я  кобылка  Ясура.
Заводных лошадей вели на чембурах, нагрузив их поклажей - почти  неподъемным
мешком Кэриса, Ясуровой сумкой да  холщовыми  мешками  с  едой.  -  И  самое
страшное, что видел, никак не относилось к демоническим  силам.  Нет  ничего
хуже ярости  природы,  когда  оползень  сметает  сразу  пять  деревень,  или
выяснения отношений между  людьми.  Жители  одного  поселка  хватают  колья,
заржавленное оружие, оставшееся от прадедов, и идут крушить  соседей  только
потому, что те выгнали своих овец на чужое пастбище.
   - Атта-Хадж говорит через Провозвестника, - не преминул заметить Фарр.  -
"Живи в мире с соседом, и твоя старость будет спокойной".
   - Да как можно мирно жить с такими соседями! - воскликнул Кэрис и  тотчас
же завел очередную долгую и нудную историю из жизни  горных  вельхов,  коим,
собственно, он и являлся. Фарр слушал  внимательно,  а  старый  Ясур  только
кривился, постоянно бормоча под  нос  что-то  нелестное  в  адрес  полоумных
горцев с полуночи. И боги у них  неправильные,  и  одеваются  непотребно,  и
обычаи дикарские...
   Ясур ругался  с  Кэрисом  едва  не  каждый  вечер.  Поводы  для  разладов
находились самые разнообразные: где выбрать удобное место для  ночевки,  как
приготовить изрядно надоевшее мясо (диких горных козлов и муфлонов  водилось
в округе во множестве, тут-то и  пригодились  доставшиеся  в  наследство  от
убитых мергейтов тугие луки), нужно ли  класть  в  котел  найденную  Кэрисом
пахучую травку и корешки неизвестных растений... Когда  же  маленький  отряд
миновал предгорья и вышел на первый низкий  перевал,  ведущий  к  отдаленным
распадкам Самоцветного кряжа, Кэрис учинил  вовсе  невероятное.  Вечером  он
снял короткий халат, саккаремские шаровары  и  сапоги,  засунул  их  в  свой
мешок, а сам навертел на бедра длинный отрез ткани в темно-красную с  черным
клетку, забросил оконечье сего странного одеяния на левое плечо  и  закрепил
серебряной заколкой.
   - Как распутная девка, честное слово,  -  недовольным  голосом  проворчал
Ясур. - Тьфу! Где ж видано, чтоб мужчина носил юбку?
   Фарр, оценивающе посмотрев  на  попутчика,  решил,  что  подобная  одежда
выглядит необычно, но  на  настоящее  женское  платье  все-таки  не  похожа.
Во-первых, коротковата, всего до колен, во-вторых, смотрится по-другому.
   - Ничего вы не понимаете! - провозгласил  Кэрис,  стягивая  красно-черную
ткань ремнем на поясе. - Все горные  вельхи  носят  такие  пледы.  Я  же  не
протестую, когда постоянно вижу тебя, Ясур, в глупом  тюрбане,  от  которого
преет голова на солнце.
   Кэрис, в отличие  от  немногословного  храмового  сторожа,  вечно  чем-то
недовольного, оказался отличным собеседником для любопытного Фарра.  Он  мог
до бесконечности рассказывать истории про  горы  и  населяющие  их  племена,
жутковатые истории  о  невиданных  чудищах,  злобных  дэвах  или,  наоборот,
странные, кажущиеся  невероятно  фантастичными,  но  такие  красивые  сказки
своего народа. И, конечно, однажды пристав к шехдадцам, Кэрис  не  собирался
никуда уходить, хотя  причину,  по  которой  решил  сопровождать  старика  и
мальчишку, не раскрывал.  Фарр  неоднократно  украдкой  пытался  выспросить,
зачем ему понадобилось идти вместе с ними, но ничего путного не добился.
