анца словно током  ударило.  Эту  "даму"  следовало
отловить любой ценой.  Похоже,  под  черной  вуалью  и  скрывается  мэтр  де
Лоншан...
   - Стой! - Гунтер, грохоча подковками сапог,  обогнул  дерущихся,  мельком
отметив, что противник Гая уже ранен и сопротивляется вяло. - Стоять, я  вам
говорю! Наlt!
   "Дама" обернулась на бегу, и это ее погубило. Ноги запутались в  складках
тяжелого  шерстяного  платья,  она  рухнула  на  доски  причала,  попыталась
подняться, но тут Гунтер прыжком настиг ее, схватил за ворот, взмахом правой
руки,  сжимавшей  пистолет,  сбросил  шляпку  и  наставил   дуло   в   лицо,
принадлежащее отнюдь не женщине.
   - Тихо, а то пристрелю! - угрожающим  голосом  сообщил  Гунтер.  -  А  ну
встать, сударь!
   - Пристрелите?.. Из чего?
   Все правильно - на германца смотрел перепуганными серыми глазами человек,
всего два дня назад выезжавший из Тауэра с роскошью и великолепием,  которым
позавидовали бы все христианские короли Европы, а то и сам багдадский халиф.
Худое лицо, обтянутое желтоватой кожей, небритый подбородок, острый, будто у
птицы, нос и длинные, тронутые сединой  волосы  -  вот  он,  бывший  канцлер
Уильям де Лоншан.
   - Вставайте на ноги, - приказал  Гунтер;  подумал,  вспомнил  прочитанные
раньше книжки и добавил многозначительно: - Вы арестованы именем короля...То
есть архиепископа Кентерберийского.
   - Оставьте меня, - быстро сказал  Лоншан.  -  На  палубе  когга  мешок  с
деньгами. Пять тысяч фунтов. Возьмите и убирайтесь!
   Сразу видно - человек привык командовать. В другое время Гунтер, может, и
подумал бы над предложением мгновенно стать богатым  человеком.  Пять  тысяч
фунтов... Вот тебе и баронский замок, немного своей  земли  и  даже  золотые
зубы, если, конечно, в конце двенадцатого века можно найти зубного  техника,
способного сделать коронки... Но, в  конце  концов,  зря  мы  ездили  в  эту
проклятую .Англию? Выходит, зря. Даже сарацина-исмаилита изловить не  вышло.
Остается лишь вздыхать о  собственной  неудачливости  -  долгий  путь  через
Нормандию, пролив и Англию закончился тем, что зубастый Мерлин  сделал  нашу
работу, не сходя с места, оставив в дураках и  благородного  рыцаря,  и  его
оруженосца. А так - поймали злодея  короны,  разорителя  страны  и  обидчика
Годфри.
   - Мало! - заявил германец. - Десять тысяч меня  бы  устроили.  А  пять  -
можете раздать бедным. Вы их много наплодили за последние месяцы.
   - Десять? - переспросил Лоншан. - Ради Бога. -  Бывший  канцлер  отдернул
закрывавший ногу подол платья и сдернул привязанный  над  коленом  небольшой
мешочек. - Подавитесь. Здесь алмазов на двадцать пять тысяч.  Отпустите  мой
воротник, сэр!
   - Я не сэр, - буркнул Гунтер, пряча кошель за  поясом.  -  Я  оруженосец.
Пойдемте, милейший,  я  вас  провожу.  Кстати,  слышали  -  на  вас  наложен
интердикт? Умрете без покаяния и причастия... Однако не стоит беспокоиться -
в аду наверняка хорошая компания, а за ближайшие лет семьсот -  восемьсот  у
вас найдется возможность познакомиться там со  многими  интересными  людьми,
Лоншан, услышав  об  отлучении,  побледнел.  Однако  же  нашел  силы  злобно
прошипеть:
   - Хватит заговаривать зубы! Пустите! Гунтер дернул за воротник  лоншанова
платья, поднял бывшего канцлера на ноги, обнаружив при  этом,  что  человек,
ставший пугалом для всех ленов короля Ричарда, едва достает ему до  грудины,
и молча  потащил  слабо  упиравшегося  карлика  обратно,  навстречу  страже,
которая успела окружить место побоища, устроенного  Гаем,  сэром  Мишелем  и
шотландцами.
