месте и произносила слова с ужасающим акцентом. -  А  то  на
площади будет не протолкнуться!
   - Конечно, монна. -  Дугал  ловким  движением  согнал  трех  юных  дам  в
хихикающий красочный табунок и  подтолкнул  к  не  верящему  своему  счастью
Франческо. - Френсис и вы, леди, сделайте милость, подождите нас  на  улице,
только не уходите далеко.
   Изабель и Франческо  недоуменно  переглянулись,  но,  не  задавая  лишних
вопросов, вместе  с  обеими  девушками  скрылись  за  распахнутыми  воротами
постоялого двора.
   Убедившись, что они ушли, Мак-Лауд резко повернулся к Гаю:
   - Не с той ноги встал, или живот пучит? Не понравилась Кателла? Да, у нее
мякина вместо мозгов, но тебя никто не заставляет с  ней  разговаривать.  Ее
будет обихаживать Франческо, и уж поверь, у него  это  прекрасно  получится.
Или дело в Розалин?
   - Мне не  нравится,  что  за  тобой  вечно  таскается  какая-то  юбка,  -
сдержанно ответил Гай. - Мог бы хоть сегодня угомониться. И еще  мне  не  по
душе тон, которым ты разговариваешь.
   - Когда настанет время, я сам отвечу за свои грехи, - огрызнулся Дугал. -
За тон, так и быть, извиняюсь. Но меня ужасно злит,  когда  кто-то  начинает
корчить из себя святошу и указывать мне, как жить. Если  тебе  настолько  не
нравятся женщины, шел бы в монахи или в тамплиеры - им вроде  даже  смотреть
на слабый пол запрещается!
   - Прекрати, - сердито оборвал разошедшегося приятеля Гисборн.
   - Тогда сделай одолжение, не  строй  такую  постную  рожу,  -  потребовал
Мак-Лауд. - Не хочешь идти с нами? Ступай один. Все-таки  это  город,  а  не
дремучий лес. Заблудишься - спросишь дорогу. Я не хочу с тобой ругаться,  но
не желаю, чтобы мне портили праздник.
   Проходившие мимо постояльцы и слуги с опаской косились  на  двух  молодых
людей, несомненно, благородного происхождения, стоявших у дверей  конюшни  и
злобно глядевших друг на друга. В воздухе явственно ощущался горький запашок
близкой ссоры. Первым не выдержал Гай:
   - Прости. Не знаю, что на меня нашло. Я по-прежнему считаю твое поведение
не совсем достойным, но лучше мы поговорим об этом в  другой  раз.  Если  ты
полагаешь, что я как-то оскорбил мистрисс Розалии...
   - Извинения приняты, - каким-то чужим, холодным и ровным тоном проговорил
Дугал.
   - Пожалуй, ты во многом  прав,  а  я  в  последнее  время  позволил  себе
лишнего.
   Он кривовато ухмыльнулся, снова превращаясь в знакомого Гисборну типа  по
имени Дугал Мак-Лауд, и вполголоса осведомился:
   - Правда, она очень даже ничего?
   - Лучше не бывает, -  хмыкнул  сэр  Гисборн.  -  Только  не  говори,  что
собираешься захватить ее с собой в дорогу.
   - Ни за что на свете! - Мак-Лауд очень  похоже  изобразил  на  физиономии
выражение панического ужаса. - Так мы идем или будем торчать тут до  вечера?
Кстати, если  нам  повезет,  сможем  сегодня  увидеть  этих  якобы  потомков
Меровея, о которых мы давеча  наслушались.  Они  ведь  местные  и  наверняка
приедут на праздник. Только знаешь, чего я до сих пор не могу понять...
   - Что? - Гай все еще не привык к манере  Дугала  перескакивать  во  время
разговора с одной темы на другую, в зависимости  от  того,  какая  очередная
мысль посещала его беспокойную лохматую голову.
   - Зачем папаша Тардье, занятой по уши человек, тратил время,  рассказывая
совершенно посторонним людям долгую и  весьма  путаную  историю  про  живших
здесь древних королей и их наследников? - задумчиво проговорил Мак-Лауд.
   - Мы же сами попросили,  -  напомнил  Гай.  -  Франческо  хотел  услышать
что-нибудь такое, о чем не говорится в летописях, мы ему поддакивали, только
и всего. Меня куда больше  заинтересовал  этот  чокнутый  менестрель  с  его
нелепицей про катящиеся или какие там камни.