   Если верить рассказам незваного попутчика он происходил родом  из  крайне
отдаленных полуночных  земель,  где  обитали  варвары,  не  знающие  единого
повелителя наподобие  саккаремского  шада.  Одним  из  самых  многочисленных
варварских народов  были  вельхи.  Они  селились  на  равнинах,  у  моря,  в
непроходимых лесах, а довольно большая часть сего  племени  обосновалась  на
выветрившихся  возвышенностях  к  полуночному  восходу  от  границ   империи
Нарлака. Жили горные вельхи отдельными семьями, каждая в  своем  поселке,  и
называли такую семью кланом. По словам  Кэриса,  клан  его  отца  именовался
Калланмор, и в этом большом дружном семействе, как выразился вельх,  "варили
самое лучшее пиво". Фарр не  понимал,  чем  здесь  гордиться:  сей  напиток,
которым его угостил Кэрис, был горьковат да изрядно пах ячменем.
   - А почему ты ушел  из  семьи?  -  осторожно  спросил  Фарр,  боясь,  что
полуночный варвар (на самом деле оказавшийся не таким уж и варваром -  Кэрис
читал и говорил на нескольких языках, а некогда, опять же  если  верить  его
речам, побывал в дальних странах и даже сидел над книгами неизвестных  Фарру
мудрецов) обидится на такой вопрос. Мало ли  какие  у  человека  могут  быть
причины для того, чтобы оставить земли отцов?
   - Да, - хмыкнул вельх. - Сколько раз я спрашивал у самого  себя:  "Кэрис,
зачем ты покинул обители клана?" Там красиво, солнечный  свет  вьется  вкруг
вереска... Скучно стало. Каждый день одно и то же: пастбища,  овцы,  младшие
братья дерутся, маленькие войны с соседними кланами. Вот представь:  выходят
две семьи стенка на  стенку,  по  полсотни  с  каждой  стороны,  и  начинают
молотить друг друга. Причем не из-за вражды, а просто ради потехи.  Традиция
такая. Однажды мы хорошо побили Макмэддов из соседней деревни, они  в  ответ
угнали наше стадо и, объединившись с Твахадассами, пришли бить нас. А  мы  в
отместку взяли себе цвета их пледов, хотя бы потому, что победили...  И  так
постоянно, из года в год. Скука! Вот я и отправился в широкий мир. Тем более
что  мою  невесту  отдали  за  Конара  Макмэдда,  чтобы  примирить  семьи  и
породниться. Ясно?
   - Почти, - уклончиво ответил Фарр, не разобравшись  в  странных  и  чужих
названиях и обычаях. - Лучше расскажи мне, как  люди  вообще  могут  жить  в
горах? Столько опасностей, чудовищ...
   Каждым утром, на рассвете, Фарр выверял направление  движения  с  помощью
Кристалла  из  Меддаи.  Он  очень  серьезно  относился  к  волшебству  Камня
Атта-Хаджа, в чем Ясур полностью поддерживал подопечного: священный кристалл
не терял свою силу и, стоило лишь положить его на чистую тряпочку и спросить
вслух: куда, мол, идти дальше? - осколок бесцветного  камня  откатывался  на
несколько ладоней к закату. Предвечный ясно говорил своим слугам: путь лежит
в глубину Самоцветных гор.
   Кэрис,  наблюдая  за  Фарром  и  его  действиями  с  Камнем,  в  открытую
посмеивался, неимоверно раздражая Ясура, и предлагал  погадать  по  бараньей
лопатке,  утверждая,  что  ответ  будет  такой  же,  один  в  один.   Старик
моментально начинал кричать на вельха,  что  тот  не  больше  чем  безбожный
дикарь и, если ему что-то не нравится, пусть катится своей дорогой.
