рыпаться.
   Барон Александр  остановился  возле  своего  кресла,  обернулся  на  сэра
Мишеля, помолчал немного, оглядывая сына с ног до головы слегка насмешливо -
дескать, свинья свиньей, а не баронский отпрыск, - и, наконец, произнес:
   - Ступай омойся. В бочке. Как следует. И  переодеться  не  забудь,  а  то
несет от тебя, как от козла... Раньше за  стол  не  сядешь.  Отец  Колумбан,
налейте-ка себе и мне вина.
   ГЛАВА ШЕСТАЯ. СЭРЫ НА ОТДЫХЕ
   Сэр Мишель развернулся на каблуках и  едва  не  в  припрыжку  выбежал  из
башни, сразу же направившись к кухне.
   - Воду грейте! Я мыться буду! - закричал он прямо с порога. Один из слуг,
удерживающий на руке огромное  серебряное  блюдо  с  зеленью,  пробираясь  к
выходу, вздрогнул от неожиданности, посудина накренилась, и все, что на  ней
было, высыпалось на земляной пол.
   - Ах, ты... ваша, черт возьми, милость! -  вскричал  слуга  и  в  сердцах
швырнул блюдо на пол. - Нельзя ж так врываться-то!
   - Прости, Робер! Я сейчас все соберу! - Сэр Мишель опустился на колени  и
стал усердно ползать по полу, хватая испачканные  в  грязи  зеленые  веточки
кинзы и укропа, причем больше топтал, нежели клал на блюдо.
   - Подите, подите отсюда, сударь! - Робер бесцеремонно отстранил  баронета
и, кряхтя, нагнулся, бережно подбирая любимое угощение барона Александра.  -
Мы, сударь, сами уж справимся, а то вы, чего доброго, заново бед натворите!
   Пожав плечами, сэр Мишель, слегка сконфуженный, вышел из кухни  во  двор.
Ну вот, как всегда, не успел дома появиться и мигом напакостил.  И  ведь  не
нарочно. Бог видит! Просто так получается...
   В ожидании, пока согреют воду в котле да выкатят бочку, в которой хозяева
обычно купались в теплое время года прямо во дворе, сэр Мишель присел  возле
порога кухни на траву,  прислонился  спиной  к  теплой,  выбеленной  солнцем
деревянной стене и начал вспоминать разговор с  отцом,  рассеянно  следя  за
бродившими  перед  кухней  курами.   Несколько   мохнатых   дворовых   собак
моментально подбежали к нему, стали тыкаться носами в ладони и подпрыгивать,
норовя лизнуть в губы. Возившиеся неподалеку в пыли  детишки  в  замызганных
рубашонках вскочили было, приготовившись к бегству, но, видя,  что  господин
не обращает на них внимания, остались стоять, глядя на него  во  все  глаза,
полураскрыв перепачканные соком каких-то ягод рты.
   Собственно, разговора-то особого и не было. Батюшка, с наигранной  тоской
выслушал несколько историй о чудесных приключениях сэра  Мишеля,  поименовал
сыночка "олухом", обреченно махнул рукой и сказал:
   - Пойдем обедать, наследничек. Честное слово, тебе  давно  пора  заняться
делом. Все люди как люди... И вообще, кажется, ты  уже  полгода  собираешься
поехать в Марсель к Ричарду!
   - А я и поеду, - быстро кивнул Фармер-младший. - Вот передохну денька два
- и поеду.
   - Денег все равно не проси, - угрюмо проворчал барон. - Одно разорение  с
тобой! А еще и оруженосца завел... Нахлебники.
   - В животе бурчит, - напомнил сэр Мишель. - Мы уже закончили ругаться?
   - Иди вниз, - вздохнул .монсеньер Александр. - Глаза б  мои  на  тебя  не
глядели.
