ничего не слышал и не видел.
   Задернулись  неплотные  шторки,  и,  судя  по  звукам,  сама  невинность,
оскорбленная жена  Валерида  Лоллия  Тиберия  устроила  Божественному  сцену
яростной ревности.
   К полуночи эскорт басилевса подошел к порталу дворца на Хрустальном мысе.
   * * *
   Огромным   преимуществом   Лоллии   перед   остальными   придворными    и
родственниками Тибериса было то, что басилевс ее действительно любил.
   В отличие от своих прежних супруг, две из которых  внезапно  и  загадочно
скончались. А последняя, заметив, что надоела  мужу,  не  стала  дожидаться,
когда ей поднесут отравленных смокв в вишневом сиропе, и поспешила  покинуть
дворец по своей инициативе, дав Тиберису развод.  Дело  в  том,  что  именно
тогда, два года назад, басилевс увлекся  очаровательной  дочерью  одного  из
провинциальных эпархов, некоей медноволосой и  зеленоокой  красавицей...  Та
отвечала  сорокалетнему  владыке  взаимностью  и  наконец  уселась  на  трон
Аррантиады рядом с порфироносным. Неизвестно, что произошло на старости  лет
с Тиберисом, - Лоллии позволялось то, за что многие и многие давно  лишились
головы. Она имела право  оспаривать  решения  Божественного  (правда,  такое
случалось крайне редко, ибо Лоллия не  интересовалась  делами  государства),
устраивала басилевсу скандалы, когда тот подворачивался ей под горячую руку,
изводила его невниманием... Однако  несвойственная  глубоко  испорченному  и
жестокому Тиберису влюбленность почему-то не ослабевала. Поговаривали, будто
Лоллия прибегла к любовному колдовству и опоила мужа привораживающим зельем,
но это были лишь домыслы. Дело обстояло совсем по-другому.
   Даже самому отталкивающему  и  бессердечному  человеку  иногда  требуется
чуточку тепла и внимания, домашнего уюта,  нежности  и  спокойствия.  Лоллия
могла одарить этими несложными радостями басилевса, но, быстро сообразив, на
каких именно цепях держится привязанность мужа, не  усердствовала:  хорошего
должно быть немного,  ибо  даже  бескорыстная  доброта  может  наскучить.  А
Тиберис, не поняв, в  какую  сеть  попался,  глубоко  вздыхал  и  в  моменты
душевных волнений и особенно мрачной меланхолии требовал позвать  кесариссу.
Даже  ее  ревность  казалась  ему  восхитительной.  Фаворитки  и   фавориты,
развлечения и прочие частицы бытия Тибериса не могли подарить ему  ни  крохи
тепла, а Лоллия изредка умудрялась показать мужу, что у  него  есть  любящая
семья, дом и верная спутница жизни.
   Лоллия родилась невероятно артистичной  лицемеркой,  как,  собственно,  и
большинство женщин высшего света Аррантиады. Она понимала, что, если Тиберис
однажды сорвется с крючка - быть беде, но ее талант давал возможность твердо
стоять по правую руку басилевса  и  не  беспокоиться  о  ближайшем  будущем.
Тиберис, между прочим, прекрасно знал  о  похождениях  своей  благоверной  в
гавани или аррских лупанариях, но вбил себе в голову, что басилисса подобным
образом забавляется, огорченная его невниманием.  После  чего  снова  осыпал
жену подарками и драгоценностями,  а  иногда  сам  подыскивал  ей  необычных
любовников - только бы Валерида Лоллия не огорчалась и не тосковала.  Кесарю
нравилось таким образом заботиться о своей доброй супруге.
   Лоллия же Тибериса не любила. Он оставался  для  нее  лишь  похотливым  и
непривлекательным боровом, полубогом с тремя подбородками и набухшими синими
венами на ногах, Царем-Солнце, способным от скуки травить детей собаками или
хищными  зверями,  и,  уж  разумеется,  никаким  не  мужчиной.  Долгие  годы
излишеств давали знать о себе все чаще, но...  Но,  забери  нас  всех  самый
злобный демон Нижней Сферы, быть  басилиссой,  которой  позволено  все,  так
чудесно!
   Посему долгий и тщательно продуманный спектакль продолжался.
   - Еще отнюдь не поздно, - гудел Тиберис, покинув  носилки  и  шествуя  по
колоннаде, ведущей  к  одному  из  дворцов  мыса.  -  Полночь  только-только
миновала, моя дорогая. Хочешь  посмотреть  новую  комедию  Горения  Флора  в
розовом амфитеатре? Или... Ты, наверное, проголодалась? А  может,  спустимся
вниз, прокатимся в лодке по ночному морю?
