ю спутницу за плечи - то ли в  попытке  защитить,
то ли не позволяя ей свалиться на пол.
   - Это мы? - вдруг спросил Гай, ткнув рукой в расплывчатые  тени.  Вернее,
не рукой, а кончиком зажатого в ладони меча.
   - Конечно,  -  твердо  сказала  Изабель.  Она  небрежно  помахала  своему
отражению, и то послушно повторило жест. - Кто же еще?
   Сэр Гисборн промолчал. До того, как он услышал  крики  мистрисс  Уэстмор,
доносившиеся словно  из-за  толстой  каменной  стены,  его  времяпровождение
заключалось в беспорядочных метаниях  из  стороны  в  сторону  и  разбивании
зеркал, причем он старался проделывать это как можно быстрее. Отполированные
металлические листы, вопреки всем законам разума, отражали что угодно, кроме
него. В матовых глубинах возникали  лица  его  знакомых,  друзей,  случайных
встречных, а порой людей и вовсе не знакомых.  Это  зрелище  он  вполне  мог
вытерпеть, но, стоило ему подольше задержать взгляд на каком-нибудь  образе,
картина разительно менялась. Лица превращались в синюшные ухмыляющиеся маски
мертвецов, полуистлевшие пальцы требовательно  стучали  по  гладкой  изнанке
зеркал, заставляя их покрываться сетью трещин,  а  затем  выламывали  острые
куски металла, прокладывая себе путь наружу. Гай  довольно  быстро  выяснил,
что в разбитом зеркале всякие попытки жутких существ  выбраться  на  свободу
прекращаются, и принялся за работу. Однако, пока  он  расправлялся  с  одним
противником, десяток других почти успевали добиться своего. У сэра  Гисборна
не оставалось времени  на  размышления  и  попытки  осознать,  что  все  это
означает и куда  он  попал.  Он  твердо  знал:  одно  из  зеркал  фальшивое,
скрывающее за собой выход, и, если  он  не  успеет  его  отыскать,  призраки
заберут его с собой в мир обманчивых, искаженных отражений.
   Но теперь, когда рядом с ним стояла вполне живая и слегка заикающаяся  от
пережитого  страха  девушка,  зеркала  исправно  выполняли  то,   для   чего
предназначались. За одно это Гай  был  согласен  простить  мистрисс  Уэстмор
любые ее прегрешения и выходки - как прошлые, так и будущие.
   - С меня причитается большой должок, - глухо  произнесла  Изабель.  -  Но
сейчас нужно придумать, как найти остальных. Кажется,  я  поняла,  зачем  мы
здесь. Она не успела договорить. Зеркала подернулись зеленоватой патиной,  а
затем начали с легким звенящим шорохом осыпаться вниз - в точности  падающий
снег, только не белый, а черный, прорезаемый  сияющими  вспышками  осколков.
"Снегопад" продлился сущие мгновения, Гай и Изабель успели только растерянно
переглянуться в тягостном предчувствии новых неприятностей. Но  лабиринт  из
камня   и   лабиринт    из    зеркал    пропали,    сменившись    бескрайней
мертвенно-пепельного цвета равниной под низким свинцовым небом  с  обрывками
синеватых облаков. Царившую здесь тишину разрушило низкое, довольное  ржание
вполне  живой  лошади,  а  спустя  миг  к  нему  присоединился  звенящий  от
недоверчивой радости человеческий голос.
   Эксод.17 Перемена места, перемена участи
   11 октября 1189 года, раннее утро
   Замок Ренн-ле-Шато, его подземелья и окрестности,
   Лангедок

   Массивная, целиком отлитая из почерневшего железа дверь неожиданно  легко
описала в воздухе полукруг и с протяжным дребезгом встала  на  место.  Из-за
створки донесся приглушенный  щелчок  закрывшегося  замка,  породивший  чуть
слышное эхо на всех  этажах  замка  -  от  подвалов  до  верхних  сторожевых
площадок и вращающихся на вершинах башен флюгеров.