   Гисборн все-таки убил своего противника в красно-зеленом  килте,  но  вот
сэр Мишель и Мак-Лауд продолжали рубиться. Рыцарь хрипло выкрикивал изредка:
"Не вмешиваться! Я его сам прикончу!" В ответ следовали непонятные и красиво
звучащие ругательства на шотландском.
   Дугалу просто не повезло - отбив рубящий удар сверху, он отступил на  шаг
назад, нога зацепилась за гвоздь, неплотно  пригнанный  к  дощатому  настилу
набережной, и МакЛауд,  запнувшись,  опрокинулся  на  спину.  Так  как  дело
происходило у самой кромки воды, Дугал полетел  вниз  с  причала.  Меч  сэра
Мишеля распорол воздух.
   - Трус! - рявкнул рыцарь, заглядывая через край пристани в мутную грязную
воду Дуврской бухты. - Вылезай!
   Снизу донесся плеск,  бульканье,  по  волнам  пошли  круги,  и  шотландец
вынырнул, взмахивая руками и вопя:
   - Эй, помогите! Я не умею плавать! Канат брось, скотина!..
   После чего Мак-Лауд снова погрузился, выпустил цепочку пузырей.
   - Эй! - Гай тронул разгоряченного Мишеля за плечо. - Он же утонет!
   - Я ему утону! - взъелся норманн. - Мы поединок не закончили!
   Гисборн сплюнул, огляделся и, увидев лежащую возле сходен когга,  команда
которого с  интересом  наблюдала  за  происходившим  на  берегу  спектаклем,
канатную бухту, схватил один конец толстой веревки,  размотал  ее  и  бросил
Дугалу, в очередной раз появившемуся на поверхности  воды.  Вместе  с  двумя
окликнутыми и подбежавшими стражниками Гай вытащил  ухватившегося  за  канат
шотландца и, когда тот, мокрый  и  тяжело  дышащий,  перевалился  грудью  на
пристань, заметил вполголоса:
   - Хоть помылся...
   Сэр Мишель подошел к сидящему на досках причала Мак-Лауду, выставил перед
собой клинок и упрямо заявил:
   - Сдаешься? Или давай дальше биться!
   - Отвяжись, - поморщился Дугал, прокашливаясь и плюясь грязной  водой.  -
Меч утонул. Если вытащишь - подеремся... А я  на  воду  больше  смотреть  не
могу!
   - Ага! - Неожиданно Гай ткнул Мишеля кулаком в бок,  заставляя  отвлечься
от шотландца. - Ты посмотри, кого твой оруженосец сцапал! Здравствуйте, мэтр
Уильям!
   Гунтер, по-прежнему крепко державший Лоншана за порот, выглядел совсем не
радостно. Деньги, вернее, камушки, взял, не отпустил, хотя совсем не  обещал
этого делать.
   Бывший канцлер, низенький  и  большеголовый,  смотрелся  в  своем  черном
платье  убого  и  жалко.  Губы  дрожали,  волосы  растрепались,  а  на  лице
выражалась смесь злости и ужаса, причем непонятно, чего больше боялся Лоншан
- смерти телесной или церковного интердикта, означавшего гибель души.
   Зато как радовался новый начальник стражи гавани, которому  Гунтер  успел
разъяснить, кого именно выловили в подчиненном  дуврскому  констеблю  порту!
Вести из Лондона о свержении  канцлера  дошли  до  Бертрана  Ланкастера  еше
вчера, равно как и приказ Джона задержать прежнего любимца  короля.  Главный
стражник, едва узнав, кто находится у него в плену, послал за констеблем...
