ч„ных этого века заради изобретения новых  лекарств?  Воплощать
наши технические достижения? Полагаю,  несчастный  двенадцатый  век  отлично
перебедует  и  без  наших  выдумок.  Тогда,  может,   лучше   продать   душу
козлоногому, а в обмен попросить, чтобы домой отправил?
   - ..! - эмоционально резюмировал Казаков на языке  родных  осин.  -  Все,
концы обрублены! Нет дороги назад, я в точности  чувствую...  Знаешь,  я  не
любитель высоких материй и философических выкладок. Ничего экстраординарного
не надо предпринимать! Я не собираюсь становиться  профессором  и  вооружать
этого педика Ричарда Львиное Сердце водородной бомбой! К тому же ее  сделать
невероятно сложно, да я и не умею. Ты правильно сказал, хуже  другое:  мы  с
тобой можем за милую душу усовершенствовать арбалет, начать  отливать  пушки
и, опередив на несколько веков Бертольда Шварца, состряпать порох! Да еще не
какой-нибудь, а самый лучший. Ответь только - оно нам нужно?
   - А черт его знает... - сказал Гунтер и понял, что изрек двусмысленность.
   - Герр Райхерт, шер ами, а не проще ли понять, что дело -  если,  как  ты
полагаешь, мы к таковому предназначены - само  нас  найдет?  А  сейчас,  как
говорили у нас в  подобных  случаях,  раздвинь  пошире  ноги,  расслабься  и
получай удовольствие, ибо  другая  альтернатива  отсутствует.  Гм...  Свежий
воздух, натуральная пища, никаких  тебе  стрессов  или  начальства.  Знаешь,
терзания и самокопания никогда ни к чему хорошему не приводили. Просто  живи
- и все! Ты, истинный ариец, жалобу на тяжелую жизнь в европейскую  комиссию
по правам сверхчеловека все равно подать не сможешь. По  причине  банального
отсутствия любых комиссий. Не  дергайся.  Просто  не  дергайся.  А  то  и  я
дергаться начну.
   Гунтер помедлил и решил сменить тему разговора:
   - А что такое "компьютерный техник"?
   - Это человек, который знает, что находится внутри у  машины,  наделенной
определенной степенью интеллекта, и умеет  с  таковой  машиной  работать,  -
отбарабанил Казаков и как-то очень хитро взглянул  на  германца.  -  Хотя  в
нашем КБ под словом "техник" крылась до изумления широкая семантика. Поверь,
я умею обращаться не только с машинами. Ну чего ты сидишь смурной как  туча,
эсэсовец?
   - Я не эсэсовец,  -  вздохнул  Гунтер.  -  Хотя  после  Гитлерюгенда  мне
предлагали вступить в СС. Как ты  верно  заметил  -  стопроцентному  арийцу.
Отказался. Не люблю идеологию.
   - И в тот же самый момент выглядишь как проснувшиеся  с  дикого  бодунища
Эммануил  Кант,  Фридрих  Ницше  и  Артур  Шопенгауэр  в  одном  флаконе,  -
добродушно заключил Казаков. - Правильно я  где-то  слышал:  немцы  изобрели
пьянство, фашизм и страдания молодого Вертера. Не страдай. Все  пучком.  Мир
на месте. Смотри, какие ясные звездочки наверху горят! А в Крестовый  поход,
уж извини, вы меня арканом не затащите.  Не  хочу  сдохнуть  от  дизентерии.
Мерзко.
   "Страдания молодого Вертера", как выразился в запале Сергей, разбирали не
одного Гунтера,  иногда  любившего  впадать  в  черновато-серую  меланхолию.
Терзания и самокопания, как  это  многократно  подтверждал  великий  русский
писатель Ф.М.Достоевский, были куда более свойственны нациям  неарийским,  а
уж о такой вещи, как "загадочная русская душа" со всеми из нее  вытекающими,
и вовсе говорить не стоит. Казаков ничуть не боялся настоящего и будущего  -
весь страх давно прошел, сменившись  спокойствием,  но  вот  в  удовольствии
посидеть и подумать новый оруженосец сэра Мишеля отказать себе не мог.