   - Удивительный у вас бог, - пожимал плечами Кэрис,  пропуская  мимо  ушей
очередную порцию оскорблений,  на  которые  Ясур  не  скупился.  -  Вот  ты,
почтеннейший,  утверждаешь,  будто  Атта-Хадж  всевидящ,  всезнающ,  добр  и
мудр... Однако он никогда не снисходит к людям,  предпочитав  посылать  вам,
саккаремцам, знамения или бросать непонятные намеки. У  вельхов  по-другому.
Наши боги всегда рядом. Ты никогда не слышал о Лугге, боге-вороне? Когда  мы
собираем урожай, случается праздник, по-вельхски называемый  Луггнассадом  и
покровительствующий богатству и достатку ворон всегда прилетает  праздновать
вместе с нами. Слыхал?
   - Не слыхал! - рявкал в ответ Ясур. - Где же это  видано,  чтобы  поганая
птица, клюющая глаза у мертвых,  являлась  богом?  И  кто  мне  сам  намедни
хвалился, будто в богов не верит? Не знаете вы истины, потому и прозябаете в
дикости да юбки носите!
   - Дался  тебе  мой  плед,  -  тяжело  вздохнул  вельх,  поправляя  темную
клетчатую ткань, укрывавшую ноги. - В богов-то я не верю, но  это  вовсе  не
значит, что их не существует.
   Так и шли почти двадцать дней. Степь осталась далеко  позади,  потянулись
яркие  зеленые  луговины  в  межгорьях,   редкие   деревеньки   саккаремцев,
разводивших баранов и совершенно ничего не слышавших о внезапно  свалившейся
беде. Пастухи  принимали  троих  путников  с  обычным  в  полуденных  землях
гостеприимством, качая  головой,  выслушивали  рассказы  Фарра  о  нашествии
степняков и тотчас  собирались  отгонять  стада  дальше  в  горы  пережидать
опасность.
   Несколько ночей подряд небо на полудне  окрашивалось  в  грязно-оранжевый
цвет зарева, а Фарру постоянно казалось, будто ветер приносит запах дыма  от
сожженных селений. Что происходило в  Табесине,  защищавшем  земли  шадов  с
полуночи, оставалось неизвестным, но, когда  зарева  начали  исчезать,  Фарр
решил, что великая армия солнцеликого Даманхура начисто  разгромила  степных
дикарей,  вышвырнув  их  за  пределы  шаданата,  и  освободила   захваченные
мергейтами провинции.
   Обрадованный атт-Кадир поделился своими соображениями с  Ясуром,  но  тот
лишь выругался, сказав, что события наверняка складываются как раз наоборот.
Пожаров  больше  не  видно  оттого,  что  мергейты,  уничтожив   все   очаги
сопротивления, ушли на полдень. Если бы Саккарем отбил нападение, Камень  из
Меддаи непременно дал бы понять своему хранителю, что  следует  возвращаться
обратно  в  Шехдад  и  Словом  Атта-Хаджа  помогать  людям   восстанавливать
разрушенное. Фарр верил, но все еще пытался надеяться.
   По мнению юного мардиба, все известные путешественники, наподобие  эмайра
Сааб-Бийяра, объехавшего все земли мира и  написавшего  потом  замечательную
книгу, копия которой хранилась в шехдадском храме, несколько преувеличивали.
Дальний поход вовсе  не  столь  интересен,  как  это  описано  в  трактатах.
Конечно,  вначале  очень  любопытно  знакомиться  с  маленькими  отдаленными
поселениями и людьми, которых не видел никогда и, наверное,  впредь  уже  не
увидишь, выслушивать рассказы о их  житье-бытье...  Захватывает  дух,  когда
впервые в жизни видишь вблизи горы,  наблюдаешь  за  невиданными  в  степных
провинциях животными и птицами, но потом  новизна  приедается  и  становится
скучно.
