сли,  больше  чего
нельзя помыслить, ибо, как только он услышит это суждение, он его поймет,  а
то, что мы понимаем, существует в уме.  Но  больше  чего  нельзя  помыслить,
несомненно, не может существовать исключительно лишь в нашем уме, ибо,  если
мы примем, что оно является исключительно лишь мыслимым, то мы  также  можем
принять, что оно существует. Следовательно, если бы то, больше  чего  нельзя
помыслить, находилось только в уме, тогда то, больше чего нельзя  помыслить,
было бы чем-то  таким,  больше  чего  можно  помыслить.  Но  ведь  это  явно
невозможно. Существует, следовательно, без сомнения, как  в  уме,  так  и  в
предмете нечто такое, больше чего нельзя помыслить..."
   - Чего? - тоскливо переспросил Гай. Он  понял  все  произнесенные  слова,
однако никак не мог составить из них  некую  цельную,  завершенную  картину,
которая,  похоже,  была  очевидна  для  Франческо.  Мак-Лауд,  посмотрев  на
вытянувшуюся физиономию ноттингамца, скривился, отчаянно  пытаясь  заглушить
нарастающий смех, но все-таки не выдержал и приглушенно зафыркал.
   - Это кто сказал? - донесся  откуда-то  из-за  полок  приглушенный  голос
Изабель.
   Франческо заглянул в начало книги, где стояло имя автора:
   - Ансельм из Кентербери. По-моему, он ваш соотечественник.
   - Твой, твой, - ухмыляясь, покачал головой Дугал. - Из Аусты в  Пьемонте.
Он только в конце жизни перебрался на Остров - когда умер великий Ланфранк и
сынок Вильгельма Бастарда, тоже, кстати, Вильгельм, подыскивал, на  кого  бы
нацепить титул следующего архиепископа Британии.
   Франческо недоверчиво прищурился, а сэр Гисборн вовремя прикусил язык, не
дав сорваться вопросу "Откуда ты знаешь?". Не  то  чтобы  сэр  Гай  внезапно
перестал доверять шотландцу, просто за несколько последних дней  он  намного
продвинулся в изучении сложной науки  подозрительности.  Любой  имеет  право
хранить  собственные  тайны,  но  не  следует  забывать,  что  твой   секрет
непременно попытаются раскрыть.
   Библиотекарь вернулся скорее, чем предполагали заранее подготовившиеся  к
долгому и  скучному  ожиданию  гости.  Впрочем,  скучать  предстояло  только
господам рыцарям, ибо их попутчики  увлеченно  рылись  в  книжных  россыпях,
точно белки,  наткнувшиеся  на  залежи  орехов,  перебрасываясь  незнакомыми
именами и названиями, словно напрочь  позабыв  о  нависшей  над  ними  всеми
угрозе.
   Хранилище  рукописей  замка  Ренн  Гаю  откровенно  не  понравилось.  Ему
мерещилось, что книги смотрят на них и перешептываются голосами  людей,  чьи
кости давно истлели в земле,  а  потому  он  втайне  обрадовался,  когда  по
балкону зашлепали стертые сандалии отца  Ансельмо.  Монах  принес  ничем  не
примечательную книгу из тех,  что  называются  "in  quarto"  -  "в  четверть
листа", переплетенную в выцветшую, некогда синеватую кожу  и  украшенную  по
краям шлифованными бляшками розово-черного оникса. Он молча прошел к  своему
столу, отодвинул лежавшие на нем рукописи и наполовину переписанную книгу  и
водрузил принесенный фолиант посредине, кратко сказав: "Вот".
   "И что с ней делать? - опешил сэр Гисборн. -  Просто  полистать  с  умным
видом? Да, для мессира Бертрана и Рамона  эта  вещь  имеет  некое  особенное
значение, но только для них!"