   "Ну дела... Ну влип! Мало мне было наших российских  заморочек.  Да  наши
доморощенные  ревнители  благочестия  и  возродители  Святой  Руси,   сиречь
Третьего Рима, по сравнению с энтими натуральными фанатиками - тьфу!  Мелочь
пузатая. Эти-то, видать, покруче будут. Ишь как этот  рыцарь  разошелся:  "В
Святую землю! В Святую землю"... Ишь  неймется  ему.  На  подвиги  тянет.  В
родном феоде - или как там, лене - ему не сидится. Борец за идею, видите ли.
Освобождать Гроб Господень он рвется за тридевять земель...
   Это что же теоретически  получается?  Мы  прямиком  вляпываемся  в  самую
безнадежную авантюру этого века. "Мы" - потому что мне  конкретно  от  герра
Райхерта и его сюзерена деваться некуда. Скопом выживать легче, чем  одному.
Я, конечно, могу сделать финт ушами, пожить обещанные пару недель у  монаха,
поднатаскаться в языке и сделать ноги. Только вопрос - куда? В Россию? А там
что? Княжеская смута полным ходом, нашествие половцев,  Ярославна  на  слезы
исходит... Монголы через несколько лет заявятся и учинят летописное  иго.  И
ехать ой как далеко. Впрочем, до Палестины, можно подумать, ближе.
   Нет уж. Погорячился я, когда сказал, что  в  Крестовый  поход  не  пойду.
Пойду как миленький. Пропаду здесь  один.  Точнее,  пропасть  не  пропаду  -
сдохну с тоски. Каково первое правило выживания? Действуй  в  паре.  А  если
работаешь в одиночку, как можно быстрее выходи к людям. Человек  -  животное
общественное и стадное. И так уж совсем за эти  недели  одичал.  Натуральный
разбойник с большой дороги, вполне в средневековом вкусе.  Да,  выживание  в
экстремальных условиях штука не из самых приятных. И это еще учесть,  что  я
сюда попал,  пока  еще  тепло  было...  Ну,  допустим,  относительно  тепло,
особенно по ночам. Я бы сказал, весьма и весьма относительно тепло в этой их
Нормандии. Свежий воздух в столь неумеренных количествах...  хм-м!  Пожалуй,
несколько вреден для здоровья. Да и сейчас-то не слишком здесь уютно, а дело
к зиме идет. Как ни посмотри, лучше с  этими  крестоносцами  в  теплые  края
податься, чем здесь по норам прятаться  и  глухонемого  кретина  изображать.
Чтоб они провались со своим  норманно-французским!  Хотя...  Ой!  Погоди-ка,
парень, что-то тут не так..."
   Серж присвистнул и аж подпрыгнул на месте.  -  Эй,  Гунтер!  -  Он  ткнул
локтем в бок  своего  собрата  по  будущему.  -  Эй,  Гунтер,  слышь!  -  От
ошарашенности внезапной догадкой он заговорил  по-русски,  но  тут  же  себя
одернул, выматерился и с видимым отвращением перешел на язык  международного
общения: - Я говорю, у них тут точно Третий Крестовый поход?! А, Гунтер?  Ты
уверен, что именно Третий?
   Гунтер задумчиво, лениво борясь с  обволакивающей  дремотой,  смотрел  на
огонь, на темные, подступившие вплотную силуэты сосен. Молчал, вслушиваясь в
шорохи  леса...  Нехотя  поднял  голову,  потянулся,  разминая  затекшую  от
неподвижного  сидения  спину.  Поерзал   на   замшелом   бревне,   подхватил
соскользнувший  плащ,  поплотнее  запахнул,  придерживая  рукой  у   ворота,
перекинул в другую руку увесистый сук,  которым  ворошил  костер.  Вздохнул.
