лся  почти  в  шестьсот  фунтов!  А
Святая земля еще далеко.
   - Дальше? - поджала губы Элеонора. - Как  мне  известно,  казна  разорена
бесчестным человеком, которого  вы  столь  опрометчиво  поставили  управлять
страной. Англия на грани бунта, но,  надеюсь,  Годфри  сумеет  все  уладить.
Денег нет. Поэтому постарайтесь обойтись своими запасами. Насколько я  знаю,
Лоншан за минувший год отправил вам миллион и  еще  миллион  вы  получили  в
наследство от отца.
   - Я... Я... - Ричард побледнел настолько, что, казалось, сейчас  потеряет
сознание, и выпалил: - Я все потратил!
   - Два миллиона? Два миллиона фунтов? За несколько месяцев?! - задохнулась
Элеонора, хотя прекрасно  знала,  насколько  быстро  утекают  деньги  сквозь
неловкие пальцы ее сына. -  Доход  казны  почти  за  десять  лет?  Сир  смею
напомнить, что ваш кузен и союзник Филипп-Август собрал армию, равную вашей,
за сумму, ровно в десять раз меньшую! Теперь, надеюсь, вы понимаете,  почему
наваррское приданое будет перевезено в Лондон?
   - Что же мне делать? - Ричард обмяк на стуле и словно бы постарел лет  на
несколько. - Я обещал! Я обязан платить армии! Ломбардцы  предоставили  свои
корабли в долг, а срок  оплаты  подходит!  Вы  понимаете,  какой  произойдет
скандал?
   - Впредь не кидайтесь обещаниями направо и налево, - жестко  посоветовала
Элеонора. - Хотя бы потому, что королю всегда приходится их сдерживать.  Бог
мой, ну почему женщина не может  заниматься  организацией  военного  похода!
Поверьте, я сумела бы распорядиться средствами гораздо  лучше...  Хорошо,  я
помогу вам, сир. Советом. Если вам не хватает денег, одолжитесь. К  примеру,
у тамплиеров. Насколько я знаю, некоторые командоры ордена  Храма  находятся
на Сицилии.
   - Они требуют гарантий, - уныло протянул Ричард. - Либо  под  королевские
домены в Англии и Аквитании, либо под передачу  нескольких  замков  и  ленов
Ордену. Не могу же я им подарить, к примеру, Шотландию!  Вдобавок  я  должен
девяносто тысяч безантов командорству в Тулузе.
   -  Тогда  неудивительно,  что  тамплиеры  требуют  обеспечения  долга.  -
Элеонора усмехнулась и про себя подумала, что  ее  любовь  к  сыну  начинает
охладевать с быстротой бутылки вина, положенной на ледник. Король  не  имеет
права быть столь вопиюще безответственным! - Ломбардцы, как я полагаю,  тоже
не хотят дать кредит?
   - Не хотят, - кивнув головой, подтвердил король. - Они и так  разорились,
помогая крестовому воинству.
   -  "Разоренный  ломбардец"  -  такой  же  нелепый  эвфемизм,   как   "Его
католическое величество  султан  Саладин".  Вероятно,  они  ждут,  когда  вы
поглубже увязнете в долгах, чтобы положить на стол векселя и  захватить  всю
английскую торговлю в свои руки. Попросите, наконец, у Папы Климента! Рим не
откажет - благородное дело освобождения Гроба Господня требует  значительных
средств, а апостольский престол располагает огромными деньгами. Сами знаете,
десятина со всей Европы, пожертвования, милостыня...
   - Святейший Папа подарил мне двести тысяч, - нехотя признался  Ричард.  -
Они истрачены наполовину.
   - На что? - Элеонора рявкнула так громко, что некоторые гости обернулись.
- Английские два миллиона! Девяносто тысяч долга тамплиерам! Двести тысяч от
Папы! Сколько-то там еще долгов ломбардцам и всем прочим! Вы безумны, мессир
сын мой! Куда вы подевали деньги?
   - Не знаю, - честно признался Ричард и ничуть не лукавил.  Самостоятельно
распределяя финансы, он не предполагал, что его  обманывают  все  и  каждый.
Королю, по его мнению, надлежало быть воином,  а  не  презренным  купчишкой.