   Крупный шмат слежавшейся, прокисшей каши пролетел мимо уха сэра Мишеля  и
шлепнулся неподалеку. Распустив крылья и неистово толкаясь, куры.  принялись
было .клевать белесую лепешку, но их немедленно  разогнали  собаки  и  мигом
уничтожили кашу, даже не успев подраться.
   Птицам осталось лишь доклевывать отдельные разваренные крупинки.
   - Ой! - хихикнул женский голосок. - Чуток в вас, сударь, не попала!
   Сэр Мишель обернулся. На пороге с  глиняным  горшком  в  руке,  откуда  и
вылетела каша, стояла девушка. Молодой Фармер хорошо знал всех прислужниц  в
замке, некоторых в лицо, большинство - поближе, но эту  видел  впервые.  Она
была примерно его возраста, худенькая,  невысокая,  с  маленьким  личиком  в
обрамлении светло-пепельных волос, заплетенных в две косы.  Красивой  ее  не
назовешь, но было что-то симпатичное  и  милое  в  тонком  носике  с  легкой
горбинкой, серых узковатых глазах, маленьких губках, остром подбородке.  Она
немного напоминала мышку, и сэр Мишель так и спросил ее:
   - Как тебя зовут, мышонок?
   - Хотите - зовите так, я не обижусь, -  лукаво  улыбнулась  девица.  -  А
вообще меня зовут Иветта.
   - Ты ведь недавно  в  замке  Фармер,  правда?  -  Сэр  Мишель  без  труда
завязывал беседы с девушками, разговаривал с ними, конечно, вовсе не как  со
светскими дамами, но и  не  пренебрежительно,  нарочно  указывая  на  низкое
происхождение. Девичьи сердца быстро таяли от такого обхождения, это тебе не
деревенский парень - облапает да на сеновал, и позволения не спросит, -  тут
все по-благородному, красиво, ровно в балладах. А какой девушке не захочется
хоть на одну ночь ощутить себя баронессой?
   - Да. - Облокотившись о дверной косяк, Иветта прищурилась и посмотрела  в
небо, где в недосягаемой выси кружили стрижи, похожие на тоненькие крестики.
- Сестра моя приболела, дома лежит - встать не может. Вот меня вместо нее  и
взяли, при кухне помогать.
   Сэр Мишель еще раз всмотрелся в ее скуластое загорелое  лицо,  освещенное
клонящимся к западу солнцем. В самом деле оно показалось немного знакомым.
   - А сестру твою как звать?
   Иветта опустила голову, накрутила  на  указательный  палец  кончик  косы,
искоса глянула на сэра Мишеля и ответила:
   - Гретой звать.
   Сэр Мишель на мгновение задумался и вспомнил белокурую  служаночку,  тоже
чем-то напоминавшую  мышку  или  другого  подобного  зверька.  Хм,  нетрудно
догадаться, чем, вернее, кем больна веселая хохотушка Грета...  А  Иветта  и
вправду похожа на нее.
   Сэр Мишель помолчал немного, придумывая, как бы поосторожнее прояснить  у
этой самой Иветты ее отношение к скучающим рыцарям и воззрение на  церковные
запреты. Совершенно неожиданно она сама сделала шаг навстречу.
   - Хотите, я помогу вам мыться?  -  чуть  наклонившись,  спросила  она.  -
Спинку потру...
   - Ты и вправду этого хочешь? - Молодой рыцарь поднял голову,  и  их  лица
оказались близко друг к другу.
   "А она миленькая, ничуть не дурнее сестренки..." - промелькнула довольная
мыслишка. И будто прочитав ее, Иветта улыбнулась, показав ровный ряд  мелких
зубок, и тихо проговорила, обдав сэра Мишеля свежим легким дыханием:
   - А чем я хуже Греты?
   Хихикнув, она взмахнула косами и  упорхнула  в  кухню  помогать  стряпухе
Сванхильд. Сэр Мишель заглянул туда ей вслед и ухмыльнулся  было,  но  сразу
одернул себя:
   "Так, а мы опять за старое! И кто же это такой разнесчастный  только  что
клялся папеньке, каким он будет  хорошим-расхорошим,  тихим-претихим...  Эх,
безнадежный ты человек, благородный сэр Мишель  де  Фармер!..  А  впрочем...
