о летают? Или я чего не понял?.."
   Сэр Мишель начал постепенно убеждаться  в  нереальности  происходящего  и
понимать, что сие видение суть  бесовское  наваждение  и  козни  врага  рода
человеческого. Или же  вульгарная  Delirium  tremens1,  как  эту  неприятную
болезнь  именовал  отец  Колумбан.  Ну  скажите,  разве  может  существо,  с
человеком сходное по образу, сидеть внутри драконьего глаза? И почему  тогда
дракону не больно? Может, он от боли-то и рычал, а потом взял да и умер? Еще
бы, эдак глаз сковырнуть...
   Неизвестный человек (Ангел? бес?) вылез на драконье крыло и  остановился,
заметив стоявшего на коленях всего в десяти шагах сэра Мишеля. Одна рука его
лежала на диковинного вида треугольной коричневой сумочке, висящей на поясе,
а другой он  заслонил  глаза  от  солнца.  Некоторое  время  оба  молча,  не
двигаясь, изучали друг друга,  а  затем  стоявший  на  крыле  летучей  твари
человек сплюнул, сказал что-то коротко и  отрывисто,  будто  выругавшись,  и
шагнул к задней части  драконьего  глаза,  из  которой,  как  разглядел  сэр
Мишель, торчала длинная, по  виду  железная  палка,  направленная  к  хвосту
зверюги. Странный человек, одетый в темный плотный кафтан, высокие сапоги  и
облегающую  черную  шапочку  с  какими-то  прозрачными  штуковинами,  весьма
смахивавшими на дополнительные глаза, уставившиеся  в  небо,  взялся  обеими
руками за вторую половину глаза дракона, отодвинул так же, как  и  свою,  и,
перегнувшись через глазницу, всмотрелся в ее внутренности.
   - А, шайзе! - донеслось до сэра Мишеля. - Ингли-зише швайне!..
   - Говорит что-то... - пробормотал сэр Мишель. - Это  ангельское  наречие,
что ли? Человек на крыле дракона саданул кулаком в перчатке по  боку  своего
зверя, сказал еще несколько невнятных фраз  и  наконец  снова  повернулся  к
рыцарю, до сих пор стоявшему на  коленях  в  позе  кающегося  грешника  и  с
неприкрытым, по-детски искренним интересом в глазах.
   - Ком цу мир! - сказал он сэру Мишелю. - Ду бист французиш.
   - Чего? - отозвался сэр рыцарь. - Говори по-людски, если умеешь!
   - Шпрехен зи дойч? - снова прогнусавил неизвестный. - Вас гибтс нойес?
   Сэр Мишель, на всякий случай не поднимаясь с колен (кто его знает,  вдруг
в самом деле ангел?),  наклонил  голову,  мучительно  соображая,  что  хотел
сказать драконий повелитель. В  голову  ничего  не  приходило.  Единственно,
застряло в памяти слово хоть малость похожее на  нормальное  -  "французиш".
Стало быть, видение осведомлено о существований Франции. Или все-таки это не
видение? Или не совсем видение? Или совсем не видение... Загадка, право...
   - Их бин дойч, - втолковывал человек сэру Мишелю, приложив ладонь к своей
груди, потом, ткнув пальцем в своего зверя, добавил: - Люфтваффе!
   "А, так, наверное, дракона зовут, - решил рыцарь. - Ну и имечко..."
   - Люфтваффе, - покорно  согласился  сэр  Мишель.  -  Большой  и  страшный
Люфтваффе... А что это он у тебя такой облезлый? Никак болен чем?
   Незнакомец присел на крыле на корточки, вперился недоумевающим взглядом в
рыцаря и снова заговорил на непонятном языке,  оживленно  жестикулируя.  Сэр
Мишель из его речи не разобрал и  единого  слова,  но  один  из  жестов  был
понятен и дураку: драконий человек несколько раз покрутил пальцем у виска...
