бормотание.
   - Гай, проснись, надо поговорить. Гай!
   К   звучащему   из   клубов   желтоватого   тумана   бесплотному   голосу
присоединилось нечто материальное - рука, цепко ухватившая сэра Гисборна  за
плечо и несколько раз энергично встряхнувшая.  Окружающий  туман  постепенно
начал развеиваться. Из него выплыли стены, завешенные  потертыми  и  изрядно
выцветшими коврами, темно-коричневые балки потолка и распахнутое окно, через
которое вливался оранжевый свет заходящего солнца,  наполовину  загороженное
сидевшим на подоконнике человеком. Гостиница "Конь и подкова".  Точно,  она.
Значит, раздраженный голос принадлежит Дугалу Мак-Лауду.
   -  Вставай,  вставай,  -  повторил  шотландец,  для  верности   еще   раз
бесцеремонно тряхнув компаньона и убедившись, что тот открыл  глаза.  Гай  с
трудом сел, справившись с приступом головокружения, огляделся и, еле ворочая
языком, спросил:
   - Какой сегодня день?
   - Второе октября, - ответили со стороны окна, и Фран-ческо мягко спрыгнул
вниз, на пол. - Только что звонили к повечерию.
   - Держи. -  В  руки  Гаю  сунули  приятно  запотевший  кувшин.  -  Пей  и
постарайся очухаться побыстрее.
   - Как я сюда  попал?  -  уже  вполне  вразумительно  поинтересовался  сэр
Гисборн,  наполовину  расправившись  с   содержимым   кувшина   и   мысленно
поблагодарив неведомо кого за чистую и очень холодную воду. Виски немедленно
заломило, зато голова окончательно прояснилась.
   - Пришел или тебя притащили, - недовольно отозвался Дугал. - Я вернулся к
полудню, а ты уже валялся на полу и храпел на весь этаж. Мы бы тебя и дальше
не будили, но, кажется, у нас неприятности. Ты  помнишь,  что  делал  вчера?
Меня интересует не весь день, только время после того, как мы потеряли  друг
друга на площади.
   Гай открыл рот, чтобы сказать: "Ничего не помню", но вовремя спохватился.
Память  сохранила  разрозненные  пестрые   обрывки   вчерашнего   праздника,
оставалось только выстроить их по порядку. Вот  он  поднимается  по  залитой
солнцем улице вместе с мистрисс  Изабель,  и  сбоку  из-за  домов  медленно,
величаво выплывает голубой мозаичный купол, сливающийся по  цвету  с  небом.
Потом мистрисс Уэстмор куда-то  пропала,  а  он  наткнулся  на  компанию  из
десятка молодых людей и их подружек и пошел вместе  с  ними.  Они,  кажется,
представлялись, но после третьей или четвертой кружки  молодого  вина  любые
имена перестали иметь значение. Кто-то назвал его "Альбо" -  за  белый  цвет
волос, и всем очень понравилось это прозвище.
   Встреченная Гаем развеселая компания направлялась смотреть состязания для
горожан, происходившие  на  одной  из  многочисленных  площадей  города.  Он
запомнил позеленевший фонтан посреди мощенной красным булыжником  площади  и
еще  жутковатые  местные  ножи,  похожие  на  маленькие  мечи:  выгнутые,  с
зазубринами у основания.
   Их метали в раскрашенные доски - десять шагов, двадцать шагов,  тридцать,
но блестящие лезвия по-прежнему неумолимо впивались в центр мишени.  Бешеный
перестук  копыт  -  кто-то  пытается  усидеть  на  спине  подпрыгивающей   и
лягающейся лошади, под  седло  которой  насыпали  колючих  семян  репейника.
Кажется,  по  правилам  требовалось  продержаться,  пока  зрители  хором  не
досчитают до десяти. Пляшущая  женщина  в  развевающейся  юбке,  похожей  на
шатер, звон ее золотых браслетов. Потом - темнота.