человек же все-таки, а не дерево. Можно подумать, что по  замку  только  мои
детки незаконные бродят, а барон Александр  монахом  праведным  заделался!..
Как бы не так! Взять того же Эрика, мерзавца эдакого, -  даже  поздороваться
не удосужился, а еще соко-о-льничий! Подумаешь!.."
   Оправдав  себя  таким  образом   в   собственных   глазах,   сэр   Мишель
умиротворенно уставился в небеса.
   Когда отец  Колумбан  решительным  ударом  по  плечу  усадил  начинающего
трезветь Гунтера на место,  а  барон  Александр  опустился  в  свое  кресло,
германец подумал, что все-таки ему лучше ретироваться.  Только  прилично  ли
вставать из-за стола, если хозяин вовсе и не начинал трапезу? Честно говоря,
и нажираться-то до его прихода не следовало - так германец и дома у себя  не
поступал: раз пришел в гости, то за стол  садишься,  когда  пригласят...  Но
отец Колумбан сам принес ему еды, значит, можно... Черт знает  эти  дурацкие
средневековые обычаи!..
   Гунтер решил просто сидеть на месте и ждать,  что  будет.  Отец  Колумбан
уходить пока не собирался, и это придавало уверенности.
   - Садитесь, святой отец, за стол и разделите со мной скромную трапезу.  -
Барон Александр жестом пригласил отшельника сесть рядом с ним.
   На лестнице раздался дробный топоток, и к  барону  подбежал  мальчик  лет
пяти, миниатюрная копия отца, только глаза у него были такие же, как у  сэра
Мишеля, - серо-голубые. Он по-свойски вскарабкался  к  барону  на  колени  и
уселся, свесив ноги и с интересом уставившись на Гунтера.
   "Сейчас задаст дурацкий вопрос, - подумал тот. -  Папенька,  а  почему  у
дяди штаны неправильные?.. Тьфу! Терпеть не могу балованных любимчиков!"
   Но мальчишка просто глазел на него с легкой надменностью и молчал.
   - Благодарю тебя,  сын  мой,  признаться,  я  успел  проголодаться,  пока
провожал Мишеля. Кстати, ты не считаешь, что старший сын изменился в  лучшую
сторону, опыта поднабрался? - ответил отец Колумбан и, улыбнувшись мальчику,
добавил: - А как поживает маленький Эдмунд?
   - Изменился? - коротко рассмеялся барон, пропустив  мимо  ушей  последний
вопрос. - Как же, изменится он... Посидит месяцок-другой, помается  и  снова
пустится во все тяжкие...
   - Это все оттого, что дела себе придумать не  может,  -  серьезно  сказал
отец Колумбан. - Добился рыцарского сана и, кроме поединков да попоек, ни на
что больше ума не хватает. А ты позаботься, придумай ему занятие  достойное.
Хоть в поход вместе с королем Ричардом отправить. Или на вассальную службу к
графу Анжуйскому...
   - Можно подумать, Мишель будет этим делом заниматься, какое бы  достойное
оно ни было. У него же ровно кинжал в заднице - на месте усидеть не может...
Ох, не знаю, право, святой отец, что  делать!  Наследства  лишить,  а  титул
передать  Хьюго?  -  Барон  в  раздумье  побарабанил  пальцами  по  столу  и
решительно ссадил с колен младшего сына, который в  ответ  на  это  действие
недовольно занудил. Во время беседы с отцом Колум-баном взгляд  барона  пару
раз остановился  на  Гунтере,  сидевшем  тише  воды  ниже  травы,  с  легким
недоумением скользнул по одежде.