   Много  дней  Фарр,  награждаемый  неодобрительными   взглядами   сторожа,
беспрестанно болтал с Кэрисом.  Последний  являлся  буквально  неисчерпаемым
источником самых невероятных историй из жизни того, что Фарр называл Широким
миром. Кэрис, кроме своих любимых гор, разумеется, бывал в суровом  Нарлаке,
плавал в Аррантиаду и воочию зрел чудеса Благословенного Острова, встречался
с сегванами, которые, по его остроумному заключению, были "людьми  хорошими,
но  слегка  сумасшедшими",   ходил   наемником   в   отряде   работорговцев,
промышлявших в Мономатане, около года служил  в  охранной  гвардии  каких-то
непонятных жрецов Богов-Близнецов  на  острове  Толми,  добрался  как-то  до
архипелага  Путаюма,  а  однажды  нанялся  на  аррантский  корабль,  капитан
которого хотел преодолеть бесконечный Закатный океан и найти лежащую  далеко
за горизонтом таинственную землю, называвшуюся у аррантов Скрытой. Ничего не
отыскали, конечно. На закате бушевало одно только безбрежное море...
   - Шило у него в заднице все время шевелится, - едко замечал Ясур,  слушая
разговоры Фарра с Кэрисом. - Где ж видано, чтобы  человек  уходил  прочь  от
дома да шлялся где ни попадя!
   - Человек?.. - расслышав бурчание старика, усмехнулся  Кэрис.  -  Видано,
уважаемый. Я, например.
   Именно после этой вроде бы ничего  не  значащей  фразы  вельха  скучающий
Фарр, которому надоели красоты гор, войлочное  седло  и  однообразная  пища,
начал со свойственным молодости остроумием делать более чем странные  выводы
об истинном облике незваного попутчика, превратившегося в защитника и  почти
друга.
   Кэрис был необычен не только своей вызывающей внешностью и одеждой, но  и
некоторыми примеченными внимательным Фарром особенностями.  Вельх  частенько
раздражал лошадей одним своим присутствием, но каким-то  образом  успокаивал
всхрапывающих и косящих большими коричневыми глазами коняшек, подойдя к  ним
и сказав шепотом несколько неразличимых слов. Он  никогда  не  уставал,  его
невозможно было застать врасплох - создавалось впечатление, будто  у  Кэриса
глаза на затылке. Он отлично обращался с любым  оружием  и,  отправляясь  на
охоту, чтобы добыть отряду пропитание, мог завалить горного  козла  с  одной
стрелы из лука, попадающей точно в глаз животного.
   Но самым загадочным предметом оставался мешок Кэриса  -  обычная  с  виду
кожаная торба, набитая самыми разнообразными  вещами:  кольчугой,  бронзовым
аррантским шлемом с гребнем из конского волоса,  бесчисленными  мешочками  с
чаем,  специями,  корешками,  одеждой  и   всеми   представимыми   дорожными
необходимостями. Фарр  даже  заподозрил,  будто  любой  нужный  предмет  сам
появляется в мешке длинноволосого вельха, как по волшебству.
   Приметив столь чудесные свойства мешка, атт-Кадир  на  прошедшей  ночевке
специально завел разговор о сурьях в Книге Провозвестника и вызвал вельха на
спор:  кто  вспомнит  больше  стихов  мудрости,  открытой  Эль-Харфом.  Фарр
принципиально не доставал свою Книгу, унесенную из Шехдада, и, когда наконец
окончательно запутал Кэриса,  тот  рявкнул:  "Сейчас  проверим,  что  именно
сказал ваш Провозвестник!" - полез в мешок  и  выудил  оттуда  роскошнейший,
облаченный в красную кожу и украшенные цветными камнями  бронзовые  накладки
список Книги.
   Фарр вдруг вспомнил,  что  Кэрис  несколько  дней  назад  говорил,  будто
никогда не читал Книгу Эль-Харфа и даже не держал ее в руках.
   - Слишком далеко забрались. Слишком далеко...
