дно. - Девушка огляделась  по  сторонам,  скорчила
недовольную  гримаску  и  поинтересовалась:  -  Может,  поговорим  в   более
подходящем месте?
   - Как только уберешь свой ножик, - с готовностью согласился  Мак-Лауд.  -
Кстати, кое-что я уже отыскал: удравшего типа зовут  Ральф  Джейль,  ты  его
хорошо знаешь, и наоборот. Так?
   - С кем только не доведется познакомиться... - проворчала Изабель,  пряча
тонкий, похожий на шило клинок в пристегнутые к руке ножны.
   - Ты действительно у него что-то... скажем так, позаимствовала?
   - Ничего! - мгновенно разозлилась девушка. - Эта вещь принадлежит мне!
   - Золото? - быстро спросил Дугал.
   - Нет. - Изабель слегка растерялась. - Не совсем... В определенном смысле
этот предмет намного ценнее золота.
   - Любите вы изъясняться загадками, мистрисс Изабель, - недовольно заметил
Мак-Лауд. - А я человек простой и ваших мудреных слов не понимаю.
   Они пересекали  внутренний  двор,  девушка  на  миг  задержалась,  ткнула
пальцем в топтавшуюся за загородкой в дощатом сарае откормленную свинью:
   - Вот поистине простое создание - ест, хрюкает и плодится.  Мы,  люди,  к
сожалению, еще умеем думать, от чего проистекают наши неприятности. У  меня,
между прочим, совершенно нет оснований доверять вашей компании.  Первый  раз
встречаю  столь  странных  крестоносцев:  не  тащат  с  собой  обоза,   едут
совершенно  неподходящей  дорогой  и  еще  находят  время  приглядывать   за
попутчиками. Ты за мной следил или случайно наткнулся?
   - Скажи, что понадобилось твоему приятелю с большой дороги?  -  парировал
Дугал.
   Изабель  отрицательно  покачала  головой,  и  шотландец  с   нескрываемым
удовольствием заявил: - Тогда я тоже не буду  отвечать.  Не  одна  ты  такая
загадочная.
   Двое в молчании поднялись по вытершимся каменным  ступенькам  на  крыльцо
гостиницы, но, прежде чем открыть дверь, Мак-Лауд негромко спросил:
   - Ладно, хоть это можешь сказать - нам ожидать нападения?
   - В ближайшие дни - нет. - Изабель прикусила губу и нахмурилась. - У него
почти не осталось людей, он  не  рискнет  бросать  вам  вызов.  Как  игра  в
шахматы:  фигуру  можно  передвинуть  только  один  раз.  Потом  ты   обязан
дожидаться ответа противника.
   - И чья очередь ходить? - на всякий случай уточнил Дугал.
   - Моя. - Впервые  за  время  краткого  знакомства  девушка  улыбнулась  -
рассеянно и одновременно хищно, став похожей на проснувшуюся  и  выбравшуюся
из норы лисицу. - Однако теперь мне  придется  принимать  в  расчет  некоего
любителя  чужих  тайн.  Будете  меня  изобличать,  мессир,  или  предпочтете
досмотреть партию до конца?
   Мак-Лауд ожидал этого вопроса и потому не раздумывал:
   - С разоблачениями подождем. Смотри только, не перехитри сама себя.
   - Постараюсь, - важно пообещала Изабель, тряхнула еще не  заплетенными  в
косы темно-рыжими прядями волос и, подняв руку,  быстро  потерла  сложенными
щепотью пальцами друг о друга.
   Дугал отлично знал этот жест  торговцев:  "Два  сообразительных  человека
всегда найдут способ решить дело к взаимной выгоде".
   В общем зале гостиницы начиналась обычная утренняя  возня  -  расставляли
скамьи, насыпали на пол свежую солому, выкатывали бочонки и гремели посудой.
На  явившуюся  со  двора  парочку  никто  не   обратил   внимания,   и   они
беспрепятственно поднялись по лестнице наверх.
   Девушка юркнула за дверь отведенной ей комнаты, где, кроме нее,  ночевали
еще несколько женщин-постоялиц.
   Дугал поплелся дальше  по  узкому  коридору,  запоздало  прикидывая:  как
сообразительный мессир Ральф выманил мистрисс Уэстмор  наружу?  Сколько  еще
незамеченных  зернышек  правды  подкинула  ему  лукавая  девчонка,   имеющая
привычку обходиться в разговорах исключительно туманными намеками?