   "Может, он хочет сказать, что дракон рассудком повредился? - Сэр Мишель с
интересом наблюдал за тем, что еще покажет  неизвестный,  -  Или  он  сам...
того, с ума тронулся и просит за лекарем сбегать?.."
   Гунтер, подобно стоящему на коленях придурку,  тоже  ничего  не  понимал.
Если позабыть о неработающей рации, неизвестно куда провалившихся городах  и
собственном аэродроме, то все равно окружающая картина  получалась  насквозь
устрашающей: посадка неизвестно где, горючего кот наплакал,  Курт  сидит  на
своем месте с двумя пулями "Харрикейна" в голове, и теперь ему уж совершенно
все равно, что случилось с командиром, который тщетно пытается  понять,  где
оказался, что, черт возьми, происходит и  кто  этот  ненормальный  в  ржавой
кольчуге? Местный блаженный,  просто  идиот  или  английский  агент,  в  чье
задание входит сводить с ума пилотов  германских  ВВС?  Ну  какой,  скажите,
нормальный человек станет напяливать ржавую  изодранную  кольчугу  и  пороть
всякую чушь на черт его знает каком наречии...
   - Люфтваффе! - благоговейно выкрикнул окольчуженный, указывая на самолет.
   "Слава Богу! Хоть одно слово по-немецки знает, - подумал Гунтер.  -  Если
получится добиться от него сколь-нибудь внятного ответа и узнать, где  стоит
ближайшее подразделение  Вермахта,  буду  считать,  что  повезло.  Или  меня
занесло на территорию Виши? Значит, тоже нечего опасаться.  Французы  теперь
союзники..."
   Еще раз внимательно оглядевшись, Гунтер решил, что явной опасности вокруг
нет, и спрыгнул с плоскости на траву. Реакция ряженого была для него напрочь
неожиданной. Тот шарахнулся назад и чуть в сторону, не пытаясь подняться  на
ноги, откатился  шагов  на  пять,  а  затем  вновь  утвердился  на  коленях,
продолжая разглядывать округлившимися  глазами  медленно  приближающегося  к
нему Гунтера. Рука светловолосого недоумка шарила на поясе возле болтавшихся
пустых ножен  от  меча.  Немец  остановился,  недоуменно  гадая,  что  могло
привести  человека  в  такой  ужас,  и,  посмотрев  в   серо-голубые   глаза
незнакомца, протянул руки, показывая пустые ладони.
   - Да нету у меня оружия, - спокойно проговорил он. -  Я  не  сделаю  тебе
ничего плохого. Может, ты все-таки говоришь по-немецки?
   Окольчуженный склонил голову,  некоторое  время  размышлял,  потом  снова
посмотрел на Гунтера и неуверенно пожал плечами.
   - Ну? - напирал германец. - Скажи  хоть  что-нибудь?  "Война"  -  знаешь?
"Германия" - знаешь? Может, про Вермахт чего слышал?
   - Люфтваффе, - четко сказал сэр  Мишель,  кивая  в-сторону  самолета,  и,
запнувшись, повторил услышанное: - Дойче... лянд.
   - Понятно, - вздохнул Гунтер. - Ничегошеньки ты не соображаешь, приятель.
   Сэр Мишель заметил, как драконий человек огорчился едва  не  до  слез,  и
внезапно его осенило - он не умеет говорить по-людски,  то  есть  на  родном
нормандском наречии! Иноземец. Стараясь выговаривать слова как можно  четче,
хотя остатки винных  паров  еще  не  выветрились  из  головы  и  язык  чуток
заплетался, сэр Мишель сообщил:
   - Мое имя Мишель де Фармер. Я - христианский рыцарь,  а  мой  папенька  -
барон, его замок тут недалеко, полдня пути пешком. Может, теперь ты назовешь
мне имя свое? Как зовут дракона, я уже знаю.
   "Иисусе! Да он же  на  норманно-французском  как  на  родном  чешет!..  -
наконец сообразил Гунтер, услышав эти достаточно простые фразы.  Уроки  отца
начали вспоминаться. - Неужели в Бретани люди еще помнят старый язык?"
