лезла, хотелось только пить. Само собой, охоты  не
получилось - с великого похмелья трудно  попасть  в  рябчика  или  куропатку
навзлет, а чтобы затравить лисицу, нужны собаки, которых с собой  не  взяли.
Таким образом, охота превратилась в  очередную  долгую  и  занудную  беседу,
практически  повторяющую  вчерашнюю.  Вальтер  снова  молча  выслушал   речи
Гунтера, у которого настроение ухудшилось  еще  более  в  связи  с  головной
болью, и, когда подъезжали к дому, сказал так:
   - С такими воззрениями на мир тебе  следовало  бы  родиться  лет  пятьсот
назад, а то и побольше... Послушай, как только ты вернешься в свою эскадру и
примешься за дело, все немедленно позабудется. Работа замечательно отвлекает
от нелепых и тяжелых мыслей. Работа - великий терапевт...
   Наверное, так оно и было. Немедленно по возвращении  из  отпуска  Гунтер,
включенный в состав крупной военной делегации "Люфтваффе", отправился на две
недели в Россию смотреть последние достижения большевиков в области авиации,
а заодно представить русским специалистам новые германские машины, купленные
ими у фирм "Юнкерс" и "Мессершмидт". По возвращении Гунтер вместе  с  частью
самолетов эскадры был переброшен из Польши к западным границам Германии, так
как назревали серьезные выяснения  отношений  с  французами  и  англичанами.
Последние  объявили  войну  Рейху  еще  в  сентябре  1939  года,   но   пока
ограничивались  лишь  пропагандой  да  восхвалениями  боеспособности   линии
Мажино, каковая была призвана остановить тевтонские полчища на границах.
   Наступление на западе началось 10 мая  1940  года.  Голландия,  именуемая
союзниками не иначе как "крепостью", пала через пять дней,  танковые  клинья
ударили  через  Люксембург,  Бельгию  и  Голландию  в  обход  оборонительных
укреплений французов, 13 мая был форсирован Маас, 16-го - взят Лан, 20-го  -
Амьен, и в ту же ночь передовые  части  вышли  к  Ла-Маншу.  Какое-то  время
продвижение вперед шло такими невероятно быстрыми темпами, что части второго
эшелона потеряли связь с авангардом. 14 июня германские части  через  ворота
Майо вошли в Париж, а три дня спустя генерал Роммель совершил бросок на  юг,
пройдя за сутки 240 километров, захватил Понтарлье на  швейцарской  границе,
затем двинулся на северо-восток и вклинился с тыла в  линию  Мажино.  Бывший
основой стратегии Франции оборонительный вал сдался почти без боя.
   Это была даже не  война,  а  просто  небезопасная  прогулка,  для  немцев
удивительно смахивающая на самые ординарные учения. Эскадра  StG1  выполняла
свои обычные задания - авиация противника была подавлена еще на  аэродромах,
потом  пикировщики  начали  громить  железнодорожные  узлы,  штабы,   иногда
помогали  наземным  частям  справиться  с  редкими  очагами   сопротивления.
Действительно серьезных боев не было. Каждый вылет  становился  для  Гунтера
простой рутинной работой, совершенно неинтересной. Ну скажите,  разве  можно
именовать настоящей воздушной войной почти полное господство  "Люфтваффе"  в
воздухе, а точечные,  просто  хирургические  бомбовые  атаки,  когда  снаряд
ложился точно на цель, не  имеющую  возможности  сопротивляться,  -  честной
битвой? А кроме  того,  появилось  новшество  -  на  шасси  "Юнкерсов"  были
установлены воздушные сирены, издававшие  при  пикировании  леденящий  кровь
вой,  разносящийся  на  многие  километры  вокруг.  Для  пущего   устрашения
противника.  Кстати  говоря,   идея   поставить   сирены   принадлежала   не
кому-нибудь, а лично Фюреру...
   Кончилась история войны с Францией 29 июня. Три дня назад  в  Компьенском
лесу была подписана капитуляция, а сегодня Адольф Гитлер в  белом  френче  с
единственным железным крестом, полученным за личный героизм еще  во  времена
первой мировой, ехал в открытой машине по Елисейским полям, водил  экскурсию
из своих соратников по  зданию  Гранд-Опера,  гордясь  своими  познаниями  в
музыке, долго стоял возле могилы Наполеона...
   Больше половины Франции было занято германскими  войсками.  Правительство
маршала Петена вынуждено было переселиться в Виши - маленький провинциальный
городок на берегу реки Алье...