   - Тебя даже не обчистили. - Дугал небрежно указал на горку  сваленных  на
столе вещей сэра Гисборна. - Твои неведомые друзья оказались честными людьми
- не только довели тебя до гостиницы, но даже  не  взяли  оплаты  за  труды.
Верю, что ты хорошо повеселился, но постарайся вспомнить - когда  и  где  ты
расстался с Изабель? Сам я упустил ее из виду еще  перед  началом  мессы,  и
Франческо говорит то же самое. Кателла по глупости своей вообще не  обратила
внимания, а спросить у Розалин... Ее родные не поймут, если  я  заявляюсь  к
ней домой. Вдобавок я забыл выяснить, где она живет.
   - Я ушел с площади перед собором после мессы, во время  представления,  -
медленно проговорил Гай, борясь с внезапно нахлынувшим дурным предчувствием,
имевшим почему-то прогорклый вкус давно  свернувшегося  молока.  -  Мистрисс
Изабель пошла за мной, но представления не имею,  как  она  сумела  заметить
меня в такой толпе.
   Она хотела навестить своих друзей, я предложил ее  проводить.  Мы  прошли
через несколько кварталов, вышли к площадке  в  конце  улицы,  откуда  видна
мечеть...
   - Джума ал-Джами, - кивнул Франческо. - Знаю, слышал и видел.
   - Мистрисс Уэстмор постучалась в дом неподалеку, - продолжил сэр Гисборн,
пытаясь собрать воедино все мельком увиденные мелочи. - Я бы сказал, что  он
принадлежит зажиточному горожанину - два этажа, в  окнах  настоящие  стекла,
дверь из мореного дуба. Ей открыли - не знаю кто, видел только, что мужчина,
и, кажется, еще не старый. Она помахала мне рукой, вошла... и все.
   - Вошла сама? - уточнил Мак-Лауд. - Без принуждения, я имею в виду?
   - Да, - растерянно ответил Гай. - Я еще подумал, ещ„ там живут ее  давние
друзья... А что случилось?
   - Посмотреть с одной стороны - ничего. - Дугал уселся  на  придвинутый  к
стене сундук и задумчиво уставился на виднеющиеся в окно городские крыши.  -
С другой же... В общем, я решил, что надо растолкать тебя, чтобы ты выслушал
и вынес решение. Френсис, излагай.
   - Я боюсь, что с монной Изабеллой что-то случилось, -  слегка  запинаясь,
начал Франческо, смотря на  господ  иноземных  рыцарей  тревожно  блестящими
глазами собаки, потерявшей хозяина. - Вчера  утром,  еще  до  того,  как  мы
собрались уходить, она позвала  меня  к  кладовым,  где  нас  никто  не  мог
подслушать, отдала мешок с какими-то вещами и велела как  следует  спрятать.
Она показалась мне озабоченной, я спросил, что ее тревожит и что в мешке,  в
ответ она начала говорить странные вещи. Мол, она сегодня  куда-то  уйдет  и
мне не следует беспокоиться, если ее не будет целую ночь.  Но  если  она  не
вернется к вечеру следующего, то есть  сегодняшнего  дня,  мне  нужно  взять
оставленные ею вещи и как можно скорее покинуть Тулузу. Я спросил, куда  мне
ехать, она ответила - в Марсель, к...
   - Погоди, - остановил течение рассказа Мак-Лауд. - Если она называла тебе
имена, лучше держи их при себе. Чего не  знаешь,  о  том  не  проболтаешься.
Дальше.
   - ...К одному человеку, - нашелся Франческо. - Там, как она утверждала, я
смогу получить помощь в обмен на то, что привезу. Сейчас вечер,  и  ее  нет.