   Лоллия, гордо задрав  подбородок,  шла  рядом  с  державшим  ее  за  руку
басилевсом и соображала, каким образом побыстрей устроить так, чтобы Тиберис
позабыл о варваре. Вельх вместе с несколькими ликторами личной стражи кесаря
двигался  позади  царственной  пары.  Пока  насчет  новой  игрушки  Тибериса
распоряжений не поступало.
   - Или вот! - весьма некстати вспомнил ба-силевс.  -  Сегодня  в  зверинец
должны привезти новых гепардов. У  нас  есть  герой  с  континента,  который
сумеет порадовать тебя своей удалью!
   Божественный, обернувшись, кивнул в сторону Кэриса.
   - Боги, какая тривиальность! - поморщилась Лоллия. - Неужели не  надоело?
Я уже слышать не могу о звериных боях, твоих  глупых  оргиях  или  очередных
сумасбродствах. Ну хорошо, хорошо, если ты так хочешь - пойдем посмотрим  на
животных. Только, пожалуйста, никакой травли до завтра, я  устала.  А  этого
смрадного мужлана,  если  уж  тебе  так  хочется  его  облагодетельствовать,
отправь до утра в казармы Белой центурии, пусть отоспится. Потом решишь, что
с ним делать.
   Тиберис, не решившись оспаривать слова Лол-лии, повел  ладонью  и  бросил
ленивый взгляд на Агрикула. Тот понял приказ.
   - Пойдешь со мной, - бросил он Кэрису. - Тебя устроят. Из  казарм  никуда
не выходить, ждать.
   - Чего ждать? - переспросил вельх.
   - Воли Божественного,  -  безразлично  сказал  центурион,  а  Кэрис  едва
сдержался от смачного плевка. - Имя?
   - Мое?
   - Мое мне прекрасно известно, десятник. Тебя в третьем легионе не  учили,
как отвечать на вопросы старших? Я могу научить и сам.
   Этот  мог.  Не  человек,  а  глыба  льда.  В  аррантском  войске  порядки
наистрожайшие, а здесь, на Хрустальном мысе, где в гвардии басилевса служила
истинная элита, любое лишнее слово могло  обернуться  полусотней  плетей.  И
плевать Агрикулу, что неизвестный легионер сейчас находится вне строя.
   - Имя? - повторил центурион, размашисто шествуя мимо мраморных  строений.
Сзади щелкали по каменным плиткам сандалии двух ликторов.
   -  Кней  из  Сикиноса,  десятник  Лазурной  центурии  третьего  пехотного
легиона. С разрешения трибуна отпущен на срок в полторы луны  для  отдыха  в
метрополии.
   - Имя трибуна? - процедил Агрикул, не глядя в сторону вельха.
   "Ай-ай-ай, как скверно, - подумал Кэрис, - в  Сикиносе  я  был  два  года
назад, мало ли что изменилось с тех времен? Этого цербера  не  проведешь  на
мякине, недаром он личный телохранитель Тибериса..."
   -  Тревир  Сирмий,  -  ответил  вельх,  вспомнив  как   звали   командира
колониального отряда, - из Пеланума...
   - Где бумаги?
   Вельх быстро полез в сумочку на поясе и извлек помятый пергамент со своим
липовым свидетельством об отпуске. Конечно,  печать  и  подписи  были  самые
настоящие, мешок никогда не порождал откровенно ложных  документов,  но  все
же... Агрикул забрал  свиток  и,  не  глядя,  сунул  кому-то  из  безмолвных
подчиненных.
   - Это я оставлю себе, - жестко сказал он. - Когда ты покинул Сикинос?
   - Прошло восемнадцать полных дней...
   - Врешь, - преспокойно проронил  сквозь  зубы  центурион.  -  Благородный
Тревир Сирмий четыре луны  назад  переведен  из  Сикиноса  в  Аррантиаду  со
званием легата. Ты бежал из легиона?
   Кэрис понял, что лучше молчать. Мрачный Агрикул не посмеет  его  тронуть,
побоится ярости Тибериса. А за  ночь  Лоллия  успеет  что-нибудь  придумать.
Между прочим, по аррантским законам за самовольное оставление  места  службы
полагалась смертная казнь. Попался...
   - Я доложу о твоей лжи Божественному. - Агрикул остановился возле входа в
длинный одноэтажный дом. - А завтра дознаюсь, кто ты и откуда.  Оружие  тебе
не вернут. Иди.
   - Слава басилевсу, - не без скрытой насмешки попрощался Кэрис.  Центурион
канул в темноту, оставив с вельхом двоих охранников.
