замыслах, а теперь  еще  этот  мальчик...
Как мы будем выглядеть, если раскроется, что нам  ровным  счетом  ничего  не
известно?
   - Смоемся  раньше,  чем  нас  заподозрят  в  надувательстве,  -  беспечно
отмахнулся Дугал. - За что мне нравятся всякие устроители  заговоров  -  они
шарахаются от каждой тени, никому  не  доверяют  и  больше  всего  опасаются
предательства собственных союзников. Умный человек способен  без  особенного
труда  прикинуться  одним  из  них,  разузнать,  что  надо,  и   преспокойно
удалиться, пока они будут с пеной  у  рта  обвинять  друг  друга.  И  вообще
довольно предаваться греху уныния, когда на белом  свете  имеется  множество
иных, более приятных. Выберемся как-нибудь, не впервой.
   "Тебе, может, и не впервой, - подумал Гай, шагая через просторный верхний
двор замка и прислушиваясь к перекличке часовых на  башнях.  -  А  я  словно
брожу но тонкому льду и жду - затрещит под ногами или нет? Успею я  добежать
до берега или отведаю холодной водички?.."
   Он подозревал, что каждый из его спутников на свой лад задает  себе  этот
вопрос и не находит ответа. Четыре человека, не по  своей  воле  втянутых  в
хитросплетения чужих секретов, долгов, ненависти и привязанности.  Франческо
говорил истинную правду: с каждым прожитым  мгновением  все  больше  хочется
очутиться подальше отсюда и никогда не возвращаться.
   Задумавшийся  сэр  Гисборн  внезапно  осознал,  что  шепотки  и  болтовня
собравшихся прекратились, уступив  место  новой  мелодии,  а  Хайме  пропал.
Вернее, не пропал, а перебрался в другую  часть  зала,  поближе  к  потайной
лестнице, и выжидал подходящего момента, чтобы скрыться. Он  вполне  мог  не
прикладывать таких стараний - почти  все  приглашенные,  числом  около  трех
десятков, внимали струнным руладам и  не  обращали  внимания  на  творящееся
позади них. Гай уже несколько раз замечал, как кое-кто из гостей (чаще всего
молодые парочки) украдкой выскальзывал наружу, пребывая в  уверенности,  что
прочие закроют глаза на их невинные проделки.
   Сэр Гисборн неспешно двинулся в обход зала, искренне и безмолвно  умоляя,
чтобы никто не пристал к нему с расспросами и  не  втянул  в  вежливо-пустую
светскую беседу.  Он  удачно  миновал  хозяйку  вечеринки,  мадам  Идуаннуде
Тран-кавель, в девичестве де Бланшфор, хорошенькую  блондинку  лет  двадцати
пяти в ярко-алом  платье,  с  обманчиво  рассеянной  улыбкой  и  хитроватыми
голубыми глазами. Поблизости от жены  наследника  замка  неотлучно  пребывал
весьма схожий с ней обликом молодой человек, возрастом постарше на  год  или
два, - ее брат, Гиллем де Бланшфор Этих двоих Гай счел наиболее  безобидными
среди присутствующих: они не помышляли ни о чем, кроме  заботы  о  гостях  и
поддержании в обществе надлежащего блеска.
   Краем глаза сэр Гисборн  заметил  мессира  Рамона,  окруженного  шумливой
компанией, и вовремя отодвинулся в тень, высматривая Мак-Лауда.  Убедившись,
что напарник обратил внимание  на  его  настойчивое  перемещение  в  сторону
двери, Гай облегченно перевел дух. Когда возникала необходимость,  шотландец
мог бесследно затеряться  в  самом  многолюдном  сборище.  Он  все  понял  и
наверняка объявится на месте встречи даже раньше его самого.
