чество мергейтов. Из  числа  посланных  в  Меддай
людей пропал Берикей, а в день его исчезновения кто-то стрелял в  Даманхура.
Гурцат знал, кто это был, однако не проронил и слова.
   Подарок,  выслушав  сообщение  из  Меддаи,  очень  по-человечески   пожал
плечами. Раз аттали эт-Убаийяд согласился принять нового владыку -  отлично.
Гурцат же, хорошо знавший людей, заподозрил аттали  в  лукавстве,  но  снова
ничего не сказал. Если Оно не может проникнуть мыслью  в  Город,  охраняемый
божеством Саккарема, значит, найдена хотя бы одна слабая сторона  Повелителя
Самоцветных гор: пока он не может  противостоять  богам  этого  мира.  Хаган
приказал отправляющимся на полночь туменам обойти Меддаи и ни в коем  случае
не трогать святилища и шаманов  Атта-Хаджа.  Остальное  войско  двинулось  к
полуденному закату. Переправа через Урмию заняла два полных дня.
   Впереди войско ждали пески Альбакана и великая битва, о которой  в  Степи
будут слагать песни еще тысячу лет.
   * * *
   По мнению Драйбена,  сражение  у  Аласорского  хребта  доселе  напоминало
фигуры одного из нарлакских танцев, когда пары быстро сходятся и расходятся,
лишь коснувшись кончиков  вытянутых  пальцев  партнера.  Мергейты  постоянно
старались  раззадорить  конницу  неприятеля   стремительными   наскоками   и
обстрелом  из  луков,  но  тысячники  подчиненного  шаду  войска   тщательно
соблюдали букву приказа: не трогаться с места и ждать, пока у  степняков  не
кончится терпение.
   - Я  хотя  и  чту  Предначальный  Огонь,  воплотившийся  в  солнце,  -  с
выражением крайнего неудовольствия буркнул  Асверус,  -  но  был  бы  просто
счастлив увидеть хотя бы одну тучку. Боги, до чего жарко... Еще немного -  и
мы сваримся в собственных доспехах. Драйбен, видели мергейтов? На них только
кожаные нагрудники и стеганый войлок. Заметили?
   - Знаю, - ответил нардарец. - Как-никак, прожил  в  улусах  степняков  не
одну луну. Не беспокойтесь, они  тоже  страдают  от  солнца.  А  на  предмет
тучки... Обернитесь.
   Асверус,   скрипнув   ремнями   амуниции,   глянул   назад,    рассмотрел
кирпично-красные стены скальной возвышенности, поднял глаза и вдруг поспешно
сорвал с головы тяжелый шлем.
   - Ничего себе! - воскликнул Лаур. - Что это такое, по-вашему?
   - Заказанные вами тучки, - саркастично проворчал  Драйбен,  подозрительно
оглядывая сине-черные грозовые облака, наползавшие  со  стороны  Аласора.  -
Поздравляю. Воевать будем в грязи и под  дождем.  Хотя  последний  дождь,  о
котором имеются упоминания в хрониках Меддаи, шел в Альбакане  лет  тридцать
назад. Не  понимаю,  отчего  боги,  ответственные  за  низвержение  с  небес
живительной влаги, решили порадовать нас грозой именно сегодня?
   - Охладить пыл, - фыркнул Асверус. - Только чей? А если  серьезно  -  это
мне не нравится. Я облака имею  в  виду.  Неприятное  предзнаменование.  Вы,
часом, магии не чувствуете?
   - Кто мне недавно твердил, будто ему "все уши с колдовством  прожужжали"?
- беззлобно огрызнулся Драйбен. - Кто не  верит  в  волшебство?  Конечно,  я
чувствую необычное в надвигающейся грозе, однако... Умения не  хватает.  Вот
Кэрис...
   - Что вы заладили: Кэрис то, Кэрис это! Выискали пример для подражания! Я
всегда считал, что нелюди должны жить отдельно от человека и не  вмешиваться
в дела смертных. Без них забот хватает!
   Постепенно нарастал вой степняков, снова приближавшихся к  конным  сотням
аррантов и саккаремцев, но потомок кониса уже не обращал  на  них  внимания.
Только привычно поднял щит над головой, защититься от стрел. Несколько сотен
варваров подобрались  к  врагу  на  расстояние  выстрела,  выпустили  стрелы
(теперь уже гораздо меньше, чем во время первых атак) и откатились.