Если  бы  Ричард  догадался  нанять  управляющего-итальянца  из  какого-либо
уважаемого торгового дома, например Риккарди, Толомеи или Грациано, его дела
пошли бы  гораздо  лучше.  По  крайней  мере  опытный  в  денежных  оборотах
ломбардец не позволил бы себе покупать гнилой лес, старых лошадей за молодых
или мгновенно ломающиеся сосновые стрелы вместо тисовых. Но увы, иметь  дело
с итальяшкой не дворянского происхождения было ниже достоинства  английского
короля.  А  потому,  вовсе  не  разбираясь  в  мерзком  торгашестве   Ричард
выбрасывал золото в бездонную яму. Филипп-Август в  отличие  от  англичанина
доверил руководство своими сбережениями,  отложенными  на  Крестовый  поход,
крещеному еврею  испанского  происхождения  Фердинанду  Либру  и  одному  из
управляющих дома Риккарди, отчего не потерял ни единого золотого.
   - В таком случае я не знаю, где достать требующуюся вам сумму, - отрубила
королева и отвернулась, показывая, что разговор окончен. Пускай Ричард денек
помучается  от  безысходности.  Затем  королева-мать  достанет  ему  деньги,
которых хватит на то, чтобы уплатить самые срочные долги и как можно быстрее
отправиться в Святую землю.
   Элеонора решила провернуть примитивнейшую интригу, до  которой  додумался
бы и младенец. Когда будет объявлено,  что  золото  нашлось  и  достала  его
именно  она,  Элеонора,  Ричард   припадет   к   ее   ногам,   а   авторитет
королевы-матери  поднимется  в  глазах  правящего  монарха  на  недосягаемую
высоту. Потом Элеонора вынудит его немедленно обвенчаться с Беренгарией.
   Остается самое простое.
   Шевалье Мишель де Фармер  сообщил,  будто  в  казне  Тауэра  наличествуют
восемьсот тысяч фунтов, прибереженных канцлером  Лоншаном.  Отлично.  Англия
может безбедно существовать по меньшей мере два года, пока Джон  не  улучшит
налоговую  систему,  расшатанную  ставленником  Ричарда.  Из   казны   можно
безболезненно изъять сотню или полторы  сотни  тысяч,  которые  компенсирует
приданое Беренгарии.
   Завтра же следует навестить командора Парижской прециптории ордена Храма,
мессира Анри де Шатодена, прибывшего на остров вместе с французским  королем
взять у храмовников  деньги  и  выписать  верительное  письмо,  по  которому
английские тамплиеры получат  у  Джона  и  Годфри  соответствующую  сумму  с
надлежащими процентами. Тамплиеры - а  с  рыцарями  Храма  у  Элеоноры  были
неплохие отношения - поверят старой повелительнице Англии.
   А уж присмотреть за тем, чтобы Ричард снова не потратил все на  глупости,
королева-мать сможет не хуже самого экономного ломбардца.
   Дуновение ханаана - III. О том, как Конрад Монфератский получил письмо из
Аквитании
   Тир, большой  город  на  побережье  Средиземного  моря,  возник  в  самые
незапамятные времена, еще при ветхозаветных пророках. Владели им и греки,  и
фараоны Египта, и филистимляне, оставившие  свое  имя  в  нынешнем  названии
Святой земли - Палестина, и финикийцы, и  вавилоняне.  Потом  пришли  войска
римских цезарей, подняв над башнями Тира багровые штандарты своих  легионов,
затем власть вернулась на краткое время к иудеям, еще позже  утвердили  свое
имперское право византийцы.
   В 610 году по Рождеству Христову город захватила армия  персидского  царя
Хосрова. Через восемнадцать лет базилевс ромеев  Ираклий  возвратил  империи
утерянные владения, но спустя  десятилетие  окончательно  уступил  Палестину
пришедшим из  Аравии  армиям  знаменитого  арабского  халифа  Омара.  Больше
двухсот лет Тир входил в состав багдадского халифата, позднее перешел в руки
к сельджукам, а в 1099 году с запада явились франки-крестоносцы,  которые  с
налету взяли стены, перепутав Тир с Иерусалимом... Город,  помнивший  тысячи
завоевателей всех народов, рас и обличий, принял новых  господ  с  фатальным
спокойствием - не таких вояк видывали и этих переживем.  Франки  тоже  люди,
им, как и арабам, хочется торговать и получать прибыль, переправляя в Европу
ценнейшие  восточные  товары,  приходящие  на  средиземноморские  берега  по
Великому шелковому пути.
   Две  с  лишним  тысячи  лет  Тир  был  купеческим  городом  и  ничуть  не
беспокоился  за  свою  судьбу  -  войны  рано  или   поздно   заканчиваются,
завоеватели превращаются в безмятежных хозяев, а торговля не прекращается ни
на мгновение  с  самого  дня  сотворения  мира.  Так  было  и  будет.  Закон
мироздания.