   Несколько  последних  шагов  -  и  Гай  наконец  поравнялся  с  небольшим
гобеленом, прятавшим за собой нишу в стене  и  дверную  створку.  На  всякий
случай он оглянулся, проверяя, не пришло ли кому-нибудь в голову присмотреть
за  действиями  иноземного  гостя.  Вроде  бы  он  не   удостоился   ничьего
пристального внимания...  если  не  считать  равнодушно-отрешенного  взгляда
Тьерри  де  Транкавеля,  среднего  из   трех   сыновей   мессира   Бертрана,
выглядевшего так, будто давно уже  отошел  от  мирских  забот.  Сэр  Гисборн
вспомнил, что даже не слышал голоса этого человека, когда  всю  их  компанию
представляли здешнему обществу. В сравнении со  своими  братьями  и  младшей
сестрой Тьерри  явно  проигрывал,  не  отличаясь  ни  яркой  внешностью,  ни
живостью характера. Гай не мог даже с уверенностью сказать, видел ли  Тьерри
его поспешный рывок за занавеси и, если видел, какое  объяснение  дал  этому
довольно  странному  поступку.  Мессир  Тьерри  смотрел   сквозь   него,   и
ноттингамец невольно подумал: "Он как камень на дне реки - созерцает бегущую
мимо воду, ничего не ждет, ни о чем не сожалеет. У него нет ни прошлого,  ни
будущего,  только  настоящее,  которое  его  не  слишком  задевает.  Господи
всеведущий, неужели Тебе в самом деле угодно  видеть  среди  созданий  Твоих
подобное семейство?"
   Снаружи  окончательно  стемнело,  и,  покинув  уютный  мирок   вечеринки,
компаньоны угодили прямиком  в  неласковые  объятия  приближающейся  ночи  -
стылой, до краев насыщенной тоскливыми посвистами ветра и шуршанием гоняемых
по камням маленьких песчаных вихрей. Глянув вверх, Гай увидел  вырезанные  в
темно-синем небе бездонные черные провалы и вздрогнул, не сразу догадавшись,
что смотрит на башни замка. Из-за зубцов стены неторопливо выползла  луна  -
огромная, почти идеально круглая, призрачного бледно-зеленоватого цвета.
   - Завтра  или  через  день  настанет  полнолуние,  -  задумчиво  протянул
Мак-Лауд и чуть потише добавил: - Придет охотничья луна.
   - Угу, - согласился  сэр  Гисборн.  -  Она  самая.  Охотничьей  луной  на
Британских островах издревле звали первое октябрьское полнолуние,  и  предки
Гая, явившиеся на Остров вслед за герцогом Гильомом Завоевателем, восприняли
наименование от саксонских и кельтских  племен.  Появление  охотничьей  луны
завершало сбор урожая и открывало  время  осенней  охоты  на  любую  дичь  -
бегающую по земле и парящую в  воздухе,  покрытую  шерстью  или  перьями.  С
поражающей воображение четкостью сэр Гисборн вдруг представил, как такая  же
луна плывет в неподвижном воздухе над убранными полями  манора  Локсли,  над
облетающей дубравой и темной  полосой  реки  Трент...  В  поместье  съедутся
гости, окрестные леса задрожат от пронзительного лая гончих и звука  рожков,
олени поднимут украшенные ветвистыми рогами головы и замрут, насторожив  уши
и втягивая  черными  ноздрями  холодный  терпкий  воздух,  огненным  клубком
покатится под ногами лошадей  перепуганная  лисица...  Каждый  вечер  станет
состязанием  на  лучшую   охотничью   байку,   управляющий   потеряет   счет
опустошенным бочонкам и махнет на все рукой, опьяневшая от свободы  молодежь
будет   носиться   верхами   по   багряно-золотистым   лесам,    провожаемая
снисходительными взглядами старших, и на миг ты  поймешь,  каким  прекрасным
может быть этот мир...
   - Гай, - укоризненно сказали рядом, - проснись. Мы сюда зачем пришли?