   В казарме оказалось  не  так  уж  и  плохо  -  о  воинах  Белой  центурии
заботились. Кэрису принесли поесть, показали ложе, на котором он должен  был
переночевать, но с ним  никто  не  заговорил,  хотя  вельх  пытался  вызвать
аррантов на беседу. Поэтому он скинул сандалии, ослабил шнурки на нагруднике
и собрался заснуть, понимая, что завтра предстоит тяжелый день.
   "Как-то там Фарр? - подумалось Кэрису. - Будем  надеяться,  что  Валерида
оставила его на попечении госпожи Эли и ему не взбредет в голову  отправится
на Хрустальный мыс меня искать".
   Броллайханы умеют управлять своими снами. И Кэрис от нечего делать  решил
отправить свою мысль далеко от Аррантиады, на  материк  Длинной  Земли.  Ему
хотелось взглянуть, что происходит с Драйбеном.
   Ночь сменилась ярким днем, Кэрис сквозь туман расстояния  углядел  песок,
красноватые камни и троих людей. Выглядели они далеко не лучшим образом.
   Вельх  нащупал  слабый,  полыхавший  красно-лиловым  цветом  огонек  души
Драйбена и попытался в него войти.
   Получилось.
   * * *
   - Но, госпожа... У меня приказ!
   - Никаких "но"! Забыл, с кем разговариваешь?
   - Приказ благороднейшего Агрикула...
   - Знаешь, где ты очутишься завтра вместе со своим Агрикулом? Пропусти!
   - Госпожа, за невыполнение приказа - смерть на столбе!
   - Мне-то что за дело? Впрочем, я поговорю с центурионом, не беспокойся. И
если ты немедленно не уйдешь с дороги,  столб  покажется  тебе  недостижимой
мечтой.
   Военный в алебастровом плаще сдался. Нельзя противоречить любимой супруге
Божественного.  Пусть  она  иногда  бегала  в  казармы  Белой  центурии   за
мимолетными радостями жизни, но все-таки Валерида Лоллия - кесарисса.
   Кэрис проснулся моментально, едва заслышав знакомый голос. Судя по всему,
стояла глубокая  ночь  и  после  полуночи  миновало  не  более  трех-четырех
квадрансов.  Лоллия  скандалила  с  охраной  негромко,  явно   стараясь   не
производить лишнего шума, однако была, как всегда, настойчива.
   - Вставай! - Она едва не рывком подняла Кэриса с ложа. - И иди  за  мной.
Молча.
   Ликторы тоскливо поглядели вслед двум удаляющимся в ночь фигурам - с утра
им предстояли объяснения с суровым Агрикулом, который не будет выяснять,  по
какой  именно  причине  исчез  странный  гость  казармы,  а  просто  накажет
виновных. Будет счастьем, если басилисса заступится.
   - Этот ваш жуткий центурион раскусил меня  с  двух  слов,  -  пожаловался
вельх Лоллии, когда они отошли на изрядное расстояние от дома  легионеров  и
приблизились к ярко освещенному храму Морского Старца. Частые патрули охраны
то в красных, то в белоснежных плащах остановить  или  окликнуть  Лоллию  не
осмеливались.
   - Именно, - подтвердила басилисса. - Ты правильно сказал -  жуткий.  Меня
от Агрикула в дрожь бросает. Умный, жестокий,  преданнейший  пес.  Если  ему
сейчас донесут, что я тебя забрала из  казарм,  он  немедленно  бросится  по
следу. Агрикул - единственный человек в этой  стране,  которому  я  не  могу
приказывать, он исполняет только волю моего мужа,  и  ничью  более.  Тиберис
спит, я его... э-э... убаюкала, но Божественный приказал, чтобы ты находился
в казарме Белой сотни. И приказ будет выполнен любой ценой.
   - Ясно. Куда мы направляемся, позволь осведомиться?
   - Тебе нельзя оставаться на мысе. Дело с библиотекой  придется  отложить,
пока все не забудется. Сейчас спустимся на пристань, там лодки.  Отправишься
в Геспериум. Грести, надеюсь, умеешь? Сиди у Эли и носа не высовывай.  Когда
Агрикул успокоится, я проведу тебя во дворец. И пожалуйста, не таскай больше
плащ легионера, хватит маскарада.
   - Он с утра наябедничает твоему мужу о самоуправстве, - напомнил вельх. -
Как станешь оправдываться ?
   -  Очередной  каприз  взбалмошной  кесариссы,  -  равнодушно  отмахнулась
Лоллия. - Я еще не так чудила, назло Агрикулу, кстати. А  с  мужем...  Он  к
полудню забудет о том, что ты вообще существовал.
