отделал?
   - Франческо считает, что волкодлак, - отчетливо проговорил  сэр  Гисборн,
исподтишка наблюдая за бесстрастной физиономией Тьерри де Транкавеля. На ней
ничего не  отразилось  -  ни  опасения  перед  возможным  разоблачением,  ни
тревоги.  -  Мессир  Бернардоне  также  полагает,  будто  Дугал  поймал  это
существо, но был вынужден отпустить, дабы не погибнуть самому. Признаться, я
с ним согласен.
   - Кстати, где Феличите? - забеспокоилась девушка.
   - Вышел прогуляться. - Гай бросил  взгляд  на  толстую  полосатую  свечу,
отмерявшую время, и встревоженно подумал, что  Франческо,  несмотря  на  все
предупреждения, слишком долго шатается по замку.
   Мессир Тьерри  с  глубокомысленным  видом  созерцал  игру  переливающихся
граней желтоватого топаза в  собственном  кольце,  но  заговорил  мгновением
раньше, чем собравшийся окликнуть его сэр Гисборн.
   - Глупо делать вид, будто мы все ничего не замечаем,  -  спокойно  бросил
он, продолжая рассматривать мерцающий камень. - Я честно пытался  оставаться
в стороне, однако  все  имеет  свои  границы,  в  том  числе  и  преданность
родственникам. Я хотел бы задать вам  один  несложный  вопрос:  вы  согласны
выслушать меня? Не торопитесь отказывать только потому, что я  принадлежу  к
фамилии де Транкавель. Можете  мне  не  доверять,  это  ваше  право.  Однако
настали такие времена, когда  подозрительный  союзник  лучше,  чем  никакой.
Вскоре приезжают монахи из Алье. Отец, подзуживаемый Рамоном, требует крови,
и он ее получит. Мне нужна ваша помощь, а вам - моя. Так будете слушать? Гай
и мистрисс Изабель переглянулись.
   - Он многое знает. - Девушка  перешла  на  язык  простонародья  Британии,
рожденный из смеси наречия саксов,  англов  и  прежних  обитателей  Острова,
давно растворившихся в гуще завоевателей и завоеванных, не оставив  по  себе
ничего, кроме нескольких слов. Большинство норманнских лордов понимали  этот
грубоватый диалект и даже умели говорить на  нем,  если  только  обсуждаемый
вопрос не относился к слишком сложным. - И нам нужно наконец разобраться, во
что мы впутаны.
   - Да, - после недолгого размышления согласился сэр Гисборн. - Но вдруг он
нас обманывает?
   Изабель только вздохнула и повернулась к терпеливо ожидавшему Тьерри, чье
лицо больше напоминало вырубаемую на саркофагах посмертную маску.
   - Говорите, мы слушаем.
   - Только побыстрее, - раздраженно буркнул ноттингамец. - Здесь, по-моему,
все только тем и занимаются, что болтают без устали, а толку...
   - Постараюсь быть кратким, это и в моих  интересах  -  Тьерри  уселся  на
табурет верхом и облокотился о  столешницу,  небрежно  отодвинув  звякнувшие
кувшины и полупустые кружки. - Итак, как ни жаль, вы были обречены с  самого
начала, с того мгновения, как ступили  во  двор  Ренна.  Мадам  Изабелла,  я
охотно допускаю, что у вас имелись веские причины встречаться с моим братом,
но  с  вашей  стороны   этот   поступок   можно   называть   только   крайне
неосмотрительным. Имея дело с Рамоном, всегда надо помнить, что  перед  вами
бешеный пес, отлично умеющий скрывать свою подлинную натуру. Когда вы пришли
к нему - заметьте, я не спрашиваю, где вас угораздило познакомиться и  какую
цель преследовала эта встреча, - он не рискнул предпринимать  что-то  против
вас в городе. Он всегда осторожен, словно змея в траве, и он побоялся, что у
вас имеются влиятельные друзья или покровители, которые  обеспокоятся  вашим
отсутствием. Он уговорил вас поехать в Ренн, обещая защиту и помощь, так?  -
Изабель нехотя наклонила голову. - И  оставил  ловушку  с  письмом,  ожидая,
попадется ли в нее кто-нибудь. Честно  говоря,  я  не  предполагал,  что  вы
решитесь приехать, да и Рамон, кажется, не особо в это верил.