   Медленно  подбирая  слова,  пилот  германских  ВВС   наконец   достаточно
членораздельно проговорил на старофранцузском, помогая себе жестами:
   - Какая... это страна?
   Сэр Мишель расплылся в счастливой улыбке, услышав  родную  речь,  хотя  и
премного искаженную незнакомым акцентом, и, широко поведя  правой  рукой,  с
гордостью провозгласил:
   - Нормандия, королевство Английское!
   - Так... - только и  смог  выдавить  на  немецком  Гунтер,  которого  два
последних слова привели в состояние исступленного ужаса. - Плен... Проклятые
англосаксы. Неужели они успели высадить десант... Но когда?!
   И в свою очередь, не сумев  совладать  с  внезапно  охватившей  его  ноги
слабостью, опустился на колени перед сэром Мишелем. Рыцарь, ерзая по  траве,
отполз еще на пару шагов.
   -  Королевство  Английское...  Земли  короля  Ричарда   Плантагенета,   -
осторожно пробормотал он, не пытаясь даже вникнуть в  причины,  повергшие  в
коленопреклоненное состояние повелителя дракона. - Это баронство...
   - Какого короля? - простонал Гунтер, не дослушав. - Ты мне еще про  Утера
Пендрагона расскажи!.. Где английские части, ты хоть знаешь?
   Едва заслышав имя великого владыки  и  отца  самого  короля  Артура,  сэр
Мишель воссиял и радостным голосом продекламировал:
   - Правил в Британии король Утер Пендрагон,  и  был  он  воистину  великим
королем! Но я не буду сейчас рассказывать о доблестях и славных подвигах его
премногих, ибо растянется рассказ сей до вечерней зари...
   Тут сэр Мишель поймал свирепый взгляд иноземца  и  осекся.  Рука  Гунтера
непроизвольно потянулась  к  кобуре.  Этот  ублюдок  решил  посмеяться?  Ну,
падла...
   - Где англичане, скотина? - процедил он сквозь зубы на старофранцузском.
   Сэр Мишель подумал, что слово  "скотина"  вкралось  в  речь  неизвестного
случайно, от незнания языка, и решил не  обижаться  и  не  вызывать  его  на
поединок, к тому же безоружного. О том, что и сам он остался без меча, вовсе
не вспомнилось.
   - Где англичане? - переспросил он.  -  Все  ушли  в  крестовый  поход  по
призыву Святой нашей Матери Церкви.
   Последовала долгая пауза, во время которой Гунтер тупо смотрел в поле, на
колышущиеся под ветерком кустики руты и ромашки, а потом перевел  совершенно
пустой взгляд на кольчужника и тихо спросил: .
   - А ты чего не пошел?
   Сэр Мишель виновато опустил голову и пробубнил:
   - Проспал я... Да и денег не было...
   Гунтер еще некоторое время копил в себе нарастающую изнутри волну  слепой
ярости,  тяжело  задышал  и  наконец,  рванув  застежку   кобуры,   выхватил
"вальтер", сбросил предохранитель и, медленно встав на ноги,  ткнул  дуло  в
лоб сэру Мишелю.
   - Да я тебя, ублюдок!..
   Эти, как и дальнейшие, слова он  сдавленно  выкрикнул  на  старом  добром
немецком с южно-саксонским акцентом,  ясно  проявившимся  в  минуту  ярости.
Сколько себя помнил, так ему еще не приходилось ругаться.  Подобного  потока
отборнейшей  грязной  брани,  которую  услышишь  только  в  штрафных  частях
Вермахта, он сам от себя, офицера "Люфтваффе", никак не ожидал.  Излив  свои
гневные речи на голову оцепеневшего рыцаря, который, к счастью для  Гунтера,
не понял ни слова и все время мучительно косил глаза наверх и морщил  лоб  в
попытке разглядеть черный металлический предмет, приставленный к его  голове
(жезл  какой-нибудь  освящающий?),  немец  в  сердцах  вскинул  пистолет   и
выстрелил в воздух. Просто так,  от  злости.  Усевшаяся  на  киль  "Юнкерса"
ворона сердито каркнула и тяжело взлетела, обронив пару перьев.