   - Знаешь. - Кэрис внезапно остановился. - Я не могу ждать. Эти бумаги мне
нужны немедленно. То есть сегодня или завтра. Я не уеду с Хрустального мыса.
И мне требуется помощник. Фарр.  Ну,  царица  Аррантиады,  сможешь  доказать
варвару свое могущество? Придумай что-нибудь!
   - М-да, - промычала изумленная сверх всякой меры Лоллия.  -  Если  так...
Ла-адно... Вдвоем мы управимся и с Агрикулом, и с моим божественным  вепрем.
Только тебе надо хорошо спрятаться хотя бы до утра. В моих покоях  нельзя  -
проклятый центурион в приступе рвения их обыщет и не посмотрит на то, что  я
буду кричать и возмущаться. Его даже гнев Тибериса  не  остановит.  Но  если
дело будет совсем безнадежно - я надавлю на мужа, хотя он упрям как  осел...
Вот, придумала! Двинулись. И давай отойдем с освещенного места, мы  тут  как
на ладони. Пересидишь  до  утра  у  девочек,  потом  я  принесу  тебе  новую
одежду...
   - Девочек? - насторожился вельх. - Каких таких девочек?
   - В храме Ясноокой. Там тебя никто не додумается искать.
   Кэрис присвистнул.  Ясноокая,  покровительница  Дев,  одна  из  множества
богинь аррантско-го пантеона, принимала в жрицы только девственниц. Мужчинам
запрещалось входить даже на нижние ступени святилища, а самим служительницам
нельзя  было  общаться  с  представителями  сильной  половины  человечества.
Наказания за нарушения культа обещались строжайшие.
   - Жрицы меня не раз выручали, - негромко поясняла Лоллия, - и я их  тоже.
В конце концов, девочкам надоедает сидеть  сиднем  возле  своего  Негасимого
пламени и хочется отдохнуть. Ну я и водила их  в  казармы  Белой  и  Золотой
центурий. Никто ни о чем не догадывался, ведь  после  жреческого  посвящения
они не показывают лиц мужчинам и узнать их невозможно... Иногда  я  прячу  в
храме своих гостей...
   - У вас в  Аррантиаде  сохранилось  хоть  что-нибудь  святое?  -  невинно
поинтересовался Кэрис, топая вслед за басилиссой по  бесконечному  лабиринту
улочек Хрустального мыса. - Надо же, и Ясноокую ухитрились опорочить!
   - Любовь  непорочна!  Полагаю,  сама  Ясноокая  не  имеет  ничего  против
радостей бытия, - с уверенностью в своей правоте высказалась Лоллия,  указав
на небольшой, накрытый сферическим куполом храм розового  камня.  -  Пришли.
Только, пожалуйста, не веди себя  в  святилище  как  варвар  и  не  особенно
заглядывайся на жриц. Богиня ревнива...
   * * *
   Кесарисса  неплохо  знала  все  подробности  жизни  Хрустального  мыса  и
совершенно  верно  предположила,  что  центурион   Агрикул   начнет   поиски
самозваного легионера этой же ночью. Агрикулу сообщили, что после полуночи в
казармы заявилась  госпожа  Валерида  Лоллия  и,  не  слушая  никого,  увела
переданного под охрану Белой сотни человека с собой. Так  как  в  резиденции
Тибериса давным-давно не случалось ничего необычного, происшествие с побегом
послужило центуриону поводом для  проверки  бдительности  стражи  дворцового
комплекса.
   Перво-наперво Агрикул появился в атриуме кесариссы, невозмутимо  выслушал
все соображения  Лоллии  о  подобной  наглости  -  побеспокоить  ночью  жену
Тибериса! - но все-таки обыскал покои госпожи. А затем заявил напрямую:
   - Божественная, человек, которого ты покрываешь, может оказаться опасным.
Ответь, где он?
   - Не имею и малейшего  представления,  -  прорычала  Валерида,  уничтожая
возмущенным взглядом явившихся к ней военных. - Я  его  ублажила  на  скорую
руку, и он ушел. Ищи, это твоя  работа.  Поймаешь  -  опять  уведу.  Ты  мне
надоел, Агрикул. Пошел прочь.
   Центурион вместе с помощниками молча развернулся и отправился на  площадь
перед двор. цом. Там уже выстроились поднятые отряды  охраны.  Для  Агрикула
было делом чести  отыскать  беглеца,  ибо  он  понимал  -  завтра  о  ночном
происшествии доложат Тиберису, а тот взыщет с начальника своей охраны: нашел
или нет? Если нет, тогда почему ты занимаешь высокую должность, не  выполняя
возложенных на тебя обязанностей?
