купеческое судно. Острый, вдающийся  в  волны  нос,
низкий борт, один ряд весел, свернутые паруса - один  на  мачте,  второй  на
носу. Прямо как с картинок в книгах - "аррантский либурн".  И,  конечно,  на
бортовой обшивке юта вырисованы  крупные  синие  глаза,  превращавшие  узкий
корабль в эдакого добродушного океанского зверя.
   - Пойдем познакомлю.  -  Бран  подтолкнул  Кэриса.  -  Я  как  раз  стоял
десятником стражи гавани,  когда  явился  этот  аррант.  Очень  почтенный  и
многоученый человек, с первого раза и не скажешь, что купец.
   - А остальные кто? - поинтересовался Фарр.
   - Военные, - ответил вельх. - Бирема "Слава басилевса" из Арра. Серьезный
кораблик: пять катапульт, две баллисты, куча  горшков  с  аррантским  огнем,
экипаж - восемьдесят латников. Сегван-ские пираты,  если  вдруг  появятся  в
этих водах, пожалеют, что свяжутся с Великолепными,  скажу  я  вам.  "Слава"
сопровождает вон те сундуки - в них закупленное тетрархом аррантской столицы
сукно для доспехов и плавленая  некованая  бронза.  Сами  знаете,  копей  на
Великолепном острове нет. Пошли?
   Стража порта оказалась куда более суровой. Во-первых, охраняли гавань  не
вельхи или сегваны а галирадская дружина - немногословные бородатые дядьки в
кольчугах и с короткими  копьями.  Брана  они  пропустили  беспрепятственно,
благо знали, что он из своих, а вот подорожные Фар-ра и Кэриса рассматривали
долго и пристрастно. Наконец пропустили, пожелав удачи  в  пути  на  ломаном
джайдите - языке местных племен.
   - Они неплохо знают аррантский и саккаремский, -  не  уставал  разъяснять
Бран, - но язык джайдов уж больно тяжел  даже  для  нас,  вельхов,  хотя  мы
граничим с Аша-Вахиштой и наречие манов стоит  близко  к  джайдиту.  Давайте
налево, по набережной. Вот,  смотрите,  аррантский  мол  обозначен  каменной
пикой с усевшимся на ней золотым орлом...
   Сначала налево, потом направо, по широкому, вымощенному гладкими и  опять
же  желтоватыми  плитами  песчаника  молу.  Строгие  аррантские   легионеры,
стоявшие на страже возле кораблей тетрарха, проводили варваров  оценивающими
взглядами. И вот она, парусная галера-либурн  "Плеск  волны",  принадлежащая
малоизвестному  купцу.  У  сходней,   однако,   стоит   охрана   -   четверо
без-доспешных, хотя и вооруженных короткими мечами аррантов.
   - Стража светлейшего элоима! - с присущей лишь  вельхам  самоуверенностью
провозгласил Бран, хотя прекрасно знал,  что  сейчас  он  не  на  службе.  -
Десятник Бран Макиннес. Позовите хозяина.
   Великолепные переглянулись, но, не видя никакой угрозы (да  и  что  может
угрожать купеческому судну в самом  охраняемом  порту  материка?),  отослали
одного из своих за купцом. Тот не замедлил появиться.
   - Бран! - Как видно, торговец с Острова был наделен великолепной  памятью
и запоминал едва ли не каждого встречного по имени.  -  Не  ожидал,  но  все
равно рад.
   На верхних  ступенях  сходней  появился  сорокалетний  мужчина  с  темной
курчавой бородой. Облачение его  было  достойно  самого  кесаря  Аррантиады:
бело-золотая тога с темно-зеленой тесьмой и  украшение,  усмирявшее  буйные,
вьющиеся волосы, - венец из кованого золота в виде листьев винограда.
   - Я могу чем-то помочь страже Златостенного Акко?  -  участливо  вопросил
купец. - О, я вижу, с тобой пришли друзья? Не подниметесь ли, уважаемые,  на
палубу моего бренного судна и не отведаете ли ароматного вина?
   - Поднимемся, - легко согласился Бран и взял Кэриса  за  плечо.  -  Перед
тобой мой родственник, Кэрис из Калланмора,  и  его  многоученый  спутник  -
служитель саккаремского бога. Как там  тебя,  назовись.  -  Эти  слова  Бран
прошипел, обращаясь к Фарру.
   - Фарр атт-Кадир  из  Шехдада,  посвященный  мардиб  и  священнослужитель
Всесущего Атта-Хад-жа. - Пришлось  поклониться.  Купец,  однако,  ничуть  не
смутился и тоже склонил голову.