   В начале июля Берлин приветствовал Фюрера и его победоносную армию  бурей
восторга, колокольным звоном и морем цветов. Версальский мир был отомщен.
   Хайль Гитлер!..
   А теперь наступала очередь несговорчивой  Англии...  Утром,  тринадцатого
августа тысяча девятьсот сорокового...
   Восьмерка "Харрикейнов" вынырнула из облаков, закрывавших южное побережье
Англии. Спустя еще минуту справа, со  стороны  аэродрома  Рочестер,  бывшего
целью группы, в которую входила  семьдесят  седьмая  машина  лейтенанта  фон
Райхерта, появились "Спитфайеры", тоже шедшие наперехват. Видимо,  береговые
радарные станции обнаружили приближающуюся к берегам  Британии  эскадру  уже
давно, а  потому  англичане  успели  поднять  в  воздух  несколько  десятков
самолетов,  чтобы  перехватить  вражеские  пикировщики  еще  над  Ла-Маншем,
километрах в двадцати от берега.
   - Держать строй! - Это был голос капитана Браухича,  командира  группы  и
ведущего. - Когда подойдут ближе - огонь!
   Приказ был понятен -  быстрым  и  юрким  истребителям  сложнее  атаковать
плотный строй, нежели гоняться за отдельными самолетами.
   - Ну, держись. - На сей раз в наушниках появился голос Курта.  -  Похоже,
они зайдут с нижней полусферы.
   -  Видимо,  -  согласился  Гунтер,  наблюдая,  как  зеленовато-коричневые
"Харрикейны" снижаются и разворачиваются.  Возглавляющий  группу  английский
самолет, попав под очереди одновременно четырех "Юнкерсов", задымил и  начал
резко терять высоту... - Есть один! - радостно констатировал пилот, провожая
взглядом исчезающую в синеватой дымке над морем машину. Однако англосаксы не
прекратили свою сумасшедшею атаку, казалось, сам дьявол вдохновлял их...
   Потом начались вещи невероятные.  Висящие  справа  "Спитфайеры"  внезапно
вильнули в сторону и начали уходить к острову.  Надо  думать,  другая  часть
эскадры StG1 прорвалась через зенитные батареи к Дувру, и теперь  англичанам
срочно потребовалось подкрепление. Сейчас  наедине  с  "Юнкерсами"  остались
лишь "Харрикейны", более неповоротливые и тяжелые. С ними  можно  справиться
без излишних затруднений.
   Гунтер не видел, что происходит с другими машинами, так  как  теперь  ему
было необходимо оторваться от преследующего его британца, заходящего сзади и
справа. Курт, матерясь  на  чем  свет  стоит,  орудовал  пулеметом,  отгоняя
короткими очередями севшего на хвост истребителя.  Гунтер  прибег  к  старой
уловке, опробованной еще во времена польской кампании,  -  бросил  машину  в
короткое пике, а когда снова выровнял, оказалось,  что  англосакс  не  успел
среагировать, проскочил чуть вперед и  сейчас  находился  метров  на  триста
выше. Если повезет, его можно сбить или повредить...
   Мелькнула черно-зеленая тень - обер-лейтенант Дитрих азартно  преследовал
уже поцарапанную германскими  пулями  английскую  машину.  Гунтер  же  повел
штурвал на  себя,  поднялся  выше,  цепляясь  прицелом  пулеметов  к  своему
обидчику, который, впрочем,  пока  не  успел  даже  единой  пули  выпустить,
большой палец напрягся на гашетке... Курт по-прежнему ругался так,  что  уши
вяли.  Надо  полагать,  увидел  очередного   нахала,   пытавшегося   достать
пикировщик лейтенанта Райхерта.
   Цель и крестовина  прицела  совместились,  в  обоих  консолях  заработали
пулеметы, англичанин метнулся в сторону. Гунтер не без удовольствия заметил,
как от киля "Харрикейна" отлетело несколько обломков.
   - Курт, одного мы сняли! - быстро сообщил Гунтер оператору-радисту. - Что
у тебя, я не вижу?
   - Подходит от солнца, ублюдок! - прокричал  унтер-офицер  Мюллер.  -  Иди
ровно, нас прикрывают Дитрих и Вельс! Втроем мы его уделаем!
   И тут Гунтер четко ощутил, как вздрогнула машина от  ударов  по  корпусу.
Видимо, задело очередью. Сильно потянуло ветром - значит,  поврежден  колпак
кабины. Пулемет замолчал.
   - Курт, - позвал Гунтер. - Курт, с тобой все в порядке?
   Молчание. Ничего не в порядке.
