беловолосый нормандец, да-да, именно вы,  пойдет  вообще  последним.
Кстати, как вы развязались? И учтите, вам придется  держать  ответ  за  свои
действия во время ареста перед самим сэром Роджером!
   - Наверняка именно в его честь назвали пиратский флаг, -  сказал  Гунтер,
но его угрюмой шутки никто не понял. Времена не те.
   Сэр  Мишель  и  германец  действительно  поднялись  на  палубу  галеры  в
последнюю очередь. Следом английские  солдаты  вынесли  раненых  аквитанцев,
которые не могли идти сами. Всех задержанных, среди которых  был  и  Годфри,
пока согнали к мачте. Вокруг, на корабле и на деревянном причале,  толпились
вооруженные люди с, как определил сэр Мишель,  гербами  Дувра  и  Чатемского
шерифства на одежде.
   "Мое второе путешествие в Англию, и  такое  же  неудачное,  -  сокрушенно
подумал Гунтер. - Впрочем, нет, похуже. Сбей меня англичане  тогда,  был  бы
просто военнопленным, а сейчас я государственный преступник, надо  полагать,
изменивший трону, короне и монарху, которому не давал присяги. Поглядим, что
получится..."
   Галера стояла возле длинного деревянного причала рядом с еще  несколькими
военными судами. На берегу виднелись потемневшие от сырости портовые  сараи,
справа находились навесы,  возле  которых  суетились  люди  с  корзинками  и
мешками - надо полагать, морской рынок, -  ещ„  дальше  громоздились  четыре
угловые башни Дуврского  замка,  а  вокруг  него  были  налеплены  невысокие
городские  дома  и  поднимались  шпили  нескольких  церквей.  Самый  обычный
приморский город, разве что поменьше Руана.
   Годфри был хмур, настороженно оглядывался по сторонам,  а  вопросительных
взглядов  своих  попутчиков  старался  избегать.  Никто  из   аквитанцев   и
нормандцев, ехавших с архиепископом, не знал, что Уисбрич еще  до  захода  в
порт отобрал у Годфри все бумаги за подписью Ричарда и королевы  Элеоноры  и
спрятал, сказав,  что  передаст  их  лично  констеблю  Дувра  или  господину
канцлеру Уильяму де Лоншану. Подозрения Годфри  оправдались  -  через  своих
осведомителей Лоншан узнал о прибытии нового  архиепископа  и  принял  меры.
Уисбрич намекнул, что захват "Иоленты" был спланирован самим канцлером, а  к
задержанию архиепископа, коего теперь следовало именовать самозванцем,  были
привлечены громадные силы - в проливе курсировали около  двадцати  кораблей,
капитанам портов строжайшим приказом Лоншана было ведено  арестовывать  всех
подозрительных лиц, явившихся из Нормандии...
   Когда перекинули сходни и архиепископа  со  свитой  отвели  на  пристань,
довольно бесцеремонно подталкивая тупыми концами коротких копий, сэр Мишель,
протолкавшийся к Годфри, успел шепнуть ему несколько слов:
   - Милорд, что будем делать? У нас одна надежда - принц Джон.
   - Джон далеко, - проговорил в ответ граф Клиффорд.  -  До  Лондона  шесть
лиг, если кому-то из вас удастся выбраться -  отправляйтесь  прямо  к  нему.
Джон получил письма Ричарда и должен знать о моем прибытии...
   - Эй, вы! - прикрикнул на сэра Мишеля и архиепископа один из  стражей.  -
Помолчите! Разговаривать не ведено!
   Пока процессия из  пленных  аквитанцев  и  плотно  окружившей  их  стражи
двигалась по направлению к огромному  корабельному  сараю,  стоявшему  возле
дороги, ведущей в город, Годфри молча стаскивал с пальца епископское кольцо,
полученное еще при короле Генрихе из рук  Папского  легата.  За  десять  лет
перстень так усиделся на пальце, что усилий  пришлось  приложить  множество.
Когда наконец Годфри стянул кольцо с гербом Йоркского епископата на печатке,
оно незаметно переместилось в ладонь  сэра  Мишеля.  Архиепископ  молча  дал
понять, что, если повезет и хоть один человек из свиты доберется до  Тауэра,
церковный герб может послужить пропуском к принцу.