   1187 год принес новые изменения. Султан Салах-ад-Дин  как-то  удивительно
быстро сокрушил Иерусалимское королевство, отобрав у крестоносцев почти  все
гавани - Яффу, Бейрут, Акку, Кесарию,  Газу...  В  руках  христиан  осталось
всего три города -  Триполи,  управлявшийся  престарелым  графом  Раймундом,
расположившийся  неподалеку  от  Иерусалима  Аскалон  и  Тир.  Вдохновленная
Джихадом и невероятно легкими победами арабская армия  подступила  к  стенам
города, уже начались переговоры с воинственным султаном  о  почетной  сдаче,
как вдруг...
   Положение дел внезапно спас Конрад Монферратский. К причалам Тира подошли
четыре византийских корабля, на  которых  находились  сто  лучников,  восемь
рыцарей со своими копьями и их предприимчивый сюзерен.  Конрад  быстро  взял
власть в городе в свои руки, а сарацины, предприняв унылую  попытку  штурма,
нежданно ушли, словно  испугавшись  маленького  военного  отряда  маркграфа.
Конрад тут же прослыл победителем Салах-ад-Дина и спасителем Святой земли  -
весть о том, что Тир держится, облетела всю Палестину.
   Безусловно, Монферрат  умел  воевать.  Несколько  последних  лет  он  был
наиболее приближенным к императору Византии человеком и командовал армией  -
странно, что подозрительные ромеи  даровали  титул  "кесаря"15  франку,  ибо
европейцы  почитались  греками  за  варваров.   И   вдруг   Конрад   покинул
Константинополь ради того, чтобы обосноваться в занюханном (по  сравнению  с
блистательной  столицей  империи)  Тире  да  еще  во  времена,  когда  город
постоянно находился под угрозой  сарацинского  нашествия.  Странно.  Хотя...
Родственники деятельного маркграфа жили в Палестине  и  прежде  -  его  отец
занимал должность бальи Иерусалима целых восемь лет,  рано  умерший  старший
брат Вильгельм был первым мужем Сибиллы, дочери короля Амори,  другой  брат,
Ренье, сумел породниться с семейством византийских  базилевсов...  Блестящий
рыцарь и талантливый военный. Конрад был как раз тем человеком, который  мог
прижиться в Святой земле.
   Два года на Тир  никто  не  нападал.  Сарацины  пытались  взять  Триполи,
держали в осаде лагерь нынешнего короля Иерусалимского  Гвидо  де  Лузиньяна
под Аккой, но Тир обходили стороной. В глазах европейцев Монферрат  приобрел
славу несокрушимого - если уж тирского владетеля  боится  сам  Салах-ад-Дин,
значит, есть чего бояться.
   Город еще больше усилился,  когда  Конрад  принял  христиан,  ушедших  из
Иерусалима, занятого  египетским  султаном.  Теперь  маркграф  владел  самым
крупным  войском,  которое  вроде  бы  следовало  использовать  по   прямому
назначению - ну хотя бы помочь недотепе Гвидо снять арабское окружение с его
лагеря. Но Монферрат берег силы. Зачем - непонятно. Может, дожидался,  когда
прибудут крестоносные короли, дабы влиться в их могучую армию?
   Ничего подобного.
   Конрад ждал совсем другого.
   Ему требовалась корона. И желательно не одна.
   Маркграф сидел в своей любимой комнате тирского дворца -  именно  дворца,
не замка. За время беспрерывных войн, начавшихся со  времен  Первого  похода
крестоносцев в Палестину девяносто лет назад, город почти  не  пострадал  от
пожаров и разрушений, сохранилось  множество  зданий,  возведенных  арабами.
Дворец когда-то принадлежал местному эмиру, и  европейцы  -  тирские  графы,
ничуть не  брезгуя,  поселились  в  большом  красивом  здании  с  витражами,
мозаиками и ажурными решетками, позволявшими  сквознякам  разгонять  дневную
палестинскую жару. Пышное строение  два  года  назад  перешло  в  наследство
Конраду в несколько облагороженном виде: здесь имелась  европейская  мебель,
ковры с вытканными картинами битв, охот, галантных сцен и прочих развлечений
франков, подвалы были полны вина,  а  очень  глубоко  под  землей  находился
предмет гордости всех владетелей Тира - самый настоящий  ледник,  где  можно
было хранить продукты.