   - Я не сплю, - буркнул смутившийся Гай и  огляделся.  Обширная  площадка,
примыкавшая к донжону и  освещенная  дымным  колеблющимся  пламенем  десятка
факелов, пустовала. Мак-Лауд не поленился подняться  наверх,  на  деревянную
галерею, никого там не  обнаружил  и,  усевшись  на  ступеньках,  с  досадой
сплюнул.
   - Перетрусил он, что ли... Я только нашел, с кем поболтать по душам...
   - С ним или с ней? - дотошно уточнил сэр Гисборн.
   - Женщины обычно знают больше секретов и совершенно не умеют их  хранить,
- пожал плечами Дугал, и от этого  движения  серебряная  фибула  блеснула  в
темноте россыпью крохотных искр. - Жаль, мы не успели поговорить с  мистрисс
Изабель. За время, пока она здесь сидит, можно разузнать  все  про  всех.  У
Френсиса, когда он заявился под ручку с этой  чернявой  малявкой,  тоже  был
хитрющий вид - наверняка пронюхал что-то интересное. Хотел бы я  знать,  что
именно?
   - А я хотел бы знать, как он умудрился познакомиться с хозяйской  дочкой?
- недовольно заметил Гай.
   - Вот сам у него и спроси, - с готовностью посоветовал Мак-Лауд. - Может,
он тебя научит, как следует разговаривать с девушками... Тихо!
   Они замолчали, пытаясь различить  среди  невнятных  ночных  шорохов  звук
приближающихся человеческих  шагов.  Ничего  не  заметивший  Гай  уже  хотел
сказать, что компаньону послышалось, и спросить, как долго он намерен  здесь
торчать. Если их отсутствие затянется, это вызовет подозрение  и  расспросы:
не видел ли кто, куда ушли иноземные гости? Кто-нибудь обязательно глазел по
сторонам, и быстро выяснится, что мессиры  из  Англии  самым  подозрительным
образом изволили покинуть вечеринку Они, конечно, придумают  оправдание,  но
завоеванное с таким трудом шаткое доверие все равно будет подорвано Затея  с
ночной встречей казалась сэру Гисборну  все  менее  и  менее  замечательной.
Секреты Хайме вполне могли потерпеть до завтрашнего дня. Скажите на милость,
неужели он так долго хранил свою тайну только для того, чтобы  выболтать  ее
первым встречным, да еще приезжим, да еще... Додумать  Гай  не  успел  -  от
стены напротив отделилась тень, медленно, точно  колеблясь,  приблизилась  и
обернулась Хайме де Транкавелем, выглядевшим так, будто он миг назад скрылся
от  долгого  изнурительного  преследования,  а  не  поднялся  по   лестнице,
насчитывавшей от силы два десятка ступенек.
   - Меня заметили, - выдавил он. -  Меня  наверняка  заметили.  Они  придут
сюда.
   - Ну и что? - с полнейшим равнодушием спросил Мак-Лауд, и  не  подумавший
встать при появлении одного из владельцев замка. - Мало ли по какой  причине
людям захотелось выйти и подышать свежим воздухом. Кого ты так боишься?
   - Отца Рамона. - Хайме быстро провел языком по узким губам и  еле  слышно
добавил: - Вас.
   - Тогда зачем тебе понадобилось  вытаскивать  нас  сюда,  если  ты  такой
пугливый? - вполне дружелюбно, от чего каждое  произнесенное  слово  звучало
намного оскорбительнее, поинтересовался Дугал. -  Заперся  бы  в  подвале  и
дрожал там потихоньку.
   Внутренне  сэр  Гисборн  уже  приготовился  к  вспышке  ярости  и  долгим
извинениям (в которых предстоит изощряться ему, ибо компаньон напрочь  лишен
как чувства такта, так и понятия, какие границы в разговоре с  определенными
людьми можно переходить, а какие нет), но Хайме виноватым и каким-то детским
голосом произнес:
   - Мне с ними жить дальше. Они моя  семья,  но  если  они  узнают,  что  я
разговаривал с вами...