Если бы она пошла в  итальянский  квартал,  где  у  нас  действительно  есть
знакомые, ей не понадобилось бы проходить так близко от мечети - наш квартал
совсем в другом конце города. Doice Madonna, я  совершенно  не  представляю,
что делать. - Он беспомощно развел руками и понурился.  -  Искать  ее?  Где?
Ждать до вечера? Вдруг с ней в это время что-нибудь случится?
   - Если с мистрисс Изабель что-нибудь случится, ты все  едино  не  сможешь
этому помешать, - здраво высказался Дугал. - Скажи-ка мне лучше одну вещь...
Ты давно с знаком с этой особой?
   - С начала прошлой осени, - быстро ответил Франческо, прикинув  что-то  в
уме. - Я тогда приехал во Францию, и меня приняли в  компанию  мэтра  Барди.
Монна Изабелла жила в его доме, она знала моего  отца  по  общим  делам,  мы
подружились, и она стала моей patronessa - покровительницей.
   - Значит, почти год, - протянул Мак-Лауд; Гай не мог взять в толк, к чему
клонит его компаньон, но с каждым мгновением все  больше  верил  в  то,  что
тревога Франческо небеспочвенна. Его слова  отчасти  совпадали  с  тем,  что
говорила ему прошлым днем мистрисс  Изабель,  но  только  отчасти...  -  Она
всегда предпочитает устраивать подобные игры в загадки?
   - Монна Изабелла честная девушка, - мгновенно вспыхнул Франческо,  однако
тут же сник и неохотно добавил: - Хотя я не  раз  слышал,  как  ее  украдкой
называли Mascalzona -  обманщица.  Не  подумайте  плохого,  чаще  всего  так
говорили  те,  кто  уступал  ей  в  умении  заключить  выгодную  сделку  или
договориться с нужным человеком. Она никогда не нарушала законов...
   - Просто умела их обходить, - довершил фразу  Дугал.  -  Не  вижу  ничего
особенного, сам так выкручивался. У твоей приятельницы, Френсис, ум  лисицы,
но сдается мне, что она позабыла о старом мудром правиле: на  каждую  хитрую
лисицу рано или поздно отыщется  свой  охотник...  Ты  не  смотрел,  что  за
сокровища она тебе поручила?
   - Какая разница? - вмешался Гай. - Это не имеет  ни  малейшего  значения!
Важно лишь то, что женщина попала в беду!
   - Не уверен, - невозмутимо отрезал Мак-Лауд. -  Кроме  того,  мне  всегда
втолковывали, что в мире все имеет значение. Любой человеческий поступок или
слово похожи на след на снегу  и  могут  указать  направление  поиска,  если
только быть внимательным и не отвлекаться. Френсис, мистрисс Уэстмор  ничего
не брала с собой, когда уходила на праздник?
   - Ничего, - покачал головой Франческо. - Только обычный кошель на  поясе,
но туда много не положишь.
   - Значит, она заранее подозревала, что может не вернуться из того  места,
куда идет, и оставила то, что представляет ценность, тебе. -  На  физиономии
Мак-Лауда появилось  азартное  выражение,  и  Гай  подумал,  что  уже  видел
шотландца в подобном настроении - на берегу Эндра, во время краткой  схватки
с призрачным чудовищем. Тогда Мак-Лауд тоже смахивал  на  гончую,  почуявшую
долгожданный запах добычи. - Вряд ли ей что-то  угрожает  в  данный  момент,
ведь единственное, чем она обладает, - знание. С покойником не поболтаешь по
душам и не разопьешь кружку эля. Френсис, не  надо  ужасаться.  Наоборот,  в
этом твое и ее спасение. Конечно, у нее попытаются узнать, где она  оставила
вещи. Она рассчитывала отмалчиваться в течение дня, этого самого дня.  Потом
она сдастся и проболтается, но к тому времени птичка улетит - ты уже  должен
нестись к Марселю. Остается один вопрос  -  что  лежит  в  мешках?  Надеюсь,
теперь никто не будет возражать, чтобы мы туда заглянули?
