нная ночь и  сытный  обед.  Лишь  когда  хозяин
упомянул о некоем рыцаре и его рабах сарацинах, сэр Мишель навострил  уши  и
толчком разбудил Гунтера.
   Оказалось, что приснопамятный сэр Понтий, бастард  Ломбардский,  два  дня
назад остановился в "Серебряном щите" и вел себя самым непотребным  образом:
отказался платить за своих служек, говоря, будто сарацины не люди, а  потому
брать  с  них  за  постой  серебром  -  грабеж;  впоследствии  поссорился  с
проезжающим в Анжу английским оруженосцем и едва того не убил; напоследок же
сей добрый рыцарь прижал  стряпуху  (между  прочим,  страшную  как  смертный
грех), и сельская девица подняла визг на всю округу.  В  общем,  сэр  Понтий
Ломбардский заново  показал  себя  удивительным  грубияном  и  наглецом,  не
достойным рыцарских шпор.
   Сэр Мишель  громко  возмущался  и  вместе  с  Гунтером  косился  на  отца
Колумбана, сидевшего с  насквозь  невозмутимым  выражением  лица.  Отшельник
делал вид, будто  имя  сэра  Понтия  ему  ничего  не  говорило,  а  истории,
случившейся третьего дня в лесу, когда сэр Мишель с оруженосцем спасли  отца
Колумбана от неминуемой смерти, словно и не случалось никогда.
   Лишь покинув гостеприимный дом Уилла Боула  и  снова  выехав  на  дорогу,
святой отшельник заговорил.
   - Слуга того рыцаря жил у  меня  несколько  дней,  -  нехотя  начал  отец
Колумбан. - Он просто заблудился, потерялся,  принялся  беспокоить  людей  -
еда-то нужна была. Вот я нехристя и приютил. Откуда было знать, что этот раб
настолько дорог хозяину...
   На том объяснения пустынника закончились, хотя сэр Мишель  и  "германский
оруженосец"  пытались  задавать  отцу   Колумбану   вопросы.   Святой   лишь
отмахивался да крутил головой, утверждая, будто ничего более не знает,  а  с
сарацином не говорил, по причине незнания  восточных  языков.  Да  и  о  чем
говорить с нехристем?
   У Гунтера осталось стойкое впечатление, что батюшка по  неясным  причинам
нечто скрывает,  но  расспрашивать  далее  смысла  никакого  не  было.  Отец
Колумбан уперся и молчал.
   "Если б наш пустынник не разводил  эдакую  таинственность,  -  недовольно
подумал Гунтер, - многое стало бы яснее. Теперь, после всего случившегося, я
не верю в случайные встречи. Наверняка сэр Понтий имеет  какое-то  отношение
либо ко мне, либо к истории, связанной с моим появлением здесь.  Хотя,  будь
господин из Ломбардии опасен для нас с Мишелем,  отец  Колумбан  предупредил
бы... В конце концов, могут же быть у святого собственные тайны?"
   Вдоль утоптанного тракта тянулись уже почти убранные поля.  Вокруг  почти
ничего не изменилось, все так же желтели кое-где  островки  не  сжатой  пока
пшеницы, темными пятнышками выделялись полоски перелесков и торчал справа на
холме замок некоего сэра Бреаля, приходившегося барону де Фармер вассалом.
   В деревне Сен-Рикье сегодня было несколько  оживленнее  -  уборка  урожая
почти закончилась, и арендаторы в своих дворах молотили хлеб цепами  жуткого
вида, даже не оглядываясь на проезжающих мимо всадников. Показалась  церковь
прихода святого Томаса, и сэр Мишель, окликнув  Гунтера,  кивнул  в  сторону
окружавших храм деревьев:
   - Сарацина-то убрали. Недолго проболтался...
   - У нас всегда так, - хмуро проворчал отшельник, расслышав фразу  рыцаря.
- Сначала вешают, а потом разбираются. Как хорошо в Уэльсе - человека  можно
казнить только после суда. Сарацин ведь совсем  неплохой  был.  Работящий...
