ременно  являвшемся  казной  господина  де  Алькамо.
Предусмотрительный  Мишель,  разуверившийся  в  добродетелях   человечества,
кликнул Казакова и сам отнес мешочки с золотом вниз, а Сергей потом  сообщил
Гунтеру, что такой подвал - одни камни  и  масса  скрепляющего  раствора  на
яичном желтке - может выдержать и удар  двухтонной  бомбы,  если  кто-нибудь
агрессивный,  недоброжелательный  и  владеющий  пикирующим  бомбардировщиком
задумает разделаться с семейством де Алькамо.
   - Знаю, знаю, - сказал германец. - Наша эскадра воевала в Греции  в  1940
году. Архитектура там похожая. Такие дома ничто не  возьмет.  Почище  любого
бункера.  Выгорит  внутри,  но  стены  будут  стоять  и   подпол   останется
нетронутым. Кстати, Роже приглашает нас на обед.
   - Это сладкое слово "halyava"... Или, если переводить  на  английский,  -
дармовщина. Интересно, это распространяется только  на  Мишеля  или  на  нас
тоже? И сколько времени Роже будет содержать нас таким образом? Я,  конечно,
понимаю,  что  у  меня  комплексы  из-за   гангстерских   боевиков,   но   в
бескорыстность сицилийской мафии я как-то верить не склонен.
   Загадочный Ангерран де Фуа поселился в  соседнем  помещении,  однако  ему
одному  выделили  целых  три  соединенные  меж  собой  комнаты  и   четверых
слуг-мавров сразу, а Мишель с приятелями очутился  в  единственной,  хоть  и
достаточно просторной  комнатке.  Слуг  ему  не  полагалось  -  при  двух-то
оруженосцах! Гунтер досконально объяснил Казакову, что сейчас, в  варварском
двенадцатом  веке,  слово   "оруженосец"   (наподобие   слова   "техник"   в
просвещенном двадцатом столетии) имеет весьма  широкое  семантическое  поле,
подразумевая слугу, конюха, порученца и все, что взбредет в голову сеньору.
   Отобедали. Все то же самое, что в трактире "Соленый осьминог", только  на
порядок получше и на серебре, а не на дереве и блюдах  из  хлебных  лепешек.
Гунтеру с Сергеем  пришлось  вначале  поднести  еду  сэру  Мишелю,  а  затем
устроиться в уголке - нерыцарей за стол не пускали,  здесь  вам  не  дешевый
кабак, а дом благороднейшего шевалье. Впрочем, они быстро подыскали компанию
-  высокорослый  братец  Роже,  оказывается,  тоже   был   оруженосцем   при
старшеньком брате. И это не считая  слуг,  пажей  и  потомков  семейства  де
Алькамо в возрасте до четырнадцати лет.  Зеленая  молодежь  также  не  имела
права садиться  за  стол  со  взрослыми  вассалами  короля.  Присутствовать,
прислуживать, слушать разговоры - сколько угодно. Пока не повзрослеете и  не
докажете то, что вы мужчины, достойные герба предков,  извольте  знать  свое
место. Все через это проходили, даже короли. Так что обижаться нечему.
   Брата  Роже  звали  Гильомом  или,  если  по-английски,  Вильгельмом.  По
сравнению с оруженосцами сэра Мишеля, коим он  был  почти  равен  возрастом,
Гильом выглядел настоящим медведем-альбиносом - рост под  два  метра,  косая
сажень в плечах, роскошная грива  золотых  волос,  толстенная  шея,  ладони,
будто тарелки. Однако при всем при том он отлично знал  свое  дело,  успевая
поболтать с Гунтером, поесть и выпить,  а  заодно  проследить  за  тем,  что
происходит за столом.
   - Мессиры. - Когда  обед  закончился,  Роже,  Ангер-ран,  мадам  Маго  де
Алькамо, сэр Мишель и другие гости встали  из-за  стола,  ополоснув  руки  в
медных мисках с водой, Гильом обратился к Гунтеру и Сержу: - День в разгаре,
до вечера  далеко.  Если  у  вас  нет  обязанностей  перед  своим  сеньором,
приглашаю вас прогуляться по городу. Мессина - чудесное местечко,  если  вас
будет провожать знающий человек...
   Гильом подмигнул столь недвусмысленно, что стало  ясно  -  этот  здоровяк
проведет новых приятелей по всем злачным местам сицилийской столицы.
   Сэр Мишель, все еще терзавшийся головной болью и отяжелевший после обеда,
только сплюнул, услышав, что его верные оруженосцы уже запросили  свободы  и
собираются покинуть сюзерена на произвол судьбы.