   - Однако мы приехали, - глухо сказал сэр Гисборн.
   - Да, приехали, - согласился  Тьерри.  -  Явились,  как  незваные  герои,
заставив  отца  и  Рамона  крайне  растеряться.  Они  сочли   вас   опасными
противниками и не знали, как подступиться. Занимайся этим только отец, вы не
дожили бы до сегодняшнего дня. Наш папенька  здраво  полагает,  что  простые
способы вроде каменного мешка и каленого железа остаются наиболее надежными.
Рамону  и  мне  удалось  убедить  отца  в  необходимости  потянуть  время  и
присмотреться к вам получше. Может, уверяли мы, получится отыскать  какую-то
слабину, некую трещину, какая бывает у всех тварий  Божьих,  и  решить  дело
миром. Однако мы сделали ошибку -  позабыли,  что  в  любой  игре  участвует
несколько сторон.
   - Хайме... - одними губами произнесла Изабель.
   - В том числе, - подтвердил де Транкавель-средний. - А еще отец Ансельмо,
который наверняка показался вам безобидным старым чудаком. Не огорчайтесь  -
не вы первые попадаетесь в  пергаментные  капканы.  Кстати,  не  приоткроете
завесу тайны: откуда вам столько известно?
   - Птичка на хвосте принесла, - буркнул Гай.
   - На редкость умные птички водятся в Редэ, - невозмутимо произнес Тьерри.
- Или не в Редэ, в Тулузе? А может, в Лондоне или даже в Риме?
   - Вы собирались рассказывать, - жестко напомнила Изабель.
   - Конечно, конечно, -  наигранно  спохватился  де  Транкавель-средний.  -
После  того,  как  вы  познакомились  с  отцом-библиотекарем,  Рамон  принял
решение, вернее, окончательно утвердился в  задуманном.  Прошу  прощения  за
неприятные подробности, но вам будет не вредно  узнать  об  уготованной  вам
судьбе. Женщина доставалась Рамону, парень-итальянец - Гиллему. Вашего друга
из Каледонии предполагалось просто и незамысловато купить... Он  ведь,  если
не ошибаюсь, кондотьерро, меч по найму? Так вот, ему  собирались  предложить
многое. Для начала - лечение и хороший уход не только за ранами, но и за его
разумом, затем - деньги,  возможность  получить  титул,  место  в  гарнизоне
Ренна... Отец полагал, что наши предложения с  лихвой  окупят  его  согласие
поведать, куда вы задевали эти проклятые  документы.  Он  в  самом  деле  не
отказался бы увидеть подобного человека в своей гвардии.  Наконец,  если  бы
случилось непредвиденное и ваш друг отказался говорить, у Рамона  и  мессира
Бертрана  всегда  имелись  вы.  -  Тьерри  указал  на   Изабель,   кривовато
ухмыльнулся и с вызывающей откровенностью пояснил: - Большинство людей могут
сохранять молчание,  когда  угрожают  лично  им,  и  становятся  удивительно
разговорчивыми, если опасность нависает над их друзьями.
   - Интересно, что же ожидало меня? - холодно осведомился Гай.
   - Ничего. - Тьерри сделал неопределенный  жест  рукой.  -  Рамон  и  отец
единодушно отнесли вас к тем  людям,  которых,  к  сожалению,  очень  трудно
уговорить и почти невозможно купить. Вас бы прикончили в первую очередь -  в
назидание остальным.
   - Благодарю. - Сэр Гисборн преувеличенно вежливо поклонился.
   - Итак, вы на время ослабили внимание моего взбалмошного старшего братца,
однако за вами по-прежнему  присматривали.  Когда  вы  улизнули  с  памятной
вечеринки, дабы перемолвиться парой слов с Хайме, Рамону немедленно стало об
этом известно. Он решил не рисковать понапрасну - наш младшенький,  любитель
копаться в чужих секретах, мог сболтнуть лишнего. Вдобавок его уже много лет
грызло подозрение, что отец благосклонен к Хайме более, нежели к  нему.  Да,
Рамон - первенец в семье, сын от первого брака, но Хайме тоже в  своем  роде
первенец, и его мать, сеньору да Хименес, отец жаловал больше, нежели  мадам
Беатрис...