   Кое-какими догадками он решил поделиться с Гаем  -  пусть  мессир  рыцарь
тоже поломает голову. Интересно, Френсис замешан в делах своей приятельницы?
Скорее всего нет, но порасспросить его будет невредно.
   Глава шестая. Забытые деяния минувши королев
   28 сентября 1189 года
   Муассак, Лангедок

   "Берег реки" - выведенные ярко-желтой краской на слегка  выцветшем  синем
фоне, эти слова украшали большой деревянный щит, качающийся  под  ветром  на
поскрипывавших цепях. Постоялый двор назвали  на  редкость  точно:  шагах  в
десяти глинистый скат высотой около половины человеческого роста обрывался в
желтоватые волны, блестящие на солнце. Река - мутная,  широкая,  с  зелеными
пятнами прибрежной ряски - ничуть не походила на реки Хайленда,  а  Мак-Лауд
напился как раз до той меры, когда его  начинали  разбирать  воспоминания  о
родном доме.
   Тамошние  реки,  например,  Ди  или  Спей,  больше  смахивали  на   поток
расплавленного хрусталя, с ревом несущийся  через  перекаты,  обрушивающийся
искрами водопадов и даже в самые жаркие дни холодный, как лед...  Эта  река,
Гаронна, напоминала  струящегося  через  густые  заросли  тростников  ужа  -
толстого, желтого, в черных и коричневых полосах.
   Маленький отряд из четырех человек имел все основания гордиться собой. За
десять с небольшим дней они преодолели около восьмидесяти лиг, потеряв всего
одну из  заводных  лошадей  -  охромевшее  животное  в  Лиможе  обменяли  на
здоровое. В лесах за Каором какая-то шайка сочла путников легкой добычей, но
быстро  передумала,  уразумев  что  этот  кусок  им  не   по   зубам.   Гай,
предвкушавший возможность совершить что-нибудь героическое, остался  глубоко
разочарован, хотя в душе понимал, что наилучшее путешествие - то, в  котором
ничего не происходит и ты мирно едешь своей дорогой.
   Мессир Ральф Джейль, если таково было его настоящее имя, более  никак  не
давал о себе знать, то ли потеряв след, то ли решив отказаться от  погони  и
возможного куша. Невыполненным пока оставалось и поручение сэра Гисборна:его
расспросы владельцев  постоялых  дворов  и  трактиров  не  принесли  никаких
полезных результатов. Гай с самого начала понимал, что намерение разыскать в
почти  незнакомой   стране   неизвестного   человека   (вдобавок   наверняка
скрывающегося) равноценно поискам  уроненной  в  стог  сена  иголки,  однако
честно прилагал все усилия и не терял надежды на успех.
   Рукоять от меча слуа (она же ключ к неведомой двери) мирно  покоилась  на
дне седельного вьюка Мак-Лауда, не проявляя  никаких  зловредных  свойств  и
вообще не напоминая о своем существовании. Сородичи таинственного  убиенного
существа, вопреки опасениям, не отважились преследовать людей своей  местью,
и с каждым днем события, произошедшие неподалеку от реки  Эндр,  все  больше
окутывались туманом забвения.
   Нынешним утром компания переправилась вброд  через  мелкий,  скачущий  по
галечной россыпи Тарн, а спустя полдня  впереди  заблестела  широкая  полоса
воды - Гаронна. Вдалеке за ней поднималась к белесому небу изрезанная горная
цепь,  похожая  на  гряду  сизо-золотистых  вечерних  облаков,  над  которой
главенствовал издалека заметный высокий скалистый пик призрачно-голубоватого
оттенка. Франческо пояснил, что они видят первые отроги Пиренеев, отмечающих
границу между владениями христианской  Франции  и  мавританской  Испании,  а
напоминающая зазубренное лезвие и покрытая не  тающими  даже  летом  снегами
возвышенность зовется Ането. Сэр Гисборн немедленно  вспомнил  о  знаменитом
испанском походе Карла Великого, но перевал Ронсеваль, ставший гибельным для
армии императора франков, как выяснилось после долгого  спора,  располагался
несколько западнее, ближе к побережью Бискайского залива.
   За разговором никто не заметил, как вытоптанный пыльный  тракт,  вившийся
между невысоких холмов, поросших темной зеленью  виноградников  и  оливковых
рощ, разделился на два: налево уходила дорога поуже, ведущая к месту слияния
Гаронны и Тарна; направо - пошире,  к  предместьям  городка  Муассак.  Отряд
свернул направо,  угодив  прямиком  в  расставленную  на'всех  проходящих  и
проезжающих ловушку, то есть к стоящему на окраине  города  трактиру  "Берег
реки".