   - Я не буду, -  со  вздохом  сказал  Гай.  -  Хотя  признаюсь  честно:  я
по-прежнему не понимаю, что происходит.
   - Не отчаивайся, я тоже, - хмыкнул Дугал. - Наша общая знакомая ведет  на
редкость запутанную игру, и я очень хочу  в  ней  разобраться.  Френсис,  ты
принесешь мешки или нет?
   - Да - обреченно сказал Франческо и поднялся. - Но рыться в чужих вещах -
грех.
   - Обманывать своих друзей -  еще  больший  грех,  -  немедленно  возразил
шотландец. -  Кроме  того,  мы  хотим  только  посмотреть  и  не  собираемся
прихватить что-нибудь на память. Может эти вещи подскажут нам, в чем дело. А
потом, как мне кажется, мы  дружно  отправимся  разыскивать  загадочный  дом
вблизи мечети, и никто не  разубедит  меня  в  том,  что  попутчик  мистрисс
Изабель понадобился с одной-единственной целью: запомнить, куда  она  пошла.
Где барахло?
   - В конюшне. - Франческо подошел к двери и в нерешительности остановился.
- Я не знал, куда их спрятать в гостинице, ведь тут постоянно шастают жильцы
и прислуга. Додумался только потихоньку отнести в сарай и зарыть поглубже  в
сено.
   - Совершенно правильно, - одобрил Мак-Лауд. - Тебе помочь  их  притащить?
Гай, мы сейчас вернемся.
   Они ушли, оставив сэра Гисборна размышлять над  странными  изменениями  в
поведении его компаньона и подлинным смыслом действий мистрисс Уэстмор.  Гай
отчетливо слышал, как парочка спускается по лестнице с галереи  во  двор,  а
спустя несколько мгновений кто-то негромко постучал в дверь.
   - Да! - рявкнул сэр Гисборн. - Входите,  кто  там!  В  узкую  щель  между
створкой и косяком  сунулась  незнакомая  голова  и  до  отвращения  вежливо
осведомилась:
   - Мессир, вы приехали вместе с дамой из Англии? Такой  рыженькой  молодой
леди? - Гай слегка кивнул. - Тогда это ведено передать вам.
   Ноттингамец встал, только сейчас отметив,  что  заснул  одетым  и  теперь
наверняка смахивает на изрядно помятое чучело, доковылял  до  двери  и  взял
торопливо врученное послание - сложенный в несколько раз и запечатанный лист
пергамента.
   Гонец, не дожидаясь положенной платы, заспешил вниз по лестнице. Какое-то
время Гай недоуменно разглядывал коричневатую поверхность,  лишенную  всяких
надписей или имени адресата, затем нахмурился,  запоздало  проклял  себя  за
несообразительность и, едва не сорвав дверь с петель, выскочил на галерею.
   Франческо и Дугал шли через почти безлюдный  двор  -  только  у  кухонной
пристройки вертелась стайка мальчишек-поварят, через плечо Мак-Лауда  свисал
тяжелый по виду мешок.  Принесший  письмо  человек  торопливо  спускался  по
шатким ступенькам и уже почти добрался до самого низа.
   - Дугал! - крикнул Гай, перевесившись через хлипкое деревянное ограждение
галереи и чуть не сломав его. - Останови его!
   Он ткнул в замершего  на  лестнице  гонца.  Больше  ничего  добавлять  не
потребовалось. Мешок полетел к Франческо, едва не  сбив  юного  итальянца  с
ног. По двору пронеслось нечто вроде сильно уменьшенного, однако не ставшего
от  этого  менее  опасным  вихря.  Мак-Лауд  вылетел  вслед  за  бросившимся
улепетывать незнакомцем на улицу, ошарашенный Франческо  стоял,  прижимая  к
себе драгоценный баул и растерянно глядя  вслед  сгинувшему  попутчику.  Гай
мет-нулся к лестнице, но сразу понял, что не успевает - снаружи донесся  шум
короткой схватки, чей-то пронзительный вскрик и удаляющаяся дробь  копыт  по
булыжникам.  Захлопали  двери   -   обитатели   гостиницы   по   всегдашнему
человеческому обыкновению торопились узнать, что стряслось.