   - Идите, - поморщился рыцарь. - Я лучше спать лягу. И вот что...  Раз  уж
отправляетесь, попробуйте вызнать где сейчас его величество  Ричард.  Мы  же
сюда не отдыхать приехали!
   Мессир Ангерран де Фуа заперся в своих покоях и не выходил до  следующего
утра.
   Гильом был истинным сицилийцем. Во-первых, он с достоинством, хотя  и  не
без гордыни, носил свое дворянское звание, а потому ради прогулки  оделся  в
лучшее платье.  Длинное  мужское  блио  с  плащом,  разукрашенным  вышивкой,
круглая шапка янтарного цвета с ниспадавшим на плечи шарфом, узкие  шелковые
панталоны.  Во-вторых,  даже  с   самыми   знатными   дворянами,   частенько
встречавшимися на улицах, брат Роже держал  себя  так,  что  казалось  -  он
король, инкогнито вышедший подышать свежим воздухом.
   - По сравнению с Гильомом, - прокашлялся Гунтер, -  мы  выглядим  бедными
провинциалами.
   - Мы и есть бедные норманнские провинциалы, - ответил Казаков, ничуть  не
смущаясь своей кожаной одежды,  из-под  которой  выглядывал  воротник  белой
льняной рубахи. - В заграницах,  можно  сказать,  первый  раз.  Насколько  я
понимаю, главнейшим знаком отличия здесь является герб на груди или плаще  -
чего мы не имеем, Мишель, зараза, не озаботился - либо оружие  на  поясе.  У
тебя меч, у меня кинжал. Ты, кстати, с мечом обращаться умеешь?
   - Держать в руках могу, - более чем смутно ответил Гунтер. - За рукоятку.
Как-то не удосужился овладеть благородным искусством.
   - О чем ведете беседу, синьоры? -  поинтересовался  Гильом,  шествовавший
среди городской толпы, будто  ледокол  среди  плавучего  льда.  Его  немного
задевало то, что оруженосцы мессира де Фармера толкуют на незнакомом  языке.
- Спешу принести свои извинения за лишнее любопытство, однако  я  теряюсь  в
догадках, откуда вы происходите родом? Из Британии? Фрисландии?
   - Я - германец, - нехотя пояснил Гунтер. - Из замка... из замка  Райхерт.
Мой друг - из... ("Господи, а вот до этого мы как-то не додумались! Придется
импровизировать...") Из Польши. Знаете такую страну?
   -  Кажется,  -  нахмурился  Гильом,  припоминая.  -  Это   во   владениях
германского императора Фридриха? На самом востоке Священной Римской империи?
Любопытно... Никогда не встречал польшаков.
   - Поляков, -  мрачно  поправил  Сергей,  кидая  убийственные  взгляды  на
Гунтера. - Если что, заезжайте в гости,  мессир  Гильом.  Сначала  лесом  до
Кракова, потом болотом до Влощева, затем лугом до Ченстохова. Там  встретите
лешего, спросите.
   -  Лешего?  Это,  надо  полагать,   нечто   вроде   королевского   бальи,
надзирающего за вашим графством?
   - Именно, - поспешил подтвердить Гунтер. - Вообще-то, мессир Гильом,  это
особенная северная шутка, означающая, что до его страны очень далеко.
   - А-а... - понимающе протянул великовозрастный наследник  де  Алькамо.  -
Господа, мы же гуляем! Посмотрите, какой смешной француз!
   Некий пожилой  рыцарь,  в  котором  сэр  Мишель  безошибочно  признал  бы
представителя славного семейства де Пуатье, родственного  нынешней  королеве
Британии, был настолько пьян, что мочился прямо на дверь кабака, из которого
только что вышел.
   - С-средневековье, - изумленно бросил Казаков. - Они тут  все  такие  или
где? Я-то всегда думал: чопорность, инквизиторы,  тощие  монахи,  куртуазия,
чума  свирепствует...  А   что   вышло?   Сплошное   веселье,   пьянство   и
непринужденность, почище чем на Бродвее! Просто не верю! Гунтер, хоть  убей,
это же прямо комедия какая-то!
   - Обычная жизнь обычных людей, - пожал плечами германец. - За чопорностью
и куртуазней пожалуйте к королевским дворам, и то не ко всем.  Инквизицию  -
настоящую - пока не придумали, хотя уже имеются  прецеденты  весьма  суровых
церковных судов с данным  названием,  особенно  в  Италии.  Чума?  Ближайшая
крупная эпидемия стрясется лет через двести, во времена Людовика Сварливого.
Следуй собственному совету и наслаждайся жизнью! Главное, не забывай о деле.