   От  Муассака  до  блистательной  Тулузы,  столицы   провинции   Лангедок,
насчитывалось ровно два дня неспешной езды  через  всхолмленные  равнины,  и
потому на кратком военном совете порешили: объявляется  привал  с  вкушением
всех возможных благ краткого дорожного отдыха. Мистрисс Изабель для  порядка
немного поворчала, вполне обоснованно упрекая спутников в потаенном  желании
навестить все придорожные трактиры, но с удовольствием спрыгнула с лошадиной
спины на твердую землю.
   Явление столь пестрой компании не вызвало у содержателя постоялого  двора
того  вполне  объяснимого  удивления,  к  которому  уже  успели   привыкнуть
путешественники.
   И Муассак, и расположенный выше по течению Тарна Монтобан, не говоря  уже
о Тулузе, повидали на своем веку множество необычных гостей, ибо  через  эти
города пролегала нить великого Пути Паломников. В любое время года, но  чаще
в начале весны здесь сходились десятки  людей,  устремлявшихся  затем  вдоль
Гаронны  на  полдень,  рискуя  стать  лобычей  мавров  или  пасть   жертвами
непредсказуемого нрава Пиренеев. Те, кому удавалось пересечь горную гряду  и
добраться до сулившей относительную безопасность Памплоны, вновь сбивались в
отряды и упрямо пробирались дальше  к  закату,  через  королевства  Леона  и
Кастилии,  чтобы  однажды  узреть  сияющую  цель  долгого   пути   -   город
Компостеллу, где  более  трехсот  лет  назад  явила  себя  гробница  святого
апостола Иакова, или, как его звали на испанский манер, Сантьяго.
   Начало эпохи войн за возвращение  Святой  Земли  только  увеличило  число
минующих земли Лангедока пилигримов, чем не замедлил воспользоваться всякий,
имевший хоть малую тягу к легкому заработку. Хозяин  "Берега"  не  составлял
исключения.  В  принадлежавшем  ему   низком   вместительном   строении   из
желтоватого  песчаника   под   оранжевой   черепичной   крышей,   окруженном
многочисленными пристройками, могло разместиться до  полусотни  постояльцев,
и, судя по всему, оно пользовалось известностью.  Вездесущий  Франческо  уже
успел перекинуться парой слов со здешней  прислугой,  выяснив,  что  господа
крестоносцы не одиноки в своем  продвижении  к  берегам  Средиземного  моря.
Только три дня назад здесь прошел довольно большой отряд - два или три копья
под цветами баронов Перигора,  -  намеревавшийся  спуститься  по  долинам  к
приморским городам, а в Сете или Пор-Вандре сесть на корабли и добраться  до
Марселя. Гай, услышав эту новость, заметно обрадовался, а Мак-Лауд  подумал,
что  совместное  путешествие,  как  все  хорошее  в  этом  мире,   неизбежно
приближается к концу.
   По здешним традициям, в хорошую погоду посетителям трактира совершенно не
требовалось сидеть в душном общем зале. Для такого случая имелось  несколько
вкопанных прямо во  дворе  столов,  отделенных  друг  от  друга  решетчатыми
деревянными  перегородками.  Тонкие  жерди  заодно  служили  подпоркой   для
разросшихся виноградных лоз, создающих некое подобие комнат с двумя  стенами
и плотным зеленым навесом над головой, из которых открывался вид на  реку  и
далекие горы.  Заезжая  компания  облюбовала  одну  из  таких  комнатушек  и
расположилась там, наслаждаясь возможностью ничего  не  делать  и  сознанием
честно выполненного долга. Не совсем  выполненного,  говоря  по  правде,  но
стоит ли обращать внимание на такие мелочи? Скоро они благополучно  прибудут
в Тулузу, где распрощаются и отправятся своими дорогами.
   Десять дней пути, конечно,  не  превратили  соединенных  обстоятельствами
людей  в  накрепко   спаянный   отряд,   однако   предоставили   возможность
присмотреться  друг  к  другу   и   заронили   семена   краткого   дорожного
приятельствования, складывающегося  из  мелкой  взаимопомощи,  необходимости
притираться к невольным спутникам, мимолетных искренних разговоров и  просто
от привычки людей к обществу себе подобных.