   - Вот и все. - Бланка де Транкавель аккуратно пристроила медную  лампу  в
неглубокой выемке кладки и изучающе посмотрела на старшего брата,  в  прямом
смысле слова рухнувшего прямо на пыльные ступеньки. - Ты доволен?
   - Я устал, как хромоногая  гончая,  весь  день  носившаяся  по  горам.  -
Вырубленная из желтоватого гранита  бесстрастная  маска,  обычно  заменявшая
Тьерри  де  Транкавелю  лицо,  вдруг  раскололась,  явив  вполне  узнаваемое
выражение человека, терзаемого беспощадной головной болью. Бланка, подхватив
юбки, торопливо присела позади брата и  привычными,  осторожными  движениями
пальцев начала растирать его виски, сварливо напомнив:
   - Можешь как угодно относиться к отцу Ансельмо, но все же не забывай пить
гадость,  которую  он  для  тебя  готовит.  Иначе  так  и  будешь  ходить  с
раскалывающейся головой. Ты меня слышишь?
   - Угу. - Тьерри блаженно прикрыл  глаза.  -  Мадам  Бланка,  примите  мою
глубочайшую и искреннюю благодарность. Без тебя это сляпанное на скорую руку
представление потеряло бы весь свой блеск. Нам, конечно, неоправданно везло,
и я поражаюсь, как они ничего не заподозрили... Я уже говорил тебе,  что  ты
умница?
   -  Триста  двенадцать  раз  со  дня  нынешнего  Рождества,  -  педантично
отозвалась Бланка. - Можешь сказать еще столько же - от тебя  не  убудет,  а
мне приятно. Твоя заключительная речь,  кстати,  была  великолепна  и  почти
правдива. Я заслушалась. Похоже, она и  послужила  последней  каплей,  после
чего они кинулись отсюда сломя голову. Между прочим, ты не ответил: доволен,
что их тут больше нет?
   - Людей, которые за два дня перевернули  замок  с  ног  на  голову?  -  В
обманчиво  мягком  голосе  Тьерри  послышалось   искреннее   возмущение.   -
Разумеется, я просто счастлив, что они наконец убрались!
   - Мессир Тьерри, отныне я не сомневаюсь в вашей способности  кого  угодно
обвести вокруг пальца, но  неужели  вы  полагаете  свою  сестру  деревенской
дурочкой?  -  обиженно  нахмурилась  Бланка.  -  Тебе  хотелось,  чтобы  они
остались, так ведь?
   - Ну-у... Ладно, твоя взяла, - сдался Тьерри. Он предпочитал  не  спорить
со сводной  сестрой,  признавая,  что  де  Транкавель-младшая  не  по  летам
сообразительна, умна и  жестко-расчетлива.  -  В  каждом  из  этих  четверых
имеется нечто, чего недостает нам... Азарт, жизнелюбие, преданность - назови
любое качество, не ошибешься. Я  мог  бы  подыскать  им  достойное  занятие,
однако сейчас они еще не готовы. Пусть наведаются в свою драгоценную  Святую
Землю, набьют шишек и поймут, насколько поганой может быть жизнь и люди.
   -  Как  полагаешь,  они  смогут  пройти  через   подземелье?   -   слегка
встревожилась девочка. Ее брат небрежно махнул рукой:
   - Что с ними станется? Разве наткнутся на призраков,  но  какой  вред  от
пары древних привидений?
   - Ты отлично знаешь, что там обитают вовсе не  безвредные  привидения.  -
Бланка пристукнула каблучком по каменным плитам пола. - Вдобавок вы,  мессир
брат мой, изрядный мошенник. Вы  же  с  потрохами  продали  этих  ничего  не
подозревающих бедняг!