   Он осторожно поднял книгу и раскрыл на первой попавшейся странице, решив,
что немного посмотрит к нее, а потом небрежно  окликнет  Франческо  -  пусть
попытается выяснить, о чем здесь говорится. Рукопись  не  выглядела  слишком
старой, и даже скудных познаний Гая о книжном деле хватило, чтобы догадаться
- это не подлинник, а позднейшая  копия  с  некоего  текста.  Глаз  выхватил
несколько строчек,  но  намерение  сэра  Гисборна  прочитать  их  с  треском
провалилось. Книгу написали на старинной латыни,  многословной,  вычурной  и
непонятной. Он натыкался на  знакомые  слова,  однако  не  улавливал  смысла
громоздких предложений.
   Отец Ансельмо, дабы не мешать гостям, отошел к книжному  шкафу  и  сделал
вид, будто всецело занят перестановкой книг. Гай отчаянным  жестом  подозвал
Мак-Лауда и выразительно ткнул пальцем в развернутый фолиант.
   - Я тут ни слова не понимаю, - прошипел он. - Может,  Франческо  разберет
нам хоть несколько фраз - про что здесь написано?
   - Нет, - отрезал Дугал, заставив компаньона  удивиться  и  насторожиться.
Шотландец забрал книгу, открыл ее на последних  страницах  и  вдруг  кивнул,
точно нашел искомое. - Не надо, чтобы они ее видели, особенно Изабель.
   - Почему? - недоуменно спросил Гай.  -  Ты  знаешь,  что  это  за  книга?
Расскажешь?
   - Как-нибудь потом, - отмахнулся Мак-Лауд.
   - Я хотел бы услышать сейчас. - Сэр Гисборн решил проявить настойчивость.
- Что ты скрываешь?
   - Ничего. Верни книгу и пойдем отсюда.
   - Дугал, - медленно проговорил Гай.  -  Мне  не  нравятся  твои  затеи  с
секретами. Они уже принесли смерть одному человеку. Почему бы тебе не...
   - Это то, что вы искали? - Из-за шкафа высунулся Франческо и, прежде  чем
Мак-Лауд успел отдернуть  руку,  преспокойно  взял  ставшую  причиной  ссоры
рукопись, открыл ее и начал листать. По мере того  как  число  листов  слева
возрастало,  итальянец  сначала  растерянно  приоткрыл  рот,   затем   точно
окаменел, сжав губы в  узкую  щель,  несколько  раз  оглядывался,  проверяя,
далеко ли мистрисс Изабель, а на  последних  страницах  его  лицо  приобрело
никогда  не  виданное  Гаем  ранее  выражение;  смесь   испуга,   недоверия,
восхищения и тревоги, и все это  -  одновременно.  Он  с  треском  захлопнул
книгу, протянул ее Дугалу и бесстрастным, скучающим тоном произнес:
   -  Весьма  познавательный  и  любопытный  труд.  Я  бы  сказал  -  крайне
любопытный.
   - Я думаю то же самое, - согласился Мак-Лауд, но Гай понял' произнесенные
слова не значили ничего, главное осталось невысказанным.  Франческо,  быстро
уразумевший, что стал невольным  соучастником  в  сохранении  некоей  тайны,
сделал вид, будто ничего не произошло,  а  ведь  он  догадался  о  возможном
содержании книги, прочтя всего  несколько  отрывков.  Этих  двоих  объединил
сейчас заговор молчания. Нет, не двоих,  троих  -  отец  Ансельмо  наверняка
отлично знает, чему посвящен томик в блекло-синей коже. И только он,  милорд
Гай Гисборн, исполняет тут роль набитого соломой чучела, на котором все кому
не лень упражняются в точности метания клинков!
   - Гай, не злись, - очень тихо и быстро пробормотал  шотландец.  -  Придет
время -  я  все  объясню.  Френсис,  разыщи  Изабель,  скажи:  мы  уходим...
