, но благодаря свиткам, найденным в чудесном мешке Кэриса,
подозрительных  личностей  на  еще  более  подозрительных  степных   лошадях
пропускали беспрепятственно и только недобро косились вслед. Когда проезжали
лен Кишбер, владение тана Гандлова, на приграничном тракте  путешественникам
встретился собственнолично тан с частью дружины.  Некоторые  время  ушло  на
выяснение десятскими личностей странных путников,  но  Драйбен,  внимательно
рассматривавший закованного в старинный,  однако  еще  добрый  доспех  тана,
вдруг обрадованно воскликнул: "Кишбер, это ты?! Неужели не узнаешь?"
   Выяснилось, что столь неожиданно (и после  стольких  лет!)  повстречались
два старых приятеля, оказавшихся вдобавок родственниками.  Кэрис  втихомолку
посмеивался, шепча Фарру и Фейран,  что  в  Нардаре  любой  благородный  эрл
приходится если не пятиюродным братом, то наверняка двоюродным сводным дядей
другому. Тан Кишбер, узрев постаревшего, но так хорошо знакомого по временам
бесшабашной молодости Драйбена, заорал басом: "Ты!  Только  посмотрите,  наш
умник вернулся!" - и в соответствии с  хваленым  нардарским  гостеприимством
препроводил нежданных гостей в свой маленький  замок,  не  принимая  никаких
отговорок.
   Впервые за много седмиц Фарр и его попутчики  ночевали  под  крышей,  ели
отлично приготовленную (хотя и пресноватую для привыкших к обилию  пряностей
саккаремцев) пищу и могли искупаться не в ледяной горной реке, а  в  пахучей
дубовой бочке, наполненной горячей водой.
   Драйбен вечером уединился с таном Кишбером в  его  покоях,  долго  с  ним
беседовал, и спустившийся к вечерней трапезе в общую залу  на  первом  этаже
тан показался Фарру невероятно расстроенным и озабоченным. Драйбен рассказал
Кишберу об  угрозе,  нависшей  над  Нардаром,  вызнал  последние  новости  и
ошарашил всех полученным от  хозяина  замка  известием:  мергейты  полностью
завладели Междуречьем, взяли Мельсину и полностью  ее  разрушили,  а  теперь
сосредотачивают свои тумены у переправы через Урмию всего в  двухстах  лигах
полуденное стыка границ Саккарема, Халисуна и конисата Нардар.
   Еще тан поведал гостям, что конис Юстиний Лаур созывает ополчение  эрлов,
которым надлежит  собраться  спустя  полторы  седмицы  у  столичного  города
Сеггеда, и послал депеши конисам  вольных  княжеств,  а  заодно  и  великому
кенигу Нарлака. В Полуночной империи, по донесениям,  царило  спокойствие  -
кениг полагал, что война на полудне есть дело Саккарема и близлежащих к нему
государств, а дикари из Вечной Степи никогда не дойдут  даже  до  полуденных
границ его страны. Конечно, в империи предприняли  некоторые  меры:  усилили
охрану границ и, разумеется, увеличили налоги на содержание войска,  на  чем
все и затихло. Нарлак оставался  невозмутим  в  своей  суровой  незыблемости
тысячелетней державы, и его правителей мало интересовали мелкие стычки между
варварскими народами полудня.
   - Слышали небось - у  кониса  Юстиния  одного  из  сыновей  убили?  -  за
трапезой  спрашивал  тан.  Для  толстого,   розовощекого   и   производящего
впечатление очень сильного и здорового человека Кишбера не  имело  значения,
что места за его столом нынче занимают саккаремцы вкупе с дикарем-вельхом  в
клетчатом пледе.  Драйбен  Лаур-Хельк,  его  старинный  приятель,  столь  же
высокорожденный и гордый дворянин, назвал их своими друзьями, а друзья  моих
друзей... - Известие пришло совсем  недавно.  Молодой  Хенрик,  отправленный
послом к шаду, погиб под Мельсиной  во  время  одного  из  тяжелейших  боев.
Знаете, как Мельсину брали? Что было! Полтора  десятка  осадных  башен,  сто
тысяч мергейтов, ихний хаган ехал  верхом  на  слоне,  специально  для  него
доставленном из Мономатаны! Да что один слон - их десятки были!  Никогда  не
видели слонов? Громадные чудища с клыками длиной  в  пехотное  копье!  Огонь
изрыгают, армию растопчут и не  заметят!  От  Мельсины  камня  на  камне  не
осталось!..
   Фарр недоумевающе посматривал на гостеприимного тана, а Кэрис старательно
поглощал мясное жаркое, пытаясь не подавиться  от  разбирающего  его  смеха.