   - Пирос, сын Никоса, из Арра, рад приветствовать. Что  же  вы  стоите?  В
моей стране отвергнутое приглашение  почитается  за  обиду...  Отплываем  мы
завтра, но, если досточтимые друзья господина Брана  желают  отправиться  на
моем корабле в Арр, я могу предоставить ночлег на грядущую ночь.  Совершенно
бесплатно, разумеется.
   Оба вельха вступили на сходни едва не одновременно, а Фарр  понял:  столь
гостеприимный хозяин будет  гарантией  того,  что  Аррантиада,  Великолепный
Остров, предстанет перед его глазами не позднее чем через седмицу.
   Глава восьмая. Пустоши Аласора
   Аласорская возвышенность заслуживала названия гор или, к  примеру,  кряжа
только с очень  большой  натяжкой.  Буровато-красные  скалы  были  настолько
древними, что природа разрушила их, подобно тому, как дурная пища уничтожает
зубы нищего, превращая их в гнилые, приобретшие цвет кирпича обломки. Именно
такое сравнение напрашивалось  на  ум  Драйбену,  когда  он  впервые  увидел
Аласор: иззубренный, ломаный  ряд  скал,  пересекавший  пустыню  Альбакан  с
полуночного   заката   на    полуденный    восход    на    протяжении    лиг
пятнадцати-двадцати. Несколько долин, поросших лесом, часто встречающиеся  у
неровных склонов  оазисы,  и  даже  небольшая  речка,  русло  которой  потом
терялось в пустыне, где пески впитывали воду, унося ее  глубокие  водоносные
слои.
   Несмотря на всю дурную и мрачную славу Аласора, на  протяжении  последних
пяти дней с собирающейся вокруг армией не происходило  ничего  ужасного  или
даже необычного. Горы как горы - доживающие последние столетия нагромождения
камня,   которые   лет   через   пятьсот-семьсот   окончательно    исчезнут,
превратившись в песок и груды обломков. Если вспоминать о  необычном,  то  к
нему можно отнести лишь событие второго дня  пребывания  у  Аласорских  скал
ставки светлейшего шада: неподалеку, в полулиге, с грохотом, клубами пыли  и
сотрясением земли обрушился каменный столб локтей в  четыреста  высотой.  Но
даже эта небольшая природная катастрофа, вызванная либо смещением  почвы,  а
что вероятнее всего  -  усталостью  камня,  перенесшего  долгие  тысячелетия
воздействий ветра, влаги и солнца, не послужила причиной для беспокойства.
   Шад болел, оправляясь после нанесенного в Меддаи ранения, а посему делами
занимались срочно вызванный из Дангары наследник Абу-Бахр и дейвани  Энарек.
Если благоразумнейший  государственный  управитель  Саккарема  вынужден  был
трудиться  на  неблагодарном  и  тяжком  поприще  (на  его  совести   лежало
обеспечение  многотысячной  армии,  подтягивавшейся  от  Дангарских  гор   к
Аласору), то молодой Абу-Бахр, по мнению уставшего  от  нескончаемых  хлопот
Энарека, маялся дурью.  Наследник  размещал  прибывающие  войска,  устраивал
смотры, показывая свою удаль, отправлялся на ночные охоты в пустыню, словом,
мешал всем - от самого дейвани до кавалерийских сотников.
   Равнина перед Аласором многие столетия не видела такого скопища людей,  и
"нехорошие"  горы  будто  бы  замерли  в  удивлении.  Разнообразие  наречий,
традиций, лиц и одежд объединяло только одно - каждый пришедший этой  осенью
к пустынным горам человек носил оружие.  Аррантские  гладиусы,  саккаремские
сабли и альфанги, прямые,  с  закругленным  оконечьем,  мечи  изнывающих  от
непривычной жары сегванов, длинные копья мономатанцев, ятаганы джайдов...  И
так далее, почти до бесконечности. Лошади, верблюды, волы,  мулы,  ослики  и
прочие вьючные или верховые животные дочиста пожирали траву  на  девственных
островках зелени, окруживших кряж,  люди  срубали  для  костров  никогда  не
знавшие топора кипарисы, черпали воду из ручьев  и  родников,  во  множестве
сбегавших с возвышенности, и вообще вели себя в этом  заповедном  месте  как
хозяева. В конце концов, никакая нечисть (если она вообще здесь водится!) не
сможет противостоять огромной армии Солнцеликого шада Даманхура!