Всю посуду перемыл. Сам, без напоминания - увидел, что в жбане мокнет, да  и
вымыл.
   - Ага! - Сэр Мишель слегка натянул поводья, чтобы ехать медленнее. -  Это
ты епитимью на него наложил...
   - Дурачина, - буркнул отец Колумбан. Выбрался  на  крыльцо  отец  Дамиан.
Узрел старца. Заулыбался. Сухо благословил сэра Мишеля.
   - Мир вам! - Отец Колумбан воздел ладонь со сложенными для  благословения
пальцами. - Все ли благочинно в приходе?
   - Хвала святому Томасу! -  прогудел  сельский  священник.  -  Вот  только
прихожане не слишком щедры. Где взять денег на алтарь для придела Богородицы
- ума не приложу.
   Рыцарь развернулся всем телом к оруженосцу. Как видно, столь  же  быстрый
на раскаяние, как и на грех доблестный  рыцарь  собирался  приказать  выдать
обнищавшему  святому  отцу  все   имеющиеся   денежные   запасы.   Как-никак
благотворительность тоже является одной из  составляющих  безгрешной  жизни.
Решив опередить собиравшегося с духом сэра Мишеля, германец сдернул с  пояса
мешок с золотом и, быстро вынув три монеты, протянул их отцу Дамиану.
   - Вот, возьмите... На благо церкви и веры Христовой.
   - Щедрый дар, - вдруг раздался новый голос - холодный и немного  странный
из-за едва уловимого акценту - я добавлю свою лепту.
   Никто не заметил, как  из  полутьмы  храма  на  свет  выступил  невысокий
черноволосый и смуглый человек в коричневых одеждах, с  кипарисовым  посохом
паломника и оливковой веточкой, прикрепленной к плечу. Сей пилигрим,  метнув
острый  взгляд  на  собравшихся  у  входа,  вынул  из  складок  одежды  пару
серебряных кругляшков и передал монетки священнику.
   - Я пойду, пожалуй, - сказал неизвестный. - Благодарю за приют и хлеб. Да
благословит вас Господь...
   Человек поклонился отцу Дамиану, принял благословение, несколько, правда,
поспешное, строго взглянул на сэра Мишеля  и,  спустившись  вниз,  вышел  на
дорогу.
   -  Паломник,  -  пояснил  священник  отцу  Колумбану,   глядящему   вслед
удалявшемуся незнакомцу, - возвращается из Святой Земли в Англию. А вы  куда
собрались?
   - Тут... недалеко, -  коротко  ответил  пустынник.  -  На  обратном  пути
обязательно зайду к вам поговорить.
   - Конечно-конечно, - закивал отец  Дамиан.  -  Может  быть,  задержитесь?
Сейчас буду служить обедню.
   Отшельник помотал головой, вежливо  сказал,  что  у  него  и  благородных
спутников мало времени и они очень спешат. Неторопливо шедшего паломника они
нагнали вскорости, возле последних домов. Ехали медленно, и когда  мул  отца
Колумбана поравнялся с пилигримом, отшельник нагнулся и громко спросил:
   - Почтенный, каковы дела в Святой Земле и вечном городе  Иерусалиме?  Ты,
наверное, молился у самого Гроба Господня?
   Паломник,  смуглый  от  южного  солнца  бородатый   и   хмурый   человек,
подозрительно оглядел серую  рясу  отца  Колумбана,  по  монашескому  обычаю
перевязанную толстой веревкой, задержал взгляд  на  небольшом  посеребренном
кресте на его груди и только потом ответил:
   - Плохи дела! Разве  не  слышали?  Христиане  ушли  из  Иерусалима.  Одна
надежда  на  наших  добрых  королей.  Впрочем,  Саладин  пускает   в   город
паломников, и приходить к Гробу Господню можно... - тут  пилигрим  запнулся,
словно следующее слово ему было трудно выговорить, - можно невозбранно.