   - Тебе здорово достанется, - закончил  фразу  шотландец.  -  Это  мы  уже
поняли. Что дальше?
   - Уезжайте отсюда, - без всякой надежды на успех произнес Хайме. - Берите
вещь, которую вы привезли для моего отца, и уходите. Стража на  воротах  вас
пропустит. Если вас начнут искать, я скажу, что видел, как вы ушли  к  себе.
До утра никто ничего не заподозрит. Держитесь направления на полдень и  чуть
к восходу, наткнетесь на дорогу на Безье. Скачите по ней и не оглядывайтесь.
   - Даже так? - с легким удивлением осведомился Мак-Лауд. - А наши спутники
останутся здесь? Молодой человек скривился:
   - Вас так беспокоит их судьба? Их отпустят  -  они  никому  не  нужны.  И
потом, речь идет всего лишь об итальянском купчишке и женщине.  -  Последнее
слово он произнес с нескрываемым отвращением. - Вас  что,  всерьез  тревожит
участь какой-то торговки? Творения лукавого и суетного, чьи речи обманны,  а
взор лжив?
   - Мы обещали им наше покровительство, -  вмешался  Гай.  -  И  учтите  на
будущее, мессир Хайме, - мне весьма  не  по  душе,  когда  о  моих  знакомых
высказываются в подобном тоне.
   - Вы ничего не понимаете, - горько воскликнул Хайме. - Ничего!
   - Тогда объясните нам толком, в чем дело, вместо того чтобы ходить вокруг
да около. - Сэр Гисборн ощутил нарастающую  злость  на  этого  косноязычного
мальчишку, который никак не может принять решение.
   -  Оставаясь  здесь,  вы  подвергаете  своих...  знакомых   еще   большей
опасности, - вытолкнул из себя Хайме. - Отцу необходимо заполучить  то,  что
вы привезли. Он не остановится на пути к  цели.  Он  посулит  вам  все,  что
угодно, но в день расплаты не даст ничего. Он захочет  оставить  вас  здесь.
Навсегда. Сделать такими же, как мы.  И  вам  это  понравится.  -  Он  вдруг
улыбнулся, хотя улыбка куда  больше  смахивала  на  оскал.  -  У  него  есть
возможность  воплотить  любое  ваше  желание.  Вы   останетесь.   Весь   мир
превратится в пустой звук, только Ренн будет иметь смысл...
   - Перестань нести чушь, - брезгливо сказал Мак-Лауд, и малопонятные  речи
Хайме тут же оборвались, словно молодой человек разучился говорить  или  ему
заткнули рот. - Ничего  толкового,  похоже,  от  тебя  не  добиться,  потому
сделаем проще - я буду спрашивать, а ты отвечать. Если, конечно, не хочешь и
дальше оставаться маленькой перепуганной крысой из мокрого подвала,  которая
не решается пищать, даже когда ей оттяпывают хвост.
   Хайме дернулся, словно от удара, но промолчал. Луна поднималась все выше,
заливая площадку призрачным голубоватым светом. Забранные в железные решетки
факелы трепетали на  нескончаемом  ветру,  мотая  оранжево-черными  гривами.
Звучавшие в тишине голоса вдруг показались  Гаю  нестерпимо  громкими,  хотя
Дугал и Хайме  разговаривали  полушепотом.  Он  разрывался  на  части  между
любопытством, требовавшим внимательно слушать и запоминать, и осторожностью,
докучливо зудевшей  о  необходимости  смотреть  по  сторонам.  Наконец  сэру
Гисборну показалось, будто выход найден: он встал в почти непроглядной  тени
у подножия донжона, откуда хорошо видел  всю  площадку  и  отчетливо  слышал
напряженно-быстрый разговор, чем-то напоминавший поединок на  ножах.  Именно
на ножах, когда противники сходятся лицом к лицу и малейшее  движение  может
стать роковым.