   - Он такой же чокнутый, как я или ты, - безапелляционно  изрек  Дугал.  -
Просто умеет хорошо прикидываться. Он почему-то хотел  сказать  нам,  именно
нам, эти слова... Ладно,  забыли.  Будем  веселиться,  пока  можем.  Загадки
подождут, а сейчас надо спасти Френсиса - никто долго не продержится  против
трех болтливых девиц.
   Мессир Бернардоне и порученные ему девушки успели приобрести  у  уличного
разносчика кулек мелких оранжевых слив и в кратких паузах между сплетнями  и
новостями быстро расправлялись со своей покупкой. Миг спустя текший вниз  по
улице людской поток подхватил  увеличившуюся  на  двух  человек  компанию  и
повлек за собой то вверх, то вниз  по  склонам  застроенных  домами  холмов,
устремляясь  к  сердцу  города  -  базилике  Сен-Серпен,  обители  небесного
покровителя столицы святого Серпена.
   Праздник катился по проторенной  за  несколько  столетии  дороге,  а  сэр
Гисборн все больше погружался в темную пучину глухого  недовольства.  Он  не
собирался оспаривать права горожан отмечать нынешний день так, как  заведено
здешними  порядками  и  обычаями,  но  не   мог   отделиться   от   ощущения
неправильности происходящего. Слишком варварски роскошным, слишком языческим
выглядело это празднество, слишком  яростно  надрывались  жестяные  трубы  и
вызывающе сияло золотое шитье на одеяниях здешнего  епископа  и  его  свиты.
Недавно отремонтированные, еще не тронутые ни копотью,  ни  налетом  времени
мраморные стены и скульптуры  собора  Нотр  Дам  де  Тор  отсвечивали  такой
первозданной, непорочной белизной, что  глаза  начинали  слезиться.  Осеннее
солнце дробилось в  витражах  розетки  над  распахнутыми  воротами  главного
портала и в полукруглых окнах. Теплый ветер перебирал ленты  и  кисточки  на
знаменах гильдий, заставлял  трепетать  узкие  длинные  язычки  разноцветных
баннеролей местного дворянства,  уносил-,  ввысь  сизоватый  дымок  горящего
ладана.
   Довольно быстро  Гай  выяснил  две  неприятные  вещи:  во-первых,  он  не
приметил, когда и как потерял в толпе своих попутчиков; во-вторых, от обилия
ярких красок, запахов и звуков  у  него  разболелась  голова.  Ему  хотелось
выбраться  с  зажатой  между  высокими  и  узкими  домами   площади,   вдруг
напомнившей ему загон для овец, однако он терпеливо  дождался  конца  мессы,
когда внимание публики перекинулось на начавшееся  представление,  и  только
тогда стал проталкиваться ближе к зданиям и темневшим между ними  переулкам.
Он не сомневался в том, что Франческо, например, не двинется с  места,  пока
не прозвучит заключительное "Amen" и последняя реплика с помоста,  где  идет
представление, сознавал, что поступает не слишком хорошо  для  верного  сына
Церкви, но просто не мог оставаться дольше среди этой толпы.
   Улица  встретила  его  долгожданной  тенью  и  манящим  журчанием   воды,
тоненькой струйкой льющейся из пасти позеленелого бронзового льва. С площади
несся нестройный, но на  редкость  единодушный  хор,  распевающий  "Gloria",
которому в иное время он с удовольствием бы подпел.
   - С непривычки здешние края кажутся  просто  наказанием,  -  сочувственно
проговорили рядом. - Но потом привыкаешь.
   Гай поднял глаза и  без  малейшего  удивления  обнаружил  рядом  мистрисс
Изабель.
   Выглядела девушка слегка встревоженной.
   - Все разбежались, - кратко объяснила она отсутствие своих спутников. - Я
стояла поблизости от вас, подумала, что  вам  не  слишком  хорошо,  и  пошла
следом. Если мешаю, скажите, и я избавлю вас от своего присутствия.
   - Вы не боитесь ходить одна? - Гай начал приходить в себя.
   - Я не впервые в этом городе. - Изабель упрямо наклонила голову  с  парой
уложенных на висках темно-рыжих кос. - И знаю, каковы  местные  порядки.  Не
беспокойтесь, мне ничто не угрожает. Кроме  того,  сегодня  праздник,  когда
прекращаются любые распри.
   Она отступила на пару шагов, критически обозрела ноттингамца и заключила:
   - Вам уже лучше, мессир? Послушайте доброго совета: если ищете  тишины  -
не суйтесь в кварталы у подножия холмов, там даже в святые дни небезопасно.