   Услышав как-то подобное мнение, Асверус Лаур и  постоянно  сопровождавший
молодого нардарского принца Драйбен только  головами  покачали.  Сын  кониса
Юстиния, которому бывший эрл раскрыл всю свою  подноготную  -  и  историю  о
неудачной попытке выучиться на настоящего волшебника,  и  тайну  Самоцветных
гор, к пробуждению которых он оказался причастен, и подробности своей службы
у хагана Гурцата, - верил недобрым  предчувствиям  Драйбена,  каковой,  едва
завидев Аласор, недвусмысленно заявил: "Людям здесь делать нечего".
   - Выбор шада, мягко говоря, не слишком удачен. - Вечером  четвертого  дня
пребывания в Аласоре нардарец  незадолго  до  наступления  заката  явился  к
сидевшему у костерка Асверусу. - Ну почему  Даманхур  не  оставил  войско  у
Дангарских гор? В случае неудачи всегда можно  отступить  на  полуостров,  а
перевалы намертво закрыть.
   - Эрл, вы где шлялись полный день? -  поинтересовался  Асверус.  -  Ушли,
едва рассвело, забрали моего коня... А теперь вернулись  и  каркаете,  будто
ворон на могильном камне.
   - Шлялся, - вздохнул Драйбен, присаживаясь на  коврик.  -  Не  шлялся,  а
исследовал место будущего сражения, это во-первых. Во-вторых,  эта  прогулка
обошлась мне лет в десять жизни. Я  сдуру  сунулся  на  заброшенную  дорогу,
ведущую через кряж, и прокатился по ней лиги две или три.
   - Не вы первый, - отмахнулся сын кониса.  -  Лагерь  переполнен  слухами,
будто в центре Аласора прячется заброшенный город неизвестной  расы,  полный
сокровищ. Вы, случаем, не обзавелись трофеем?
   -  Нет  никакого  города,  -  со  знанием  дела   возразил   Драйбен.   -
Действительно, в самом центре кряжа тянется небольшая долина,  я  ее  видел.
Там - какие-то старинные руины. Масса песка, прореженного кустарником, столь
же много щебня, покосившиеся колонны...
   - Из-за этих заметенных песком развалин вы потеряли десять лет  жизни?  -
съехидничал Ас-дерус. - Я думал, вы храбрее, эрл Кешт!
   - Не  смешно.  -  Нардарец  нахмурился  и  приложился  к  фляге  с  белым
дангарским. - Так вот, дорога проходит как раз мимо  заброшенного  городища,
огибая его с восхода. Вы, сударь, видели  когда-нибудь  завал  из  костей  в
полный человеческий рост высотой?
   - Нет, - покачал головой Лаур-младший. - Это находилось на дороге?
   - Совершенно верно. Я не решился спуститься в  саму  долину,  благо  конь
заартачился. Всем известно, что животные  чуют  недобрую  силу  куда  острее
людей. Спасибо  неразумной  ездовой  твари.  Теперь  представьте:  небольшие
песчаные барханы, тысячи каменных обломков,  обработанных  человеческой  или
нечеловеческой рукой, ветерок вздымает  легкие  вихри...  Высушенные  кусты,
запах древности, несносно палящее солнце, белые плиты дороги - один к одному
воспоминания  обуянного  романтическим  чувством  путешественника  из  среды
богатых бездельников.
   - Красиво. - Лаур счел необходимым согласиться. - И что дальше?
   - Барханы двигаются, -  полушепотом  сказал  Драйбен  и  поводил  руками,
изображая волны. - Это не иллюзия, созданная переносящим песчинки ветром,  а
нечто не виденное ранее человеком. Говорите - город? Скорее комплекс  храмов
или усыпальниц, некогда обнесенный стеной. Ее развалины еще можно  заметить.
Полдесятка сохранившихся статуй, правда вкопанных в  песок  по  пояс.  Может
быть, это какие-то древние боги или идолы варварских племен, но очертания  у
скульптур абсолютно нечеловеческие. Двуногие псы, люди-птицы, поднявшиеся на
задние лапы громадные ящерицы. Я долго изучал летописи минувших времен и  не
встречал ничего подобного.
   - Пустыня - замечательный страж  для  тайн  прошлого,  -  глубокомысленно
изрек Асверус. - Воздух сухой, кроме редких кочевников-джайдов сюда никто не
заглядывает уже десять столетий... Мало ли что могло сохраниться  со  времен
Золотого века? Кажется, вы упомянули двигающийся песок?
   - Именно. Можете посчитать меня сумасшедшим  или  горьким  пьяницей,  но,
стоя над развалинами, я ощущал себя человеком, смотрящим с высоты на  озеро,
в которое бросили камень. Барханы постоянно перемещаются,  нахлестываясь  на
окружающие скалы и разбивая о камень  песчаные  волны.  В  их  движении  нет
никакой системы, это я точно заметил. Еще мне показалось,  будто  эти  руины
живые...