   - Если вспоминать все известные нам слухи об этих горах, а заодно  учесть
опыт недавнего путешествия  в  гробницы  заброшенного  города,  -  задумчиво
протянул  Драйбен,  -  кажется,  мы  преуменьшили  опасность,  исходящую  от
заложенной в кратере этого потухшего вулкана древней  нечеловеческой  магии.
Можно вывести  интересную  закономерность.  Вот  смотрите:  страж  некрополя
проявил часть своей силы, увидев двоих людей. Нас он не убил, потому что  мы
наверняка  казались  ему  безопасными.  Что  страшного  могут  сделать  двое
смертных? Мертвый караван на дороге, по мнению стража,  представлял  большую
опасность: людей много, они любопытны, сокровища гробниц в  опасности.  Если
логика рассуждений стража именно такова - чем больше  людей,  тем  серьезнее
угроза покою захороненных в Аласоре мертвецов, - то сегодня он имеет  полное
право  гневаться  как  никогда  сильно.  Война,  тысячи  или  десятки  тысяч
двуногих, которые после битвы  наверняка  рванут  грабить  драгоценности  из
упокоищ и громить саркофаги... Представляете такой образ мыслей?
   - У вас солнечный удар,  -  сочувственно  проговорил  Асверус,  глядя  на
компаньона сквозь узкие смотровые прорези вновь одетого шлема. - У меня  под
рукой бурдюк с водой, не хотите? Знаете, как можно  назвать  ваши  выкладки,
Драйбен? Сумасшествие с  навязчивой  идеей  постоянного  преследования.  Это
обычная гроза, самые тривиальные облака и  стократ  виденные  вами  огненные
молнии. Страж гробницы, эта черная сопля, не  способен  сотворить  настолько
грандиозное природное явление. Покинула магия наш мир, а ее  жалкие  остатки
бессильны.
   - Отчего  же?  -  не  выдержав,  заговорил  аррант-одиночка,  по-прежнему
стоявший рядом с нардарцами. - На Великолепном Острове можно  увидеть  самых
чудесных волшебных созданий, они во множестве обитают в море...
   - Одно дело нелюди,  обладающие  нелюдской  магией,  а  совсем  другое  -
человеческое волшебство, - с апломбом заявил  Асверус.  -  И  уж  тем  более
Аррантиада. У вас там все через задницу!..
   - Э-э... - Аррант подавился воздухом и побледнел от ярости. Теперь он уже
был готов примерно наказать несдержанного на язык чужеземца, но...
   Взревели  боевые  трубы  аррантской  центурии,  и   громыхнули   барабаны
саккаремцев. Это означало, что получен приказ,  только  оставалось  неясным,
какой именно. Следуя распоряжениям десятников, кавалерия уплотнила  строи  и
развернулась чуть вправо.
   - А я предупреждал, - пробормотал  Драйбен,  уяснив,  что  происходит,  и
потуже затягивая ремень шлема на  подбородке.  -  Я  говорил!..  Ну,  сейчас
начнется...
   - С-стратег, - прошипел Асверус. - Накликал!
   Двадцатитысячный  отряд  мергейтов  смел  немногочисленный  пеший   отряд
прикрытия, миновал небольшой овражек и атаковал конницу правого  фланга.  То
же самое происходило и на противоположном краю  саккаремской  диспозиции,  и
одновременно не прекращался лобовой натиск на основной строй пехоты.
   Прежде всего командирам кавалерийских сотен Саккарема требовалось  быстро
вывести застоявшихся всадников из-под  удара  мергейтского  серпа,  прорвать
строй варваров и ударить им в спину как раз в  тот  момент,  когда  степняки
уткнутся лицом в пешие легионы. Именно такой  приказ  и  был  получен  -  на
скалах  находились  сигнальщики,  поднявшие  одновременно  алые  и   зеленые
знамена. Это означало: "Зайди в тыл противника и бей".
   Вначале медленная рысь, затем быстрее и быстрее, потом галоп.  Драйбен  и
Асверус находились на окраине клинообразного строя, двинувшегося  на  прорыв
полумесяца мергейтов, и оказались одними из первых, кто принял на себя  удар
вопящей, брызжущей слюной безумной орды.  Пики,  заменившие  тяжелые  копья,
были  отброшены  немедленно,  едва  их  острия  пробили   тела   оказавшихся
поблизости мергейтов, Драйбен отмахнулся от  какого-то  нахального  степняка
мечом и сам удивился, заметив, как тот вылетел из седла.
   Во время прорыва прежде всего необходимо не  потерять  направление  и  не
оторваться от своих,  ибо  в  таком  случае  быстрая  смерть  гарантирована.