Говорить не хотелось. Ночь обволакивала, убаюкивала,  нашептывала  что-то...
знакомое?  Успокаивающее?..  Скорее  тревожное.  А,   ерунда.   Ему   просто
передалась тревога Сержа. Что его так напугало?
   Серж  не  отводил  напряженно-пытливого  взгляда.   Смотрел   напряженно,
вопрошающе, почти враждебно. Гунтер пожал плечами:
   -  Какой  же  еще?  Третий,  разумеется.   Под   водительством   Ричарда,
Филиппа-Августа и Фридриха Барбароссы. Вторым  походом  командовали  Людовик
Французский и германский кайзер Конрад. Что-нибудь не так?
   - Ну ничего себе "что-нибудь"! Я вспомнил, это ж не поход, а  хрен  знает
что! Совершенно провальная затея. Два года гнить под Аккой - если не  больше
- и  все!!!  Никакого  Иерусалима,  никакого  освобождения  Гроба  Господня,
никакого триумфа и оркестров! Эй, Гунтер, что ж это деется?  -  не  унимался
Казаков. Гунтер все это время тоскливо на него смотрел. - Ну они  местные  -
понятно. Они ничего не знают, что их ждет, они вроде как первый  раз  живут.
Но мы-то, мы-то знаем, что будет дальше!
   - Нет, не знаем. - Голос Гунтера звучал сухо и бесстрастно.
   - Что?! - Серж словно подавился на середине патетической тирады.
   - Я говорю: нет, не знаем мы с тобой, что будет дальше. Это не  тот  1189
год.
   - Ну ты, брат, завираешь. Здесь, знаешь ли, не самое подходящее время для
подобного   рода   завиральных   идей.   Ты   только    не    начинай    про
пространственно-временной континуум и его таинственные свойства. Нам  сейчас
не до всей этой элитности.
   - Нет, Серж. Нет тут ничего ни элитного, ни завирального. Это правда. Это
не тот 1189 год. Уже не тот. Понимаешь - уже! Сколько  можно  талдычить,  я,
кажется, все объяснил! Здесь может быть все  что  угодно.  С  того  дня,  13
августа... Разве ты не понял, что тогда произошло?
   - А что произошло? То, что я оказался в этом - чтоб его! - 1189 году? Так
тут думай не думай, такие аномальные явления понять невозможно. Полный бред,
одним словом. -  Серж  хохотнул.  -  Доводилось  мне  иногда  натыкаться  на
сообщения о необъяснимых явлениях  -  цирк  да  и  только.  То  какую-нибудь
дамочку инопланетяне похитят, высокие светловолосые  красавцы  шесть  метров
роста - истинные арийцы одним  словом,  то  еще  эти  летающие  тарелочки  с
зелеными человечками... Экстренное сообщение: у гражданки Н. из города М. на
огороде приземлилась летающая тарелка, зеленые инопланетяне потоптали посевы
клубники, ободрали крыжовник, нагадили на крыльце, а потом  улетели.  И  что
самое интересное - в это же самое время в  штате  Колорадо  пронесся  тайфун
невиданной силы, а в небе видели диск размером шесть на восемь  км,  который
медленно вращался и двигался в сторону канадской  границы...  -  Серж  глупо
хихикнул и искоса посмотрел на Гунтера. - М-да-а... чтой-то я  разговорился?
Хм...
   Гунтер усмехнулся и, прищурившись, разглядывал Сержа.  Он  начинал  нести
полнейшую, бессмысленную чушь.
   - Так пойдешь с нами или нет?  Или  будешь  здесь  строить  укрепрайон  с
лотами, траншеями и бункером? Отсиживаться?
   - Я? Отсиживаться? - возмутился Казаков. - Двигай ты знаешь куда?..