Родившийся в глуши даже по меркам провинциального  Нардара  малообразованный
тан Кишбер рассказывал  о  войне  в  Саккареме  самые  невероятные  истории,
изрядно приправленные разыгравшейся личной фантазией  и  не  совсем  верными
слухами, долетевшими в его ленное владение. Но тан,  несмотря  на  все  свои
несусветные байки,  сделал  важное  дело:  известил  оторвавшихся  от  жизни
путешественников о том, что произошло в мире за время их отсутствия.
   Саккарем пал. Последним укреплением шада,  чудом  спасшегося  из  горящей
Мельсины, оставался обширный Дангарский полуостров, защищенный  выстроенными
в давние времена крепостями на перевалах гор Дангары. Междуречье  пылает.  И
скорее всего, мергейты, к  армии  которых  начали  присоединяться  кочевники
полуночного Саккарема, двинутся дальше - через Халисун на полночь, в сторону
Нарлака, владений кнесов Галирада и независимых конисатов.
   Непонятно,  собираются  ли  ввязаться  в  войну  на  материке  арранты  -
Благословенный остров, величайшая держава мира, обладает немыслимой  военной
мощью, способствующей аррантам захватывать все новые колонии на  архипелагах
Закатного океана или Закатных островах.  Арранты,  вечные  законники,  свято
чтящие не только уложения, принятые на своей земле, но и законы  других,  по
их мнению, цивилизованных стран, могут потребовать у признаваемого ими  шада
Даманхура передачи басилевсу Тиберису части земель на континенте -  аррантов
слишком много,  и  Остров  перенаселен.  Ради  новых  владений  Великолепные
помогут справиться со степной напастью,  подкрепив  свою  помощь  кабальными
договорами. Все просто. Каждый, как водится, постарается  извлечь  из  войны
наибольшую выгоду.
   И никто не задумается о Хозяине Самоцветных гор  и  его  устремлениях  до
поры, пока не станет слишком поздно.
   * * *
   Полуденный Нардар остался позади, в лица путников  дохнул  горячий  ветер
пустыни Альбакан, долетавший до самих предгорий. Пейзаж стремительно менялся
- исчезли леса, уступив место ковыльной степи  с  редкими  купами  деревьев.
Дороги, однако, были наезженными - многие  сотни  лет  в  Меддаи  стремились
паломники и просто благочестивые люди, желавшие приобщения к  тайнам  Учения
Эль-Харфа, а потому то и дело попадались чайханы, хозяева которых жили  лишь
благодаря   неиссякаемому   потоку   торговцев,   пилигримов    и    обычных
путешественников, идущих с полуночи на полдень, и наоборот.
   Приграничные земли кишели военными. Саккаремцы, стража Нардара, следившая
за трактами вместе с союзниками,  личные  дружины  поселившихся  в  ничейных
степях выходцев из Нарлака или вольных конисатов. С людьми из  своей  страны
Драйбен моментально находил общий язык хотя бы потому, что в Нардаре  многие
знали беспутного эрла и помнили о нем как о  местной  знаменитости  -  белой
вороне,  оставившей  титул,  поместье  и  все  привилегии   дворянина   ради
бессмысленной учебы в Аррантиаде. Саккаремцы же, наоборот, вели себя  крайне
подозрительно, и от подробного выяснения, что столь странного  вида  путники
делают на дорогах шаданата,  спасала  только  находчивость  Фарра,  с  самым
надменным видом  заявлявшего,  что  он  мардиб,  бежавший  из  уничтоженного
степняками Шехдада,  и  в  доказательство  предъявлявшего  непонятно  откуда
взявшуюся в Кэрисовом мешке подорожную. В последней приводилось его описание
и имелось разрешение аж от самого наместника шада беспрепятственно проходить
по всем  трактам  страны.  Подлинность  свитка  подтверждала  не  подлежащая
никакому сомнению пунцовая печать со звездой Атта-Хаджа. Иногда  не  слишком
сговорчивых десятников приходилось задабривать  деньгами  -  серебро  всегда
остается серебром, даже во времена великих войн.
   Меддаи  расположен  очень  удобно.  Провозвестник  будто  нарочно  возвел
Священный город поблизости от основных караванных  путей,  сетью  охвативших
материк и накрепко связавших суровую полночь с жаркими полуденными  землями.