   Гунтер, продолжавший осматриваться, прояснил для  себя  два  немаловажных
обстоятельства  -  во-первых,  англичане  догадались  перенести  с   тонущей
"Иоленты" на борт галеры все вещи,  включая  тючки  сэра  Мишеля,  наверняка
полагая, что среди них может оказаться нечто важное,  и  во-вторых,  нашелся
автомат. "Шмайссер" сейчас тащил,  держа  задуло,  рыжебородый  охранник  со
знаком десятника на красной тунике. Вот только как бы отобрать у него  столь
драгоценное в двенадцатом веке оружие? Судя по всему, англосаксы  совершенно
не просекли, какая вещь им досталась и от чего погибли несколько Человек  во
время боя на "Иоленте".
   Возле сарая Годфри и его сопровождение поджидали несколько всадников. Как
понял Гунтер, это был какой-то важный  хмырь  вместе  с  охраной,  явившийся
поглядеть на плененного  архиепископа.  Любопытно,  что  поодаль  на  гнедой
лошади восседала дама в исключительно роскошных одеяниях. Однако  саму  даму
никак нельзя было поименовать "прекрасной" - даже издалека было  видно,  что
она невысокая, толстая и с отталкивающе-неприятной физиономией.
   Только важный господин собрался открыть рот, как Годфри шагнул к нему, не
обращая  внимания  на  бдительно   забеспокоившуюся   охрану,   и,   ядовито
улыбнувшись, сказал:
   - Как я  полагаю,  сэр  Роджер,  барон  Крэндон?  Я  жду  объяснений.  Вы
наверняка знаете, кто я.
   Всадник усмехнулся и осторожно вымолвил:
   - Все объяснения будут представлены позже,  сударь,  Я  лишь  уполномочен
канцлером  Англии  задержать  человека,  именующего  себя   Годфри,   графом
Клиффордом, по обвинению в самозванстве и присвоении чужого титула.  Титула,
смею заметить, почти королевского...
   - Просмотрите мои документы, - сказал Годфри, кивая в  сторону  стоявшего
неподалеку Уисбрича. - Если  вы  не  сможете  узнать  королевскую  печать  и
подпись еге? величества короля, то это наверняка сумеет сделать господин  де
Лоншан. Как я погляжу, даже сестра канцлера здесь присутствует...
   Годфри  вызывающе  посмотрел  на  толстушку,  восседавшую  на  лошади   с
царственным видом,  и  зло  улыбнулся.  Дама  промолчала  и  отвела  взгляд.
Констебль в это время обратился к Уисбричу:
   - Сэр, этот  дворянин  передавал  вам  какие-нибудь  бумаги,  скрепленные
государственной печатью и подписью короля?
   Уисбрич  с  наигранным  изумлением  поднял  брови  и  решительно  покачал
головой:
   - Нет, сэр! При нем не оказалось  никаких  документов,  тем  более  столь
важных.
   Годфри медленно развернулся к таможеннику, некоторое  время  пожирал  его
взглядом, а после выдавил:
   - Меrde! Немедленно верните рескрипты, негодяй! ( Дерьмо! (фр.))
   - О чем вы? - Глаза Уисбрича прямо-таки светились невинностью и чистотой.
- Сударь, вы, наверное, ошибаетесь.
   Стоявшие позади неудачливого архиепископа аквитанцы возмущенно  зашумели,
а де Морлен выступил вперед и громко сказал:
   - Мы все можем свидетельствовать,  сударь,  что  находящийся  здесь  граф
Клиффорд действительно является архиепископом Кентербери и  всей  Англии,  а
также королевским наместником. Все  необходимые  рескрипты  короля  и  булла
Святого Папы Климента должны находиться либо у графа, либо у людей,  которые
их насильно изъяли! Вы обвиняли нас в измене, констебль? Так  вот,  творимое
вами сейчас и есть самая настоящая измена королю, а что хуже - Святой Матери
Церкви и римскому престолу! Хотите заработать отлучение?
   - Да-а?  -  подняла  брови  домиком  дама,  подъезжая  поближе.  -  Очень
интересно... Конечно, пойти против поли  Папы  Климента  или  короля  мы  не
смеем.  И  будь  представлены  надлежащие   бумаги,   констебль   города   и
государственный канцлер приняли бы наместника и архиепископа с  полагающимся
этикетом. А пока мы склонны считать графа Клиффорда самозванцем, а вас всех,
любезные, - соучастниками измены и присвоения  титула.  Так  что  сейчас  вы
отправитесь в Дуврский замок, где и будете ждать возвращения его величества.
Ричард, безусловно, разберется во всем.
   "Возвращение Ричарда! - охнул про себя Гунтер. - Крестовый поход кончится
в 1192, потом Ричарда посадит в тюрьму Леопольд Австрийский,  кажется,  года
на два... А если учитывать, что здесь ход истории уже  начал  отличаться  от
обычного, не  исключено,  что  Ричарда  вообще  убьют.  До  скончания  жизни
прикажете сидеть в замке?