   - Только не надо громких слов. -  Тьерри  болезненно  поморщился.  -  Они
вполне взрослые люди и наверняка представляют, в  какой  игре  участвуют.  А
если не представляют - получат замечательный урок  на  будущее.  Только  мне
ничуть не верится, что к нам  забрели  невинные  овечки.  И,  кстати,  мадам
Бланка, напрасно вы впадаете в отчаяние. Они вернутся. Ты это  знаешь,  и  я
знаю, и они тоже скоро узнают. Все,  кто  отпил  хотя  бы  глоток  из  наших
ручьев, рано или поздно возвращаются, поняв,  что  нигде  больше  не  найдут
такой воды - горькой и сладкой одновременно... Между  прочим,  -  его  голос
стал деловитым, - я желал бы  услышать  от  тебя  вразумительное  объяснение
столь неподобающих воспитанной девице поступков.
   - Каких именно? - невинно подняла брови Бланка.
   - Ты строила глазки этому мальчишке-итальянцу! - Тьерри  обличающе  ткнул
пальцем в присевшую рядом сестру. - Не отрицай, я сам видел! Мало того, ты с
ним обнималась! Тоже мне паладин и его прекрасная дама!
   - Чего не сделаешь ради блага семьи, - лицемерно потупилась девочка. - Он
мне сразу  понравился  -  симпатичный,  умный  и  понимает,  что  необходимо
одинокому женскому сердцу. Я едва не разревелась, когда он ушел.
   - Он же торговец! - наигранно возмутился  Тьерри.  -  Мелкий  итальянский
купчишка! Ты видела его пальцы? Они пожелтели от  пересчитывания  неправедно
добытого золота, а ведь ему не больше восемнадцати лет! Подумай сама, что из
него вырастет? Неужели я отдам свою единственную сестру какому-то смазливому
ростовщику?
   - Когда ты, или Рамон, или Гиллем приводите сюда девушек из  долины,  вы,
как мне кажется, меньше всего интересуетесь их сословным  происхождением,  -
гордо парировала Бланка.
   Брат и сестра покосились друг на друга  и  вполголоса  рассмеялись.  Смех
странно звучал здесь, в полутемном низком  подвале,  где  по  углам  таились
тени, умевшие нашептывать вкрадчивые слова, и молчаливо возвышалась железная
дверь, пялившаяся на них бездонным зрачком скважины.
   - Бе-едный Гиллем, - сквозь смех  проговорила  девочка.  -  Опозорили  до
конца жизни!
   - Пусть скажет спасибо, что лишился только  уха,  -  безжалостно  хмыкнул
Тьерри.  -  Эта  бешеная  красотка,  не  моргнув  глазом,  оттяпала  бы  его
величайшее сокровище, что постоянно вводит нашего ангелочка во искушение,  и
нацепила бы  ему  на  шею  вместо  талисмана.  Все  они,  англичане,  слегка
сумасшедшие.
   - По-моему, они отбыли с глубоким убеждением, что самые безумные  люди  в
мире - это мы, де Транкавель, - все  еще  посмеиваясь,  заметила  Бланка.  -
Думаю, они не слишком обрадуются, узрев, какая встреча  их  ждет,  и  быстро
сообразят, кому обязаны столь радушным приемом.
   - Бланка, мне необходим  этот  союз,  -  выделяя  голосом  каждое  слово,
произнес Тьерри. - Ты  знаешь  это  не  хуже  моего.  Только  самовлюбленные
ничтожества, к величайшему сожалению,  дарованные  нам  в  качестве  отца  и
старшего брата, могут полагать, что справятся в одиночку. Если  мы  в  самом
деле намерены вернуть утраченное, а  не  разводить  долгие  и  бессмысленные
речи, нам понадобится помощь. Любая помощь. В отличие от папеньки я не  горю
желанием заполучить наследство покойного канцлера Острова  и  вмешиваться  в
течение Крестового похода, но коли взамен на возвращение архива мы сможем  в
будущем рассчитывать на поддержку короны Британии - что  ж,  я  готов  лично
доставить эти драгоценные бумажки  на  серебряном  блюдечке.  Для  нас  даже
лучше, если возня в Святой Земле затянется как можно дольше и ни Ричард,  ни
тем более Филипп Французский не будут уделять  пристального  внимания  делам
Европы.