Нардарские глухие шлемы  не  давали  возможности  для  широкого  обзора,  но
Драйбен с Асверусом пытались не упустить из виду багровый штандарт аррантов,
поднятый над острием кавалерийского клина. Эрл Кешта ощутил на  своем  левом
плече несколько малочувствительных скользящих ударов не то  саблями,  не  то
ятаганами,  его  плащ  мигом  превратился  из  сплошного  куска  материи   в
живописные лохмотья, изрезанные остриями степных  клинков,  лошадь  Драйбена
уже била копытами по  упавшим  наземь  аррантам  и  воинам  Гурцата,  однако
неслыханное везение и благосклонная рука судьбы не  оставляли  нардарца  без
внимания. Справедливости ради стоит заметить, что немалую роль здесь  сыграл
тяжелый доспех с пластинами, ибо сабли мергейтов  соскальзывали  по  кольцам
кольчуги, шлему и наплечникам.
   Наконец конная цепь,  подобно  огромной  косе  заходившая  с  полуденного
восхода, раскололась в нескольких местах, кавалерия Даманхура, разогнавшись,
описала полукруг, перестраиваясь из клина в широкую лаву, готовую ударить по
соприкоснувшимся с пехотинцами мергейтам, и тогда  степняки  окажутся  между
молотом и наковальней:  к  пешим  когортам  будет  невозможно  подойти,  ибо
конница не может противостоять тяжеловооруженной копейной  пехоте,  а  сзади
будут давить саккаремские всадники. Если подобный маневр в точности повторен
и на левом фланге, значит, четыре тумена мергейтов оказались в окружении.  А
степняки, пытающиеся задавить численностью пешие  когорты,  составленные  из
аррантов, сегванов, мономатанцев и наемников с полуночи, получат свое, когда
в действие войдет засадный полк.
   Как известно, ни одна  битва  не  проходит  так,  как  ее  запланировали.
Действия противника всегда непредсказуемы,  особенно  когда  имеешь  дело  с
варварами, не представляющими, что такое военное искусство и правила ведения
боя. Мергейты, учуяв опасность, попытались проскочить между пешим  строем  и
дышащей в затылок кавалерией шада, у многих это получилось, однако тысячники
саккаремцев вовремя заметили отход противника и  постарались  перекрыть  ему
дорогу. А далее началось столпотворение.
   Сигналов уже  никто  не  видел,  каждый  дрался  сам  за  себя,  всадники
Даманхура, несколько переусердствовав с натиском, железным  кулаком  пробили
окруженные отряды степняков и нарвались на копья своей же пехоты, нарлакские
кнехты, не разобравшись,  атаковали  отряд  дангарского  ополчения,  одеждой
напоминавшего подданных Гурцата,  легионы,  не  выдерживая  натиска  с  трех
сторон, шаг за шагом отступали к горам, а мергейты вертелись в общей  свалке
и резали всех подряд.
   Однако  армии  цивилизованных  государств  оставались  в  более  выгодном
положении.   Благодаря   разумным   приказам   опытных   военачальников    и
своевременным маневрам  больше  половины  конной  армии  Гурцата  угодило  в
окружение. Кавалерия Полуденной державы вместе с копьями нар-лакских  дворян
быстро уничтожила не меньше двух туменов на левом фланге  и  начала  теснить
Гурцатовых безумцев, наседавших на прямоугольник пешего строя.
   ...Обычно во время всеобщей рубки не думаешь ни о  чем,  действуя  скорее
машинально и подчиняясь инстинкту, однако у Драйбена постоянно мелькала одна
мысль: "Что-то неправильно". Неправильность состояла  хотя  бы  в  том,  что
неожиданно исчезло солнце и Альбаканская  равнина  погрузилась  в  полутьму,
созданную густыми темными облаками. Нардарец не боялся умереть  -  в  момент
сражения о смерти вообще не думаешь и страх уходит, - но  все  равно  где-то
под грудиной сжимался тошнотворный сладенький комочек  предчувствия.  Бывший
обладатель серебряной короны эрла не зря учился волшебству.
   Драйбен начал уставать. Рука, сжимавшая меч, почти онемела и  поднималась
с трудом, левое предплечье, на которое опирался щит,  гудело  от  постоянных
ударов, пот заливал глаза, а снять шлем и вытереть лицо не  имелось  никакой
возможности вплоть до вечера, когда армии наверняка разойдутся или  одна  из
сторон одержит победу. Асверус давно потерялся в свалке -  не  ребенок,  сам
знал, куда лез. Ему, как  послу  Нардарского  конисата,  было  необязательно
брать в руки оружие и идти сражаться. Сидел бы в лагере шада...  Но  Драйбен
чувствовал, что его прикрывают. Человек, чья лошадь держалась справа и сзади
от коня нардарца, умело отводил удары от чужеземца, а случайно  обернувшись,
Драйбен мельком заметил запыленную белую тунику арранта.