Господи-боже-ты-мой, ну почему именно мне всегда выпадает  разгребать  чужое
дерьмо? - Последнее маловразумительное высказывание компаньона  слилось  для
Гисборна в одно  длинное  слово,  он  повернулся,  испытывая  давно  забытое
ощущение подростка, не принятого сверстниками в непонятную  и  захватывающую
игру, и внезапно, как вчера вечером, догадался,  какие  слова  ему  надлежит
сказать.
   -  Отец  Ансельмо,  спасибо  за  книгу.   -   Он   поразился,   насколько
непринужденно и спокойно звучит его голос. -  Это  не  совсем  то,  что  нам
требовалось для разрешения нашего небольшого спора, однако тоже представляет
определенный интерес... Кстати, можно задать вам один вопрос?  Вам  случайно
не знаком человек по имени Лоррейн? Брс дячий певец Лоррейн из Прованса?
   Если бы Гай мог,  он  бы  сейчас  с  величайшим  удоволь  ствием  показал
компаньону самый непристойный жест,  какой  знал,  и  крикнул:  "Вот  тебе!"
Выражение лица Мак-Лауд в точности соответствовало простонародной  поговорке
"мешком из-за угла стукнули", и он наверняка честил себя последними  словами
за то, что не догадался  спросить  первым.  Франческо  и  пришедшая  за  шум
Изабель помалкивали, выжидая.
   - Лоррейн? - задумчиво повторил библиотекарь, словно не расслышав. -  Да,
я его знаю. Его здесь многие знают. Хороший певец, странный человек. Кое-кто
кличет его безумным, другие называют пророком, что вполне сходится.  Пророки
видят мир не так, как обычные люди, и неудивительно,  что  они  кажутся  нам
лишенными рассудка. Однако Лоррейн, насколько я могу судить, вполне разумен.
На свой лад.
   - Лоррейн - имя или прозвище? - вмешался Франческо.
   - Не знаю, сын мой.  Если  имя  -  мне  неизвестен  христианский  святой,
которого бы  так  называли.  -  Отец  Ансельмо  пожевал  губами  и  негромко
продолжил: - Да и среди языческих божков, если на то  пошло,  я  не  отыскал
никого с похожим наименованием. Если ж Лоррейн - фамилия, то в нашей  округе
нет такой семьи. Возможно, это в самом деле его прозвище, которое ничего  не
означает. Так он зовет себя, и так все зовут его.
   - Откуда он  родом,  вы  тоже  не  знаете,  -  утвердительно  проговорила
Изабель.
   Старик кивнул.
   - А почему его считают предсказателем?
   - Его песни сбываются, - кратко и  внушительно  ответил  библиотекарь.  -
Всегда или почти всегда. Почему он вас интересует?
   - Мы столкнулись с ним по дороге сюда, - честно сказал Гай.
   Отец Ансельмо понимающе хмыкнул:
   - Те, кто встречает его в первый раз, еще долго будут думать:  мы  видели
нечто, чего не должно быть и что тем не менее существует. Лоррейн - такая же
живая легенда наших краев, как источник Магдалины или волкодлак из Редэ.  Но
источник несет благодать, волк-оборотень - погибель, а  Лоррейн  -  тревогу.
Всегда только тревогу - о завтрашнем дне, о жестокости  мира  и  людей  и  о
молчании Господа.
   - Хотелось бы знать, кем его полагают в аббатстве Алье? -  вроде  бы  про
себя, но так, чтобы услышали все, пробормотал Франческо  и  сам  ответил:  -
Наверное, редкостным смутьяном. Или колдуном.
   - И в Алье, и в Сент-Илере, моей обители, облегченно вздохнут в тот день,
когда изловят этого типа и затолкают за решетку, - согласился  библиотекарь.