   - И двину. А ты - за мной. Самое главное, никуда  не  сворачивай.  Ты  уж
меня  извини,  но,  по-моему,  тебе  следует  нормально  отоспаться.  Знаешь
почему?
   - Адаптационный стресс, - заявил Сергей  со  знанием  дела.  -  Четвертую
неделю маюсь. Ты психологию изучал? Ах нет? Смотри: я проторчал здесь  почти
месяц. Постоянное напряжение. Незнание обстановки.
   - Как - незнание? - поднял бровь Гунтер. - Ходил по округе,  разбойничал,
понял, где можно достать еду. Окружил себя целой линией Мажино, маршал Петен
позавидует. Интересно, а если бы на  тебя  танки  поперли,  что  бы  с  ними
случилось?
   - К северу болота, юг и восток прикрыты лесом  таежного  типа,  с  запада
овраги. Никакой танк не пройдет, - автоматически сообщил Казаков  и  тут  же
помотал головой, поняв, что сморозил глупость.  Нету  здесь  танков.  А  эта
фраза - остаточное явление испуга, действовавшего на подсознательном уровне.
Засуньте белого медведя в Сахару или бенгальского тифа  в  амазонские  леса.
Помучаются и сдохнут. Обстановка чужая. Все, начиная от рельефа и заканчивая
вцепляющимися в шкуру паразитами, - чужое. А человек - такая тварь, что если
не помрет сразу, то выживет обязательно.
   - Ты сейчас оказался среди своих, - медленно проговорил Гунтер,  наблюдая
за Казаковым. - Почти месяц ты только и делал, что выживал. Постоянно был  в
заботах. Еда, какая-никакая оборона своей берлоги. Боязнь, что тебя  найдут.
Непонимание, что случилось и где ты. Сейчас тебе все объяснили.  Что  бы  ты
там ни говорил, но я для тебя - свой. Ты расслабился. Такое расслабление...
   -  Такое  расслабление  заканчивается  истерикой,  потерей   внимания   и
притуплением чувства опасности, -  напряженно  хихикнул  Сергей.  -  Что  ты
сейчас и видишь. Правильно, надо отоспаться. Мир изменился. До  тринадцатого
августа он был одним, от тринадцатого до сегодняшнего  дня  -  другим,  а  с
этого вечера - третьим. Пойду-ка я спать, в самом деле. Переночую в кабине.
   - Го-осподи. - Гунтер воткнул топор в колоду и вытер  рукавом  лоб.  -  И
этот туда же, мало мне Мишеля. Какое счастье, что Дугал Мак-Лауд уехал,  вот
было бы веселье на всю округу! Успокойся,  в  радиусе  ближайших  пятидесяти
километров публичные дома отсутствуют как данность. И потом, такая  форма...
э-э... обслуживания в нынешние времена категорически не приветствуется.
   - В любом и каждом романе о средневековье, -  Сергей  ударил  лезвием  по
полешку  так,  что  только  щепки  полетели,  -  в   несметных   количествах
наличествуют сговорчивые крестьянские девицы, любезные к скучающим  господам
служанки или, на худой конец, ждущие утешения вдовы.
   - Ты читал неправильные романы, - буркнул германец, но вдруг  его  голову
посетила  до  неожиданности  оригинальная  мысль.  Зачем  искать  что-то  на
стороне, когда искомый  объект  находится  буквально  в  нескольких  минутах
ходьбы от землянки отца Колумбана? Если уж мессир Казаков решил развлечься -
будет ему развлечение. Надолго запомнит.
   - Вот тебе... - Гунтер залез в плоский  кожаный  кошелечек,  висевший  на
ремне, и вытащил  серебряный  полупенсовик  с  профилем  короля  Генриха  II
Английского. - Вот тебе два  фартинга,  или  полпенса.  Кстати,  давно  пора
научиться разбираться в здешней денежной системе. Топай в замок, дрова я сам
дорублю. Оденься поприличнее - вон, мой колет возьми.  Придешь,  скажешь  на
воротах, что новый оруженосец Мишеля, он о тебе уже там натрепался. Спросишь
Сванхильд,  она  на  кухне  работает.  Дашь  ей  монетку,  а   дальше   сами
договоритесь.