   - Не далее как два дня  назад,  -  саркастично  бросил  потомок  древнего
владетельного рода и скривился, -  вы  меня  убеждали  в  том,  что  пещера,
выбранная Хозяином Небесной горы своим обиталищем, тоже живая.  Своего  рода
душа неизвестно кого, воплотившаяся в камень.  Уж  простите,  эрл,  но  ваши
рассуждения начинают смахивать на навязчивую идею или страничку из сочинений
этого  одержимого  писаки  Никклауса  из  Прашова.  Опять  забытые   города,
враждующие маги, заклятые мечи, горы трупов, реки крови...
   - Горы трупов в наличии, - отозвался Драйбен, пропустив язвительные слова
Асверуса мимо ушей. - Хотите, завтра вместе съездим  и  посмотрим.  Надеюсь,
мергейты пока не собираются нападать?
   - Какое там! - явно разочарованно вздохнул Лаур. - Не  слышали  последних
донесений наших разъездов? Сегодня прибыл гонец с берегов Междуречья. Гурцат
пока даже  не  переправился  через  Урмию,  хотя  эти  сведения  устарели  -
посыльный целых пять дней мчался через пустыню. За это время могло произойти
все, что угодно. У нас еще седмица форы, так что вполне можно  развлечься  и
прокатиться в глубину Аласора. Не  спорю,  мудрейший  эт-Убаийяд  со  своими
мардибами  выручил  шада  золотом,  но   мы-то   с   вами   добровольцы,   и
вознаграждения нам не положено. Между прочим, только сегодня  наблюдал,  как
посланник Энарека отвалил трибуну Теренцию из аэтосий-ского  легиона  "Сизый
беркут" четыре меры золота в качестве оплаты.
   - Плюнуть на все и вступить в "Сизый беркут",  -  меланхолично  предложил
Драйбен. - Ну и что, что традиции несколько...  э-э...  необычные.  В  конце
концов, они никого не принуждают. Деньги у меня, кстати, кончаются.
   - Заманчиво. - Асверус фыркнул.  -  "Беркуты",  конечно,  милейшие  люди,
но... По-моему, в Нардаре несколько  иные  обычаи.  Знаю,  арранты  являются
людьми, мыслящими свободно во многих сферах жизни, но я для личных отношений
предпочитаю женщин, хотя могу попытаться понять логику вояк из Аэтоса...
   - "Если в опасности человек, которого ты любишь, то будешь  сражаться  за
него до последнего". - Драйбен наизусть процитировал строки  из  знаменитого
на весь мир "Слова о войне и  преданности",  созданного  лет  пятьсот  назад
родоначальником  легиона  "Сизый  беркут".  -  Ладно,  я  пошутил.   Оставим
аррантские сумасбродства самим аррантам. К "беркутам" можно ходить в гости и
обедать у них.
   - Вы уже ходили? - вкрадчиво поинтересовался  Асверус.  -  И  как  у  них
кормят? В соответствии с уложениями - двое воинов едят из одной  миски?  Кто
вам составил компанию? Неужто сам трибун, а то и легат?
   - Между прочим, это мысль! - неожиданно вскочил Драйбен.  -  Мне  надоело
грызть сушеное мясо и потрескавшиеся лепешки! К столу  шада  или  наследника
нас не приглашают по причине военного времени, у саккаремцев или  джайдов  и
ломаной корки не допросишься, а просить я  не  стану  -  все-таки  дворянин.
Давайте нанесем визит благороднейшему трибуну Теренцию. и заодно  поужинаем?
Арранты - люди гостеприимные.
   - Вы, сударь, большой любитель  острых  ощущений,  -  оценил  предложение
Драйбена Асверус. - То служба у мергейтов,  то  колдовство  или  заброшенный
город... Теперь возжелали поближе познакомиться  с  "беркутами".  А,  ладно,
идем! Вы знаете, где они стоят?
   - Пол-лиги на полдень. Придется брать лошадей, пешком мы  туда  доберемся
только к темноте.
   ...Два всадника канули в вечернюю полутьму и исчезли в мареве  остывавшей
после жаркого дня пустыни. Приближался закат, золотистый диск  солнца  почти
коснулся неровной линии горизонта.
   Первый из многих окружавших стоянку шада островков зелени занимал  лагерь
приведенной из Меддаи  конной  саккаремской  гвардии,  на  следующем  белели
аррантские  шатры,  увенчанные  непременными  орлами,  сжимавшими  в   лапах
лавровые ветви и выкованные из бронзы позолоченные пучки стрел, связанные  с
двумя топориками.