- Однако вряд ли я застану сие радостное событие.  Жители  края  не  слишком
жалуют Лоррейна, но не дают его в обиду. Они защищают его от слишком  рьяных
монахов, предоставляют ему кров и  пищу  и,  видимо,  надеются  когда-нибудь
услышать от него, что к ним придут счастливые времена.  Он  мог  бы  сложить
такую песню, да только не делает этого. - Отец  Ансельмо  искоса  глянул  на
внимающих слушателей и как бы невзначай заметил: - На вашем месте я бы  тоже
не слишком уповал на то, что все образуется само собой.
   -  Конечно,  -  многозначительно  согласился   Франческо,   вежливо,   но
непреклонно потянув мистрисс Изабель за собой  к  выходу.  Господам  рыцарям
оставалось только последовать за ними, расставшись с  успокаивающей  тишиной
библиотеки и ее характерным,  неповторимым  запахом  -  ароматом  древности:
пыль, слежавшиеся пергаменты, дерево, привкус тлена и странное ощущение, что
ничто в этом . мире не вечно. Отец Ансельмо,  по-птичьи  наклонив  голову  и
оттого сделавшись еще более похожим на старого филина,  стоял  возле  своего
обширного стола, рассеянно поглаживая переплет загадочной книги, и,  похоже,
обдумывал некое не слишком приятное, но необходимое решение.
   Снаружи немного потеплело, хотя поры висты и ветер и  не  думал  утихать.
Франческо с  Изабеллой  ушли  вперед,  остановившись  у  невысокой  каменной
ограды,  что  протянулась  вдоль  среза  верхнего   двора,   и   разглядывая
происходящее внизу.
   Мак-Лауд  остановил  Гая  на   ступенях   книгохранилища   и   миролюбиво
проговорил:
   - Послушай, я всего лишь не хотел тебя втягивать...
   - Тебе не кажется, что  несколько  поздновато  проявлять  заботу  о  моей
безопасности?  -  огрызнулся  Гисборн.  -  Если  ты  еще  не   заметил,   мы
давным-давно с головой замешаны в дела, которых совершенно  не  понимаем!  И
память  подсказывает  мне,  что  мы  вроде  как  на   равных   участвуем   в
происходящем. Я имею право знать хотя  бы  часть  известного  тебе.  Что  ты
затеваешь? Только не говори "ничего", не поверю. Ты ведь сразу понял,  какая
это книга, и я сомневаюсь, что тебе удалось прочесть в ней  хотя  бы  слово!
Значит, ты знал заранее, а сейчас только убедился...
   - Хватит, хватит. - Дугал невесело хмыкнул и  поднял  обе  руки  ладонями
вверх, показывая, что не собирается  вступать  в  спор  и  признает  правоту
компаньона. - Ты умнеешь с  каждым  прожитым  днем,  а  я,  кажется,  слегка
перемудрил. Ты можешь поверить мне на слово? Обещаю, вечером все расскажу.
   - Хайме тоже сказал - "завтра расскажу", и чем все кончилось? -  сварливо
буркнул Гай, уже зная, что согласится. - Вдруг ты не доживешь до вечера?
   - Меня не так уж легко прикончить,  -  с  всегдашней  беспечностью  пожал
плечами шотландец. - Так что, будем  злиться  друг  на  друга  или  все-таки
попытаемся найти выход из этого каменного мешка?
   - Я бы предпочел поскорее оказаться за воротами, - кивнул сэр  Гисборн  и
тут же спросил: - Как думаешь, их россказни о волкодлаке  -  чистая  выдумка
или?..
   - Нет никаких волкодлаков, - раздраженно отрезал Мак-Лауд. -  Это  сделал
человек, и хорошо бы нам додуматься, кто именно. На этой треклятой вечеринке
постоянно кто-то входил и выходил, да к тому  же  совершенно  необязательно,
чтобы убийца был - из числа гостей. Три дня... - Он задумчиво прикусил губу.
- Мне вовсе не улыбается знакомство с  монахами  из  Алье.  Можно  выдержать
определенное количество занудных расспросов,  а  потом  все  равно  сделаешь
ошибку, и готов повод для обвинения в оборотничестве,  колдовстве,  ереси  и
чем угодно.