   Радостно насвистывавший Казаков исчез между деревьев, взяв направление  к
возвышающемуся на холме темному кубу замка Фармер.
   Гунтер прекрасно понимал, что  сотворил  злую  шутку.  Сванхильд,  первая
шлюха округи, представляла собой дородную  высокорослую  гром-бабу  -  нечто
среднее  между  танком  "Колоссаль"  и  медведицей  в  период   течки.   Ему
посчастливилось пообщаться  с  ней  месяц  назад  (между  прочим,  с  подачи
сюзерена, чтоб его...), и эта встреча до сих  пор  не  выходила  из  памяти.
Сванхильд была женщиной солидной, но слишком уж темпераментной.
   Когда стемнело, явился  отец  Колумбан,  радостно  объявил,  что  у  жены
кузнеца в Антрене родилась крепенькая здоровая двойня, и это в добавление  к
еще четырнадцати детям. Германец мысленно посочувствовал кузнецу, но  вскоре
догадался, что если все дети живы и  здоровы,  значит,  отец  и  мать  могут
обеспечить им пропитание и нормальную жизнь. В семьях вилланов новорожденные
умирали часто (впрочем, так же, как и в семьях благородных), потому  отцы  с
матерями и старались максимально приумножить свое потомство, дабы в  будущем
было кому передать дом, хозяйство и надел земли, арендованный у  мессира  де
Фармера-старшего.
   Казаков не возвращался.
   После восхода луны заглянул Мишель - уставший, вспотевший,  но  довольный
охотой. Рыцарь сгрузил на порог дома отца  Колумбана  небольшого  кабанчика,
собственноручно забитого пикой на охоте, какое-то  время  ушло  на  разделку
тушки...
   - Где это чудовище? - неприязненно поинтересовался рыцарь, быстро работая
окровавленным ножом.
   - Сын мой! - возмутился отец  Колумбан,  созерцавший,  как  трудятся  его
гости. - Как  насчет  того,  чтобы  возлюбить  ближнего  своего?  Почему  ты
сердишься? Если наш новый друг не такой, как мы, то это  не  значит,  что  к
нему нужно плохо относиться.
   - Возлюбить ближнего, - хмуро проворчал сэр Мишель. - Где встречу, там  и
возлюблю... чем-нибудь тяжелым. Простите, святой отец. Так все-таки где он?
   - Ушел с визитами, - ухмыляясь под нос, сообщил Гунтер.
   - По бабам, что ли? - моментально догадался рыцарь и,  глянув  на  хитрую
физиономию Гунтера, вдруг прыснул.  Рука  пошла  менее  ловко,  лезвие  ножа
задело пузырек крови в свиной туше, и выплеснулся маленький фонтанчик черной
густой жидкости. - Ты куда его отправил? Я догадался?
   - Догадался, - кивнул германец. - Ты надо мной однажды  подшутил,  теперь
настала моя очередь. Если утром твой замок обрушится,  а  на  его  месте  мы
обнаружим груду головешек - извиняйте. Серж и Сванхильд...
   - Одни грешные помыслы! - вздохнув, прохрипел святой  старец.  -  Хотя...
Эх, мессиры, зная Сванхильд много лет...
   Отец Колумбан почему-то рассмеялся. Не будучи ханжой или дутым  святошей,
он прекрасно понимал, что у каждого свой путь  -  у  священника  один,  а  у
мирянина совсем другой. К тому же молодость есть молодость.