Заблудиться было трудновато  -  к  Меддаи  устремлялись  сотни  беженцев  из
Междуречья, вырвавшиеся из безнадежных битв потрепанные отряды  саккаремской
кавалерии, дружины эмайров, чьи поместья стали  добычей  завоевателей...  На
четверых путников теперь мало кто обращал  внимание.  Но,  когда  до  Меддаи
оставалось не более трех лиг и появились первые  песчаные  барханы,  заменив
собой сухую степь, Кэрис внезапно повернул лошадь в сторону  от  дороги,  за
холмик, велел  Драйбену  занять  разговором  Фейран,  желательно  отведя  ее
куда-нибудь подальше, и поинтересовался у Фарра:
   - Как считаешь, меня пустят в Белый город в таком виде?
   Атт-Кадир внимательно осмотрел вельха, его варварский  наряд,  жутковатый
длинный меч, торчащий из-за правого плеча,  и  тонкие,  искусно  заплетенные
косички, свисающие с висков.
   - Я бы на всякий случай не пустил, -  заметил  Фарр.  -  Хотя  ты  можешь
представиться моим охранником - такое бывает. Люди  из  полуночных  пределов
славны боевыми умениями, и их  частенько  нанимают  оберегать  жизни  важных
персон. Но сам понимаешь, какая из меня "важная персона"...  В  город-то  мы
попадем, однако тебе не разрешат войти ни в один храм, и  жреческая  гвардия
будет особенно  бдительно  следить  за  тобой.  Драйбен  тоже  иноверец,  но
все-таки нардарцы - наши соседи, и к ним привыкли...
   - Отлично! - воскликнул Кэрис и спрыгнул на землю  из  седла.  -  Устроим
маленькое представление с переодеваниями. Фарр, помоги. В мешке сверху лежит
одежда. Для тебя, кстати, тоже. Мардибу никак не следует заявляться в Меддаи
в столь безобразном виде. Драйбен и так неплохо смотрится,  а  Фейран  лучше
всего будет выглядеть в качестве скромной и небогатой девушки, так  что  для
них новых одеяний не предусмотрено.
   Покосившись  в  сторону,  где  остались  нардарец  и   дочь   шехдадского
управителя, и убедившись, что им неинтересно,  какой  заговор  на  этот  раз
составляют молодой мардиб и вельх, Фарр взялся за торбу Кэриса.
   - Так, - только и сказал атт-Кадир, заглянув внутрь. - Послушай, Дэв,  ты
не перестарался? И вообще, в твоей поклаже не  затерялось,  скажем,  ручного
леопарда?
   - Зачем тебе понадобился  леопард?  -  не  понял  Кэрис.  Он,  ничуть  не
стесняясь, размотал  свой  плед,  сбросил  рубаху  и  протянул  руку  Фарру,
державшему стопку новых вещей. - Мешок не может создавать живых  существ,  а
только обычные предметы, используемые в  обиходе.  Не  забивай  себе  голову
всякой ерундой, переодевайся. И кстати, не  вздумай  назвать  меня  дэвом  в
Меддаи.
   Спустя некоторое время Фарра стало невозможно узнать.  Он  натянул  новые
желтоватые шаровары из шелка, длинную льняную рубаху  и  хорошие  сапоги  из
самой лучшей телячьей кожи. Затем очередь  дошла  до  роскошного  халата  из
белой тонкотканой шерсти с серебристым шитьем на вороте и рукавах.  Завершал
картину невысокий, искусно уложенный  тюрбан  с  крупным  зеленым  камнем  и
султанчиком такого же цвета. Фарр так увлекся осмотром нового  одеяния,  что
перестал обращать внимание на Кэриса.
   - Повернись! - услышал он голос вельха. - Истинный мардиб, честное слово!
Только сделай лицо посуровее и поумнее. Если спросят, откуда  у  тебя  после
такого долгого путешествия добрая одежда, скажешь,  что  сохранил  во  время
бегства. Или купил по дороге, не желая  показываться  в  Священный  город  в
непотребных лохмотьях.
   - Однако... - Фарр, разинув рот, уставился на Кэриса. - А... Ну и ну! Это
волшебство?
   - Не совсем, - сказал вельх, критически  разглядывая  Фарра.  -  Если  ты
имеешь в виду одежду, то это действительно волшебство, но  не  принадлежащее
мне. Мешок - он сам по себе. Его создали неизвестно когда, мне  он  достался
по случаю. Выиграл у одного типа... Очень помогает простому  путешественнику
не испытывать в дороге чрезмерных  неудобств.  Что  же  насчет  внешности...
Морок, отлично действующий на людей. Хорошо получилось?
   - Н-неплохо, - заикнулся атт-Кадир. - Теперь я  уверен,  ты  -  настоящий
дэв!
   - Сколько можно повторять - я дэвом не являюсь! Если угодно, называй меня
среди друзей по-вельхски: броллайхан.