   - А родом ты откуда? - снова спросил отец Колумбан.
   - Из Уэльса. Мое имя Годрик. Странник  отвернулся  и  зашагал  медленнее,
давая понять, что разговор окончен.
   - Пилигрим, - уважительно заметил рыцарь. - Святой человек. В  Иерусалиме
был. Безгрешный. Как я после исповеди.
   - Написано - "нет праведного  ни  одного"!  -  разгневанно  рявкнул  отец
Колумбан. - А за такую ересь вот тебе епитимья - сорок  раз  прочесть  Раter
Noster! И, пожалуйста, про себя. Я  и  так  святые  тексты  с  пеленок  знаю
наизусть!
   - Строго вы с  ним,  -  усмехнулся  Гунтер,  когда  сэр  Мишель,  немного
поотстав, с серьезным видом погрузился в молитву. Теперь лошадь  германца  и
мул отшельника шли рядом, а кобыла непутевого рыцаря плелась сзади.
   - А как иначе? - вздохнул отец Колумбан. - С Мишелем по-другому нельзя. Я
вот жалею, что у тебя  священнического  сана  нет.  Присматривать  за  душой
младшего Фармера ты не сможешь. Как я понял, там,  в  вашем  будущем,  народ
обуян безбожием?
   - Наподобие...
   Дорога была Гунтеру знакомой, он  узнавал  некоторые  приметные  места  и
знал, что вскоре нужно будет свернуть в лесок, где  на  одной  из  множества
полянок был спрятан "страшный дракон Люфтваффе".  Плохо,  впрочем,  спрятан.
Германец оставлял самолет, надеясь, что находится в  оккупированной  Франции
сорокового года, где каждый знает, что это за  машина.  В  двенадцатом  веке
пикирующий бомбардировщик могли принять за  что  угодно.  Гунтер  представил
себе, как один из крестьян, гуляющих полосу, наткнется на эдакое чудище и  с
воплями  побежит  в  деревню.  А  что  он  будет  дальше   делать?   Соберет
крестьянское ополчение? С вилами и косами пойдет бить дракона?
   Или пожалуется проезжему рыцарю  или  своему  хозяину-дворянину:  дракон,
мол, в кустах сидит?..
   - Гунтер, пускай и был погружен в свои мысли, заметил, что отец  Колумбан
иногда оглядывается на дорогу и что-то беспокойно бормочет под нос.  Вначале
германец решил, что святого беспокоит процесс исполнения епитимьи, благо сэр
Мишель уже минут сорок не подавал голоса, а за это время можно было мысленно
прочесть "Отче" раз сто. Но отца Колумбана духовное  совершенствование  сэра
рыцаря, видимо, интересовало меньше всего - молчит, и то хорошо.  Отшельник,
озираясь, смотрел не на норманна, а  на  дорогу,  между  прочим,  совершенно
пустую.  Единственного  попутчика,  пилигрима   Годрика   из   Уэльса,   они
давным-давно обогнали.
   - Святой отец, что-нибудь не так? -  Гунтер  и  сам  начал  беспокоиться,
смотря на старца. Отец Колумбан огладил одной рукой бороду, пожал плечами  и
проворчал:
   - Понимаешь ли, я совсем не могу  понять,  отчего  паломник,  встреченный
нами в деревне, сказал неправду.
   - То есть? - не понял Гунтер.
   - Да то и есть! Я родился и вырос в Ирландии, долго жил в Англии,  воевал
вместе со старым бароном де Фармер в Нортумберленде и  Йоркшире,  однако  не
припомню, чтобы уроженцы тех мест говорили с таким странным акцентом.  Да  и
выглядит этот Годрик неправильно. Норманны в большинстве  своем  -  светлые,
валлийцы и саксы - рыжие. А он - черный, будто  сарацин...  Хотя  я  могу  и
ошибаться. - Вы сказали, будто  у  него  неправильный  выговор,  -  напомнил
Гунтер.  -  А  какой?  -  Не  представляю.  Может  быть,   итальянский   или
византийский? Да нет... - Эй, - сэр Мишель вдруг окликнул своих  попутчиков,
- если так будем ехать, окажемся прямиком в Руане.  Джонни,  это  тот  самый
лес, надобно сворачивать направо, а потом еще шагов пятьсот.