   К тому времени подошла дочь барона со средним братом. Девочке было  около
тринадцати лет, и  она  понемногу  начинала  превращаться  в  очаровательную
девушку - под простым серым платьем уже угадывалась маленькая девичья грудь,
белокурые локоны были уложены как у взрослой  женщины,  а  заметив  на  себе
взгляд Гунтера, она слегка зарделась и опустила веки  с  длинными  пушистыми
ресницами. Сопровождавший ее средний сын барона Александра  ничем  особенным
не выделялся - он был и вправду каким-то "средним", волосы не темные, как  у
отца, но и не светлые, как у сестры и старшего брата, глаза  неопределенного
цвета, внешностью похож одинаково на обоих родителей. Подойдя к  папеньке  и
поцеловав ему руку, а также приветствовав отца Колумбана, оба отпрыска  сели
на свои места.
   - Да ведь Мишель совсем не мальчик. Много попутешествовал,  разных  людей
видел... -  вновь  заговорил  отшельник,  стараясь,  чтобы  барон  особо  не
сосредоточивал внимание на германце, но мигом пожалел о сказанном  -  нельзя
все-таки два дела одновременно  вершить:  и  Гунтера  прикрывать,  и  Мишеля
оправдывать.
   - Путешествовал?! - Барон Александр метнул на  святого  отца  язвительный
взгляд. - А ума у него хватило, между прочим, лишь на то, чтобы всех девок в
замке... того... обрюхатить! - Он  вовремя  вспомнил,  что  рядом  находится
подрастающая дочь, и с грохотом опустил кулак на стол и замолчал.
   Отец Колумбии, обрадовавшись, что неприятный разговор  окончился,  встал,
сложил руки и стал читать латинскую молитву. Гунтеру  ничего  не  оставалось
делать, как последовать его примеру, хотя Богом посланная пища была им давно
уничтожена безо всяких благодарностей.
   Окончив молитву, отец Колумбан и хозяин замка сели, стоящий позади кресла
барона слуга наполнил им кубки, положил на  тарелки  по  куску  баранины,  и
только тогда все остальные тоже приступили к трапезе.
   Отец Колумбан наклонился к Гунтеру и шепнул ему на ухо:
   - А ты бери еще мяса, ешь, не бойся!
   Тот в свою очередь приблизил губы к уху отшельника и прошептал:
   - Мне бы одежду поскорее сменить. А то смотрят...  Да  и  барон  на  меня
внимания не обращает. Что, так положено?
   - Ему не до тебя, - ответствовал святой отец. -  Если  спросят,  кто  ты,
говори - оруженосец Мишеля, этого будет вполне достаточно. А одежду мы  тебе
разом справим.
   Отец Колумбан подозвал прислужницу, уносившую пустые сосуды из-под  вина,
сказал ей пару слов, та окинула  Гунтера  насмешливым  взглядом,  кивнула  и
ушла. Германец, вяло отщипывая кусочки сочной дичи и  медленно  пережевывая,
напряженно ждал, когда же папенька Мишеля соизволит  обратиться  к  нему.  И
дождался.
   - А ты, юноша, кто будешь? -  спросил  барон  Александр,  вытирая  жирные
пальцы о шкуру вертевшихся подле стола гончих и оглядывая Гунтера.
   Гунтер едва не поперхнулся, прокашлялся и ответил:
   - Я оруженосец сэра Мишеля.
   - А откуда родом? - Барон явно намекал на странный костюм.
   - Из Германии, - коротко ответил Гунтер.
   - А-а, - протянул барон де Фармер. - Понятно. Ну-ну... Моя покойная  жена
была немкой.
   На этом,  к  великому  счастью  Гунтера,  интерес  бородатого  феодала  к
оруженосцу сына иссяк. Барон еще немного посидел, задумчиво  потягивая  вино
из серебряного кубка, потом побросал собакам  кости  и  поднялся  с  кресла.
Трапеза была окончена, встали и все остальные.