   Чинно  прогуливавшегося  с  видом  абсолютного  хозяина  Мессины  Гильома
удалось уговорить зайти в гавань. Мол,  Серж  никогда  не  видел  настоящего
короля (если не считать польского  монарха...),  и  он  хочет  взглянуть  на
Ричарда или Филиппа-Августа. Гильом с легкостью провел двоих новых знакомцев
в порт.
   У пристаней, на рейде и дальше в море виднелись десятки кораблей. Тут  же
можно было выяснить последние сплетни. Оказалось, что Ричард Львиное Сердце,
решивший навестить своего родственника Танкреда Сицилийского, пока не прибыл
из Неаполя, но его ждут со дня на день. Зато...
   - Сударь, -  грязноватый  и  явно  зараженный  проказой  портовый  нищий,
осведомленный буквально обо всех новостях, тыкал грязным пальцем в  одну  из
галер. - Видите, над кораблем знамя короля Франции?  Флаг  такой  синенький?
Во-от, сударь, государь Филипп там и сидит. А госпожа  Элеонора  Аквитанская
вместе с принцессой Беренгарией из Наварры, да хранит их  всех  Дева  Мария,
гостят в аббатстве Святой Цецилии, что на улице...
   - Та самая Беренгария? - уточнил Казаков, ломая норманно-латинский жутким
акцентом. - Невеста Ричарда?
   - Она самая, мессир, - подтвердил портовый попрошайка,  жадно  осматривая
пояса  дворян,  в  которых  явно  крылись  неисчислимые  сокровища.  -  Ждут
завтрашнего праздника. Дня святого Ремигия, апостола франков, да благословит
Господь его светоносную душу!
   - На какой, говоришь, улице аббатство? - сощурился Гунтер.
   - Пройдете от гавани вправо, - не уставал докладывать простец с выпавшими
бровями. - Спросите. На Иерусалимской оно. Может,  пожалуете  на  пропитание
бедному человеку?
   Германец машинально вытащил медяшку  и  переправил  в  ладонь  нищеброда.
Пока, на его взгляд, положение Складывалось как  нельзя  лучше.  Взбалмошный
сынок Элеоноры должен прибыть в Мессину самое раннее завтра утром,  королева
пока одна, а следовательно, можно без вмешательства посторонних сил передать
ей послание Годфри де  Клиффорда  и  принца  Джона.  А  заодно  и  выслушать
остальные инструкции, если королева  рискнет  снизойти  до  каких-то  вшивых
оруженосцев и не менее затрапезного рыцаря. Значит, придется  идти  домой  и
будить Мишеля.
   - Гильом, простите, но мы должны идти, - вежливо, но  непреклонно  сказал
Гунтер, однако напоролся на яростную отповедь.
   - Сударь, все дела позже, - возмутился младший  де  Алькамо.  -  Вы  меня
обидите, если уйдете! Давайте просто развлечемся! Мессина лежит перед  нами,
готовая к разграблению и поруганию! Вы же впервые видите мой остров,  я  вас
приглашаю! Ну?
   - А-а, пошли, - махнул рукой германец, понимая, что отвязаться от Гильома
практически невозможно. И, в конце концов, все заслужили отдых. Мишель  спит
в доме Роже, сам барон де Алькамо небось  оставил  свою  прекрасную  Маго  и
отправился по бабам, денег в карманах достаточно, а Гильом куда лучше других
знаком  с  мессинскими  обычаями,  ценами   и   женщинами.   Вдобавок   двум
чужестранцам, если они влипнут в неприятную историю,  лучше  находиться  под
покровительством отпрыска одного из самых уважаемых семейств острова.
   - Он предлагает поразвлечься, - сухо сказал Гунтер Сергею. - Ты как?
   - Да завсегда! - протянул русский. - Двинулись?
   - Двинулись. Короли подождут.
   Рейд по лупанариям Мессины закончился глубокой ночью, весьма незадолго до
рассвета. В  это  время  монахи  уже  давно  отстояли  полуночное  бдение  и
подступали хвалитны, или, как говорили в более поздние времена, утреня.  Сей
литургический час обычно начинался  еще  в  темноте  и  заканчивался,  когда
брезжил рассвет.
   Троица  бравых  дворян,  облагодетельствовавших  своим  посещением   "дом
волчиц" (в Италии сим эвфемизмом именовались бордели), ныне возвращалась  во
владения мессира де Алькамо. Не сказать, чтобы все трое были  пьяны,  однако
винным душком потягивало изрядно. Никто не  остался  недоволен  -  заведение
оказалось вполне приличным и чистеньким, посетителей не подпаивали  нарочно,
а девицы не вымогали с гостей лишнее золото.