   Мак-Лауд вернулся во двор, разочарованно махнул рукой и, подозвав  словно
остолбеневшего Франческо, поднялся наверх.
   - Там его ждал второй с лошадью, - бросил он. - Кто это такой?
   - Понятия не имею, - правдиво ответил Гай. - Он принес какое-то письмо, и
я решил,  что  надо  бы  его  задержать  и  расспросить.  Каюсь,  опоздал  с
предупреждением.
   - Ладно, - отмахнулся Дугал. - Со всеми случается. Что за письмо?
   - Вот - Сэр Гисборн поднял в спешке брошенный на стол пергамент, лежавший
рядом  с  плотным  кожаным  мешком  для  сохранности  обмотанным   волосяной
веревкой, сломал печать - обычная сургучная  клякса  без  положенного  герба
отправителя - и развернул упруго хрустнувший  лист,  Он  догадывался,  каким
может быть содержание этого послания,  и  ощутил  краткое  сожаление,  когда
понял, что его подозрения оправдались. Четыре короткие  строчки,  размашисто
написанные прямо посредине листка, под ними -  красный  оттиск,  на  котором
выделяется незнакомый символ: два сплетенных вместе треугольника.

   "Мессиры, если  вам  угодно  вновь  узреть  некую  особу,  обладательницу
скверного характера, но острого ума, вас ждут завтра в часу третьем у начала
дороги, что ведет в Фуа. Не забудьте взять с собой ее приданое."

   - Теперь надо каяться мне, -  бесстрастно  заметил  Мак-Лауд,  когда  Гай
вполголоса прочел послание. - Не знаю,  с  кем  мы  имеем  дело,  но  я  его
недооценил. Достойный  противник,  такому  и  проиграть  не  жаль.  Мистрисс
Изабельдля него не добыча, а  приманка.  Ему  не  понадобилось  задавать  ей
никаких вопросов, он сам разузнал, где мы живем.  Сейчас  он  наверняка  уже
уехал, а нам предоставлено право догонять, и он уверен, что мы  приедем.  Он
не  хочет  решать  вопросы  в  городе,  где  могут  появится   нежелательные
свидетели, предпочитает собственные владения.  Гай,  тебе  не  кажется,  что
Марселю и Палестине придется немного подождать?
   - Кажется, - мрачно согласился сэр Гисборн.
   - Зачем я только потащился с вами? - горестно  задал  безответный  вопрос
Дугал, одновременно разрезая веревки на принесенном Франческо мешке. -  Я-то
обрадовался:  ну,  думаю,  в  кои  веки  угодил  в  приличное  общество,  не
куда-нибудь еду, в Святую землю! Как же,  размечтался!  Господи,  всю  жизнь
одно и то же: секреты, тайны, подметные письма...
   Он с силой рванул  не  желавшую  поддаваться  лезвию  веревку,  распахнул
горловину мешка  и  нетерпеливо  вытащил  наружу  три  одинаковых  предмета.
Небольшие вместительные  сундучки  черного  дерева,  шириной  в  две  ладони
высотой  и  глубиной  в  три,  окованные  по  углам   зеленовато-золотистыми
веточками из потускневшей бронзы, с удобными ручками на крышках и  замочными
скважинами, окруженными ворохом металлических колосьев. Мак-Лауд, увидев их,
рассеянно,  точно  следуя   устоявшейся   привычке,   выругался,   Франческо
недоуменно поднял бровь и осторожно  потрогал  гладкую  полированную  стенку
одного из ящиков, а Гай уныло спросил  себя,  не  затянувшийся  ли  сон  все
происходящее вокруг?