   - Оставьте Мишелю вина и мяса. Вина поменьше, - сквозь  зевок  проговорил
барон и отправился к себе наверх. Эдмунд увязался за ним, то и дело  повисая
на отцовской руке и суча ногами от восторга, а брат с сестрой подошли к отцу
Колумбану и принялись что-то рассказывать ему.
   - Пожалуйте, сударь! - Рядом с Гунтером возникла служанка, держа в  руках
сверток с одеждой. Германец  приподнял  край  сукна,  в  который  его  новое
облачение    было    завернуто,    углядел    добротные    кожаные    штаны,
красновато-коричневую рубаху, похожую на ту, что  носил  барон,  и  замшевую
безрукавку. Ну что ж, одели просто, без вульгарной  роскоши,  но  вроде  как
благородного. Вполне приемлемо. Особо если сравнить с рубищем сэра Мишеля.
   - Спасибо, детка, - сказал Гунтер.  Служанка  хихикнула,  жеманно  пожала
плечиками и, захватив несколько блюд, отправилась  на  кухню,  не  забыв  по
дороге пару  раз  оглянуться  на  германца  и  ответить  ухмылочкой  на  его
дружеское подмигивание. Забавные здесь девицы, однако!
   Отец Колумбан, отпустив детей с благословением, обратился к Гунтеру:
   - Ну что, доволен?
   - Разумеется, - ответил германец; - Теперь бы вздремнуть где-нибудь...
   Отец Колумбан задумчиво потеребил бороду,  пожевал  губами  и  решительно
хлопнул ладонью по столу.
   - Вот что, дорогой мой. Отправляйся-ка ты со мной, в  мою  лесную  келью.
Там ты и вздремнешь спокойно, а когда выспишься, я с удовольствием исповедаю
тебя. Согласен?
   Действительно, сейчас в замке Фармер Гунтеру делать  было  нечего  -  сэр
Мишель будет заниматься тем же, чем и он, а именно - есть  да  спать.  Да  и
мелькать перед бароном лишний раз не следует, пока  его  не  представят  как
должно. Так что вполне можно принять предложение отшельника и отправиться  к
нему.
   - Что ж, я не против, - ответил Гунтер. - А далеко идти?
   - Да нет, не слишком, - около полулиги. Ты подожди меня здесь,  я  только
зайду к барону Александру, попрощаюсь.
   Отец Колумбан ушел, а Гунтер задумался. "Пожалуй, столько я не  пройду  в
таком состоянии. Не-ет, лучше уж здесь остаться, чем где-нибудь в  лесу  под
дубом завалиться..."
   Отшельник вернулся довольно быстро, и Гунтер сказал ему:
   - Знаете, святой отец, я все-таки останусь здесь.  Идти  с  вами  у  меня
просто сил нет, да и мы с сэром Мишелем вроде как вместе  собирались  к  вам
пойти. Отоспимся, отдохнем да и навестим вас.
   - Как знаешь, - пожал плечами отец Колумбан. - Я  покажу  тебе,  где  тут
сеновал, и там тебе никто мешать не будет. Лучше чем в духоте в башне.
   Они с Гунтером, державшим под мышкой сверток с одеждой,  вышли  во  двор.
Там  они  узрели  весьма  любопытную  картинку,  при  виде  которой   Гунтер
причмокнул со знанием дела и  расплылся  в  улыбке,  а  отец  Колумбан  тихо
выругался.
   Посреди двора в огромной бочке с разбавленным кипятком,  в  клубах  пара,
плескался сэр Мишель, а  рядом  прыгала  та  самая  красотка,  что  принесла
Гунтеру сверток. Вокруг бочки носилась орава визжащих ребятишек  и  пискляво
тявкающих разномастных собак. Девица поливала  сэра  Мишеля  горячей  водой,
черпая медным ковшом  из  деревянной  кадки,  стоявшей  рядом  с  бочкой,  и
пыталась тереть пучком какой-то травы,  а  тот  уворачивался,  погружался  с
головой и бурно выныривал, брызгая водой во все стороны  и  норовя  ухватить
Иветту за косу. При этом оба отчаянно  хохотали,  заражая  весь  двор  своим
неподдельным весельем.