   Ясур этим утром выглядел угрюмее обычного.  Старика  угнетали  горы,  ему
категорически не нравились холодное солнце, ледяной ветер  с  вершин,  языки
ледников (да кто ж в Саккареме видел лед со снегом посреди лета?!), а  самое
главков. - Ясур боялся.
   Тяжелый, неприятный страх нарастал почти Два дня, впервые  проявившись  в
виде неприятного сосущего ощущения под ложечкой. Затем Ясур начал  хвататься
за оружие при любом шорохе будь то звук осыпающихся  камней  или  отдаленный
грохот сходивших лавин.
   - Далеко, не спорю. - Кэрис стоял рядом с  пожилым  сторожем  на  вершине
крутого взлобка обрывавшегося в ущелье почти отвесной коричневой  стеной.  -
Одного не пойму, зачем вы туда идете?
   - Туда? - переспросил, насторожившись, Ясур. - Куда "туда"?
   - Полуденная Часть Самоцветных всегда считалась дурным  местом.  -  Кэрис
присел на  камешек  и,  сорвав  травинку,  начал  ее  пожевывать,  оглядывая
поднимавшиеся  впереди  заснеженные  вершины,   среди   которых   выделялась
приметная гора с двумя  острыми,  будто  зубы,  пиками.  -  Заметил,  что  в
последние дни я ни разу не ходил на охоту? Все зверье куда-то пропало.
   - Поднялись высоко, - отозвался  Ясур,  -  травы  мало,  сплошь  снег  да
камень. Вот бараны и не попадаются.
   Действительно, уже двое суток путешественники питались лишь  прокопченным
загодя мясом да сухими фруктами из мешка  Кэриса.  Ясур  и  сам  понял,  что
пытается убедить вельха (а скорее, самого себя) в том, что  странности  этой
части гор запросто объясняются суровой природой и  стечением  обстоятельств:
кто их знает, вдруг на лето серны и горные козы откочевали на  более  тучные
пастбища в нижних долинах?
   - Я до девятнадцати лет прожил в деревне, стоящей  куда  выше,  чем  этот
перевал, - негромко проговорил Кэрис. - И никогда не видел гор, где было  бы
настолько тихо, как здесь. Ни одной живой души, кроме птиц.  Ты  не  обращал
внимания - даже мыши и хорьки исчезли.  Ночами  я  не  чувствую  присутствия
существ, которых вы в Саккареме называете дэвами. Не спорю,  дэвов  немного,
но они предпочитают жить именно в таких отдаленных от людей местах.  Я  умею
распознавать, когда дэвы рядом.
   - Пойдем Фарра будить, - вздохнул Ясур. - Если уж Камень Атта-Хаджа ведет
нас дальше, значит, надо идти.
   На  сей  раз  вельх  воздержался  от  обычных   едких   слов,   постоянно
вворачиваемых им, когда речь начинала идти о свойствах Кристаллов из Меддаи.
Фарр с Ясуром безоговорочно верили в свойства  Камня  хотя  бы  потому,  что
собственными  глазами  видели,  как  он  действует,  и  убедились  в   силе,
заключенной под его мутной белесой оболочкой. Кристалл за всю дорогу ни разу
не ошибся в выборе надлежащего пути -  он  вел  людей  через  самые  удобные
перевалы, заставлял огибать непроходимые места и ледники,  предостерегал  от
опасностей, внезапно нагреваясь до такой степени, что едва не  обжигал  кожу
Фарра. Только вчера Камень столь необычным  образом  предупредил  о  широкой
трещине в теле скалы, пересекавшей дорогу. Фарр вскрикнул от боли,  заставив
остальных приостановиться, а насторожившийся Кэрис осторожно  проехал  шагов
на тридцать вперед и убедился, что рысившие лошади вполне  могли  рухнуть  в
гремящую черную глубину провала, увлекая за собой всадников.