   Из глаз сэра Мишеля точно  искры  посыпались  от  резкого  громоподобного
звука, каковой доселе ему слышать не приходилось, и  несчастный  благородный
рыцарь припал лбом к траве, закрыв голову руками.
   - Ладно тебе придуриваться, - немного поостыв  и  отдышавшись,  проворчал
Гунтер, тронув сэра Мишеля носком  сапога,  и  добавил  на  понятном  рыцарю
старом языке: - Вставай.
   - Сэр Мишель, уяснив,  что  гнев  Божий  вот  прямо  сейчас  на  него  не
обрушился и молния Господня пролетела мимо,  не  причинив  вреда,  осторожно
приподнял голову и исподлобья посмотрел на пистолет.
   "Ангел, как есть ангел! А крылья небось под  одежду  запрятал,  эвон  она
какая... непонятная". И встал, повинуясь сильному рывку ухватившего  его  за
плечи Гунтера.  Последнему  надоело  ждать,  и  он  решил  помочь  пугливому
полоумному человеку понять наконец, что разговор сейчас предстоит серьезный.
Тем более в округе, кроме них двоих и вороны, возвратившейся на облюбованное
ею местечко, никого не было.
   Выглядел сэр Мишель не ахти - ноги  будто  сеном  набиты,  руки  пытаются
сложиться в молитвенный жест, лицо бледное и губы подрагивают, точно  он  из
ледяной воды вылез... А еще похмелье... тошнит... И дракон рядом  стоит,  не
шелохнется.
   - Объясни, - медленно начал Гунтер, старательно подбирая слова попроще, -
какая это часть страны? Нормандия?
   Сэр Мишель утвердительно кивнул и шмыгнул носом.
   - Так, хорошо. Значит, мы во Франции?
   Рыцарь  вздохнул,  не  понимая,  что  хочет  услышать  от  него  драконий
повелитель, но все-таки сказал правду, мало ли тот  мысли  насквозь  читает,
проверить хочет?
   - В королевстве Английском.  Земли  короля  Ричарда.  Плантагенета.  Сына
Генриха   Второго,   короля   Англии,    наследника    герцога    Вильгельма
Нормандского... - И всхлипнул. Ну почему он не понимает таких простых вещей,
зачем спрашивает?
   Гунтер загнал  поглубже  готовый  вырваться  истеричный  вопль  и,  снова
встряхнув юношу, срывающимся голосом проговорил:
   - В Англии сейчас король Георг. Виндзор. А Плантагенеты твои... поумирали
давно.
   На глазах сэра Мишеля готовы  были  показаться  слезы  -  столь  надрывно
звучали слова иноземца. "Ангел, да еще рассудком повредившийся. Надо  его  к
епископу отвести... Хотя что епископу делать с ангелом? Ну, к святому нашему
Папе в Рим отвезет, а дальше? А дракон как же? Он же без  хозяина  от  тоски
подохнет, как собака, они такие, драконы... Взять его с  собой  -  коровы  в
хлеву перепугаются, молоко давать перестанут... Зачем я из дому... ушел..."
   Такие  вот  мысли  роились  в  голове  рыцаря,  пока  Гунтер   пристально
вглядывался  в  его  лицо,  пытаясь  найти  хоть  одну  черточку,   присущую
душевнобольным от рождения. Нет, этот человек выглядел  вполне  нормально...
Но почему же тогда он говорит про королей, сгинувших почти  восемь  столетий
назад, отчего не знает простого французского языка, предпочитая  изъясняться
на старинном наречии? Гунтеру  поначалу  пришла  в  голову  мысль,  что  его
разыгрывает студент-недоучка, откопавший на чердаке старофранцузский словарь
и стянувший где-то кольчугу, но и подобное верилось  с  трудом,  слишком  уж
неподдельными были слезы в глазах непонятного нормандца.