   Мишель уехал домой - любезничать и куртуазничать, благо сосед,  барон  де
Бриссак, привез с собой не только свору и соколиную охоту, но и  бледноликую
дочурку четырнадцати лет на выданье. Собственно, она предназначалась  отнюдь
не наследнику семейства Фармер, а его младшему брату,  но  отказать  себе  в
удовольствии провести время в галантных беседах с  благородной  девицей  сэр
Мишель не мог. Казаков не возвращался.
   ...Явление героя состоялось под утро.
   Святой Колумбан еще спал, а Гунтер, по  старой  привычке  проснувшийся  с
самым рассветом, выбрался к колодцу умыться и набрать воды в  котел.  Вскоре
его внимание привлекли отчетливо  слышавшиеся  в  полусонном  утреннем  лесу
звуки шагов и громкое щебетание грудного женского  голоса.  Германец  замер,
как статуя римского императора, и по его лицу поползла широченная улыбка.
   - Я, милый, уж прости, дальше не пойду, - рокотала Сванхильд, и вскоре за
стволами деревьев нарисовались два силуэта. - Тут божий  человек  живет,  не
буду его тревожить. На вот тебе.
   - Мерси. - Голос Казакова. Звук долгого поцелуя. Затем хихиканье и  треск
веток - это Сванхильд, как всегда, с целеустремленностью  продирающегося  по
джунглям носорога отправилась восвояси.
   На полянку перед вкопанным  в  землю  длинным  домом  отшельника  вырулил
Сергей. Физиономия самая довольная, если не сказать счастливая.  В  руках  -
большая глиняная крынка.
   - Это что? - Гунтер,  не  здороваясь,  кивнул  на  коричневый  крутобокий
сосуд. - Между прочим,  у  нас  в  Кобленце  жил  русский  эмигрант,  бывший
военный. Так вот, он утверждал, что гусары денег с дам не берут.
   - Молоко. Парное. Чего ты  ржешь?  Ну,  Сванхильд  надоила  утром  и  мне
отдала. Так сказать, подарок любимой женщины.
   - А-а... - протянул Гунтер, но запнулся. Казаков понял;
   - Да в порядке все! Сеновал, блин, экзотика... А тебе,  кстати,  спасибо.
Отличная тетка. И очень добрая.
   Германец понял, что шутка почему-то не получилась.
   Глава вторая. Мы летим, ковыляя во мгле...
   28 сентября 1189 года
   Нормандия - воздушное пространство
   над королевством Франция

   Вилланы к дракону скоро привыкли, тем  паче  пользующийся  авторитетом  в
баронстве отец Колумбан старательно объяснил присланным  бароном  де  Фармер
деревенским мужикам, что никакой это не дракон, а просто необычный  механизм
наподобие мельницы. Железная штуковина  не  рычала,  не  кусалась,  есть  не
просила, вела себя смирно,  как  и  полагается  творению  рук  человеческих,
созданному из холодного металла.  Спустя  неделю  вилланы  уже  не  обращали
внимания на странный двоекрылый артефакт, возвышавшийся  на  краю  обширного
"ничейного"  луга,  и  преспокойно  укрывались   от   дождя   под   широкими
плоскостями.
   Отец  Колумбан  категорически  запретил  крестьянам   что-либо   трогать,
забираться на крылья или  отвинчивать  непонятные  железки.  Следовало  лишь
выполнять приказ:  бдеть,  охранять,  если  появится  кто  чужой  и  излишне
интересующийся -  немедленно  сообщить  отшельнику  или  барону  де  Фармер.
Наступала осень, а потому на  Алансонском  тракте  стало  появляться  больше
торговцев, проходили многочисленные обозы с товарами, частенько направлялись
на юг военные отряды. Большинство всех этих людей работали для единой цели -
Крестового похода, объявленного христианскими государями. Рыцари, оруженосцы
и лучники устремлялись к Марселю или другим портам побережья Южной  Франции,
грохотали  телеги  со  снаряжением,  припасами  и  просто  необходимыми  для
большого военного предприятия грузами, спешили  гонцы  герцогов,  королей  и
принцев, и, разумеется,