   "Это только начало, - подумал Гунтер. - Я ведь  предчувствовал.  Надеюсь,
он только ранен..."
   Англичанин, зацепивший семьдесят седьмой "Юнкерс", оказался  сбит  спустя
секунд тридцать. Прикрывавшие Гунтера  две  машины  добили  его  совместными
усилиями, и сероватый самолет с британскими  опознавательными  отправился  в
недолгое путешествие к водам Ла-Манша.
   - Они ушли! - Это командир группы информировал своих. - Двоих  мы  сбили,
еще нескольких хорошо поцарапали. Подходим к цели. Держите строй!
   Машинально оглянувшись, Гунтер понял, что сейчас обошлось без потерь. Все
десять самолетов с германским флажком на  киле  рядом.  Похоже,  не  повезло
только ему, а вернее, Курту. Но  это  ничего  не  меняет  -  надо  выполнять
приказ, тем более что под крыльями пикировщиков уже лежала земля, а  впереди
и чуть. справа виднелась дымка, укрывавшая Лондон.
   Внизу заработали зенитные  орудия,  совсем  рядом  со  строем  "Юнкерсов"
появились облачка разрывов, мелкие осколки снарядов застучали по  броне.  Но
теперь англичане ничего не смогут сделать - аэродром Рочестер внизу.  Машина
Браухича уже начала  заваливаться  на  правое  крыло,  уходя  вниз.  За  ней
последовали остальные.
   Все было привычно: штурвал от себя, элерон на левом крыле поднялся вверх,
на правом опустился, самолет пошел в крутое пике, завыли  воздушные  сирены.
Еще секунд двадцать - и тяжелая бомба SС-500, сорвавшись со штанги,  полетит
на крышу вон того желтого двухэтажного здания, в котором,  как  явствует  из
данных разведки, предоставленных штабу эскадры, находится радарная станция и
оперативный центр зенитных установок, отвечавших за безопасность Лондона.
   "Не хочу, - мелькнула мысль. - Надоело! Ради чего погиб Курт? Только ради
того, чтобы превратить в пыль этот дурацкий дом?.."
   Левая  ладонь  легла  на  рукоять   бомбометателя.   Земля   приближалась
стремительно, ревел ветер и надрывно выли сирены - Гунтеру всегда  нравились
мгновения полета  к  земле  сломя  голову:  ощущение  такое,  будто  желудок
отделился от туловища и величественно парит в сотне метров позади.
   Уже стали видны оранжево-черные облачка взрывов -  это  первые  несколько
пикировщиков сбросили груз.
   "Ну, - подумал Гунтер. - Давай! Господи, помоги мне!"
   "Юнкерс" вдруг резко дернулся, словно ударившись обо  что-то,  неожиданно
за стеклом фонаря кабины сгустился невесть  откуда  взявшийся  молочно-белый
туман, послышался невнятный грохот. Пока голова соображала, руки действовали
сами. Гунтер вцепился в штурвал, рванул его на себя, выходя из пикирования -
до земли оставалось не более трех сотен метров,  а  разбиться  прямо  сейчас
никак не хотелось. В конце концов, можно будет сделать второй заход. Видимо,
машина попала в облако дыма от взрыва на  земле.  Только  почему  дым  такой
густой и невероятно белоснежный?
   Приборы показали, что самолет поднялся на высоту  более  пятисот  метров.
Дым внезапно исчез.
   "Чертовщина какая-то! Что произошло? Откуда туман?"
   Внизу, под самолетом, колыхалось  облачное  море,  полностью  застилавшее
поверхность земли. Еще минуту назад этого не было.
   Гунтер быстро осмотрелся. Ни одного самолета рядом. Ни своих, ни  врагов.
Куда они все подевались?
   - Семьдесят седьмой, Райхерт вызывает ведущего! Браухич, вы меня слышите?
   В наушниках полнейшее молчание. Только шелест помех.
   - Гейер - семь, вызывает фальке  -  пять!  -  Гунтер,  дав  в  эфир  свой
позывной и позывной базы, переключил рацию на другой диапазон.  -  Фальке  -
пять, фальке - пять, отвечайте! Фальке - пять?!
   Тихо. Словно у всех дружно сломались рации.
   Гунтер сделал несколько кругов над облаками, не пытаясь спуститься  вниз.
Боязно.  Если  облака  действительно  низкие,  вполне  реальна   перспектива
разбиться. Но, черт возьми, откуда они взялись?  Почему  молчит  радио?  Где
другие самолеты? И в конце концов, что теперь делать?