   - Откуда твой отец узнал, что мы приедем и привезем бумаги?
   - Рамон сказал, - ответил Хайме и,  точно  испугавшись,  добавил:  -  Ему
пришло письмо - с голубем. Он уехал на праздники в Тулузу, вернулся с  вашей
женщиной и стал ждать. Говорил: "Они явятся за своей подружкой".
   - Почему мессиру Бертрану так нужны эти документы?
   - В них - власть. Она притягивает его. И Рамона тоже.
   - Зачем? У вас и без того есть владения, и немаленькие...
   - Они хотят власть только для себя. И чтобы никого над ними.  Ни  короля,
ни Бога. Больше ничего не знаю. Они убьют меня,  если  я  расскажу.  Им  все
равно, они никого не боятся. Тьерри мог бы разубедить их, но ему ни до  чего
нет дела.
   - Ты можешь рассказать, что они задумали?
   - Нет, - Хайме замотал головой - испуганно и непреклонно.
   - Не знаешь или боишься?
   - Боюсь, - честно признался молодой человек. - Я думал -  может,  уговорю
вас уехать и сам сбегу. Не могу я больше здесь. В Тулузе собирают  отряд  из
молодых рыцарей, в конце месяца они  спустятся  по  Гаронне  к  побережью  и
поплывут к Иерусалиму, я хотел уйти с  ними.  Но  наступает  новый  день,  я
говорю себе - сделаю завтра, а завтра никогда  не  наступает...  Пожалуйста,
уезжайте. Без вас и ваших бумаг отец и Рамон не рискнут действовать.  Может,
они задумаются и отложат все.
   - Он умоляюще посмотрел на Мак-Лауда ("Снизу вверх, -  удивленно  отметил
Гай. - Как такое может быть? Дугал ведь сидит, а Хайме  стоит").  -  Пройдет
время, все изменится. Но сейчас... Для них все слишком удачно  складывается.
Иногда я думаю - может, это дело рук их покровителя... -  Не  договорив,  он
захлопнул рот с такой силой, что лязгнули челюсти.
   - Какого покровителя? - Обмолвке не удалось  проскочить  незамеченной.  -
Кто помогает твоим сородичам? Где находятся эти люди? Здесь, или  в  Тулузе,
или еще где-то?
   Молчавший   Хайме   пристально   разглядывал   змеящиеся    трещины    на
серо-желтоватых плитах у себя под ногами. Наконец он еле слышно попросил:
   - Я хочу вернуться обратно.
   - Никто тебя не держит. - Мак-Лауд  рывком  поднялся  на  ноги.  -  Беги,
только  не  думай  убежать  от  самого  себя.  Твои  сородичи  не  настолько
всесильны, как ты думаешь. За пределами вашего Редэ о них никто и не слышал.
Если ты полагаешь, что должен их остановить - ради них самих,  -  то  решись
наконец! Никто не станет делать это за тебя.
   - Мне... мне надо подумать, -  медленно  проговорил  младший  из  сыновей
мессира Бертрана.
   - Так думай быстрее, - зло бросил Дугал. - Мы не собираемся околачиваться
тут до скончания времен, поджидая, когда ты изволишь собраться с духом. Если
ничего не надумаешь до завтра - что ж, оставайся при своих секретах. Но имей
в виду - мы могли бы тебе помочь.
   - Завтра, - как завороженный повторил  Хайме  и  уже  тверже  добавил:  -
Хорошо, пусть будет завтра.
   Он обошел стоявшего у него на дороге шотландца, намереваясь подняться  по
лестнице на галерею, и тут Гая посетила  внезапная,  ослепительная  в  своей
неожиданности мысль.  Вспомнив  совет  компаньона  о  том,  что  в  подобные
мгновения надлежит, не сомневаясь,  действовать  в  согласии  с  подсказками
внутреннего голоса, он негромко окликнул:
   - Мессир Хайме, вам доводилось слышать такое название  -  lapis  exillis?