   Хотя этому Лоншану свидетели будут не нужны и  нас  скорее  всего  просто
прирежут!"
   - Кто это  еще  вмешивается  в  дела  мужчин?  -  Сэр  Мишель  исподлобья
посмотрел на разряженную толстуху и добавил погромче: - Эй, леди, мое имя  -
де Фармер! Извольте представиться!
   Дама состроила такую рожу, будто целиком  разжевала  неспелый  лимон,  но
все-таки ответила горделиво:
   - Риченда де Лоншан, баронесса Крэндон.
   - Это моя супруга, - встрял констебль. - Хватит болтать! До  замка  около
полулиги, и мы сочли, что вести дворян, пусть  и  изменников,  пешком  будет
непочтительно.  Подведите  лошадей!  -  Последняя   команда   относилась   к
стражникам в красных туниках  с  тремя  золотыми  леопардами  Плантагенетов,
вышитыми на груди.
   И вот тут случилось несколько интересных вещей.
   Англичане подвели к архиепископу и  его  дворянам  с  десяток  оседланных
лошадей, Годфри уже собрался было вскочить  в  седло,  как  вдруг  громыхнул
автоматный выстрел. Стражник, вертевший в  руках  Гунтерово  оружие,  сделал
большую глупость: решив заглянуть в срез ствола, он почти приставил  дуло  к
глазу, одной рукой держась за ствол, а другой ухватившись за ручку автомата.
Оставалось лишь гадать,  почему  палец  англичанина  соскочил  на  спусковой
крючок...
   Позже сэр Мишель оценивал зрелище как чрезвычайно эффектное. Пуля ударила
в глаз стражника, вышла из затылка и вдребезги разнесла заднюю часть черепа.
Веер кровавых брызг разлетелся шагов на десять вокруг, окропив всех стоявших
рядом, сам неосторожный англосакс, повалился на деревянную мостовую причала,
выронив автомат. Остальные с испуганными криками бросились в разные стороны,
лошади от резкого  звука  начали  биться  и  всхрапывать,  а  Гунтер,  мигом
понявший, что произошло, воспользовался замешательством стражи,  рванулся  к
автомату и,  схватив  его,  сделал  несколько  выстрелов  в  воздух,  вызвав
невероятное смятение.
   Сцена была захватывающая. Риченда подняла дикий истошный визг, еще больше
напугав свою гнедую кобылу, отчего та взбрыкнула, едва не сбросив  всадницу,
и понесла. Вслед стремительно  исчезающей  в  неизвестных  далях  лоншановой
сестрице и жене констебля отправились несколько телохранителей  самого  сэра
Роджера,  тоже  не  сумевшие  справиться  с  обезумевшими  животными.  Лично
констебль свалился с  седла  и  с  громким  чавканьем  плюхнулся  в  канаву,
прокопанную между портовым настилом и сараем. Канава оказалась самой что  ни
на есть сточной.
   - Спокойнее! - орал сэр Мишель, обращаясь  к  перепуганным  аквитанцам  и
растерянно озиравшемуся архиепископу. - Господь послал  свои  молнии,  чтобы
покарать грешников!
   Одновременно с этой пламенной и,  что  характерно,  понятной  для  жителя
двенадцатого века речью  норманн  в  прыжке  настиг  одного  из  стражников,
оглушил ударом кулака в лицо и, выхватив у него меч, дополнительно  приложил
рукоятью по шлему. Аквитанцы тоже успели захватить  какое-никакое  оружие  и
ловили напуганных лошадей. Германец продолжал наводить панику,  периодически
постреливая в  воздух.  Англичане  либо  разбегались,  либо  пытались  слабо
сопротивляться рыцарям Элеоноры.
   - Рескрипты короля! - вдруг завопил архиепископ. - Бумаги у таможенника!
   - Понял! - рявкнул сэр Мишель и рванулся к пятившемуся от  места  событий
Уисбричу, бледному и пребывавшему в полном замешательстве. - Стоять! Стоять,
я сказал!
   Уисбрич взялся за меч, однако слишком  медленно  вынимал  его  из  ножен.
Нормандец попросту ударил его лезвием клинка плашмя по уху, чем сразу сбил с
ног, и, добавив несколько  пинков,  одним  движением  разорвал  на  Уисбриче
камзол. Все пергамента, свернутые в трубки и перевязанные  витым  шнурком  с
королевскими печатями красного сургуча, оказались на месте.