   - Тебе не кажется, что королю Анри не повезло с  сыновьями?  -  задумчиво
спросила Бланка. - Считается, что все достоинства  и  сильные  стороны  отца
переходят по наследству к старшему сыну, а остальным детям как  повезет,  но
тут все получилось наоборот. Ричард,  конечно,  прославился  как  chevaliere
sans reur et sans reproche...18
   -  Напыщенный  болван,  если  называть  вещи  своими  именами,  -  кротко
отозвался Тьерри. - Хотелось бы знать, россказни о его  подвигах  имеют  под
собой хоть малейшую основу? Честное слово, в день, когда сарацины наконец-то
сделают  из  него  отбивную,  я  отправлюсь  в  Тулузу  и  закажу  в  соборе
благодарственный молебен. Съезжу, съезжу, нечего смеяться!
   - Лучше бы ты думал не о потомках короля Анри, а  о  собственном  отце  и
брате, - сердито напомнила девочка.  -  Допустим,  Рамон  может  остаться  в
живых...
   - Он выходит из игры, и если опять вздумает устраивать  светопреставление
- ноги его больше не будет в моем замке,  -  хищно  оскалился  Тьерри,  став
похожим на горного волка с  пиренейских  склонов.  -  Пусть  отправляется  в
Фортэн вместе со своей несравненной женушкой и ее одноухим братцем,  там  им
наверняка обрадуются. Я всегда подозревал, что он бестолочь, а с  годами  он
стал опасной бестолочью. Думаю, ты права  -  он  не  умрет,  потому  что  ни
наверху, ни внизу не нужна такая себялюбивая душонка. Кого мне по-настоящему
жаль, так это Хайме. Его смерти я Рамону не прощу никогда, и рано или поздно
он поплатится. Надеюсь, Хайме попадет в рай, в который так верил, и  получит
там все, что заслуживает. По крайней мере он знал, что  может  погибнуть,  и
знал, во имя чего - dulce et decorum pro veritas mori19 и все такое  прочее.
Мне будет его недоставать... Кто  же  знал,  что  в  нашем  милом  семействе
затесался единственный по-настоящему честный человек?
   - Ты надеешься, но не веришь? - еле слышно спросила Бланка.
   Ее сводный брат безразлично пожал плечами:
   - Какая разница? Я верю в себя, в тебя, в то, что  мы  в  силах  добиться
желаемого, без чьей-либо помощи - божественной или какой другой. Я знаю, что
ради этого нам придется идти через кровь, но постараюсь, чтобы ее  пролилось
как можно меньше.
   - Еще одна жертва на нашем пути -  эта  веселая  компания,  -  с  грустью
покачала головой девочка. - А до того - монахи из часовни Святого Креста  на
Пустошах, вилланы из Ренн-ле-Бэйна и все, кто в неподходящий час попался  на
глаза Рамону...
   - Перестань, - досадливо скривился Тьеррн. - Какие жертвы? Монахов мы  не
раз предупреждали, давали им возможность уйти,  и  не  наша  вина,  что  они
уперлись как бараны и  возжелали  мученичества.  Попрекать  же  меня  делами
Рамона с твоей стороны просто жестоко. Я старался, как мог, но  я,  увы,  не
всемогущ.
   -  Извини,  -  холодно  проговорила  Бланка,  ничуть  не  раскаиваясь   в
сказанном.