   Принятые в архитектуре халифата стрельчатые окна выходили на море. Справа
гавань, слева кедровые рощи и длинная песчаная полоса,  уводящая  на  юг,  в
сторону Акки. Бриз, пахнущий водорослями и солью, усиливался,  но  это  было
даже приятно - после восхода  в  городе  стало  не  продохнуть,  видно,  над
Средиземным морем собиралась гроза.
   Казалось, живи и радуйся. Мирный город в  твоей  власти,  купцы  исправно
платят в казну проценты с прибылей, тебе принадлежит роскошный дворец, титул
маркграфа и весьма недурное по нынешним временам состояние.  Самый  страшный
враг всех окружающих - султан Саладин - является твоим другом, его войско не
подойдет к Тиру даже на десяток лиг... Конрад  имел  полное  право  почитать
себя человеком, на котором лежит Божье благословение и печать удачи.
   Но сейчас маркграф сидел перед столом-конторкой  со  многими  ящичками  и
секретными отделениями с видом самым обескураженным и  потерянным.  Явившись
после мессы, выслушанной в храме, переделанном  в  христианскую  церковь  из
мечети, Конрад обнаружил на столе  почту,  с  утра  доставленную  из  Европы
неаполитанским торговым кораблем.
   Депеша из северной Италии, от родственников. Сообщение из  римской  курии
для епископа Тира Алинар-да - надо  будет  передать  его  преосвященству!  -
какие-то пергаменты от торгового дома Риккарди, вероятно счета. И  сложенный
вчетверо лист с малоразборчивой восковой печатью, на котором  просто  и  без
экивоков начертано:
   "В  город  Тир,  что  в  королевстве  Иерусалимском.  Графу  Коррадо   ди
Монферратто. Отослано из. Пуату, Аквитания."
   Монферрат быстро взломал печать и пробежал глазами по латинским строчкам,
выведенным уверенной, но быстрой рукой:
   "К величайшему сожалению старых и новых недругoв,  я  пока  не  собираюсь
укладываться в могилу. Ценности сохранены oднако разделены на части.  Boкpyг
них околачивается излишне много желающих погреть pyки над чужим  кocтpoм.  К
Рождеству предполагаю добраться  до  Констанца  -  если  на  то  будет  воля
Господня и дозволение  ближних,  почему-то  проникшихся  кo  мнe  сильнейшей
неприязнью. Помолись за нас всех и надейся на лучшее, лично я надеюсь - кaк,
впрочем, и всегда."
   Подпись отсутствует, однако дата проставлена:
   "17 сентября 1189 года по Р.Х. Пуату."
   - Объявился, - сокрушенно выдохнул Конрад, аккуратно положив пергаментный
листок на стол. Сжечь бы его и поскорее. - Так, сегодня  пятое  октября,  из
Иерусалима я приехал два дня назад, значит... Он уже вполне мог  погрузиться
на корабль, идущий  в  Константинополь.  При  удаче  путь  из  Аквитании  до
Византии занимает месяц. Тогда почему речь идет о Рождестве? Святой Бенедикт
и все отцы Церкви! Он же сорвет наши планы!  Опять  придется  откладывать...
Или нет? Короли прибудут в Палестину через три-четыре седмицы, если  Ричарда
не задержит его несостоятельность или глупость...
   Конрад, заметив, что разговаривает сам с собой вслух, умолк.  Безусловно,
во  дворце  находятся  только  самые  преданные  люди,  но,  как   выражался
Салах-ад-Дин, "и ветер может услышать  тайну,  после  чего  разнесет  ее  по
свету".
   - Барона Ибелина ко мне! -  в  голос  рявкнул  маркграф,  уверенный,  что
приказ  будет  исполнен  тотчас.   У   входа   в   комнату   сторожили   два
грека-византийца - вернейшие телохранители, заведенные по примеру  наученных
горьким опытом мусульманских владык. Ассассины Старца Горы за минувшие  годы
перебили не меньше двух десятков эмиров,  визирей  и  наместников,  зарезали
триполитанского  графа  Раймунда-старшего   и   умудрились   ухлопать   трех
багдадских халифов. Осторожность  и  осмотрительность  на  Востоке  -  закон
выживания.
   Генрих фон Ибелин, выходец из  бедной  баронской  семьи,  имевшей  лен  в
Бранденбургском  герцогстве,  пришел  скоро.  Он  доводился  Конраду   почти
ровесником: маркграфу исполнилось тридцать  пять,  Ибелину  -  тридцать  два
года. Невысокий, плотный человек со светлыми прямыми волосами уже  несколько
лет считался ближайшим помощником повелителя Тира.