   Однако глубоко почитающий Атта-Хаджа и много лет служивший при храме Ясур
в последнее время  тоже  начал  сомневаться  -  слишком  много  необычностей
сопровождало этот странный поход. Если Атта-Хадж  выбрал  его  и  Фарра  для
некоего божественного промысла,  то  отчего  Предвечный  не  отправил  их  в
Меддаи, город Провозвестника, или, например, в края, где бушевали сражения с
мергейтами?  Там  помощь  посвященного  мардиба   и   священного   Кристалла
пригодилась бы куда более, нежели в этих пустых, холодных и настолько  чужих
горах. И потом, крайне  неприятное  ощущение  постоянного,  щемящего  сердце
страха не может возникнуть ниоткуда. Минувшей ночью Фарр с криком  проснулся
от привидевшегося  кошмара  и  признался  всполошившемуся  Ясуру,  что  тоже
боится. Чего - неизвестно. Старик так и не  заснул  до  рассвета,  решив  на
всякий случай посторожить и  отослав  сидевшего  на  карауле  Кэриса  спать.
Вельх, впрочем, не послушался и,  едва  небо  на  восходе  начало  светлеть,
забрал лук и попытался сходить на охоту. Вернулся злой и без добычи.
   - Ты сказал, будто на полудне Самоцветных гор никто не живет из-за дурной
славы этих мест, - заметил Ясур, когда они с вельхом спускались вниз,  туда,
где стояли, переступая с ноги на ногу, лошадки  и  спал,  укрывшись  меховой
безрукавкой Кэриса, Фарр. - Чудовищ я здесь не  видел,  разбойники  в  таких
глухих местах не водятся, опасного зверья совсем нет...
   - Под нами, - перебил  Ясура  вельх,  уяснив,  о  чем  именно  тот  хочет
спросить, - глубоко под камнем лежит Небесная  гора.  Та  самая  незваная  и
жестокая гостья из Внешней Пустоты, что прервала Золотой Век и на много  лет
ввергла все земли во тьму. Тогда еще не существовало Самоцветных гор, берега
материка были изрезаны по-другому, в обитаемых  землях  жили  совсем  другие
народы... Представь: ранним утром, когда на закате еще горели  звезды,  небо
вдруг окрасилось в темный пурпур,  одна  из  звезд  начала  разгораться  все
ярче... Рассвет так и не наступил. Небесная гора  ударила  в  землю  в  этих
местах, потрясая основы мира, сожгла все  вокруг,  поднялись  тучи  пепла  и
дыма, закрыв солнце...
   - Ты что же, сам видел? - фыркнул Ясур. - Так  говоришь,  будто  Небесная
гора при тебе падала.
   - Ну... - протянул Кэрис. - Ясур, разве ты никогда не  слышал  легенд?  У
нас в Калланморе старики много рассказывали... Я верю.
   - Старики! - Ясур мрачно улыбнулся. - Твоим старикам  разве  этой  весной
исполнилось по тысяче лет? Никто точно не знает,  что  тогда  произошло.  Не
сохранилось летописей. И рассказов о Темных годах не сохранилось. Ты  дальше
говори. Почему здесь люди не живут?
   - Люди, - сказал Кэрис, - не обитают в Самоцветных горах лиг на двести во
все стороны света от этого места. Я не слышал ни одной  истории,  говорящей,
будто на этих перевалах опасно. Всерьез человеку могут угрожать на  полуночи
- у  Зеркального  кряжа,  например,  или  возле  горного  озера  Нессо.  Там
действительно обитают чудовища или остатки племени вилий, которые  очень  не
любят людей. А на полудне... Сам не знаю. Только все, кого спрашивал, в один
голос твердят: место плохое, темное и страшное.
   - Страшное, значит? - Ясур подошел  к  дремлющему  Фарру  и,  нагнувшись,
тихонько потряс его за плечо. - Просыпайся, ехать пора! Страшное... Мне  вот
тоже здешние горы не