   Молодой человек замолчал, и Гай понял, что  каменная  броня  спокойствия,
которую Тьерри,  словно  раковина-жемчужница,  нарастил  вокруг  собственной
души, готова вот-вот дать трещину. Ему приходилось  открывать  тайны  семьи,
хранимые  лучше,  нежели  ключи   от   замковой   сокровищницы,   совершенно
посторонним  людям,  ворвавшимся  в  тщательно  охраняемый   мрачный   мирок
Ренн-ле-Шато.  Собравшись  с  духом,  Тьерри  продолжил  тем  же  ровным   и
бесстрастным голосом:
   - Рамону не составило  труда  уйти  с  quodlibet,  подняться  на  верхнюю
галерею донжона и затаиться там, слушая ваш разговор.  Он  знал,  что  Хайме
пойдет наверх,  а  возможно,  сам  окликнул  его.  Дальнейшие  заняло  сущие
мгновения, после чего он спихнул труп вниз и преспокойно удалился, а  спустя
некоторое время, когда гости начали расходиться, отправился на поиски  Хайме
и нашел его там, где и рассчитывал. Он  отлично  сознавал,  что  делает,  но
потом... Настало полнолуние, а с ним - моя очередь беспокоиться.  Я  вытащил
его на эту дурацкую соколиную охоту - подальше от замка и вас.  Вообще-то  я
надеялся, что вы воспользуетесь ситуацией и догадаетесь улизнуть  из  Ренна,
но, мессир Гай, ваш буйный приятель рассудил по-своему...  Удивительно,  как
он смог остаться в живых?..
   - Вы увели Рамона, чтобы он  без  помех  мог  прикончить  кого-нибудь?  -
Мистрисс Уэстмор сумела произнести это с противоречивой смесью отвращения  и
сочувствия.  Гая  передернуло:  теперь  все  недостающие  части  головоломки
вставали на свои места. На скулах Тьерри появились белые пятна  сдерживаемой
ярости, однако голос его не дрогнул.
   - Совершенно верно, мадам. Я проделываю это не  в  первый  раз.  Рамон  в
первую  очередь  наследник  фамилии.  Порой  я  ненавижу  его,  но  не  могу
допустить, чтобы на него пало подозрение.  Возможно,  он  расплачивается  за
грехи наших предков... возможно, Господу угодно видеть его таким  чудовищем,
и тогда я начинаю испытывать  ненависть  к  Создателю,  уж  простите.  Рамон
появился на свет обычным ребенком, его все любили, а  я  просто  преклонялся
перед ним - ведь он был моим старшим братом. Но  потом  ему  в  руки  попала
Книга. Мы все ее читали, не потому, что нас заставляли,  а  просто  наступал
день, ты заглядывал в библиотеку - на урок или поболтать с отцом Ансельмо, -
проходил вдоль полок, видел Ее, брал, начинал читать и не мог  остановиться,
пока не переворачивал последнюю страницу. Она что-то сделала со всеми нами -
с отцом, с Рамоном, со мной и даже  с  Бланкой,  хотя  она  еще  ребенок.  У
Рамона, если так можно выразиться, в голове завелись  черви.  Его  волновало
только одно: наше происхождение, эта проклятая  кровь  Меровингов,  древняя,
загадочная и до сих пор живая. Он  перерыл  всю  библиотеку,  заставил  отиа
вскрыть замурованные входы в подвалы, где сохранились языческие капища.  Мне
казалось, он разыскивает нечто. давно  утерянное,  но  жизненно  важное  для
нашего рода, и поначалу я старался ему помогать. А он  уходил  от  меня,  от
всех нас, все дальше и дальше, в избранную им темноту. Четыре года назад  он
женился, мы надеялись - он изменится,  бросит  свою  возню  с  пергаментами,
однако все пошло еще хуже. Мадам Идуанна и ее брат. они  вцепились  в  него,
как клещ в лошадиную шкуру, побуждая искать, не останавливаться, твердя, что
он сумеет, добьется своего и поднимется выше  всех...  Однажды  он  уехал  в
долину - якобы охотиться на оленей. Когда  он  вернулся,  его  руки  были  в
крови, он смеялся и говорил мне,  насколько,  оказывается,  легко  и  просто
нарушать любые заповеди. Он отказался от Бога - от любого бога. С тех пор он
обречен убивать - каждая смерть хоть на миг зажигает  ослепительный  свет  в
той тьме, по дорогам которой он бредет неведомо куда, выхватывает  из  мрака
окружающие его предметы и лица, напоминает ему, что он пока  еще  человек  и
когда-нибудь ему придется ответить за все. Он все больше становится похож на
бешеную собаку - в душе ее можно пожалеть, ибо за ней нет никакой  вины,  но
на деле лучше ее убить, пока она не искусала кого-нибудь еще. Именно это я и
прошу вас сделать. Вы уже решились начать охоту, а любые традиции  запрещают
оставлять зверя недобитым.