   Ибелину однажды в жизни крупно повезло, если, конечно, можно так  назвать
историю с падением Святого града - не известный никому барон несколько  дней
являлся коронованным патриархом Ираклием  королем  Иерусалимским  с  титулом
"Спасителя веры". Потом короны его лишили, но факт остался таковым -  Ибелин
теперь имел некоторые  призрачные  права  на  престол.  История  давняя,  но
забытая еще не всеми.
   -  Ваша  светлость?  -  окликнул  задумавшегося  Конрада  барон.  -   Что
произошло?
   Маркграф молча передал Ибелину письмо. Тот  прочитал  текст  два  раза  и
осторожно поднял спокойные водянистые глаза на покровителя.
   - Это от него.  Отлично...  Если  ваш  поверенный  вывезет  самые  важные
свитки, мы получим возможность управлять ходом событий с большим успехом.  Я
могу сам встретить его в Константинополе.
   - Этот сумасшедший прислал эпистолу, выведенную собственной  рукой  и  не
скрытую шифром. Он либо  паникует,  либо  настолько  уверен  в  успехе,  что
перестал скрываться. Плохо то и другое.
   - Ваша светлость, придется согласиться с тем,  что  мы  ничего  не  можем
поделать в обоих случаях... Остается, как написано в депеше,  надеяться.  Он
весьма изворотлив.
   - Знаю, - кивнул маркграф, - все варвары изворотливы. Вот что,  Генрих...
Вы пока требуетесь здесь, в Тире. Отошлите двоих  людей  в  Константинополь,
пусть ожидают появления нашего  друга.  Место  условлено.  Если  он  приедет
раньше, документы будут немедленно переправлены в  Тир,  если  же  нет  -  к
Рождеству вам доведется наведаться в Византию.
   - К тому времени,  -  бесцветным  голосом  ушедшего  на  покой  интригана
произнес Ибелин, - армия кайзера Фридриха подойдет к Босфору. И нам придется
немедленно  действовать.  Разумеется,  я  постараюсь   сам   встретиться   с
Рыжебородым...
   - Замечательно.  Барон,  отправьте  письмо  на  Сицилию,  пускай  Танкред
готовится. Идите, сударь.
   Конрад вновь остался в  одиночестве.  Из  садика  под  окнами  доносились
приглушенные голоса и женский смех.  Жена  маркграфа,  византийка  Елизавета
Ангелина, которую на итальянский лад звали Лизеттой ди Анджело, беседовала с
явившимися ко двору тирского повелителя неаполитанскими купцами  -  торговцы
привезли новые товары и надеялись, что госпожа графиня и  ее  свита  сделают
покупки.
   Последний раз посмотрев на аквитанское письмо  и  навсегда  запечатлев  в
памяти несколько ровных строчек, Конрад поднес  пергамент  к  огню  масляной
лампы и етряхнул жирный пепел на каменную мозаику пола.
   "Если он приедет, - подумал маркграф, имея в виду автора депеши, - я буду
спокоен хоть за часть дела. Он знает, на что идет и каково  окончание  пути.
Отлично, что другого выхода у него нет..."
   ...Абсолютно  неизвестный  Конраду  Монферратскому  человек,  находящийся
сейчас за сотни лиг от Палестины и утверждавший, будто происходит  родом  из
Киевского герцогства, был непогрешимо прав, заявляя своему приятелю  Гунтеру
фон Райхерту о том, что тайные службы существовали всегда и во все  времена.
Эпоха Крестовых походов не составляла исключения.
   Соглядатаев при  дворах  соперников  держали  и  аквитанские  герцоги,  и
короли, и просто состоятельные графы.  Конкурирующие  между  собой  торговые
гильдии ломбардских городов засылали  друг  к  другу  лазутчиков,  обязанных
выяснить планы соседей, чтобы получить прибыль от своевременных  и  зачастую
бесчестных оборотов. Нанятые канцлером де Лоншаном люди  пристально  следили
за событиями во Франции, верные  шпионы  наваррского  короля  -  в  основном
иберийские евреи - надзирали за тайнами дворцов халифа Кордовы...  Но  никто
из европейцев или арабов не мог превзойти  в  изощренности,  остроте  мысли,
дальновидности и нешуточных возможностях две тайные организации,  каждая  из
которых  представляла  собой  сложную,  запутанную  и  скрытую  паутину   из
осведомителей, шпионов и людей, нанятых для особо деликатных поручений.
   Первая служба  возникла  еще  при  Константине  Вел