Ходят слухи, будто сей предмет хранится в вашем замке.
   Хайме обернулся - не оглянулся  через  плечо,  а  развернулся  на  громко
скрипнувших  каблуках,  -   и   несколько   мгновений   внимательно   изучал
ноттингамца, точно не мог понять, откуда здесь взялся этот человек и  о  чем
его спрашивает. Затем растерянно развел руками:
   - Lapis exillis - предание, не имеющее под собой никакой основы. Полагаю,
если вещь, о  которой  вы  говорите,  и  обретается  на  грешной  земле,  то
наверняка не в таком проклятом месте, как Ренн. Сходите  к  хранителю  нашей
библиотеки, он собирает местные легенды  и  сможет  рассказать  вам  больше,
нежели я. Он постоял, ожидая новых вопросов, и,  не  дождавшись,  скрылся  в
темноте. Гай слышал стук его шагов вверх по ступенькам и мельком  подумал  -
зачем, собственно, Хайме понадобилось идти  туда,  если  он  горел  желанием
вернуться в зал? Разве что ему известен другой вход.
   - Приехали, - разочарованно протянул сэр Гисборн. - Одни говорят: идите и
посмотрите своим глазами, другие -  нет  такого  и  никогда  не  было.  Кому
поверим?
   - Никому. - Мак-Лауд предвкушающе ухмыльнулся. -  Завтра  этот  красавчик
все нам выложит. Будет разливаться, как птаха соловей по весне.
   - Зря ты с ним так, - упрекнул напарника Гай.
   - Интересно получается!  -  возмутился  шотландец.  -  Он  предлагал  нам
бросить Френсиса и Изабель в настоящей змеиной яме, а самим сбежать, и я еще
должен относится к этому маленькому плаксивому ничтожеству с уважением?
   - Ты мог просто разговаривать с  ним  повежливее,  -  твердо  сказал  сэр
Гисборн. - В конце концов, он сам изъявил желание встретиться с нами...
   - А мне пришлось едва ли не выкручивать ему руки, чтобы он  заговорил,  -
презрительно фыркнул Мак-Лауд. - Правда, под конец он брякнул одно  полезное
словечко.
   - Библиотека, - кивнул Гай. - Тогда нам понадобится мессир Франческо -  в
отличие от нас с тобой он вроде неплохо разбирается в книгах.  Вдруг  "Lapis
exillis" - название рукописи?
   - Все может быть. - Дугал отступил на несколько  шагов  и,  прищурившись,
всмотрелся в слабо разгоняемую отсветами  факелов  полутьму  на  галерее.  -
Слушай, что-то мне неспокойно. Я  поднимусь  наверх,  а  ты  подожди  здесь,
ладно?
   - Хорошо, - недоуменно согласился сэр Гисборн, привыкший  за  время  пути
доверять чутью компаньона.
   Шотландец затопал по ступенькам, успев одолеть половину пролета, когда на
перила рывком навалилось  нечто  темное.  Загадочный  предмет  (Гай  вскинул
голову, чтобы рассмотреть его, и от резкого  движения  в  затылке  отчетливо
хрустнуло) два или три удара сердца раскачивался, точно заваливающийся набок
мешок с мукой, затем с булькающим звуком полетел вниз. Послышался неприятный
чавкающий удар, словно с большой высоты уронили корзину  с  яйцами.  Гаю  не
понадобилось много времени, чтобы узнать этот звук - так разбивается о камни
человеческое тело.
   Он и Мак-Лауд успели  к  незнакомцу  одновременно.  Им  не  пришлось  его
переворачивать и ломать головы над вопросом "кто это?". Перед ними лежал  их
недавний собеседник, Хайме де Транкавель, с начинающим стек