   - Подождите! - окликнул неспешно удалявшуюся девушку сэр  Гисборн.  -  Вы
возвращаетесь на площадь или куда-то уходите? Если да, то разрешите хотя  бы
проводить вас.
   -  Я  собиралась  навестить  кое-кого  из  знакомых,  -  после  секудного
замешательства ответила Изабель. - Они живут недалеко  отсюда,  и  я  вполне
могу дойти сама, но если вам угодно...
   - Вы рискуете оказаться перед запертым дверьми, - сказал Гай.  -  Неужели
ваши друзья не посещают праздники?
   -  Кто-нибудь  обязательно  останется  дома,  -  еле  заметно  и  грустно
улыбнулась девушка. - В конце  концов,  я  не  рассчитываю  заводить  долгий
разговор, просто хочу сообщить, что добралась и хотела бы устроиться  у  них
на зиму. И еще мне нужно как можно быстрее отыскать кого-нибудь из  Риккарди
- их золото скоро начнет обжигать мне руки. Я уже не могу думать ни  о  чем,
кроме этих проклятых мешков!
   - Они, наверное, будут вам очень благодарны? - предположил сэр Гисборн.
   Изабель коротко хмыкнула:
   - Пятнадцатая доля в возможных общих делах. Или двенадцатая  -  если  мой
собеседник будет в хорошем  настроении,  а  я  смогу  убедить  его  в  своей
несомненной полезности. Не удивляйтесь, мессир Гай, благодарность  торговцев
чаше всего выражается в том, что способно приносить  доход.  Вы  по-прежнему
уверены, что ничего не хотите за свои труды?
   Они остановились на углу перекрестка, пропуская маленькую, но на редкость
шумную процессию, и сэр  Гисборн  после  краткого  размышления  отрицательно
мотнул головой:
   - Это был наш долг,  мистрисс  Уэстмор.  Кстати,  почему  вы  собираетесь
взвалить на себя все грядущие хлопоты? Разве ваш друг Франческо уезжает?
   - Он думает, что нет, а я считаю, что да, - маловразумительно  отозвалась
девушка. - Я бы предпочла, чтобы он уехал, и как можно скорее. Ему не  стоит
задерживаться в этом городе. Пусть едет домой или... - Она не договорила.
   - Почему? - искреннее удивился  Гай.  За  время  пути  у  него  сложилось
твердое впечатление, что эту парочку не только не  разольешь  водой,  но  не
растащишь даже упряжкой тяжеловозов. И вдруг мистрисс Изабель заявляет,  что
горит желанием  расстаться  со  своим  единственным  попутчиком  и  надежным
другом!
   - Ему не нужно здесь оставаться, - непреклонно повторила Изабель и  вдруг
заговорила незнакомым, мягким и рассудительным голосом:  -  Видите  ли,  сэр
Гисборн,  Феличите  оказался  в  довольно  сложном  положении.  Он  умный  и
способный  мальчик,  но  не  может   решить,   куда   приложить.   имеющиеся
способности. Лично я считаю,  что  надлежащее  место  ему  -  в  Болонье,  в
тамошнем  университете.  Однако  к   этому   имеются   несколько   серьезных
препятствий.  Во-первых,  пять  или  шесть  лет  учебы   вылетят   семейству
Бернардоне в приличную сумму, а мессира Пьетро  заботит  только  собственное
дело, но отнюдь не дарования сына. Он не даст Франческо ни флорина,  а  если
тот будет настаивать, доказывая, что неспособен к управлению сукновальней  и
ведению торговли, - выставит его из дома и проклянет. Его отец из породы тех
людей, что предпочтут  искалечить  судьбу  своих  близких,  но  сделать  все
по-своему. Второе. Болонская школа, конечно, не парижское Ситэ, но в  Италии
при выборе будущих студентов тоже  отдают  предпочтение  людям  благородного
сословия. И, наконец, третье. Королям Европы угодно позвать своих  подданных
в  поход  против  неверных.  Для  таких,   как   Франческо   -   молодых   и
предприимчивых, - это серьезный шанс изменить не только  свою  жизнь,  но  и
положение. Феличите мечтает заслужить дворянство, хотя никогда  об  этом  не
скажет, и я верю, что  он  вполне  достоин  такого  звания.  Но  гербы,  как
известно, на простонародье с неба не валятся, а добываются с боем и  кровью.
Поэтому, как ни жаль, я хочу отправить Феличите в Марсель. Так я  больше  не
буду ему постоянной обузой, а он получит возможность серьезно обдумать, чего
хочет добиться от жизни. Если он задержится в Тулузе  -  зря  потеряет  год.