   "Я ослышался, - рассеянно подумал Гай. Посмотрел на Изабель, увидел на ее
лице плохо скрываемый испуг и обреченно понял: даже  приглушенный  выпивкой,
слух не собирается его подводить. - Боже правый, что происходит вокруг?"
   - Вы... - с трудом выдохнул он. - Вы серьезно?
   - У меня как-то не сложилось привычки шутить подобными вещами.  -  Тьерри
наклонился вперед, в упор смотря  на  Гая  прищуренными  глазами,  настолько
темными, что они казались лишенными зрачков, и быстро, яростно заговорил:  -
Мой старший брат, если называть вещи своими именами - тот самый волкодлак из
Редэ,  которого  вот  уже  почти  три  года  тщетно  разыскивают   по   всем
окрестностям. На его совести поболее  двух  десятков  жизней  ни  в  чем  не
повинных людей, в  основном  молодых  девушек  и  парнишек  из  деревень.  И
примерно столько же ставших жертвами необъявленной  войны  против  тех,  кто
представляет Бога на этой земле. Я не хочу выяснять причины, по  которым  он
поступает так, как поступает, хотя понимаю - это своего  рода  сумасшествие.
Очень опасное. Рамон как-то обмолвился, что убийство беззащитного и смертный
ужас жертвы могут доставлять  удовольствие  и...  простите,  монна  Изабель,
возбуждать мужскую страсть. Он говорил это отвлеченно,  не  упоминая  самого
себя, однако я понял - Рамон попытался  исповедоваться  мне.  Как  брату.  Я
сделал вид, что не понял его излияний. Но запомнил.
   - Ужасно, - выдохнул Гай, - Я  слышал  о  людях,  подверженных  подобному
безумию. Считается, будто они обуяны... дьяволом.
   - Пусть так, - спокойно согласился Тьерри,  -  Нам,  обитателям  Редэ,  к
незримому присутствию Rex Mundi15 не привыкать. Однако я все равно не желаю,
чтобы Рамона забрали в Алье, держали там в подвале  на  цепи,  вымачивали  в
святой воде и изгоняли из него несуществующих бесов. Вы меня понимаете?
   Сэр Гисборн и Изабель молча кивнули, не  решаясь  произнести  ни  единого
слова.
   - Можете называть меня расчетливой сволочью и братоубийцей, но дальше так
продолжаться не может. Рано или поздно он попадется, вернее, уже  попался  -
вашему приятелю, этому жуткому каледонцу, так умело изображавшему туповатого
наемника. Теперь вас не выпустят за ворота, даже если вы будете предлагать в
уплату за  свою  свободу  все  тайны  королевства  Английского.  Вы  слишком
любопытны и слишком много знаете. Рамон вкупе с папенькой выбьют из вас все,
что им необходимо, а потом... - Он не закончил,  и  тут  Гая  словно  что-то
потянуло за язык.
   - Мессир Тьерри, простите, вам знакомо такое имя - де Гонтар?
   - Что? - Тьерри вскинулся и подозрительно наклонил голову.
   - Мессир де Гонтар, - отчетливо повторил  Гай,  подталкиваемый  неведомой
силой, и, вспомнив непонятные слова,  брошенные  утром  Франческо,  вкупе  с
рассказом библиотекаря, добавил: - Он сделал вашего  брата...  таким?  Вывел
его на дороги тьмы,  пообещав,  что  в  конце  он  отыщет  давно  потерянное
сокровище? Да?