   В каждом уважающем себя порту Европы имеется виселица,  используемая  для
наказания пиратов, грабителей или воров. Мэтр де Лоншан подходил под все эти
обвинения, а кроме того, законы церкви ясно гласили:  "Отлученный  более  не
находится под защитой светских и духовных властей, не может рассчитывать  на
человеческую милость и, лишь вымолив прощение у Папы,  Римского  или  прочих
великих понтификов, имеет право вернуться к жизни среди людей".
   Бывшему канцлеру не дали такой возможности. Вихрем  прискакавший  в  порт
Бертран Ланкастер решил  судьбу  человека,  пустившего  по  миру  две  трети
населения королевства, одним коротким словом:
   - Повесить!
   Бертрану не  требовался  суд,  присутствие  священника,  предоставлявшего
возможность любому преступнику исповедаться перед смертью, или  даже  палач.
Казнить исторгнутого из лона Святой  Матери  Церкви  мог  кто  угодно.  Этим
довольно простым делом и занялись несколько солдат из дуврской стражи.
   - Пошли отсюда, - проворчал сэр Мишель, искоса наблюдая, как  на  верхней
перекладине высокой деревянной виселицы увязывают крепкую  веревку.  Лоншан,
охранившийся четырьмя копейщиками, отрешенно смотрел в сторону. - Джонни, ты
почему такой хмурый?
   - Согрешил, - невесело усмехнулся Гунтер. - Вроде бы сказано - не укради,
а я?
   - Что - ты? - вытаращил глаза сэр Мишель.  -  Бертран  забрал  с  корабля
лоншаново золото в мешке, а запустить туда руку ты успеть не мог...
   - Потом объясню, - вздохнул германец.  -  Только  ты  учти  -  мы  теперь
богатые до невозможности. Пойдем к тому  кораблю,  может,  возьмут  на  борт
вместо прежних пассажиров.
   Сэр Мишель окликнул Гая, с удовольствием наблюдавшего  за  подготовкой  к
повешению,  и  господа  рыцари  отправились  вслед  за  Гунтером.  Хотелось,
конечно, досмотреть до конца всю процедуру, да времени не было.  Вот  так  и
кончилась блестящая карьера  мелкого  клерка  государственной  канцелярии  в
Кентербери, ставшего благодаря своему злому гению и воле бестолкового короля
Ричарда государственным канцлером и наместником Англии, исполняющим вдобавок
обязанности архиепископа...
   Дугал Мак-Лауд, мокрый и недовольный, сидел на  прежнем  месте,  прямо  в
луже, натекшей с его одежды. Вид у задиры шотландца был удрученный.
   - Ну? - Дугал взглянул  на  подошедших  Мишеля,  Гая  и  Гунтера.  -  Как
здоровье моего господина?
   - Плохо, - развел руками Гай. - Думаю, он уже умер.
   - Я его предупреждал, - тягостно вздохнул Мак-Лауд. - Надо было бежать не
морем, а через  Ноттингам  и  Йорк  в  Шотландию.  А  он  хотел  к  Ричарду,
жаловаться... И Мак-Куайри вы убили...  Теперь  моя  очередь  посушиться  на
английском солнышке?
   - Да пошел ты... - сплюнул сэр Мишель и повернулся к Гунтеру.  -  Джонни,
дай ему свой меч, мы с шевалье Лаудом не закончили поединок.
   - Шевалье-е! - передразнил шотландец. - Какой я  тебе  шевалье?  Не  буду
драться без моего меча! Ты виноват, что он утонул, теперь доставай!
   - Еще как будешь! - сквозь зубы проговорил рыцарь  -  -  Не  сейчас,  так
потом!
   - Когда потом? - усмехнулся Дугал и встал. - Я  лучше  домой  отправлюсь,
только денег нет - чертов констебль мешок господина канцлера себе забрал.