   - Земли Английской короны. Я не вру,  -  повторил  сэр  Мишель,  не  смея
поднять глаз. - И король сейчас Ричард. Ну правда  же!..  Он  уже  несколько
месяцев как король.
   - Несколько месяцев? - переспросил, прищурившись, Гунтер. -  Несколько...
А какой сейчас год, ты хоть знаешь?
   "Дремучий селянин из глухой деревеньки, перепутавший времена,  королей  и
страны?"
   - Знаю. Одна тысяча сто восемьдесят девятый по  пришествию  Спасителя,  -
без запинки отчеканил сэр Мишель, а Гунтер, будучи не в состоянии уложить  в
голове эту неправдоподобную дату, опять тупо спросил:
   - А кто у вас спаситель?
   Тут уже настало время опешить  сэру  Мишелю.  Он  широко  раскрыл  глаза,
серьезно посмотрел на Гунтера,  чуть  склонив  голову  набок,  и  недоуменно
произнес:
   - Господь наш, Иисус Христос. А... а у вас?
   - И у нас он, - послушно кивнул Гунтер, и  тут  до  него  начал  доходить
смысл всего  произошедшего  в  последние  часы.  Исчезновение  английских  и
французских городов, всех самолетов,  неработающая  связь...  А  этот...  Он
настоящий рыцарь? Или все-таки придуривается?
   - Тысяча сто восемьдесят девятый, - как во сне пробормотал Гунтер,  глядя
прямо перед собой. - Семьсот пятьдесят лет. Бред...
   - Так ты христианин? - с надеждой спросил сэр Мишель. Уже лучше,  значит,
не посланник сатаны. - А ну крестное знамение сотвори!
   Гунтер чисто машинально коснулся двумя  пальцами  лба,  исполняя  просьбу
рыцаря, и, сам того не замечая, прошептал первые слова Раter  Noster  ("Отче
Наш" (лат.)).
   - Наш, - облегченно вздохнул сэр Мишель и, немного осмелев, спросил: -  А
сам-то ты кто? И зверюга твоя откуда взялась?
   - Не знаю... - промямлил Гунтер. После этих слов он впервые в жизни  упал
в обморок.
   Очень неприятно, когда тебе на лицо изливается поток мутной, теплой воды,
попахивающей тиной.  А  если  учесть,  что  в  сей  зловонной  жиже  плавают
головастики, так и норовящие попасть в рот, то  такое  положение  становится
совсем уж несносным.
   Когда грязный водопад  иссяк.  Гунтер  осторожно  открыл  глаза,  вначале
протерев их большими пальцами, и приподнял голову.
   Ситуация была исключительно интересной: светловолосый нормандец за время,
пока  неизвестный  валялся  без  чувств,  развил   бурную   деятельность   -
назвавшийся сэром Мишелем человек стащил с  Гунтера  теплую  летную  куртку,
китель, рубашку с галстуком, шерстяное  белье,  оставив  голым  по  пояс,  и
теперь стоял рядом. Вода, принесенная из ближайшей болотины, подействовала -
повелитель  дракона,  кажется,  начал  приходить  в  себя  и  теперь  слегка
ошарашено  осматривался  в  поисках  источника,  излившего  на  его   голову
противный поток. Наконец его взгляд  утвердился  на  сэре  Мишеле,  стоявшем
рядом с  сострадательным  видом  и  державшем  в  руках  насквозь  мокрый  и
заляпанный тиной кожаный летный шлем, его, Гунтера, собственный, кстати.
   - Это... как понимать?  -  осведомился  Гунтер,  слегка  Приподнявшись  и
опершись на локоть. - Ты чего творишь, а?
   Сэр Мишель помедлил с ответом, а  потом  на  лице  его  появилась  робкая
улыбка.