   - Что же до наших друзей из Британии... - Тьерри сделал жест,  означавший
"Какое мне дело до чужих трудностей?", -  их  всего  лишь  вежливо  попросят
расстаться с тем, что им не принадлежит.  Если  они  не  глупы,  они  так  и
сделают,  после  чего  могут  беспрепятственно  катить  в  свою   Палестину.
Насколько я понял, более важны утерянные бумаги,  нежели  люди,  которые  их
везут. - Он пошевелился, со стоном поднимаясь на ноги. - Пойдем,  пока  отец
Ансельмо не решил, что  мы  тоже  отправились  прогуляться  по  подземельям.
Вдобавок у нас полно незавершенных дел.
   - В ближайшее время их станет еще больше. - Бланка забрала из ниши  почти
выгоревшую лампу и остановилась, склонив черноволосую  голову  набок  и  над
чем-то задумавшись. - Послушай, как нам поступить с отцом Ансельмо?
   - Никак, - быстро ответил Тьерри. - Он не должен  ничего  заподозрить,  и
вдобавок он нам понадобится. Вместе с папашей - до  определенного  срока,  и
Рамоном, если он еще не отдал концы. -  Он  повернулся  и  сделал  несколько
шагов вверх по широким ступенькам лестницы,  когда  сестра  вновь  окликнула
его:
   - Мне кажется, в замок  опять  наведывался  Лоррейн.  Я  не  уверена,  но
прошлой ночью мне послышался его голос. Неподалеку от библиотеки.
   - Он пел? - тревожно спросил Тьерри.Бланка кивнула. - Опять про Альби?  -
Новый кивок. - Черт, он появляется все чаще  и  чаще...  Кажется,  нам  надо
поторапливаться с нашими планами.
   - Тьерри! - Девочка догнала брата и остановила, требовательно  дернув  за
рукав. - Тьерри, я давно хотела спросить... Кто он, я имею в виду  Лоррейна?
Он приходит и уходит, когда захочет, но стражники на воротах  клянутся,  что
не впускали его. Он, кажется, не стареет и не умирает,  и  старики  в  Куизе
пересказывают, как он пел на днях рождений их отцов...
   - Я не знаю, mi corazon,20 - очень ласково сказал Тьерри. - Единственное,
что мне  доподлинно  известно:  все  предсказанное  этим  проходимцем  имеет
неприятнейшее свойство сбываться. Меньше всего я хотел бы, чтобы ты, или мои
дети, или дети наших детей, проснувшись однажды утром, увидели  вокруг  себя
мир его предсказаний.
   - Отец Ансельмо говорит: ты лелеешь свою гордыню и не желаешь смириться с
тем, чего не избежать, - задумчиво протянула Бланка. - Он прав?
   - Старый лис  может  плести  любую  чушь,  которая  ему  вздумается,  при
условии, что не станет вылезать из своего пергаментного  логова  и  путаться
под ногами, - огрызнулся Тьерри. - Если он считает,  будто  забота  о  своем
доме и своей земле есть гордыня, - прекрасно, я это как-нибудь переживу.  Не
желаю, чтобы история нашего рода закончилась, как в стихах мэтра Бернардо...
помнишь начало?
   Est ubi gloria nunc Babilonia? Nunc ubi  dirus  Nabugudonosor,  et  Darii
vigor, illeque  Ciprus?21  Отзвук  чеканных  латинских  слов,  произнесенных
девочкой, звонкой россыпью прокатился вниз. по лестнице.
   - Ты его имел в виду?
   - Именно.  Не  хотелось  когда-нибудь  услышать:  "Est  ubi  gloria  nunc
Meroveus?"22
   - Она с нами и в нас, - серьезно сказала Бланка и, подняв руку с  лампой,
описала в воздухе бледно сияющий полукруг.  -  Она  повсюду.  Мы  сумеем  ее
возродить.   Кстати,   Бернардо   из   Морлано   заканчивает    эти    стихи
обнадеживающими, хоть и меланхоличными словами - пускай роза увяла, но слава
ее имени, само слово "роза", осталось в вечности.23 Как знать - может  быть,
мы и увянем, как сей цветок, однако имя пребудет вечно. Надеюсь, хоть в  это
ты веришь?