   - Тогда с нами поедешь! - неожиданно рявкнул рыцарь и глянул на спутников
- согласятся ли. Гай воздел очи горе, а оруженосец только плечами пожал.
   - Куда это - "с нами"? - поинтересовался Мак-Лауд.
   - Сначала в Нормандию, потом в Сицилию, к Ричарду, а  потом,  глядишь,  в
Святую Землю.
   - А что? - расплылся в широкой улыбке Дугал. - Поехали! Только содержание
- ваше. И меч новый купите, причем шотландский. Я его сам выберу. Вот  тогда
и побьемся.
   - На какие деньги? - возмутился сэр Мишель. -  Думаешь,  мы  богаты,  как
твой покойный хозяин? Дудки!
   - Богаты, богаты,  -  нехотя  подтвердил  Гунтер,  протягивая  на  ладони
мешочек с камнями. - Глядите, чего мне Лоншан подарил - двадцать пять  тысяч
фунтов. Мишель, есть в Руане ювелиры, покупающие камни?
   - Не укради, - вздохнул рыцарь, процитировав недавние слова германца. - А
ты, как погляжу, совсем у нас прижился...
   На этой таинственной  для  Гая  и  Дугала  фразе  и  закончилась  история
пребывания сэра Мишеля де Фармер  и  его  странного  оруженосца  на  берегах
острова, названного некогда кельтами Альбионом.
   Когг наподобие "Блаженной Иоленты" доставил разношерстную четверку дворян
и их лошадей в Руан спустя  двое  суток,  миновавших  после  поимки  бывшего
канцлера Англии. В пути ничего интересного не происходило, хотя сэр  Мишель,
помня  о  нападении  на  "Иоленту",  хватался  за  оружие  при  виде  любого
встречного корабля.
   В Руане только переночевали да продали часть  необработанных  самоцветных
камней, чтобы обеспечить себя всеми нужными вещами и,  конечно,  купить  меч
Дугалу. Шотландец, само собой, был жутким грубияном, невоспитанным  хамом  и
вообще дикарем, но умение торговаться и  выбирать  лучшее  из  предложенного
торговцем, видимо, относилось к врожденным качествам  горцев.  Была  куплена
отличная  длинная  клеймора,  Дугал  немедленно   заставил   хозяина   лавки
выгравировать  на  отполированной  гарде  имя  "Мас  Lеоn",  знак  рода,   и
испробовал меч сразу, во дворе. Во исполнение обещанного он подрался с сэром
Мишелем - к превеликому интересу подмастерьев хозяина  лавки  и  Гисборна  с
Гунтером, наблюдавших за поединком. На сей раз норманн был бит и  потребовал
сатисфакции, но таковую перенесли на вечер или  на  следующий  день.  Так  и
повелось - весь путь до Аржантана, а потом и до баронства Фармер Мак-Лауд  и
сэр Мишель выясняли отношения каждое утро и каждый вечер. Гунтер вел счет, и
на момент  прощального  ужина  в  хижине  отца  Колумбана  соотношение  было
двенадцать к шестнадцати в пользу независимого королевства Шотландии. Пускай
Мак-Лауд был постарше и имел громадный опыт мечного боя, сэр Мишель не терял
надежды вскорости обойти его.
   Бейлиф Аржантана сэр Аллейн д'Эмери поначалу принял  младшего  Фармера  с
друзьями без особого восторга  (поиски  убийц  в  Нормандии  результатов  не
давали), но, увидев на представленных ему грамотах  печать  Кентерберийского
аббатства и выслушав рассказ о событиях последних дней, несколько опешил. До
провинциального Аржантана вести о столичных делах пока не  дошли,  и  бейлиф
по-прежнему считал, что канцлер де Лоншан правит страной, а  внебрачный  сын
старого Генриха сидит в ссылке в Анжу, Больше всего бейлифа потрясла история
о повешении младшим Ланкастером господина де Лоншана.