   - Быстрее, быстрее! - кричал Годфри. - Мишель, сюда! Бумаги взял?
   Рыцарь запихнул бесценные рескрипты за пазуху, подбежал к архиепископу  и
принял из его рук поводья свободной лошади. Спустя секунду он  уже  сидел  в
седле, выискивая взглядом оруженосца.  Гунтер  стоял  всего  в  двух  шагах,
мучительно думая о том, что вот-вот должны кончиться патроны,  а  бежать  на
галеру за новой обоймой никак нельзя.
   - Давай же! Лови лошадь, болван!  -  рычал  сэр  Мишель.  Гунтеру  просто
повезло - рядом с ним неожиданно  оказался  конь  констебля.  Последний  уже
выбрался из канавы и  потихоньку  обтекал  возле  стены  корабельного  сарая
взирая на  мир  с  удивлением  новорожденного.  Конь,  слава  Богу,  немного
успокоился и не был особо норовистым.
   - К городу! - скомандовал Годфри, давая шпоры своему скакуну.  -  Давайте
все за мной!
   Кавалькада из семи всадников бешеным галопом направилась по идущей вокруг
Дуврского холма укатанной дороге. Гунтера,  едва  удерживающегося  в  седле,
почему-то Мучила одна мысль - разве  можно  бросать  раненых?  Монфор,  лорд
Вустер и еще один гиеньский рыцарь остались на пристани...
   Со времен  гражданской  войны  между  императрицей  Матильдой  и  королем
Стефаном вокруг монастыря Святого Мартина, тогда бывшего одной из  крепостей
Матильды, не происходило столько малоприятных событий.
   Почти на закате, незадолго  до  вечернего  колокола,  во  двор  монастыря
ворвались несколько всадников, по. виду - дворян. Один из них, сказав прочим
встать у открытых ворот монастыря да смотреть за дорогой, взял с  собой  еще
двоих и незамедлительно прошел в церковь, где только что отслужили вечерю...
   Годфри недаром избрал монастырь Святого Мартина своим временным убежищем.
Эта знаменитая бенедиктинская  обитель  была  известна  по  всей  Англии,  в
Уэльсе, Шотландии и  Ирландии,  так  как  в  серебряной  раке  возле  алтаря
монастырской церкви хранилась часть мощей самого Мартина  Турского,  святого
целителя. Сотни паломников ежегодно приходили в монастырь,  расположенный  в
лесах совсем рядом с Дувром, чтобы поклониться  святому  и  просить  его  об
избавлении   от   самых   разнообразных   немочей.   Обитель    пользовалась
покровительством епископата, благо приносила огромный доход. Даже  короли  и
герцоги, стоило им занедужить, приезжали сюда.
   Годфри рассчитывал именно на известность монастыря. А кроме  того,  любой
человек,  пришедший  под  защиту  церкви,  становился  неподсуден   светским
властям,  и  в  течении  сорока  дней,  никто,  кроме  Папы   Римского   или
архиепископа Кентерберийского, не  мог  изгнать  попросившего  убежища.  Все
очарование  ситуации  состояло  в  том,  что  сейчас   самому   архиепископу
приходилось  требовать  зашиты  у  Святой  Матери  Церкви,  а  Папа  Римский
находился далеко, в Марселе, вдохновляя крестоносное воинство и христианских
королей...
   Когда Риченда, выкупавшийся в нечистотах констебль и гвардейский  капитан
расположенной в Дувре сотни очухались от случившегося в порту и поняли,  что
"самозванец" скрылся при  самых  странных  обстоятельствах,  немедленно  был
начат розыск. Естественно, что беглец  и  сопровождавшие  его  дворяне  были
обнаружены довольно быстро - городская стража не замечала,  чтобы  в  ворота
Дувра въезжал хоть кто-нибудь, похожий на описание преступников, заставы  на
дороге к Лондону отрицали, что видели таких людей. Властям  оставалось  лишь
проследить возможный путь бегства. Разъезд  стражи  обнаружил  аквитанцев  у
ворот монастыря, но действий никаких не предпринял - десятник, командовавший
разъездом, немедленно послал человека вДувр доложить Риченде и констеблю,  а
сам приказал своим лишь наблюдать за воротами.
   Гунтер и сэр  Мишель  едва  сдерживали  улыбку,  увидев  физиономию  отца
Теодериха, настоятеля аббатства, после того, как он раскрыл бумаги Годфри  и
прочитал  Папскую  буллу  о   назначении   графа   Клиффорда   архиепископом
Кентерберийским. На  некоторое  время  аббат  потерял  дар  речи,  после  же
бросился целовать Годфри руку.