   Более искушенному в аррантском  языке  Драйбену  выпало  быть  герольдом.
Правда,  отсутствовали  необходимые  штандарт  и  вымпелы,  а  заодно   звук
торжественного рога, но все равно получилось внушительно:
   - Его  светлость  Асверус  Лаур,  благородный  сын  владетельного  кониса
Нардара! - провозгласил эрл, осаждая коня перед стражей стоянки аррантов.  -
С ним герольд и оруженосец Драйбен Лаур-Хельк, эрл Кешта!
   - Оруженосец? - едва слышно  прошептал  Асверус  и  после  паузы  добавил
цитату из Книги Эль-Харфа: - "Твои слова услышаны, И будет по сему".
   К вящему удивлению новоприбывших, им ответили на нардарском:
   - Трибун и легат будут счастливы принять вас,  благородные  господа.  Вас
проводят.
   Асверус незаметно подмигнул Драйбену и повел лошадь вслед за провожатым -
молодым воителем, как всегда, обряженным  только  в  набедренную  повязку  и
сжимавшим в руке короткое, но тяжелое копье.
   - Ужин обеспечен, - шепнул эрл Кешта своему сюзерену. - Кажется,  не  зря
приехали.
   * * *
   Саккаремские лекари справедливо почитались искуснейшими в мире. В отличие
от собратьев из Нарлака, где медицина не ушла далее "варварства"  и  доктора
были попросту опасны для больных, в государстве шадов  искусству  врачевания
обучали  в  специально  учрежденном  одним  из  предшественников   Даманхура
медресе, располагавшемся в пределах Мельсины.  Бесспорно,  жрецы  с  острова
Толми, проповедовавшие любовь к ближнему и считавшие целительство  одним  из
высочайших призваний человека, тоже умели многое, но в  ремесле  хирургии  и
противоборстве   многоразличным   заразным   болезням    саккаремцев    ныне
превосходили лишь арранты.
   Рана, нанесенная шаду полторы седмицы назад, оказалась опаснейшей  и,  не
поспей вовремя помощь, стала  бы  смертельной.  Самострельный  болт,  да  не
обычный, а именующийся  "серпом",  на  котором  вместо  острого  наконечника
закреплялась изогнутая полумесяцем и заточенная не хуже  дангарского  клинка
металлическая пластина, лишь чудом не вошел Даманхуру в живот, скользнув  по
защитившей шада рукояти кинжала. Но все одно - жуткое  орудие,  которое  при
прямом попадании в шею запросто сносило  человеку  голову  не  хуже  ятагана
палача, разорвало Солнцеликому бок чуть выше оконечья бедра, рассекло  мышцы
и повредило внутренности.
   По счастью, личный целитель шада  атт-Берит  оказался  поблизости,  сумел
быстро остановить кровь, перевязав шелковыми ниточками  рассеченные  сосуды,
кликнул самого разумного  и  исполнительного  телохранителя,  приказав  тому
немедленно принести кувшин с виноградным спиртом, и, когда таковой появился,
заставил дюжих охранников шада влить содержимое в рот Даман-хуру.
   - Рот ему разжимайте! - зло и неразборчиво шипел атт-Берит.  -  Ты  куда,
сын осла, поставил кувшин?
   Даманхур пребывал в полубессознательном состоянии от боли и  кровопотери,
его челюсти свело судорогой, и поэтому разжать их никак не получалось.
   - Кинжалом! -  рявкнул  лекарь.  -  Сломаешь  зубы  -  ничего  страшного.
Потерянный зуб - ничто по сравнению с возвращенной жизнью.
   Телохранитель замялся. Все-таки у его ног  лежал  не  кто-нибудь,  а  шад
Саккарема. Атт-Берит тотчас понял, в чем причина замешательства.
   - Сейчас шад - я! - непререкаемо заявил он. - И приказываю тоже я! Делай!
   - Тебе что сказано? - сквозь  зубы  процедил  присутствовавший  здесь  же
Энарек. - Если шад умрет, умрешь и ты!
   Заниматься хирургией на улице, пускай и не в пыли, а на чистом  мраморном
всходе Золотого храма Меддаи, конечно, не стоило:  в  воздухе  могут  витать
болезнетворные гуморы, опаляющее рану солнце висит над головой,  куча  зевак
(как  проморгавших  момент  опасности  гвардейцев,  так   и   людей   совсем
посторонних). Однако дело не требовало отлагательства.  Несколько  мгновений
промедления угрожали Саккарему наступлением полнейшей анархии.
   - Помоги, - бросил атт-Берит стоявшему неподалеку  мардибу  из