   - Ну что ж, - вздохнул сэр Аллейн, когда перебивавшие друг друга  Мишель,
Гай и германец досказали повести  до  конца.  Дугал  просто  сидел  рядом  и
опустошал кувшин с вином. - Раз так случилось, значит, это было угодно Богу.
У меня гора с плеч свалилась. Исмаилит пойман, принц остался  жив,  господин
канцлер смещен и... теперь его нет. Шевалье де Фармер, рад  видеть,  что  вы
теперь действительно стали взрослым и серьезным человеком. Хотя...
   Бейлиф отпустил странную четверку, подумал и немедленно отправился в  дом
епископа - сообщить главе Аржантанской епархии,  что  теперь  в  молитвах  и
проповедях следует благословлять не мэтра де Лоншана, а Годфри, архиепископа
Кентерберийского... Политика.
   Только сэр Мишель понял, почему, не  доезжая  нескольких  лиг  до  границ
баронства Фармер,  Гунтер  отпросился  ненадолго  и,  пока  рыцари  устроили
привал, уехал в глубину леса. Естественно, что Джонни  захотелось  навестить
своего дракона, а показывать  зубастого  Люфтваффе  Гаю  и  Дугалу  пока  не
следовало. Мало ли что подумают!
   Гунтер с удивлением обнаружил, что на поляне горит костерок, а возле него
сидят личности самого  крестьянского  вида,  вооруженные,  однако,  копьями.
Похоже, отец Колумбан все-таки выставил  возле  самолета  охрану,  как  было
обещано. Незаметно понаблюдав за охранителями, германец  перевел  взгляд  на
"Юнкерс", отметив, что вместо германских опознавательных знаков на  фюзеляже
и государственного флага на киле красуются  старательно  вырисованные  белые
щиты с красным крестом святого  Георгия.  Надо  полагать,  идея  перекрасить
символику из насквозь немецкой в крестоносную  -  а  скорее  тамплиерскую  -
принадлежала святому Колумбану, заинтересовавшемуся техникой.
   - Ладно, - тихонько сказал сам себе Гунтер. -  Надо  будет  порасспросить
нашего отшельника, чего он тут напридумывал...
   Как выяснилось, изобретении у отца Колумбана было вдоволь.  Первым  делом
Мишель с компанией заглянули  в  хижину  отшельника  -  удостовериться,  что
святой жив-здоров. Колумбан сразу погнал норманна домой доложиться  папеньке
и познакомить с  новыми  друзьями,  сказав  заходить  завтра.  Мол,  устроим
праздник.
   - Праздник? - Гунтер подозрительно посмотрел ни отца  Колумбана.  -  А  в
честь чего?
   - Знаешь, сын  мой,  -  ответил  старец,  -  твои  объяснения  о  машине,
способной  изготовлять  сгущенное  вино,  не  пропали  даром.  Мы  с  мэтром
Адельхельмом успели кое-что сделать для твоего дракона...
   Никаких дальнейших объяснений не последовало.
   Первую ночь по приезде четверка провела в  замке  Фармер,  немало  удивив
барона  Александра  своими   рассказами.   Папенька   сэра   Мишеля   только
порадовался, видя, что отпрыск взялся за ум и теперь не слоняется по дорогам
в одиночестве, выискивая  приключений.  Компанию,  правда,  Мишель  подобрал
странную  -  один   шотландец,   вечером   по   дружному   требованию   Гая,
Фармера-младшего и Гунтера вымывшийся в бочке и выстиравший плед с  рубахой,
чего стоит! Потом Дугал, совершенно не смущаясь, устроил очередной  поединок
с сэром Мишелем прямо во дворе. Клетчатый черно-желтый  шотландский  плед  и
рубашка сохли, посему Мак-Лауд дрался в костюме,  который  носил  некогда  в
Эдеме первый человек Адам. Толстуха Сванхильд, взиравшая на поединок, стоя в
дверях кухни, немедленно  начала  строить  Дугалу  глазки,  иногда  переводя
взгляд в сторону сеновала, и все поняли, где  Мак-Лауда  можно  будет  найти
ближайшей ночью...