   - Мне такое не выговорить, - честно признался Фарр. - Дэв проще. Мало  ли
какие бывают у людей прозвища...
   Кэрис преобразился. Конечно, изрядную роль сыграла  саккаремская  одежда:
не совсем  новый,  но  дорогой,  великолепно  украшенный  бисером  и  шитьем
шафрановый халат, вызывающе яркие алые  шаровары...  Более  всего  изменился
облик.  Кожа  стала  гораздо  смуглее,  глаза  сменили  цвет  с  серого   на
темно-карий, а волосы с дурацкими косичками вельх убрал под  тюрбан.  Другой
человек, и по облику - коренной саккаремец.
   - Глуповатый спектакль, - как ни в чем не бывало  заявил  Кэрис.  -  Трое
подданных шада, нардарец - и все на мергейтских лошадях. Ладно, соврем,  что
отобрали в бою у разъезда степняков.
   - Потрясающе! - не переставал  восхищаться  Фарр.  -  Как  у  тебя  такое
получается? Драйбен, Фейран, езжайте сюда! Только взгляните на это!
   - Как получается? - переспросил вельх. - Искусство иллюзий  подвластно  и
людям, только вы разучились. Хочешь, как-нибудь покажу, как  наводить  самые
простые мороки? Рад, что тебе понравилось... Между прочим, кто  мне  недавно
говорил, будто волшебство, в отличие от чудес, имеет корнем злые силы?
   Атт-Кадир не успел  ответить,  потому  что  подъехали  явившиеся  на  зов
нардарец вместе с Фейран. Девушка недоуменно уставилась вначале на Кэриса, а
потом на Фарра, а Драйбен выдавил:
   - Кэрис, это невероятно! Я только читал о  подобном!  Настоящее  заклятье
иллюзии как оно есть! Но вот одежда... Она-то не иллюзорна.
   - Я догадывалась, что один из вас - волшебник, будто из сказки. -  Фейран
наконец-то узнала вельха, сохранившего черты своего лица, но  загоревшего  и
теперь почему-то темноглазого. - Чувствовала.  А  ты,  Фарр,  превратился  в
настоящего священнослужителя - смотреть приятно.
   Атт-Кадир покраснел и буркнул что-то неразборчиво-благодарное.
   - Теперь осталось преодолеть последнюю часть пути.  -  Вельх,  так  и  не
расставшийся с редким для Саккарема прямым мечом, взял за узду свою кобылку,
испуганно шарахнувшуюся от него в сторону. - Не задавайтесь вопросами о том,
что мы будем делать после Мед дай. Фарр разыщет аттали,  верховного  Учителя
веры Провозвестника, попробует с ним переговорить... А дальше... Перед  нами
весь мир, который мергей-там ни за что не завоевать, даже  с  помощью  чужих
богов!
   Белый  город,  Звезда  Провозвестника,   Средоточие   Истины,   или,   на
саккаремском наречии, Дийа-л-Милла - Немеркнущее Сияние Веры, Аухад ал-Куфат
- Единственный из Могущественных, Благородный Меддаи встретил  новоприбывших
не суетой военного времени и не безумным столпотворением  лагерей  беженцев,
но старательно поддерживаемым гвардией  мардибов  порядком,  храмами  белого
мрамора (доставлявшегося к границам пустыни Альбакан  из  Дангарских  гор  и
даже  самой  Аррантиады)  и  пышной   зеленью   оазиса.   Некогда   открытые
Провозвестником родники,  бьющие  из  зыбкой  песчаной  почвы,  сейчас  были
забраны в каменные ограды и по желобам стекали в громадные,  очень  глубокие
бассейны, выложенные синими плитками. Здешняя вода считалась  священной,  и,
выпив хотя бы глоток, человек становился приобщенным к тайнам Предвечного.
   Драйбен не без удивления наблюдал за тысячами людей, устроившимися вокруг
зданий города,  составлявших  почти  идеальный  восьмиугольник.  В  основном
саккаремцы, ушедшие от войны под защиту Атта-Хаджа. По  древней,  неписаной,
но священно соблюдаемой традиции мардибы обязаны кормить бедствующих,  да  и
сам Провозвестник сказал в Книге: "Накорми голодного".  Благодаря  несметным
богатствам Меддаи святые мужи  закупали  у  джайдов  или  нардарцев  сколько
угодно продовольствия, а воды в Белом  городе  имелось  предостаточно...  Но
если однажды в эти хаотичные, однако прекрасно обустроенные стоянки беженцев
ворвется  конница  сумасшедших  мергейтов...  Нардарский   эрл   поморщился,
представив, какая бойня начнется.