   - Ты действительно полагаешь, все может зайти так далеко? -  встревожился
Гай.
   - Лучше сразу готовиться к худшему, -  серьезно  ответил  Дугал.  -  Тебе
повезло, ты еще ни разу не сталкивался с братией из Inquisitio, они и близко
не стояли к, скажем, отцу Колумбану с его отеческими увещеваниями. Не  знаю,
каковы здешние, но те, что гонялись в Полуночной Италии  за  вальденсами,  -
бр-р!..
   - Идите сюда! - Сэр Гисборн только  сейчас  заметил,  что  Франческо  уже
давно машет им рукой, обеспокоенно заглядывая через парапет. Подойдя, Гай  и
Дугал  с  некоторым  изумлением  узрели  внизу  деловитую  суету,  неизменно
предшествующую сборам в дорогу. Возле конюшни топтался с десяток  оседланных
лошадей, под ногами у слуг вертелась пара короткошерстных длинноногих  собак
- местных гончих, и становилось ясно - кто-то решил отправиться на  прогулку
по окрестным холмам.
   - Замок же закрыт, - удивленно напомнил Франческо.
   - Не для хозяев, - грустно и  тихо  проговорили  рядом.  -  Это  Рамон  и
Тьерри.
   Поспешно развернувшись, Гай столкнулся с  печально-внимательным  взглядом
невысокой девушки ("Девочки!" - в очередной раз напомнил он себе), взявшейся
непонятно откуда, возможно,  прямо  из  замшелых  камней  Ренна.  Бланка  де
Транкавель, казавшаяся крохотной даже по сравнению с  Изабель,  безбоязненно
смотрела на них из-под низко надвинутого капюшона черного плаща.
   - Леди Бланка... - несколько растерянно пробормотал  Гисборн.  -  Примите
наше сочувствие...
   - Что я буду делать с вашим сочувствием? -  спокойно  и  жестко  спросила
девочка. - Украшу им стену в спальне? Мне нужно не сочувствие, а жизнь того,
кто убил моего брата.
   - Не слишком-то милосердно для благородной девицы, - с  легкой  укоризной
заметил Мак-Лауд.
   - Зато справедливо. -  Бланка  отбросила  капюшон  и  с  мрачным  вызовом
посмотрела на возвышающегося над ней человека. - Хайме ничем  не  провинился
ни перед Богом, ни перед людьми.
   Поскольку никто не нашелся с ответом, она  прошла  между  гостями  замка,
посмотрела на хлопоты в нижнем дворе и согласно кивнула:
   - Конечно, Рамон и Тьерри. Странно, что  Гиллем  не  потащился  вслед  за
ними.
   - А куда они собрались? - неожиданно полюбопытствовал Дугал.
   - В холмы над Од, за  лигу  или  две  отсюда  к  полудню,  -  проговорила
девочка,   высматривая   среди   передвигающихся   внизу   фигурок   кого-то
определенного. - Там хорошая соколиная охота. -  Она  наклонилась  вперед  и
звонко выкрикнула: - Эй, Тьерри! Когда вы вернетесь?
   - Сегодня, ближе к ночи, или завтра днем! - донесся в  ответ  глуховатый,
слегка растягивающий слова голос.
   "У них  родственника  убили,  не  сегодня-завтра  пожалует  делегация  из
епископства  разыскивать  волкодлака,  а  они  как  ни  в  чем   не   бывало
отправляются гонять зайцев или кто у них тут водится,  -  изумленно  подумал
сэр   Гисборн.   -   Конечно,   здешнее   семейство   отличается   изрядными
странностями..."
   - Сомневаюсь, что им удастся добыть хотя бы самую неповоротливую цаплю, -
словно  услышав  размышления  гостя,  вздохнула  мадам   Бланка,   почему-то
обращаясь к Мак-Лауду.  -  По-моему,  им  просто  хочется  уехать  отсюда  и
подумать, как нам жить дальше.