   Дугал  Мак-Лауд  догадывался,  какое  мнение  о  нем  сложилось   у   его
попутчиков,  однако  справедливо  полагал,  что   неизбежно   приближающееся
расставание их нисколько не радует.  Сам  он  успел  привыкнуть  к  внезапно
свалившейся им с Гаем на головы парочке торговцев. Ему нравился порывистый и
вспыльчивый, как большинство уроженцев полуденных земель,  Франческо  с  его
неугомонностью и  таким  бьющим  через  край  жизнелюбием,  что  все  прочие
казались туповатыми флегматиками, равнодушно взирающими на чудеса  мира.  Он
даже сумел найти общий язык с мистрисс Изабель с ее загадочными недомолвками
и спокойной насмешкой, прячущейся в  глазах  цвета  морской  волны.  Девушка
вскоре перестала носить маску прожженной стервы, оказавшись вполне приятной,
хотя излишне резковатой в суждениях особой.
   Компания, как уже упоминалось, бездельничала в ожидании сумерек,  которые
здесь  наступали  быстро  и  сразу,  точно  окрестность  задергивали  черным
покрывалом. Все четверо пребывали  слегка  навеселе,  ибо  почти  прикончили
бочонок местного вина, розлитого в начале нынешней осени и еще  сохранявшего
привкус спелого винограда.
   Гай и Франческо играли в шахматы - это давно стало  одним  из  постоянных
вечерних развлечений на  привалах.  Маленькая  раскладная  доска  неожиданно
отыскалась в наспех  собранных  вьюках  итальянца.  Дугал,  больше  любивший
смотреть как  играют  другие,  как-то  обратил  внимание  на  вырезанные  из
темно-красного и светлого  дерева  фигурки  -  грубоватые,  но  забавные,  с
непохожими друг на друга выражениями крошечных физиономий,  и  спросил,  где
Франческо раздобыл такие. Мальчишка почему-то смутился и  нехотя  признался,
что сделал их сам.
   -  Я  вдруг  начал  скучать  по  дому,  -  объяснил  он,  перебирая  сухо
постукивавшие фигуры, - вот они и вышли похожими на моих друзей. Не  слишком
хорошо, конечно, зато они всегда со мной.
   Мак-Лауд рассудил, что это весьма необычный способ сохранять воспоминания
о родине. Таскают же некоторые с собой камешки, засушенные пучки  травы  или
подаренные прядки волос.  У  него  самого  некогда  тоже  хранилась  веточка
вереска, но в суматохе походной жизни куда-то  запропала,  о  чем  Дугал  не
слишком сожалел.
   Память кроется в тебе самом, а вовсе не в вещах.
   Сидевшая напротив Изабель позаимствовала  виолу  Франческо  и  наигрывала
обрывки мелодий, одну задругой отпуская  их  лететь  над  волнами  дремлющей
реки. Получалось не слишком хорошо - у девушки не хватало  сил  как  следует
прижимать толстые, крученные из овечьих кишок струны  к  широкому,  почти  в
ладонь, грифу, из-за чего звук выходил слегка  глуховатым  и  неразборчивым.
Перламутровая инкрустация на деке  виолы  отливала  в  свете  сползавшего  к
горизонту солнца матовыми радужными переливами.
   - Леди, если уж вам пришла охота мучить ни в чем не повинный  инструмент,
спели бы нам что-нибудь возвышенное, - лениво предложил Дугал.
   Мистрисс Изабель одарила его безмятежным  взглядом,  в  глубине  которого
таилась ехидная  улыбка,  и  довольно  верно  исполнила  начало  не  слишком
пристойной песенки о ведьме  Элисон  Гросс  и  забредших  к  ней  на  огонек
рыцарях. Узнавший мелодию Франческо оторвался от игры  и  захихикал,  а  Гай
скривился, памятуя, что в  подпитии  его  компаньон  имеет  дурную  привычку
горланить именно эту самую историю.
   - Мистрисс Изабель, - укоризненно сказал Мак-Лауд, - что  вы  за  женщина
такая? Уж ни о чем попросить нельзя, а я, между прочим, вполне серьезно.
   - Я больше не буду. - Девушка с напускной скромностью  опустила  ресницы,
чему никто не поверил. Крылось в мистрисс Изабель нечто такое, от чего любое
ее слово, даже самое невинное, воспринималось как подвох. А может, ей просто
нравилось создавать вокруг себя ореол загадочности. -  Значит,  возвышенное,
для просветления души и успокоения сердца...
   Она задумалась, кивнула собственным мыслям и запела  -  негромко,  слегка
пришептывая:

   Незыблема твердыня Камелота,
   Британия становится сильней.
   Но что за неотступная забота
   Тебя не выпускает из когтей?