Сейчас настали такие времена, когда  все  решает  одно-единственное  вовремя
сказанное слово или совершенный  поступок.  Здесь  он  ничего  не  добьется,
только будет сорить деньгами и пускать пыль в глаза. В Тулузе любят жить  на
широкую ногу, а мы не сможем позволить себе такого.
   Гай посмотрел на мистрисс Уэстмор, будто увидел ее в первый раз.  Ему  не
приходило в голову, что у Франческо, сына вроде бы  процветающих  родителей,
могут быть такие сложности  в  жизни,  но  еще  больше  удивила  и  поразила
неожиданная связь между возможностью попасть в  университет  и  начинающимся
Крестовым походом. Сэр Гисборн с трудом понимал, как люди могут  добровольно
предпочесть радость жизни возне с  замшелыми  книгами  и  вонючими  колбами.
Ладно, монахи - это  понятно,  привычно  и  вполне  объяснимо.  Но  с  таким
усердием рваться в студенты, тратить лучшие годы на зубрежку и пребывание  в
четырех стенах? Точно, неисповедимы пути Господни и причуды ближних твоих.
   - Хотите, мы возьмем его с собой? - неуверенно предложил Гай. - В Марселе
наверняка отыщется желающий заполучить в свою свиту  еще  одного  оруженосца
или пажа.
   - Хочу, но не могу настолько злоупотреблять вашим хорошим  отношением,  -
слегка улыбнулась девушка. - Нет, благодарю. Постараюсь отыскать иной способ
отправить Феличите навстречу его собственной судьбе. Это дело не одного дня,
ведь мне еще придется выдержать настоящее сражение, доказывая, что  меня  не
похитят сразу после его отъезда... Ой, глядите! Вам, наверное,  еще  никогда
не доводилось встречать такое?
   Улица, по которой шли сэр Гисборн и Изабель, выводила на  склон  холма  и
резко обрывалась, завершаясь огражденной медными  поручнями  площадкой.  Под
ногами громоздилось скопление крыш - черепичных, сланцевых и  соломенных,  и
всех оттенков розового  и  красного  камня,  из  которого  тут  предпочитали
возводить  стены.  Над  ними  возвышалось  здание   -   непривычного   вида:
мрачноватый серый куб, прорезанный черными щелями узких зарешеченных окон  и
выступами плоских колонн.
   Над  ним  поднимался  удивительно  плавно  очерченный  купол,  выложенный
крошечными синими и белыми кусочками  мозаики,  образовывавшими  прихотливый
узор и нестерпимо  блестевшими.  В  самой  верхней  точке  купола  искрилось
золотом  некое  украшение  или  символ,  установленное  на   тонком,   почти
неразличимом штыре. По бокам строения возносились две остроконечные башенки,
тоже украшенные мозаикой и похожие на наконечники копий, грозящих небесам.
   - Что  это?  -  полюбопытствовал  Гай,  внимательно  осмотрев  непонятное
сооружение и придя к выводу, что оно напоминает маленькую крепость,  которую
очень трудно взять.
   - Мечеть, - спокойно сказала Изабель. - Самая настоящая мечеть, дом детей
Аллаха. Доберетесь до Палестины - узрите их во  множестве.  Эта  принадлежит
мавританскому кварталу. Знаете, многие называют Тулузу Вавилоном наших дней.
Ее построили римляне, захватили вестготы  потом  она  перешла  к  маврам,  а
сейчас принадлежит франкам, но я не рискнула бы  пересчитывать  все  народы,
обитающие в ней. Вон там, левее, начинается иудейский квартал, за ним  лежит
греческий, потом владения итальянцев, с ними соседствует еще кто-то, уже  не
помню кто именно... У всех - свои церкви, и знаете, что  самое  забавное?  В
Тулузе можно праздновать целый год,  потому  что  на  каждый  день  выпадает
чье-нибудь торжество.
   - Но разрешить неверным содержать посреди города  языческое  капище...  -
ошарашенно проговорил Гай, наконец разглядев,  что  макушку  купола  венчает
повернутый рожками влево полумесяц. Как ни странно,  зрелище  мусульманского
храма  не  вызвало  в  его  душе  ожидаемого  отвращения,   только   смутное
любопытство, что сэр Гисборн старательно попытался скрыть.
   - Они точно так же платят налоги королю  и  правителю  города,  -  пожала
плечами Изабель. - Не заставляют никого  насильно  принимать  свою  веру  и,
насколько я помню, никогда не пытались вредить христианам. Если дело порой и
доходит до драк, так не из-за веры, а потому, что все мы люди, с одинаковыми
слабостями и пороками.