   "Ага, наш одиночка все-таки решил драться  в  паре  со  мной,  -  подумал
нардарец, принимая на щит очередной сабельный  удар,  и,  подавшись  вперед,
отразил атаку узкоглазого степняка в меховой шапке. - Хотя  это  может  быть
кто угодно..."
   После полудня,  когда  равнину  накрыла  облачная  тень  и  над  головами
сражающихся гулко взревели раскаты приближающегося грома, ни одна из  сторон
не могла похвалиться особым успехом. Саккаремцам казалось, что еще немного -
и  они  наконец  одержат  первую  победу  в  войне  со  Степью,  а  мергейты
чувствовали неослабевающую  поддержку  со  стороны  некоей  неведомой  силы,
стоявшей за их плечами.
   Сейчас решить исход Аласорской битвы могла любая случайность.
   К вящему  неудовольствию  Даманхура,  он  полностью  потерял  возможность
управлять ходом сражения. Пехота, не нарушая построения, отступила  к  горам
приблизительно на половину арбалетного перестрела и ушла в  глухую  оборону,
став неуязвимой, - тяжелые щитники со своими  пиками  прикрывали  остальных,
атаки мергейтов захлебывались,  а  запас  лучных  стрел  у  степняков  начал
истощаться. Саккаремская  кавалерия  увлеченно  рубилась  с  окруженными  ею
туменами, однако никто не знал, что у Гурцата в запасе остается самое  малое
пятнадцать тысяч конных, придерживаемых для решительного удара.
   "Нынешнему сражению не суждено закончиться полной победой,  но  поражения
ожидать тоже не приходится", - рассудил шад, когда  стало  ясно,  что  пешие
когорты неприступны и  легкие  всадники  Вечной  Степи  не  сумеют  рассеять
пехоту.  Однако   "тактика   дикобраза"   не   приносила   никакой   пользы:
ощетинившиеся пиками и кольями когорты стояли на  месте,  и  только.  Вскоре
мергейты  вообще  перестали  обращать  внимание   на   пеших   и   полностью
сосредоточили свои силы на кавалерии.
   Всадникам  приходилось  туго.  Боевой  порядок  давно  нарушился,  отряды
смешались, на окраинах поля боя отдельные  отряды  саккаремцев  и  мергейтов
носились друг за другом, стараясь либо  прижать  противника  к  горам,  либо
взять  в  кольцо  и  уничтожить.  В  самом  центре   сражения   образовалась
невероятная давка, и было невозможно определить, кто именно держит верх,  но
вскорости  наблюдатели,  засевшие  на  скалах,  просигналили  шаду   и   его
тысячникам,  что  мергейты  медленно,  но  неуклонно  теснят  саккаремцев  и
наемников. Пришло время вводить в  битву  запасной  полк  под  командованием
Энарека.
   Степняки  опередили.  Для  никогда  не  обучавшегося  военному  искусству
Гурцата слова "стратегия" и "тактика" ровным счетом ничего  не  значили.  Он
доверял только своей интуиции да неслышимым советам Хозяина. Именно Подарок,
воплощенная Мысль Владыки  Самоцветных  гор,  сейчас  настоятельно  приказал
хагану отправлять в бой все резервы. Один тумен и еще пять тысяч.
   Темная лава степняков, стоявших в полулиге от Аласорских оазисов, снялась
с места и быстрой рысью пошла в  сторону  поднятого  копытами  многих  сотен
лошадей облака пыли,  висевшего  над  местом  сражения.  Приказ  был  прост:
убивать всех. Задавить числом, отсекая саккаремские отряды друг от  друга  и
истребляя поодиночке. Больше никаких фальшивых отступлений, наскоков и столь
же быстрых отходов. Врубиться в ряды противника  и...  Дальше  на  все  воля
Заоблачных.