   - Два пенса, - рассеянно бормотал Казаков. - Потом еще  два  фартинга  за
еду и вино. Итого два с половиной пенса с человека. Это дорого или дешево?
   - Как раз в меру, - ответил Гунтер,  спотыкаясь  в  темноте  на  неровных
камнях мостовой. - По здешним понятиям, конечно. Мессир Гильом, скажите, это
был действительно хороший лупанарий?
   - Один из лучших в городе, - подтвердил mafiosi де Алькамо. - Разве я мог
отвести своих друзей в похабный вертеп при гавани? Конечно,  там  забавно  и
можно купить себе сарацинку или мавританку, но точно так же можно  нахватать
вшей или заболеть малоприятной для мужчины немочью. А можно просто  войти  и
не выйти. В порту такие дома содержат либо крещеные мавры, либо  местные  из
неблагородных, которым неизвестно, что такое  честь  и  честность.  Вот  был
случай...
   Далее Гильом пустился в  пространный  и  донельзя  запутанный  рассказ  о
приключениях некоего отдаленного знакомца - захолустного  дворянина  напоили
до свинского состояния, он заснул, а когда проснулся, обнаружил,  что  сидит
прикованным на галерном весле и может забыть про дворянскую цепь, сменив  ее
на ошейник раба. Насилу выбрался.
   - Похоже, здесь  действовала  настоящая  мафия,  -  заключил  внимательно
слушавший Сергей. - Торговля людьми? Знакомо, как же-с... Гунтер, ты  будешь
смеяться,  но   подобные   удовольствия   вовсю   процветали   и   в   конце
просвещенно-информационного техногенного двадцатого века.  Придется  держать
ухо востро - мало ли...
   - Посмотрел бы я на  несчастного  корабельщика,  который  тебя  купит,  -
состроив зверскую рожу, сказал германец. - Обломки рабовладельческой  галеры
прибило бы к необитаемым берегам на следующий же вечер.
   - Не преувеличивай моих скромных возможностей, - отмахнулся Казаков. -  Я
не супермен, каковых, впрочем, не существует. Поэтому я не верю ни в  теорию
вашего фюрера о сверхчеловеке, ни в архетипического  Зигфрида,  которого  не
брали огонь, вода, медные трубы и зубастые драконы. Невозможно побеждать все
и всех. Честное слово, если можно обойтись без  драки,  лучше  прибегнуть  к
хитрости. Понимаешь ли, любому и каждому солдату во все времена платят не за
то, чтобы он дрался, а за то, чтобы побеждал. Другое  дело,  что  думает  об
этом сам солдат. Не ошибусь, если  скажу,  что  здешние  рыцари  тащатся  от
самого процесса сражения и прежде всего ценят личный  героизм.  Да  хотя  бы
Ричарда Львиное Сердце взять!  Только  не  проболтайся  Мишелю,  что  я  так
говорил... Ричард, если судить по вашим рассказам, туп как пробка,  но  зато
герой и образец для подражания.
   - Точно! - воскликнул Гунтер. - Если  король  добьется  сдачи  города  не
битвой, а переговорами, его перестанут  уважать.  А  коли  первым  войдет  в
пролом с окровавленным мечом в руке - менестрели сложат о нем новую балладу.
Очень интересно ты заметил: платят не за то, чтобы дрался, а  за  то,  чтобы
побеждал. А уж как ты победишь - задача  для  твоего  разума.  Точка  зрения
прагматичного двадцатого века.
   Гильом давно перестал обращать внимание на  двух  оруженосцев,  постоянно
говоривших между собой на незнакомом наречии, решив, что провинциалы делятся
впечатлениями  о  сицилийской  столице.  Иногда  де  Аль-камо-младший  тыкал
пальцем в какое-нибудь темное здание  и  комментировал:  это  собор  Святого
Януария, здесь расположились городские цехи, тут аббатство Святой Цецилии...
   - Где, где святая Цецилия? - моментом заинтересовался Гунтер. - Это?
   - Построили при Робере  Гискаре,  сто  пятьдесят  лет  назад,  -  пояснил
Гильом, указывая на комплекс длинных зданий из крупного темного кирпича.  На
невысокой колокольне уже звонили  утреню.  -  Вы,  сударь,  любопытствовали:
королева Англии Элеонора  и  наваррская  принцесса  Беренгария  остановились
именно здесь.