   - Не время, не время. - Архиепископ отстранил ладонь и  заложил  руки  за
спину. - У нас есть трудности, брат...
   Последовал короткий рассказ о захвате судна таможенной  службой  Дувра  и
приказах Уильяма Лоншана относительно нового наместника. Сказать,  что  отец
Теодерих был возмущен, - значит не сказать ничего.
   - Ваше святейшестве! - взбудораженно говорил аббат. - Если вы  позволите,
я немедленно начну процедуру интердикта!  Какая  наглость  -  покуситься  на
духовного  владыку  королевства!  Сегодня  же  нечестивый  святотатец  будет
исторгнут из лона церкви и предан проклятию! Разрешите, ваше святейшество!
   - Я лучше сам. И не сейчас,  -  улыбнулся  Годфри.  -  Пока  мне  следует
надеяться лишь на защиту стен храма и.  церкви.  Мои  спутники  в  ближайшее
время отправятся в Лондон, к принцу Джону, который обязан встать  на  защиту
закона и представителя короля. Сами понимаете, отец  Тео-дерих,  у  Джона  в
руках армия, а  Лоншану  подчиняются  некоторые  гвардейские  части.  Вы  не
боитесь, что канцлер использует против обители солдат? Дадите ли убежище?
   Аббат аж задохнулся, оскорбившись словами Годфри. Разве можно было  столь
плохо подумать о находящемся в его ведении монастыре?
   - Милорд. - Пожилой священник сложил руки на груди.  -  Милорд,  конечно,
оставайтесь! Я надеюсь, принц сделает все, чтобы обуздать негодяя  канцлера!
А насчет вашего предположения о возможном  захвате  монастыря  скажу  так  -
память святого Томаса Бекета пока жива, и никто не посмеет войти с оружием в
церковь, где укрылся один из старших ее сыновей!
   Годфри, мельком глянув на сэра Мишеля и его оруженосца - не обидятся  ли?
- взял аббата Теодериха  под  руку  и  отвел  в  сторону,  за  алтарь.  Надо
полагать, у духовных особ нашлось друг для  друга  несколько  слов,  которые
требовалось сказать без свидетелей.
   Некоторое время сэр Мишель молчал, хмуро поглядывая в сторону, куда  ушли
архиепископ и отец настоятель, а потом тронул Гунтера за плечо:
   - Навел ты шороху в порту... Спасибо, конечно.  Все  удивляюсь  -  почему
Годфри посейчас молчит и не спрашивает про твое оружие.
   Спохватившись, Гунтер взялся за автомат, висевший  на  ремне,  отсоединил
магазин  и  проверил,  сколько  осталось  патронов.  Из  ста  зарядов   было
израсходовано около шестидесяти. Для прорыва к Лондону наверняка хватит...
   В тишина храма послышались быстрые шаги, и к алтарю  подошел  де  Морлен.
Вид у аквитанца был озабоченный и суровый.
   - Где его  святейшество?  -  .  Морлен  смотрел  то  на  Гунтера,  то  на
нормандца, и сказать, что взгляд у него был дружелюбный, было никак  нельзя.
Видимо,  решил  Гунтер,  посланник  Элеоноры  счел  оруженосца  сэра  Мишеля
колдуном или чем похуже.
   - Архиепископ должен вскорости выйти, - сказал рыцарь. - А что случилось?
   - Гвардия у ворот монастыря, - ответил Морлен. -
   Требуют отца аббата или приора. Констебль знает, что мы здесь.
   - Господа!..
   Все трое обернулись - у бокового придела алтаря стоял Годфри. Вот  сейчас
он действительно походил на архиепископа. В церквях и монастырях, а особо  в
столь знаменитых, как обитель Святого Мартина,  всегда  хранились  облачения
для высоких гостей духовного звания. Кто знает, вдруг какой-нибудь  епископ,
кардинал или даже сам верховный понтифик - Святой  Папа  вздумают  навестить
монастырь и отслужить в храме  обители  мессу?  Вот  и  для  Годфри  нашлась
роскошная, шитая золотом красная сутана, высокая епископская митра  и  посох
понтифика.  Ясно,  что  сутана  была  надета   поверх   мирской   одежды   -
переодеваться всерьез просто не оставалось времени.
   Сэр Мишель и де Морлен, едва  завидев  архиепископа,  припали  на  правое
колено, а германец, вовремя не сообразивший, что к чему, остался стоять, как
последний дурак. Годфри нахмурился, однако сэр Мишель спас  положение  -  он
просто дернул Гунтера  за  край  надкольчужника,  потянул  вниз  и  заставил