   Стало очень темно - над равниной нависла  плотная  и  тяжелая  туча,  она
ворочалась в небесах, словно боров в луже. Гурцат  поглядывал  на  необычное
явление природы с тревогой,  ибо  Подарок  тоже  забеспокоился,  -  крылатая
тварь, оседлавшая белого коня, еще больше расцветилась огоньками, из розовых
превратившихся в малиновые. По долгому опыту общения с Подарком хаган понял:
Хозяин встревожен. Почему - непонятно. Облако  как  облако  -  только  форма
необычная, надвигается гроза, собравшаяся над  возвышенностью.  Но  если  бы
Гурцат умел чувствовать близкое присутствие  волшебства,  он  не  раздумывая
отдал бы своим нукерам приказ развернуться и как можно быстрее уйти  обратно
в пустыню, на  восход  или  полдень.  Его  армия  сумела  изрядно  потрепать
саккаремцев, остальных можно будет добить  потом,  но  ставить  под  угрозу,
исходящую от неизвестного колдовства, свои лучшие тумены хаган не стал бы.
   Подарок,  не  соизволив  поделиться  с  Гурцатом  своими   соображениями,
внезапно обратился густым искрящимся облачком, поднялся со спины  лошади  и,
словно клуб пыли, быстро поплыл в сторону Аласора.
   - Куда? - Тут уж хаган испугался всерьез.  Он  слишком  привык  к  своему
покровителю, и на какое-то мгновение  ему  показалось,  что  Хозяин  оставил
своих верных слуг, почувствовав некую призрачную угрозу. Безусловно,  Гурцат
боялся Повелителя, но еще больше боялся того, что однажды тот, заскучав  или
разочаровавшись, бросит мергейтов на произвол судьбы.
   "Я  должен  вмешаться.  -  Перед  глазами  хагана  запрыгали  красноватые
светящиеся пятна, и он понял, что Подарок обращается к нему с помощью мысли.
- Не предполагал, что  здесь  стрясется  нечто  подобное.  Быстрее  завершай
сражение, добей кавалерию Даманхура и уводи своих в пустыню,  на  полуночный
восход. Я постараюсь сдержать то, что идет с гор".
   - С гор? Что идет с гор? - прорычал Гурцат, но ответа не  получил.  Мысль
Хозяина ушла в сгустившуюся тьму,  канув  в  тучах  пыли  и  нагретом  сухом
воздухе.
   - Менгу!
   Тысячник появился по первому зову,  подогнав  свою  косматую  лошадку  на
вершину бархана, с которого Гурцат обозревал сражение.
   - Отходим. Поднимайте черные бунчуки! Дай сигнал всем туменам уходить  от
гор.
   Молодой тысячник чуть удивленно нахмурился - как так? Бой почти  выигран,
а хаган вдруг отдает приказ к отступлению? Но Гурцат знал, что  делал.  Если
нечто сумело напугать даже Подарок Хозяина, то людям лучше уйти. Хаган хотел
сохранить армию.
   - Иди! - рявкнул владыка Степи на Менгу,  и  тот  исчез.  Конечно,  гонцы
доберутся до всех туменчи с изрядным  опозданием,  но  Гурцат  понимал,  что
отдал распоряжение не зря. Облако, надвигавшееся с гор,  постепенно  приняло
вид гигантской птицы, у которой почему-то росла голова собаки.  Может  быть,
такие очертания возникли из-за игры ветров и воздушных потоков, но в  черном
волнующемся покрове таилось зло, способное запросто сокрушить  вся  и  всех.
Недаром проводники-саккаремцы только под угрозой смерти согласились показать
войску Гурцата дорогу к Аласору и шепотом рассказывали страшные  предания  о
некоем чудовище, избравшем пустынные взгорья местом своего обитания.
   В нескольких лигах на полдень, за  грядой  холмов,  стоял  засадный  полк
Даманхура. Дозорные заметили сигнал, призывавший дейвани Энарека  отправлять
свои кавалерийские тысячи в битву, но государственный  управитель  Саккарема
как-то странно  переглянулся  с  конисом  Борживоем,  командовавшим  большим
отрядом тяжеловооруженных нарлаков и воинов из Вольных конисатов,  кивнул  и
приказал своим гонцам:
   - Передать всем сотникам и тысячникам - битва проиграна. Шад  приказывает
нам отступать в сторону Дангары.
   * * *
   Драйбен увидел Асверуса случайно. Арранты из  "Сизого  беркута"  наголову
разгромили крупный отряд мергейтов, уступавших островитянам в боевой  выучке
настолько, что казалось. Великолепные рубят детей, а не  наводящих  ужас  на
весь континент  степняков.  Конная  центурия  получила  изрядную  передышку:
саккаремцы оттеснили мергейтов к полуночи, и воители из Аэтоса  оказались  в
тылу Даманхуровых гвардейцев,  продолжавших  отгонять  варваров  от  скал  и
опустевшего военного лагеря.
   Потомок Юстиния, как это ни странно, выглядел свежим  и  бодрым  или,  по
крайней мере, старался т