   История вторая. Часть вторая.
   Горькие воды Редэ
   "...Нам  не  страшны  жестокость  донатиста,   самоубийственное   безумие
обрезанца, похотливость богомила, спесивая нищета альбигойца,  кровожадность
флагелланта, коловращение зла, проповедуемое братьями  свободного  духа.  Мы
знаем всех и знаем, что у их грехов тот же корень, что у нашей святости. Эти
люди нам не опасны. И мы прекрасно знаем, как уничтожить  их,  то  есть  как
устроить, чтобы сами они себя уничтожали, упрямо доводя до зенита  ту  жажду
гибели, которая зарождается в глубинах  их  надира.  Более  того.  Я  твердо
убежден, что и само их существование необходимо, неоценимо, поскольку именно
их уравновешиваем в Божием  мироздании  мы.  Их  греховность  поощряет  нашу
добродетель,  их  поносные  речи  воодушевляют  нас  петь  хвалы,  оголтелое
покаяние умеряет нас, приучает к  разумности  в  жертвованиях,  их  безбожие
оттеняет нашу набожность, так же как князь тьмы был  потребен  миру,  с  его
протестом и с его безысходностью, дабы  ярче  всего  сущего  воссияла  слова
Господня..."
   Умберто Эко. "Имя Розы"
   Глава восьмая. По выжженой равнине...
   8 октября 1189 года, около полудня.
   Область Редэ, Лангедок

   Был час в безумной юности моей,
   Как заподозрил я, что каждый из людей
   Владеет истиной о бытии загробном:
   Лишь я один в неведеньи. Огромный
   Злодейский заговор людей и книг
   Скрывает истину, чтоб я к ней не приник.
   Был день сомнений в разуме людском:
   Как можно жить, не зная впрок о том,
   Как смерть, и мрак, и рок какой
   Сознанье ждут за гробовой доской?

   Никогда  ранее  сэру  Гаю  Гисборну,  уроженцу  Британских  островов,  не
доводилось попадать  в  подобные  места  -  завораживающие  своей  необычной
красотой и пугающие одновременно. Золотое пламя осени, бежавшее  с  полуночи
на полдень Европы, еще не добралось сюда, но вряд ли его появление внесло бы
в окружающий  пейзаж  заметные  перемены.  Оставалось  прежним  голубоватое,
словно вылинявшее от жары небо, рыжие  охристые  холмы  причудливых  форм  с
пятнами тусклой зелени, по склонам  которых  медленно  перемещались  пыльные
клочья шерсти - овечьи стада. Никуда не  девались  качающиеся  желтые  цветы
дрока, скрюченные низкорослые дубы, укрытые от  непрекращающегося  холодного
ветра в глубоких оврагах виноградники и неровные квадраты распаханных полей.
И завершающим стежком на гобелене из блекло-синего  светло-зеленого  и  всех
оттенков красного и оранжевого - тоскливый свист ветра в  скальных  выступах
да резкий, пронзающий душу клич одинокого  ястреба,  плывущего  в  воздушных
течениях.
   Таково было древнее графство Редэ, лежащее в предгорьях Пиренеев, вернее,
его маленький кусочек, протянувшийся вдоль  долины  реки  Од  и  представший
взглядам своих гостей поневоле. Выжженный солнцем  унылый  край,  населенный
угрюмым и неразговорчивым народом, вся жизнь которого проходит в  постоянной
борьбе с  засухами  и  стремлении  вырвать  у  земли  хоть  немного  плодов.
Проводник, немолодой уже и равнодушный  ко  всему  человек,  ждавший  господ
рыцарей на обочине дороги, что ведет в  графство  Фуа,  казался  похожим  на
местные камни - источенные сетью трещин и намертво вросшие в сухую почву.  В
день он произносил не больше двух де