   Что характерно, даже радиомаяк, по сигналу которого надо  ориентироваться
при возвращении в Бланжи-Сюр-Брель, молчит. Забавно.
   "Все умерли?"
   Гунтер почувствовал, что начинает тихо паниковать. И без того тошно,  так
теперь еще все вокруг исчезло неведомо куда. Однако надо быть довольным, что
облака, небо, солнце и самолет на месте, ты  пока  жив  и  невредим.  Скорее
всего просто испортилась рация.
   "Где все? Куда исчезли девять самолетов?  Куда  все-таки  делась  Англия?
Безусловно, побережье  острова  должно  находиться  внизу,  под  облаками...
Ладно, разворачиваюсь и лечу обратно  в  Нормандию.  Приказ-то,  однако,  не
выполнен, а причина самая странная..."
   Окрашенный и  стандартные  цвета  германских  ВВС  длинный  пикировщик  с
черно-бело-красным  флажком  на  киле  развернулся,  ложась  на   крыло,   к
юго-востоку, поднялся до восьмисот метров и направился  к  берегам  Франции.
Где-то  к  середине  пролива  облака  остались  позади,  и  Гунтер  с  явным
облегчением увидел серые воды Ла-Манша, а спустя полчаса  показался  зеленый
берег. "Юнкерс" пролетел над прибрежными скалами и двинулся вдоль  береговой
линии.
   Самым  любопытным  было  то,  что  Гунтер,  прекрасно  знавший  географию
приморских областей Франции, совершенно не  узнавал  местность.  Внизу,  под
крыльями машины, проплывала девственно-чистая  земля  без  всяких  признаков
знакомых городков или других ориентиров. Вот пожалуйста, та широкая  голубая
река - это Сена. Совсем неподалеку  должна  просматриваться  большая  гавань
Гавра, а чуть к северу просто обязан находиться порт Фекан... Нет,  конечно,
явственно видны скопления домиков - значит, люди никуда не  исчезли.  Только
вот пропал огромный порт, забитый военными кораблями.
   Выжигая горючее, Гунтер кружил в  двадцати  пяти  километрах  от  берега,
пытаясь высмотреть возле речушки Брель - а то, что это именно она,  сомнений
не возникало! - аэродром, но даже намеков на бетонированное  поле  видно  не
было. Рация по-прежнему молчала, радиомаяки не работали, других самолетов не
наблюдалось.
   "Я сошел с ума... - мрачно подумал Гунтер, в который уже раз разворачивая
машину и направляя ее на юго-запад, в сторону Нормандской возвышенности, где
находились  несколько  крупных  аэродромов  и  квартировали   части   шестой
общевойсковой армии, бравшей Париж. - Если и там ничего не найду - сяду  где
придется. Разбираться с такими вывертами лучше на  земле.  По  крайней  мере
найдутся люди, с которыми можно поговорить... Такое  чувство,  что  я  очень
сильно заблудился!"
   Пролетая над устьем Сены, Гунтер заново осмотрел гавань, но там  не  было
даже единого тральщика. Огромные  доки,  портовые  краны  и  пристани  будто
сквозь землю провалились. Однако он сумел  уловить,  что  имеются  несколько
причалов и даже стоят полтора десятка кораблей...
   Аэродромов Орбек и Ливаро, как можно уже догадаться, на  месте  не  было.
Крупная база истребительной авиации возле Тюри-Анкура тоже исчезла...
   Пришло время, когда человек  перестает  чему-либо  удивляться.  Почему-то
после очередного круга над местом, где должен находиться достаточно  крупный
город, а вместо него обнаружился поселок домов на двадцать, Гунтера разобрал
истерический смех, да такой, что даже  машина  пошла  менее  ровно  -  руки,
лежавшие на штурвале, изрядно дрожали.
   - Ладно, - вслух сказал Гунтер, зачарованно глядя на  индикатор  топлива.
Стрелка показывала наличие в баках восьмидесяти литров. - Полетали и хватит!
Вниз!
   Место  для  приземления  нашлось  почти  сразу  -  ровный  широкий   луг,
окруженный со всех сторон лесом. Кроме того,  за  обширной  рощей  виднелась
полосочка дороги. Значит, можно будет выйти к людям.
   "Юнкерс" зашел на посадку  со  стороны  солнца.  Шасси  коснулись  земли,
машина чуть подпрыгнула, потом началась изрядная тряска - поле оказалось  не
таким ровным, как представлял себе Гунтер,  и  все  ямы  да  кочки  на  пути
оказались его. Наконец самолет  остановился,  двигатель,  сердито  пофыркав,
заглох. Винт прекратил вращаться.