   Точно. Гунтер нарочно приметил растущие у края дороги дубы  еще  три  дня
назад, когда  только  состоялось  знакомство  с  рыцарем,  на  голову  коего
свалились  "железный  Дракон"  и  будущий   оруженосец.   Деревья   довольно
приметные: три ствола  у  земли  срослись  вместе,  передний  был  сломан  -
молнией, надо полагать.
   - Сворачиваем, - согласился германец  и,  посмотрен  на  отца  Колумбана,
объяснил: - Там должен быть большой нераспаханный луг. Место глухое...
   - В теперешние времена глухих мест не бывает, - заметил святой,  -  народ
везде шляется.
   Лес был густой, но  чистый,  без  зарослей.  Огромные  деревья  заслоняли
своими кронами небо, а потому  молодой  поросли  солнечных  лучей  почти  не
доставалось.  Лишь  темно-зеленый  ковер   из   круглых   листьев   копытня,
перемежавшегося с кислицей, мягко шуршал под лошадиными ногами. Сэр  Мишель,
заявив, будто помнит дорогу и направление лучше, выехал вперед, за ним шагал
мул святого отца, Гунтер с заводной лошадью оставался в арьергарде.  Просвет
между деревьев действительно показался через пять  или  шесть  сотен  шагов,
появились ореховые кусты и заросли кипрея, окружавшие поляну. И  моментально
сэр Мишель резко остановил лошадь,  подняв  руку,  требуя  соблюдать  полную
тишину.
   - Вы ничего не слышите?  -  Через  некоторое  время  рыцарь  обернулся  и
настороженно посмотрел на Гунтера и отца Колумбана.
   Сквозь   легкий   шелест   листвы   явственно   доносились   приглушенное
постукивание копыт и звуки рога, причем не охотничьего, а боевого.
   - Еще не  хватало,  -  побледнел  Гунтер.  Одно  из  двух:  или  на  лугу
схватились два доблестных сэра (что вряд ли), либо там один  доблестный  сэр
обнаружил спрятавшегося в кустах дракона и тщится повторить  подвиг  святого
Георгия.
   - Быстро! - скомандовал сэр Мишель,  которого,  надо  полагать,  посетили
похожие мысли.
   Рыцарь не долго  думая  выхватил  меч,  пришпорил  лошадь  и  вломился  в
ореховые кусты, прикрывая левой рукой глаза от веток.  Германец,  перебросив
поводья  заводной  лошади  оставшемуся  странно  спокойным  отцу  Колумбану,
перехватил автомат поудобнее, сбросил предохранитель и последовал  за  сэром
Мишелем.
   ...Картина, открывшаяся взору рыцаря и его оруженосца  была  бы  достойна
пера Томаса Мэлори, не будь она донельзя  абсурдной.  Гунтер  и  сэр  Мишель
выехали на огромную поляну почти рядом с лощинкой, окруженной с трех  сторон
молодыми деревцами. "Юнкерс"  стоял  где  и  положено,  а  германец,  быстро
оглядев самолет, понял, что машина внешне в полном порядке.  Но  творившееся
шагах в сотне от самолета стоило пристального внимания.
   Вороной конь нетерпеливо гарцевал, готовясь сорваться с места по  приказу
хозяина. Последний был облачен в длинную кольчугу из мелких колечек,  плотно
прилегавшую к телу, ноги покрывали стальные пластины, а голени были облачены
в кольчужные чулки.  Шлем,  открытый,  без  забрала,  украшали  потрепанные,
крашеные синим перья, а на щите красовался грубовато намалеванный белый  лев
на зеленом поле.