   - Так... ты же в беспамятстве был... Я думал, помрешь. А от  беспамятства
ничего лучше нету воды холодной. Вот.
   - Ну спасибо тебе, жизнь спас, - усмехнулся Гунтер  и  попробовал  сесть.
Голова вроде не кружилась. Глянув на сваленную кучей в двух шагах одежду, он
хмыкнул и, снова посмотрев на рыцаря, спросил: - Э, приятель, а раздевать-то
зачем было?
   Снова последовала долгая пауза, за время которой сэр Мишель покраснел  до
кончиков ушей, а потом тихонько пробормотал:
   - Я думал, ты... ангел, крылья вот искал.
   - Чего?
   - А их нету, крыльев-то... не ангел, стало быть. Гунтер  некоторое  время
переваривал услышанное с мыслями: "Помешанный. То у него король - Ричард, то
Англию с Францией путает... Теперь вот я - ангел... Впрочем,  как  помнится,
сумасшедших  раздражать  нельзя.  Поэтому  надо  вести   себя   спокойно   и
соглашаться со всей ахинеей, которую он несет... И все-таки  что  происходит
вокруг?"
   - Я не ангел, - сдерживая улыбку, сказал Гунтер, -  я  -  человек...  Ну,
вроде тебя. Послушай, а где здесь ближайший город?
   - Город... - поморщился сэр Мишель, - зачем тебе  в  город?  Грязные  они
все, города. Народу там полно, все воруют...
   "Точно, псих: из города сбежал и в лесу живет", - решил Гунтер,  а  вслух
ответил:
   - Мне нужно  поговорить  с...  -  он  долго  искал  подходящее  слово  на
старофранцузском и, не найдя ничего похожего, запнулся, - с военными  или...
"Дас Полицай" - понимаешь?
   - Не понимаю,  -  честно  признался  сэр  Мишель,  -  может,  тебе  нужно
исповедаться?  Тут  неподалеку  монастырь  бенедиктинцев,  только  мне  туда
нельзя, не пустят...
   - Почему? - заинтересовался Гунтер, пропустив мимо  ушей  дурацкие  слова
нормандца об исповеди.
   - Я у них,  -  сэр  Мишель  побагровел  гуще  прежнего,  совсем  поник  и
тихо-тихо продолжил: - вина премного с сэром Горациусом  из  Наварры  испив,
безобразие учинил. Отец приор небось до сих пор примочку  на  глазу  держит.
И... и в колодец ихний меня стошнило...
   Гунтер вздохнул, сдвинулся  на  сухое  место  и,  откинувшись  на  траву,
заложил  руки  за  голову.  Итак,  на  данный  момент  в  наличии   имелись:
сумасшедший  нормандец  (счастье,  что  не  буйный),  почти  рехнувшийся  от
происшедшего немецкий летчик,  труп  Курта  Мюллера  в  кабине  бортстрелка,
"Юнкерс", который необходимо если уж не спрятать, то  хотя  бы  прикрыть  от
посторонних любопытных глаз, и ворона,  уже  небось  обгадившая  весь  киль.
Положеньице... А теперь еще и на исповедь  топать  к  бенедиктинцам,  хорошо
хоть не к тамплиерам...
   Соответственно, начнем решать проблемы по степени насущности.
   - Так. - Гунтер решительно поднялся на  ноги,  подобрал  нижнюю  фуфайку,
натянул на себя, предварительно осмотрев - не запачкал ли  ее  "христианский
рыцарь", нет ли там скользких головастиков, которые до сих пор барахтались в
траве, я мрачно посмотрел на сэра Мишеля. Тот по-прежнему молча стоял рядом,
изредка косясь в сторону самолета.
   - А ну пойдем, поможешь. - Гунтер указал взглядом на свою боевую  машину.
- Там мертвец, его надо вытащить.
   - Мертвец?! - округлились глаза у сэра Мишеля. - Да где?
   - В... в Люфтваффе, внутри!  -  Герман