   - Все равно ее стоило бы разрушить, - недовольно буркнул ноттингамец.
   - А по-моему, она очень красивая, - заметила  девушка,  явно  намереваясь
лишний раз подразнить своего спутника, что ей вполне удалось.
   - Следите за своими словами, мистрисс Уэстмор, - резковато  напомнил  сэр
Гисборн.
   -  Не  все  разделяют  ваше  мнение,  и,  боюсь,  многим  оно   покажется
подозрительным.
   - Возможно, - кротко согласилась Изабель и, бросив  последний  взгляд  на
пепельно-серое здание под лазурным куполом, зашагала дальше. - Но,  надеюсь,
вы согласитесь, что приятнее  иметь  собственное  мнение,  нежели  не  иметь
вообще никакого или заученно повторять чужие слова?
   - Отчего ж не повторить, если они верны и их  говорит  умный  человек?  -
нашелся Гай.
   Девушка хмыкнула, быстро глянула по сторонам, убедившись,  что  на  улице
нет лишних ушей, и внятно произнесла несколько фраз на совершенно незнакомом
сэру Гисборну языке, полном гортанных, словно  перекатываемых  внутри  горла
согласных и долгих, протяжных  "а".  Очевидно,  на  его  лице  появилось  до
смешного озадаченное выражение, потому что Изабель непочтительно фыркнула  и
пояснила:
   - Это стихотворение на фарси, языке персов. По нашему оно звучит так...
   Она прищурилась и нараспев прочитала:

   За мгновеньем мгновенье - и жизнь промелькнет...
   Пусть весельем мгновение это блеснет!
   Берегись, ибо жизнь - это сущность творенья.
   Как ее проведешь - так она и пройдет.

   - Как по-вашему; сэр, прав был тот  старый  неверный,  что  придумал  эти
строчки?
   - В чем-то прав, - вынужденно признал Гай. - А вы умеете разговаривать на
персидском?
   - Boi!  -  Изабель  торжествующе  подняла  тонкий  указательный  палец  и
покачала им перед носом собеседника. - Настоящая мудрость не ведает пределов
и различий в вере... Мы пришли, и на прощание мне придется вас  разочаровать
- я не знаю фарси, просто  мне  однажды  посчастливилось  увидеть  несколько
стихотворений, записанных латинскими буквами, которые  я  запомнила.  Каюсь,
люблю производить впечатление образованной особы, хотя уверена, что половину
слов произношу неправильно... Спасибо, что согласились меня проводить.
   Не дожидаясь ответа, девушка легко взбежала по высоким  ступенькам  ничем
не  примечательного  дома  и  несколько  раз   дернула   увесистое   кольцо,
болтавшееся в пасти бронзовой лошадиной головы, стукнувшим  о  прикрепленную
снизу  железную  пластинку.  Изнутри  не  донеслось  ни  звука,  хотя  удары
получились достаточно громкими и отчетливыми.  Гай  колебался:  уходить  или
подождать, пока знакомые  Изабель  отзовутся?  Даже  если  хозяева  ушли  на
праздник, в доме должен остаться кто-то из слуг или сторожей. Но может.  они
опасаются  открывать,  увидев  незнакомого  человека,  пришедшего  вместе  с
девушкой?
   Мистрисс Уэстмор в нетерпении переминалась на крыльце, поглядывая  вверх,
на маленькие окна с  мутными  слюдяными  стеклами  в  свинцовых  переплетах.
Наконец она не выдержала и протянула руку, собираясь постучать еще раз.
   Она  не  успела  даже  притронуться  к  кольцу.  Дверь  распахнулась  без
малейшего скрипа. На мгновение сэр  Гисборн  увидел  стоящего  в  полутемном
коридоре человека, вернее, не  человека,  а  просто  очертание  человеческой
фигуры - довольно высокого и, кажется, молодого мужчины. Он вежливо отступил
назад, пропустив нежданную гостью внутрь и не задав ей ни  единого  вопроса,
из чего Гай сделал верный вывод - мистрисс Уэстмор здесь хорошо знают  и  ей
нет нужды заранее предупреждать о своем визите.
   Прежде чем войти, Изабель оглянулась, помахав оставшемуся на  улице  сэру
Гисборну в знак того, что  все  в  порядке  и  она  больше  не  нуждается  в
сопровождении или защите. Впустивший ее человек резким  движением  захлопнул
створку, и Гай услышал короткое лязганье вставляемого в скобы засова.
   - Эй, пора вставать!
   Малопонятное недовольное