   - Сэр Горациус Наваррский, - ахнул сэр Мишель, -  Вот  уж  кого  не  ждал
здесь увидеть!
   Гунтеру было все равно, кем являлся неизвестный рыцарь. Хватало того, что
бывший собутыльник сэра Мишеля намеревался сцепиться в смертельной схватке с
пикирующим бомбардировщиком "Юнкерс-87-В2". Сей  Горациус  привесил  рог,  с
помощью коего бросил вызов непонятному чудовищу, обратно на  пояс,  выставил
перед собой копье, прикрылся щитом и пустил коня в галоп. Острие копья  было
нацелено прямо на винт машины.
   - Эй! Это наш дракон! - заорал сэр Мишель. - Не трогай его!
   Фармер-младший  вместе  с  оруженосцем  пришпорили   лошадей,   ринувшись
вдогонку за драконоборцем из Наварры,  однако  остановить  его  теперь  было
невозможно.
   "Надеюсь, он ничего не повредит, разве только себя  может  покалечить,  -
подумал  Гунтер,  наблюдая,  как  рыцарь  на  полном  скаку  приближается  к
самолету. - Броня у этой модели нехилая..."
   Раздался треск ломающегося копья, лошадь  сэра  Горациуса  шарахнулась  в
сторону, а сам он вылетел из седла и грохнулся наземь. Прежде чем  Гунтер  и
сэр Мишель подоспели, рыцарь с трудом  поднялся  на  ноги,  отбросил  щит  и
обнажил меч, ухватившись за  рукоять  обеими  руками.  Сокрушительный  удар,
обрушившийся на лопасть  винта  "Юнкерса",  не  причинил  самолету  никакого
вреда, а клинок просто переломился у основания. Что ни говори,  в  двадцатом
веке  сталь  делали  получше...  Мигом  доскакав  до  самолета,  сэр  Мишель
соскользнул с лошади, ударом ноги повалил сэра Горациуса  наземь,  а  затем,
приставив ему к груди острие меча, выдохнул коротко:
   - Оставь...
   - Это вы, сударь? - прохрипел сэр Горациус, ошеломленно глядя на Фармера.
- Здесь крокодил, вы разве не видите?
   - Это мой... наш дракон, и он ручной!
   - Да нет же, эта тварь именуется крокодилом, - упрямо повторил  наваррец,
косясь на лезвие меча сэра  Мишеля.  -  Рыцари,  побывавшие  в  Египте,  мне
рассказывали о подобных чудовищах! Крокодилы длинные, зеленые и  чешуйчатые!
Как этот!
   Гунтер, слушая препирательства обоих сэров, начал давиться со смеху. Надо
же, теперь произведение конструкторов фирмы "Юнкерс" превратилось из дракона
в зубастую рептилию, обитающую в водах Нила. А ведь он еще и летает...
   -  Это  твой  са-мо-лет?  -  сзади  послышался  голос   отца   Колумбана,
подоспевшего к месту событий. - Я думал, он поменьше размерами.
   - Да, вы правы, - сквозь слезы  смеха  подтвердил  германец.  -  Еще  его
прозывают летучим крокодилом...
   ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ВЕСТИ ИЗ СВЯТОЙ ЗЕМЛИ
   Невероятно! - Гунтер сидел в  кресле  кабины  и  зачарованно  смотрел  на
приборную панель за  штурвалом.  Нет,  все  было  в  большинстве  своем  без
изменений, как и должно  быть,  но  стрелка  индикатора  количества  топлива
недвусмысленно говорила: оба бака полны, полтонны горючего на месте,  словно
и не было полета из французской Нормандии до Британии и снова  в  Нормандию,
только на сей раз принадлежащую королевству Английскому...
   Отец Колумбан стоял рядом, на левой консоли, и со сдержанным любопытством
озирал кабину. Увидев, что германец чем-то сильно удивлен  и  даже  немножко
расстроен, святой окликнул его и спросил;
   - Что-то не так, сын мой? Чем ты огорчен? Гунтер молча  ткнул  пальцем  в
индикатор, не подумав о том, что отшельник ничего не поймет.