   Фарр вертел  головой,  с  интересом  рассматривая  людей.  Сотни  пестрых
кибиток и шатров, меж которыми бегают дети, изредка  проносятся  куда-то  по
своим делам собаки, женщины несут  бурдюки  с  водой,  взятой  из  священных
водоемов. Многие из прохожих, заметив атт-Кадира, почтительно кланялись - на
нем, как влитой, сидел халат мардиба, а изумруд на тюрбане свидетельствовал:
этот молодой человек, лишь недавно обзаведшийся тенью тоненьких темных волос
над верхней губой, может возносить молитвы Предвечному за простых  смертных.
Фарр, помня о достоинстве мардиба, отвечал легкими кивками.
   Фейран, наоборот, вела себя так, как и положено  женщине,  оказавшейся  в
святая святых земель Полудня. Она полностью,  до  глаз,  укрыла  лицо  своим
платком,  никогда  не  оборачивалась,  чтобы  посмотреть  на  что-либо,   ее
заинтересовавшее, а только поводила глазами,  покорно  опуская  их,  заметив
взгляд чужого мужчины. Ехавший впереди всех Кэрис бормотал под нос:
   - Где бы остановиться? Только не говорите мне, что в Белом городе  деньги
не имеют никакого значения... Фарр, слышишь, что я говорю? Делаем  вид,  что
мы богаты. О, глянь направо! Вот это нам и требуется!
   Кэрис оказался прав, предполагая, что кто-нибудь всегда будет  наживаться
на чужой беде или попросту зарабатывать серебро там, где следовало бы забыть
о мирских богатствах. Вероятно, человек, обустроивший огромный шатер, сшитый
из выбеленной парусины, рассчитывал на обеспеченных постояльцев. Место  было
выбрано отличное - неподалеку от одного из въездов  во  внутренние  кварталы
Меддаи, совсем рядом с каменным водоемом и расположенными на дороге  постами
халиттов - Священной Стражи города. Вне периметра Меддаи каждый  имел  право
зарабатывать деньги так, как мог.
   - Счастливейший день в моей жизни! - Кэрис поморщился от вопля  человека,
стоявшего у входа в шатер. - Сколь благородные гости посетили  мой  скромный
приют! Почтеннейшие, уважаемый мардиб, ты, воин, и  ты,  чужестранец!  Добро
пожаловать! Бен-Аххаз устроит вас на ночлег, накормит и напоит!
   - Останавливаемся? - проворчал  вельх,  переводя  взгляд  на  Драйбена  и
Фарра. Фейран смотрела на  хозяина  импровизированного  постоялого  двора  с
подозрением. - Если начнем искать другое место, только время потеряем.
   -  Давай,  -  согласился  атт-Кадир,  а  нардарец,  уязвленный  тем,  что
бородатый джайд обратил внимание только  на  мужчин,  совершенно  позабыв  о
девушке, промолчал.
   -  Сколько  просишь?  -  высокомерно  поинтересовался  у  хозяина  Кэрис.
Естественно, что ему, с виду  благородному  воину  Саккарема,  не  следовало
церемониться с каким-то торговцем из Халисуна.
   - Пять серебряных сиккиллов с человека за ночь и два сиккилла за лошадей!
- восторженно прокричал Бен-Аххаз. - Нигде в Меддаи вы не  встретите  ничего
дешевле, клянусь матерью! Все странноприимные дома давно заняты!  А  у  меня
есть мясо, рис и овес последнего урожая для ваших лошадок!
   - Сколько-сколько? - прошептал  Фарр,  не  в  силах  осмыслить  названную
хозяином сумму. За пять сиккиллов в  Шехдаде  можно  было  купить  лавку  на
базаре и право торговать в течение полной луны, не платя налогов.  -  Кэрис,
ты слышал?
   - Этот человек спятил, - бросил по-нардарски Драйбен. - Безумные  деньги!
Кэрис, поехали отсюда.
   - Три сиккилла с  человека  и  один  за  лошадь.  -  Вельх  повернулся  к
Бен-Аххазу. - Кормежка три раза в день. Вода  бесплатно.  Иначе...  -  Кэрис
зверски сдвинул брови и поднял правую руку, касаясь пальцами  рукояти  меча,
торчащего за спиной. Хозяин ему не приглянулся - джайд с Побережья, а отнюдь
не  кочевник,  которые  гораздо  честнее  и  менее   сребролюбивы.   Пожилой
седобородый Бен-Аххаз носил на такой жаре плоскую меховую шапку,  его  плечи
закрыва