   - Как мало надо человеку для счастья, а, отец Колумбан? - сказал  Гунтер,
но святой отшельник только головой покачал и сердито махнул рукой, пробурчав
в  бороду  что-то  насчет  правоты  барона  Александра  в  отношении  полной
неисправимости  Мишеля,  Ухватив  за  рукав  Гунтера,  который   уже   начал
подумывать, не присоединиться ли ему к  счастливой  парочке,  отец  Колумбам
направился к воротам.
   Сэр Мишель заметил их и крикнул вслед:
   - Святой отец, вы уже уходите? А ты, Джонни, куда направился?
   Отец Колумбан обернулся и, скрывая в бороде улыбку, сварливо проговорил:
   - Да, я ухожу, грехи твои замаливать, несчастный!
   - Не соизволит ли благородный сэр отпустить  своего  верного  оруженосца,
чтобы он смог дать отдых своим усталым ногам? - Гунтеру и самому понравилась
сочиненная им куртуазная фраза.
   Сэр Мишель в долгу не остался:
   - Соизволит, а как же, сэр рыцарь, поди, не изверг какой. Видишь вон  тот
сарай? Там  и  устраивайся.  -  Только  не  забудь  разбудить  меня,  мы  же
собирались...
   Он не смог договорить, потому что Иветта,  положив  руку  на  его  мокрую
голову, насильно окунула в воду, добавив вполголоса:
   - Если только я тебя отпущу...
   Когда сэру Мишелю удалось вынырнуть и он как следует отфыркался от  воды,
залившей нос, отец Колумбан уже скрылся за воротами, а Гунтер,  посмеиваясь,
шел нетвердой походкой к сеновалу.
   - Ну все, хватит, я уже чистый, - сказал сэр  Мишель,  встряхивая  мокрые
волосы. - Неси одежду, да поскорее, а то я с голоду  помру.  Интересно,  мне
там хоть немного оставили?..
   Замок Фармер спал. Во дворе изредка взлаивал сторожевой пес, потрескивала
смола в факелах, освещавших  коридоры  между  покоями,  и  ничто  больше  не
нарушало сонную тишину.
   Сэр Мишель осторожно отворил дверь и выбрался в коридор. Эх, будто  бы  и
не было  полутора  лет  бесцельных  странствий  по  всей  стране  в  поисках
рыцарского сана, мытарств на глупой войне и  прочих  приключений  -  вот  он
опять крадется по коридору, чтобы привычным путем добраться до сеновала  или
вообще уйти из дому в деревню. Приятно, когда повторяется что-то хорошее.
   Спустившись в обеденный зал,  он  беспрепятственно  прошел  мимо  гончих,
развалившихся  в  сене.  Они,  узнав  хозяина,  только  приоткрыли  глаза  и
постучали хвостами по утоптанному земляному полу.
   Теперь нужно было сойти в небольшую боковую дверь, ведущую в  кухню,  так
как вход в башню закрывался на ночь  и  греметь  засовами  в  ночной  тишине
совершенно не хотелось. В кухне царил красноватый полумрак, исходящий от  не
успевших еще остыть угольев в огромном очаге, густо пахло горелым жиром.  На
лавках вдоль стены храпели несколько слуг - они должны были встать до света,
с первыми петухами, разогреть как следует очаг и приготовить кухню к приходу
повара.  Сэр  Мишель,  пробираясь  мимо  них,  конечно  же,  задел  какую-то
посудину, она со звоном упала на пол, и  сэр  рыцарь,  похолодев  от  ужаса,
присел, затаив дыхание. Никто не проснулся, и  рыцарь  наконец  оказался  во
дворе.
   - Долго же вы спите, сударь. - Прохладные пальчики ухватили  сэра  Мишеля
за руку. Иветта поджидала баронета возле кухни.
   Ночь была теплой и безо