   - Вот. Бензина - хоть залейся! Думаю, хватит долететь до Византии...
   - Объясни по-человечески! - потребовал отец Колумбан. - Что есть  бензин,
почему им  нужно  залиться  и  отчего  таковой  бензин  необходим  подданным
ромейского цесаря?
   Гунтер поморщился - сейчас придется  пускаться  в  долгие  объяснения,  а
надежда,  что  отшельник  уразумеет  хоть  часть  названий   и   технических
подробностей, была слишком слаба.  Однако  святой  продолжал  настаивать,  и
германец, вздохнув, выбрался обратно на крыло.
   - Пойдемте, святой отец, я все покажу.
   Щиток, закрывавший  отверстие  топливоприемника,  находился  как  раз  на
правой консоли. Гунтер подвел святого к нему,  присел,  отвинтил  крышку  и,
бесцеремонно забрав у отшельника ореховую  веточку,  которую  тот  крутил  в
руках, сунул ее в трубку.
   Когда Гунтер вытащил палочку обратно, на крыло закапал бензин.  До  этого
момента германец  отказывался  верить  показаниям  прибора,  думая,  что  он
сломался. Но вот доказательство...
   Когда крышка была завинчена, а щиток  снова  плотно  закрыт,  Гунтер  под
пристальным взглядом отца Колумбана, осторожно шагавшего  следом,  отошел  к
краю консоли, вытащил из-за голенища сапога  зажигалку  и,  протянув  мокрую
ветку святому отцу, сказал:
   - Понюхайте. Чем пахнет?
   - Странный запах, - недоумевающе помотал головой отец Колумбан, приблизив
нос к ветке. - Вот эта жидкость и есть "бензин"?
   Гунтер молча кивнул, забрал палочку обратно и щелкнул  зажигалкой.  Ветка
ярко вспыхнула, а когда огонь начал подбираться к пальцам,  германец  бросил
ее под ноги и затоптал.
   - Лорд действительно исполнил что обещал, - пробормотал Гунтер, -  полные
баки. А горючее - самое лучшее.
   - Так, - отец Колумбан приобрел решительный вид, -  я  начинаю  понимать,
что сия... э... небесная колесница - совсем не  дракон  и  не  крокодил,  но
творение рук человеческих. Постарайся объяснить мне, почему  твой  Люфтваффе
летает и зачем ему необходима эта вонючая жидкость?
   - Хорошо, - сдался Гунтер, - понимаете ли, святой отец, для  того,  чтобы
взлететь, необходимо очень быстро раскрутить вон ту штуковину. -  Оруженосец
сэра Мишеля указал на винъ - Она приводится в движение особым механизмом...
   Пока  святой  Колумбан  и  германец  обсуждали   принципы   практического
воздухоплавания и теории построения летательных аппаратов  тяжелее  воздуха,
неподалеку  от  самолета,  возле  привязанных  к  дереву  лошадей,   которые
принялись щипать сочную луговую траву, мирно беседовали  сэр  Мишель  и  сэр
Горациус. И некому было подивиться на странную  картину:  летчик  германских
ВВС с монахом оживленно спорят о  чем-то,  поочередно  заглядывая  в  кабину
"Юнкерса-87-В2",  а  неподалеку  отдыхают,  полулежа  в   траве,   и   ведут
неторопливую куртуазную беседу два рыцаря...
   Довольно скоро сэр Мишель сумел  убедить  упрямого  сэра  Горациуса,  что
Люфтваффе вовсе никакой не крокодил,  и  взял  у  наваррца  слово,  что  сэр
Горациус  не  станет  предпринимать  каких-либо  действий  во  вред  ручному
дракону. Далее речь зашла о недавнем происшествии в монастыре Святой Троицы.
Выяснилось, что сэр Горациус  только  сегодня  покинул  гостеприимные  ст