   С утра, перекусив и собравшись, трое рыцарей и оруженосец  отправились  в
лесную хижину. Возле дома отца  Колумбана  им  встретился  невысокий,  тощий
человечек с  удивительно  большим  носом  и  очень  грустными  глазами.  Как
выяснилось, это и был срочно вызванный отшельником из Анжера мэтр Адельхельм
- человек исключительно  умный.  Во-первых,  потому  что  еврей,  во-вторых,
потому что крещенный. Именно Адельхельм, алхимик,  и  помог  отцу  Колумбану
сотворить удивительное  приспособление  для  получения  чистейшего  Spiritus
Vini, а если говорить без изысков - первый  в  двенадцатом  веке  самогонный
аппарат, производящий прекрасный очищенный спирт.
   Отец Колумбан с гордостью показывал  гостям  несколько  пыхтящих  котлов,
установленных над костерками,  разведенными  шагах  в  пятидесяти  от  дома.
Святой  долго  разговаривал  с  Гунтером,  сыпля   малопонятными   остальным
латинскими словечками наподобие "конденсация" или "конвергенция". Пытавшийся
вникнуть в  беседу  Гай  окончательно  запутался,  услышав,  будто  продукт,
получаемый с помощью котлов и прочих непонятных  приспособлений,  суть  вино
для какого-то дракона, а оруженосцу  де  Райхерту  просто  необходимо  будет
навестить   указанного   дракона   и   долго   возиться,   перебирая   некий
"Vergasser11".
   Мак-Лауд, не  обращавший  внимания  на  болтовню  святого  и  оруженосца,
говоривших на чудовищной смеси немецкого,  латыни  и  норманно-французского,
поступил просто - раз отец Колумбан сказал,  будто  изготавливает  сгущенное
вино, значит, его надо разбавить и попробовать. Именно этим Дугал и занялся.
   ...За время отсутствия Мишеля и  Гунтера  святой  вместе  с  Адельхельмом
развили бурную деятельность. Ими было изготовлено пять десятиведерных  бочек
спирта, который  затем  прогонялся  алхимиком  через  древесный  уголь  ради
достижения  прозрачности.  Производство  ширилось  день   ото   дня.   Иудей
Адельхельм, хотя и принял  крещение,  оставался  прирожденным  купцом,  как,
впрочем, все его предки, начиная с Авраама и Моисея.  Несколько  дней  назад
Адельхельм, ездивший в соседский замок Бреаль за  брагой,  предложил  порцию
нового продукта самому шевалье де Бреалю, вассалу барона  Фармер.  Дворянину
спирт понравился, отчего владелец замка купил у Адельхельма полную  бочку  и
заказал еще. Слух о "сгущ„нном  вине"  пронесся  по  пределам  баронства,  и
вскоре от покупателей отбоя не было. Вместо одного аппарата,  изготовленного
специально для того, чтобы делать горючее для самолета, теперь возле  хижины
святого Колумбана их работало целых девять штук. Мэтр Адельхельм богател как
на дрожжах в буквальном смысле этих слов...
   Отец Колумбан, чуждый собственническим  устремлениям  своего  приятеля  и
думающий не столько о  мирских  богатствах,  сколько  о  Царствии  Небесном,
понял, какую ошибку совершил, посвятив предприимчивого Адельхельма  в  тайну
изготовления спирта,  и  однажды  ночью  разбил  все  приспособления,  кроме
одного. Однако мэтр, повздыхав, за два дня восстановил аппараты и  продолжил
спаивать норманнских дворян. Отлично зная, что святой не  станет  его  долго
терпеть, алхимик  начал  подумывать  об  открытии  небольшого  спиртогонного
заводика где-нибудь в Руане, Клерво или даже Париже...
   Вечером, когда святой Колумбам собрал  на  стол  и  выставил  в  качестве