   Ах, все, от бедняка до кавалера,
   Все знают, в чем печали той вина:
   Прекрасна королева Гвиневера,
   Прекрасна, но Артуру не верна
   Сильны и многочисленны отряды,
   Что за тобой идут на саксов в бой.
   Но кто стоит с тобой так часто рядом,
   Кто взглядом не встречается с тобой?
   Цвет рыцарства, герой, краса турниров,
   Твой давний друг, уже почти что брат...
   Но королева любит Бедуира,
   И вряд ли в этом кто-то виноват.
   Ты уезжаешь в дальние походы,
   Ты закрывать глаза на все готов.
   Ты им обоим подарил свободу,
   Ведь это называется "любовь".
   Ты грешен, несмотря на святость целей,
   Так для чего же быть еще грешней?
   Скажи теперь, о предсказатель Мерлин,
   Ответь мне, о пророк придворный Мерлин,
   Поведай мне, о ясновидец Мерлин, -
   Кто на земле несчастней королей?

   -  Кто  это  сочинил?  -  спросил  Гай,  когда  девушка  завершила  песню
старательно исполненным долгим и печальным перебором.
   - Кретьен из Труа, певец при дворе графов Шампани, - медленно проговорила
Изабель. - Он намеревался создать книгу, собрание всех известных  историй  о
короле Артуре и его рыцарях, но не закончил ее - погиб в прошлом году, когда
в тамошнем  замке  случился  пожар.  Жаль...  От  книги  сохранилось  только
несколько рассказов, а одним хорошим человеком в мире стало меньше.
   - Наша жизнь и смерть в воле Господа, - благочестиво  заметил  Франческо,
однако согласился со своей приятельницей и покровительницей: - Но все  равно
жалко. Многим бы его книга понравилась.
   - Мишелю бы точно, - кивнул Дугал и пояснил: - Это наш приятель,  который
по молодости лет и стараниями своего учителя слегка свихнулся на сказках про
прежние времена. Верно, мессир Гай? Помнишь, он рассказывал о Круглом Столе,
о Мерлине и фее Маб? Э, да ты тогда все проспал, точно?
   - Мерлин был колдун и язычник, - раздраженно отозвался Гай. - Вдобавок он
родился от смертной женщины и какого-то духа. Может быть,  даже  демона  или
беса. Не понимаю, как  подобного  человека  вообще  допускали  в  сообщество
честных христиан и смогли доверить ему воспитание ребенка королевской семьи.
Конечно, людям тогдашних времен приходилось многим поступаться  и  заключать
союзы с врагами истинной веры, но...
   - Не колдун, а волшебник. - Изабель осторожно положила виолу  на  стол  и
осуждающе посмотрела на сэра Гисборна, точно он ляпнул несусветную глупость.
- Абсолютно разные понятия, которые ныне разучились отличать и валят в  одну
кучу. Мерлин - последний из рода волшебников Эрина, и памяти о его  чудесах,
ярких, как чистое высокое пламя, суждено остаться на века.  Что  же  до  его
веры... Он не принадлежал никому, ни Богу, ни дьяволу, только  самому  себе,
Артуру и своей родине. В Корнуолле до сих пор  показывают  холм,  где  якобы
находится его могила.
   - Почему якобы? - влез Франческо.  -  Во  всех  легендах  говорится,  что
Мерлина зачаровала его ученица, Дева Озера, и король Артур сам похоронил его
где-то в тайном месте, чтобы никто больше не беспокоил его наставника.
   - Он никогда не умирал, - внушительно произнесла Изабель. - Что бы там ни
сплетничали, ни Мерлин, ни его подруга Нимуйя, ни король Артур  не  умирали,
точно обычные смертные. Они ушли из  этого  мира,  потому  что  он  перестал
нуждаться в них. Когда настанет срок и  пробьют  колокола  в  Камелоте,  они
вернутся. Кстати, россказни насчет родства с духами, точнее, не с духами,  а
с жителями Волшебного мира, по  моему  глубокому  убеждению,  распустил  сам
Мерлин или его ученики, хотя дыма без огня, как известно,  не  бывает...  На
самом деле все обстояло гораздо проще и незатейливей. Мать Мерлина,  Вивиан,
была дочкой короля Деметии, самого захудалого королевства во всем Уэльсе,  а
отцом - Аврелий Амброзии, старший брат  Утера  Пендрагона.  То  есть  Мерлин
доводился племянником Утеру и двоюродным братом Артуру.  Только  незаконны