   Германец старательно считал кварталы и  повороты,  разделявшие  старинное
аббатство и дом семьи Алькамо. Оказалось, идти  недалеко.  Значит,  придется
наплевать на усталость, растолкать Мишеля  (дело  тяжелое,  неблагодарное  и
чревато последствиями в виде швыряния подушек и возмущенной ругани)  и  идти
делать  большую  политику.  Чем  раньше  письмо  Годфри   попадет   в   руки
королевы-матери, тем лучше.
   - Гильом, просветите бедных приезжих из захолустья. Как попасть на  прием
к королеве? Надо записаться у ее камердинера или  принести  рекомендательные
письма?
   Сицилиец посмотрел на Гунтера, как  на  полнейшего  кретина,  и  вздернул
брови:
   - Синьор Райхерт, не понимаю, отчего вы не знаете  самых  простых  вещей.
Правильно говорили про германцев, не в обиду вам будь сказано, -  медведи  и
лесовики, не знающие ничего, кроме меча, выпивки и  своих  белокурых  девиц.
Просто приходите в аббатство, просите, чтобы ее величеству о вас доложили, а
уж вправе королевы вас принять или нет. У вас какое-то дело к Элеоноре?
   - Письмо с далекой  родины,  -  не  вдаваясь  в  лирические  подробности,
ответил Гунтер. -  И  не  у  нас,  а  у  нашего  сюзерена.  Придется  будить
шевалье...
   Как и предполагалось,  сэр  Мишель  беспробудно  дрых.  Процесс  поднятия
рыцаря с кровати прошел, однако, бескровно. Даже  спросонья  молодой  Фармер
понимал, что если начнет кричать и ругаться, то перебудит  весь  дом.  Кроме
того, магическое воздействие оказало слово "Элеонора".
   - Переодевайтесь, - рыцарь начал быстро копаться в  мешках  с  вещами,  -
выглядите как варвары, ни дать ни  взять!  Для  лупанария  ваши  наряды  еще
сойдут, но... Не станем разочаровывать государыню -  следует  показать,  что
семья Фармеров достойна ходить под ее скипетром.
   Еще раньше, в Нормандии, Мишель припас парадные одежды для оруженосцев  -
рыцарь вместе с Гунтером перерыли весь гардероб баронского замка  и  наконец
обнаружил вполне достойные, пускай и скромные, одеяния, сделанные  не  столь
уж и давно для турнира в Руане. К  счастью,  темно-синие  блио  длиной  ниже
колена, узкие штаны-чулки и круглые  шапки-калотт  с  ниспадающим  на  плечи
шарфом еще не вышли из моды, а самое главное - являли собой одежду стиля "mi
parte",  "моя  партия".  То  есть  с  помощью  такового  костюма   мгновенно
определялся социальный статус  -  любой  мог  понять,  что  гербовый  рыцарь
шествует  в  сопровождении  двух  оруженосцев,  облаченных  в   его   цвета.
Естественно, что блио украшались эмблемами Фармеров.
   - Чудовищно. Просто чудовищно! - Казаков пытался осмотреть себя с помощью
малюсенького серебряного зеркальца, но получилось это лишь отчасти. - Это же
неудобно!
   Более напоминавшие лосины штаны-шусс жали в самых неожиданных  местах,  в
длинных полах блио с разрезами по бокам и спереди с  непривычки  можно  было
запутаться, меч мешал и бил ножнами по Ьедру и  голени.  Отлично  чувствовал
себя только рыцарь, благо подобный наряд был ему в привычку. Но более  всего
господ оруженосцев удручили мягкие остроносые туфли из плотного  сукна.  Они
должны были порваться о камни еще по дороге к аббатству.  Мишель  неожиданно
терпеливо объяснил, что подобная обувка есть вещь парадная а к тому  же  кто
это, интересно, собирается идти к королеве пешком?
   Представив себе жесткое седло, Казаков лишь сморщился.
   Просыпавшиеся рано слуги исполнили приказ гостя де Алькамо со  старанием,
рачением  и  быстротой  неимоверною:  когда   рыцарь   со   своими   верными
оруженосцами  спустился  вниз,  к  конюшне,  их  уже  ждали  взнузданные   и
оседланные лошади. Трое всадников в утренних сумерках выехали на узкие улицы
Мессины.
   Гунтер неожиданно поймал себя на мысли о  том,  что  ни  Мишель,  ни  кто
другой никогда не  объяснял  ему,  как  следует  вести  себя  при  визите  к
королеве. Поход к принцу Джону, который молод, безалаберен и  не  настаивает
на строжайшем  соблюдении  этикета,  -  это  одно,  а  вот  посещение  самой
известной женщины  материка,  дочери  герцога  Аквитанского,  вдовы  королей
Людовика Французского и Генриха II - это совсем другое. Собственно, Элеонор