   - Их можно понять, - согласился шотландец, тоже бросив взгляд на  хлопоты
внизу. Гаю послышались в голосе компаньона подозрительные нотки,  те  самые,
предвещавшие рождение нового невероятного замысла, и он пообещал  себе,  что
приложит все усилия, дабы отговорить  Дугала  от  задуманного.  Неужели  ему
недостает уже имеющихся неприятностей?
   Глава четырнадцатая. Под охотничьей луной
   9 октября 1189 года, поздний вечер,
   10 октября 1189 года, ночь
   Замок Ренн-ле-Шато и его окрестности, Лангедок

   Человек,  удобно  устроившийся  на  груде   заросших   полынью   валунов,
рассыпанных  в  опасной  близости  от  среза  длинного  каменистого  откоса,
пристально смотрел вниз, в медленно затягиваемую вечерним  сумраком  долину.
Здесь,  на  облюбованной  им  вершине,  призрачный  осенний  день  ненадолго
задержался, и, когда он поднимал взгляд,  ему  открывался  багровый  краешек
ныряющего в далекий океан солнца. Внизу  расстилались  владения  наступающей
ночи, мелькали огоньки разжигаемых костров. В  тишине  он  отчетливо  слышал
перекликающиеся голоса,  фырканье  уставших  лошадей  и  недовольный  клекот
голодных охотничьих соколов. Он различал даже шоркающий звук кремня,  шелест
ткани разворачиваемого походного шатра и стук топоров - слышал и видел  все,
оставаясь незамеченным, хотя устроился прямо над разбиваемым лагерем.
   При желании он  мог  запустить  камешком  точнехонько  в  вывешенный  над
костром котелок. То-то бы поднялся крик!
   К сожалению, ему не требовалась паника. Во всяком случае, не  требовалась
сейчас.  Люди  внизу  должны  оставаться  в   неведении   относительно   его
присутствия.  Поэтому  он  продолжал  сохранять  неподвижность,  сливаясь  с
выгоревшей на солнце и пожухлой травой, камнями и вечереющим небом. Это тоже
входило в Игру - иногда лучше повременить с нападением и потратить время  на
тщательное изучение обстановки
   "Сделай  одно  верное  движение  и  добейся  успеха,  вместо  того  чтобы
совершить десять ошибочных, - так говорил  человек,  научивший  его  владеть
мечом и доказавший, что в руках знающего человека любой предмет превращается
в оружие, а когда не остается ничего - всегда можно использовать  данное  от
Бога, то есть самого себя. -  И  не  суетись!  Почему  ты  вечно  суетишься,
дубина?"
   Теперь  он  мог  вспоминать  давние  уроки  с  благодарностью  и   втайне
удивляться,  как  у  его  наставника  хватило  терпения  возиться  со  столь
неподатливым материалом, звавшимся Дугалом Мак-Лаудом, и вколотить в упрямую
шотландскую голову толику здравомыслия. "Вколотить" в  прямом  смысле  этого
слова - наказание за любую допущенную ошибку, за невнимательность, просто за
попытку отлынивать было быстрым и очень болезненным.
   Он мельком проверил, как дела у его  подопечных,  -  три  костра,  смутно
белеющий большой шатер, рядом другой, поменьше,  мелькающие  на  фоне  огней
людские тени.
   Сокола замолчали - получили свою  порцию  вяленого  мяса  и  успокоились.
Теперь ему предстоит долгое ожидание, о чем  он  ни  капли  не  сожалел  Ему
нравилось слушать  пролетающий  над  горами  ветер  и  глядеть  на  отблески
последних солнечных лучей,  очерчивающих  позолоченную  кайму  вокруг  низко
висящих плоских серых облаков. Он считал себя довольно жестким человеком, не
склонным отвлек