   Гунтер оглядел приборную доску, отстегнул ремни  и,  слегка  потянувшись,
проворчал:
   - Приехали, герр лейтенант. Надо бы посмотреть, что с Куртом...
   ГЛАВА ВТОРАЯ. КТО СЕЙЧАС КОРОЛЬ
   Неторопливая ходьба по неприметной  извилистой  звериной  тропке,  гулкая
лесная тишина, легкий запах  прелой  листвы  подействовали  на  сэра  Мишеля
умиротворяюще. Непонятный глухой раскат, едва уловимое  движение  воздуха  и
последовавшее вслед за  ними  необъяснимое  ощущение  забылись,  заместились
непосредственными впечатлениями,  которые  утомленный  разум  рыцаря  охотно
принимал. Над головой его шелестели резные дубовые листья, изредка  слышался
звонкий посвист иволги, мягко шуршали под ногами  жесткие  кустики  вереска,
куманики, где-то высоко и чуть позади слышалось низкое  жужжание  шмеля.  Не
сразу сэр Мишель заметил некую странность в этом гудении - оно не удалялось,
не прерывалось, не меняло  тон,  словом,  меньше  всего  походило  на  звук,
издаваемый шмелем, кружащимся над лесными  цветами.  Норманн  остановился  и
стал вслушиваться. Низкое урчание в вышине приближалось, и вдруг над головой
скользнула  длинная  хвостатая  тень,  скрывшаяся  за  деревьями.  Невдалеке
показался просвет, и рыцарь, сорвавшись с места  и  раздвигая  руками  ветки
орешника и крушины, кинулся к видневшейся сквозь кусты прогалине, со стороны
которой таинственный звук слышался наиболее отчетливо и громко.  Наконец  он
выбрался из  зарослей,  оказавшись  на  краю  широкого  луга,  и  замер  как
вкопанный.
   Трава на поле стлалась волнами, будто от сильного ветра, а всего в  сотне
шагов  от  сэра  Мишеля  стояло  огромное   страшное   чудище,   исторгавшее
оглушительный рык.
   - Допился!.. , - выдохнул сэр Мишель. - Это надо же, драконы мнятся...
   И сэр рыцарь, твердо решив  досмотреть  видение  до  конца  и  непременно
вблизи - когда еще такое привидится - целеустремленно потопал  через  луг  к
ревущему и фыркающему черно-серо-зеленому чудовищу.  Сэра  Мишеля  несколько
обнадеживал тот факт, что на боках зверюги красовались христианские  символы
- черные кресты с белой полосой по краям,  -  может,  это  священный  дракон
гнева  Божьего  спустился  с  небес  покарать  нечестивцев  за   многие   их
прегрешения? Что ж, примем Божью кару со смирением  и  радостью!  Только  уж
больно странный дракон какой-то...
   Длинное, облезлое, будто пораженное сероватым лишаем, а то и чем  похуже,
туловище, бывшее некогда зеленым, с единственным  огромным  глазом  наверху,
поддерживали два длинных крыла. Ноги почему-то росли  прямо  из  крыльев,  а
третья - маленькая, кривая ножка - из хвоста, тоже необычного  -  не  такими
драконов монахи на картинках рисуют. Да разве видели они когда драконов, а?
   "Вдруг они именно так  и  выглядят?  -  размышлял  сэр  Мишель,  медленно
приближаясь к страховидине. - А если это порождение  лукавого?  Вот  дьявол,
прости Господи, я ведь и меч проиграл! Ну как, скажите, благородному  рыцарю
выходить на бой с драконом без меча?"
   Чудовище еще немного пофыркало и наконец замолчало, а на его  носу  вдруг
образовались диковинные усы, аж три штуки. Два  уса  свисали  вниз,  а  один
гордо поднимался к небу. И длина усов была не меньше трех локтей каждый. Сэр
Мишель еще раньше заметил, что вокруг морды дракона виднелся призрачный круг
- надо полагать, дракон бешено вращал усами, наверное, от ярости.  А  сейчас
вот успокоился и даже рычать перестал. Может, уснул? А  вдруг  притворяется,
паскудство какое задумав?
   И тут сэр Мишель остановился, словно запнувшись, разинул рот, бухнулся на
колени и истово перекрестился, тщетно пытаясь вспомнить хоть  одну  молитву:
глаз дракона вдруг треснул, отъехал назад, к хвосту, и из глазницы  выбрался
человек.
   "Пресвятая дева Мария! Никак сам лукавый пожаловал!  Или  ангел  какой?..
Только что ж это ангелы в драконах-т