   - Да, - почему-то шепотом произнес Тьерри, и  почти  одновременно  с  его
словами лампа с печальным фуканьем погасла.  Оказавшись  в  полной  темноте,
девочка растерянно взвизгнула.
   - Бланка, не пугайся. Стой на месте, сейчас я найду тебя.
   Ширина коридора составляла не  больше  двух  шагов,  но  Тьерри  пришлось
потратить какое-то время, пока он не наткнулся на  послушно  замершую  возле
стены девочку, судорожно ухватившую его за руку.
   - Знаешь,  что  я  собираюсь  сделать,  как  только  выдастся  хоть  один
свободный день?  -  раздраженно  бросил  он.  -  Пригоню  сюда  десятка  два
каменщиков, чтобы раз и навсегда заложить этот треклятый проход! Этот и  все
остальные!
   - Мессиру де Гонтару это вряд ли понравится, - робко заикнулась Бланка.
   - Плевать. Здесь не его владения. Я бы с величайшим удовольствием отказал
ему от дома, но сама понимаешь...
   - И еще надо наконец перестроить галерею Призраков, - напомнила  девочка.
- Хватит с нас потусторонних голосов и загробного воя по ночам! Ты  отберешь
у отца ключи?
   - Отберу, - пообещал Тьерри. - Пора всерьез  заняться  Репном,  а  то  он
слишком много себе позволяет. Замок для людей, а не люди  для  замка  -  так
было, так и останется.
   Брат и сестра де Транкавель, крепко держась за руки, поднимались вверх по
вытершимся от  времени  ступеням,  и  вскоре  далеко  впереди  замаячил  еле
различимый золотистый огонек,  означавший  распахнутую  дверь  и  порог,  за
которым  начинался  сложный,  но   привычный   мир   людей.   Старый   замок
прислушивался к их шагам и вздыхал, роняя капли смолы с отгорающих  факелов.
Молодые всегда несут с собой перемены - к добру ли, к худу... Что  ж,  пусть
поступают, как знают. Их победы и поражения - всего лишь немолкнущий  шелест
ветра в камнях его бастионов.
   * * *
   Изабель и Гай, ошеломленные столь внезапной сменой обстановки, не  успели
ничего сообразить, когда на них налетел захлебывающийся от  восторга  вихрь.
Франческо тормошил их, убеждаясь, что перед ним не порождения мертвого мира,
пытался расспрашивать и одновременно рассказать о своих бедствиях,  сбиваясь
с норманно-французского на итальянский, и,  выдохнувшись,  замолчал,  просто
обняв своих внезапно появившихся из ниоткуда попутчиков. Так они и стояли  -
крохотный островок людского тепла посреди  пепельного  моря  останков,  и  в
глубине души сэр Гисборн вдруг осознал простую мысль: иногда никакие  слова.
не в силах заменить простое человеческое прикосновение. Не  важно,  что  они
по-прежнему не достигли выхода из подземелий, что потрескивающие под  ногами
непонятные предметы  до  странности  напоминают  иссохшие  кости.  Промыслом
Божьим или собственной настойчивостью они сумели отыскать друг друга, и трое
из их четверки сошлись на пустынной равнине под равнодушным небом.
   "Отныне мы не просто случайные встречные, вынужденно связанные  взаимными
обязательствами и данными словами,  -  с  пугающей,  холодной  отчетливостью
понял Гай. - Мы - нечто большее, чем друзья или  даже  побратимы  по  крови.
Неужели Вечный Лжец говорил правду, называя нас песком в жерновах  времен  и
событий? Нам не дано разорвать создавшийся круг, пока - хотим  мы  того  или
нет - не завершится создаваемы