   ...Вместо ответа Тьерри де Транкавель дотянулся  до  ближайшего  кувшина,
встряхнул его, проверяя, осталось ли что-нибудь внутри, торопливыми глотками
осушил до дна и еле слышно пробормотал:
   -  Он  отправил  Рамона  преследовать  призраков  своих  неосуществленных
желаний - призраков знаний, силы и власти. Он обманул моего  брата,  не  дал
ему ничего, кроме страданий и разделенной души.
   - Мы согласны. -  Сэр  Гисборн  успел  выговорить  это  прежде,  чем  его
опешивший разум зашелся в истошных воплях. Изабель  резко  вскинула  голову,
два или три удара  сердца  растерянно  взирая  на  него,  точно  на  давнего
знакомого, чье имя вертелось на языке, не даваясь  в  руки.  -  Но,  как  вы
понимаете, у нас есть условия.
   - Нынешним же вечером или ночью  я  обеспечиваю  ваш  побег,  -  на  лету
подхватил еще не высказанную мысль Тьерри. -  К  сожалению,  вы  не  сможете
забрать с собой всех лошадей, но незаметно вывести двух или трех, думаю, нам
по силам. И, разумеется, вы увезете бумаги,  причинившие  нам  всем  столько
неприятностей. Если отец вздумает  послать  за  вами  погоню,  я  постараюсь
отговорить его. Но, полагаю, у него хватит забот и без вас.
   - Остается только решить: кто, собственно,  возьмет  на  себя  это  дело?
Изабель, услышав незнакомый голос, взвилась, опрокинув тяжелый табурет,  Гай
сам не заметил, как оказался на ногах, а не шелохнувшийся Тьерри замысловато
присвистнул:
   - Мой братец пребывает в глубокой уверенности, что  прикончил  вас  вчера
ночью, и, похоже, он недалек от истины...
   - Я упал, - хмуро буркнул шотландец.
   Похоже, громкий разговор в  соседней  комнате  заставил  его  проснуться,
бесшумно добраться до дверей и, как заподозрил Гай, не пропустить ни единого
сказанного слова ("А если он подслушивал с самого начала? - От этой  догадки
сэра Гисборна бросило в дрожь. - С того момента, когда явился де  Гонтар?").
Ноттингамец вдруг вспомнил, что символом родины его друга служит чертополох,
и характер Мак-Лауда во многом напоминал это растение, от чьих  колючек  так
просто не избавишься. Дугал еле удерживался на ногах, намертво вцепившись  в
дверной косяк, взгляд у него по-прежнему оставался несколько  отсутствующим,
однако первый же заданный им вопрос прозвучал вполне здраво. Как, впрочем, и
следующая краткая речь, больше смахивающая  на  раздачу  последних  приказов
перед битвой:
   - Собираемся. Немедленно. Едва Рамон  пронюхает,  что  мне  повезло,  нам
конец. Они не станут ждать монахов, опасаясь, что  мы  сумеем  выбраться  из
крепости и непременно  проболтаемся.  -  Он  едва  ли  не  рявкнул  на  Гая,
намеревавшегося оторвать его от дверного косяка и хотя бы усадить,  затем  с
досадой спросил: - Где Френсис, чтоб ему пусто было?  И  куда  вы  дели  мое
барахло?
   - Сожгли, - виновато признался Гай. -  Оно  больше  никуда  не  годилось.
Фибулу я сохранил... - В его разум вдруг пробилась коротенькая  мысль,  чуть
не заставившая его глупо  захихикать:  никто,  исключая  единственную  здесь
женщину, не заметил бросающегося в глаза обстоятельства - Мак-Лауд стоял, по
пояс завернувшись в содранное с кровати покрывало,  и  на  желтоватой  ткани
начали проступать размытые красные  пятна  от  потревоженных  ран.  Мистрисс
Изабель скромно отвела взгляд, но Гай все-таки поймал мелькнувшее  в  слегка
раскосых голубовато-зеленых глазах веселое восхищение,  недовольно  подумав:
"И эта туда же... Что они все находят в этом типе, не понимаю?"
   - Полагаю, я в состоянии разрешить ваши затруднения, - с легкой насмешкой
заявил Тьерри.. - Вы примерно одинакового роста и сложения с Рамоном...
   - Так и знал, что этим закончится. - Мак-Лауд качнулся вперед,  преодолел
два