   Басилиссу  и  сопровождавшего  ее  человека  видели,  когда  они  шли  по
направлению к зданиям храмов. За ними  располагался  спуск  к  пристани,  но
стоявшие на страже легионеры не замечали посторонних, явившихся  со  стороны
дворцов. Следовательно, беглец находился где-то  на  Хрустальном  мысе  и  к
рассвету его обнаружат. Вдобавок обленившаяся  стража  изрядно  встряхнется,
обшаривая десятки зданий, выстроенных на полуострове.
   Как известно, любой город имеет жизнь дневную, о  которой  знают  все,  и
ночную - скрытую от непосвященного глаза.
   Хрустальный мыс был именно городом, поселением,  выстроенным  для  одного
человека - властелина Великолепного Острова. Каждый камень,  каждое  дерево,
цветок, животное, все, созданное человеческими руками или природой,  служило
для услады аррантского кесаря. Только его одного.  Однако  прочие  обитатели
пышной и огромной резиденции басилевса тоже были не прочь урвать свою  часть
гигантского мраморно-золотого  пирога,  выпеченного  лучшими  архитекторами,
строителями и скульпторами Аррантиады.  Потому  ночью  на  Хрустальном  мысе
наступало время, когда призванные охранять, кормить  и  развлекать  Тибериса
люди могли отдохнуть сами.
   Красотки из амфитеатров встречались с  друзьями-военными,  подозрительные
личности за  сущие  гроши  покупали  у  служителей  кухонь  дворца  отменные
припасы, перепродавая их затем в  Геспериуме  и  других  городах  побережья,
совершались странные сделки, в результате которых  на  конюшнях  оказывались
отнюдь не породистые лошади, а какие-то заморенные одры. Понятно, что  коней
басилевса никто не трогал, а подменные довольно быстро списывались со счетов
как повредившие ногу или больные. Казна, разумеется, отпускала  средства  на
покупку  новых,  но  если  бы  прокуратор  Хрустального  мыса  в  кои   веки
заинтересовался, с какой стати на обслуживание конюшен уходят столь огромные
суммы, то вскрылись бы такие злоупотребления, что  воровство  провинциальных
эпархов,  присваивающих  выделяемые  метрополией  средства  на  прокорм  орд
плебеев и  налоговые  сборы,  показалось  бы  невинными  шалостями  детишек,
таскающих друг у друга фрукты и сладости.
   Но все молчали. Каждый, начиная от рядового  воина  стражи  до  верховных
жрецов храмов или сотников двух расквартированных на мысе легионов, так  или
иначе был вовлечен во всеобщий круговорот воровства:  одни  за  сравнительно
небольшую мзду закрывали  глаза  на  подъезжающие  к  хозяйственным  воротам
повозки перекупщиков, другие  сами  входили  в  долю  с  нечистыми  на  руку
дельцами, в светлое время суток носившими пышные титулы  наподобие  "первого
смотрителя Большого амфитеатра" (этот потихоньку продавал  редкий  мрамор  с
золотистыми блестками, заменяя его на более дешевые каменные блоки из  очень
похожего материала) или  "богоизбранного  понтифика  святилища  Громовержца"
(жрец приторговывал рабами, а заодно присваивал часть пожертвований  храму).
И так далее. Хрустальный мыс заслуживал наименования идеальной кормушки, ибо
гром и молнии на головы приближенных к трону предприимчивых  аррантов  могли
обрушиться в единственном случае: если  что-либо  вызовет  неудовольствие  и
разочарование Тибериса. Василеве ничего не замечал до времени, пока дело  не
касалось его самого.
   ...Агрикул славился  тем,  что  его  нельзя  было  купить,  умаслить  или
запугать, - центурион не видел  в  жизни  иных  радостей,  кроме  преданного
служения басилевсу (посему в резиденции Тибериса поговаривали, будто Агрикул
слегка повредился рассудком). Он понимал, что начинать  войну  против  армии
населивших Хрустальный мыс воров  и  развратников  бесполезно  -  их  тотчас
сменят другие,  -  и  почти  всегда  закрывал  глаза  на  мелкие  и  крупные
прегрешения обитателей полуострова. Но не сегодня. Нынешней ночью  кесарисса
Вале-рида  Лоллия  нанесла  удар  по  его  репутации  и  чести,  а   значит,
злопамятный центурион обязан был оправдаться  хотя  бы  перед  самим  собой,
заодно показав несносной распущенной девице, кто командует  на