акие - никто не помнит.
   Вот и все.
   Вполне  естественно,  что  бестолковая  прогулка   по   руанской   гавани
закончилась в мрачноватом и прокопченном трактире с вдохновляющим  названием
"Голова сарацина". Таковая голова, вырезанная из дерева  каким-то  умельцем,
обладавшим ярким воображением, торчала прямо  из  вывески,  будто  охотничий
трофей - жутковатые глаза навыкате,  ярко-красные  губы,  обнажающие  волчьи
клыки, и косматые клочья  черной  овечьей  шерсти,  приляпанные  на  корявый
череп. Выражение лица "сарацина" говорило со всей определенностью: "Не  надо
сюда ходить - обманут, обворуют и отравят!"
   Но сэр  Мишель,  пребывавший  в  расстройстве  чувств  от  постигшей  его
неудачи,  не   глядя   перебросил   поводья   лошади   однорукому   старику,
прислуживавшему у коновязи, и рассеянно  прошествовал  в  помещение.  Шедший
позади Гунтер, критически оглядев темный и воняющий соленой рыбой полуподвал
с земляным полом и десятком почерневших от времени  и  чада  столов,  только
глаза воздел в тоске. Это был самый мерзкий кабак из  всех,  какие  пришлось
видеть за дни, минувшие с явления дракона Люфтваффе в двенадцатый век. Между
прочим, упитанные, возмутительно осмелевшие тараканы, шнырявшие  по  столам,
ничуть не отличались от своих собратьев из далекого будущего.
   Нельзя сказать, что трактир был забит до  отказа  -  сейчас  немногим  за
полдень, и большинство людей занято повседневными делами, но в то  же  время
около половины столов оказались несвободны, за ними сидели в  основном  люди
военные - с полдесятка захудалых и, видимо, очень бедных  рыцарей,  какие-то
крепкие мужики с откровенно крестьянскими  рожами,  но  в  кольчугах  и  при
оружии (Мишель потом объяснил, что это иомены, набранные в войско),  да  еще
несколько очень пьяных, но имевших, несомненно, уголовный вид личностей.
   Устало рухнув на скамью у одного из свободных столов, сэр Мишель  саданул
кулаком по крышке стола и воззвал:
   - Хозяин!! Пива! Много!
   Гунтер и сам  был  не  прочь  слегка  промочить  горло,  но  для  порядка
проворчал:
   - Опять пьянствовать?
   - Разумная необходимость, - вытянув кверху  указательный  палец,  ответил
сэр Мишель. - Думаю, пара кружечек нам не повредит. Ты был  прав  -  в  этом
проклятом городе найти кого-нибудь невозможно...
   - Ерунда, - отмахнулся Гунтер. - Сходим к... Кто главный в городе?
   - Коннетабль, - пояснил рыцарь, с недоверием оглядывая грязные,  покрытые
липким слоем жира кружки с пивом, которые пожилой и хмурый хозяин  невежливо
бухнул на стол. - Но к нему просто так не попадешь. Кто мы такие?..
   Гунтер вздохнул:
   - Два авантюриста на службе короля Ричарда, это я уже понял. А насчет "не
попадешь" - это ты зря.  Во-первых,  у  нас  бумага  от  господина  д'Эмери,
во-вторых, ты знаком с самим архиепископом Кентерберийским. Если  что  -  он
поможет. Сходим к коннетаблю, объясним, если  он  не  знает  о  случившемся,
пусть поднимает городскую стражу. Найдут нам Понтия в два счета!
   - Посмотрим, - поморщился сэр Мишель, сбивая щелчком  крупного  таракана,
взобравшегося на край кружки и, воинственно  шевеля  усищами,  оглядывавшего
оккупированную территорию. - У меня один вопрос - каким образом Годфри вдруг
стал архиепископом? Невероятно! Ричард его терпеть не может, особенно  после
истории со старым королем Генрихом. Кажется, я тебе рассказывал?  Или  нет..
Годфри больше года провел  в  ссылке,  в  графстве  Анжуйском,  а  теперь...
Чудеса, да и только.
   - Вечером узнаем,  -  лениво  протянул  германец  и  наконец,  решившись,
отхлебнул пива. Приложился он к кружке, только когда  убедился,  что  в  ней
ничего не плавало, а боевой таракан позорно  ретировался  с  поля  сражения.
Пиво оказалось на редкость кислым и вдобавок изрядно разбавленным.
   Некоторое время рыцарь и оруженосец сидели в молчании, и Гунтер от  скуки
начал изучать прочих посетителей "Головы сарацина". Местные  жулики  особого
внимания не привлекали - подобных личностей полно  во  все  времена,  что  в
Нормандии, что в Германии. А вот  рыцари  за  столом  напротив  представляли
собой исключительно любопытную картину.
   Четверо доблестных сэров, уже  вдрызг  пьяных,  явно  не  принадлежали  к
лучшим семьям Европы. Если судить по обрывкам речи, доносившимся до  Гунтера
и сэра Мишеля, они были французы или  нормандцы.  У  каждого  на  изношенной
одежде красовался знак Креста - это молчаливо свидетельствовало о  том,  что
рыцари собираются в Святую Землю, но у  них  явно  не  хватает  денег,  чтоб
доехать хотя бы  до  Анжера.  Были  все  они  немолодыми  и,  мягко  говоря,
потертыми, а у одного кольчуга находилась в еще более  плачевном  состоянии,
нежели у сэра Мишеля в день его встречи с Гунтером.
   Вскоре самый потрепанный из четверых  рыцарь,  перебив  своего  приятеля,
заговорил так громко, что германец и сэр Мишель  могли  слышать  каждое  его
слово:
   - Вот и я говорю, сэр де Брес, сарацин надо душить всех до единого! Я сам
был в Иерусалиме два года назад и едва сумел внести за себя выкуп! Проклятый
Саладин потребовал платы за  свободу  каждого  христианина!  Говорят,  башня
Давида ломилась от золота, а сам Саладин, ходили слухи, сидел на горе  монет
и бесчестил непорочных христианских дев!
   - Теперь, надеюсь, наши славные короли... ик!.. - подхватил сэр в  драном
госпитальерском плаще,  -  сумеют  показать  Саладину  остроту  христианских
мечей! А правда, будто у Саладина растут хвост и бараньи рога? Вы  ведь  его
видели в Иерусалиме, сэр де Варнон?...
   Помятый де Варнон немного подумал, огладил взъерошенную черную бородищу и
размашисто кивнул:
   - Растут, растут! Во-о-от такие!
   Он развел руками, пытаясь показать размах рогов султана Саладина.  Гунтер
подумал, что в таком виде султану  было  бы  сложно  войти  в  Иерусалимские
ворота, ничего своими рогами не задев.
   Далее последовали интересные, но с практической  точки  зрения  абсолютно
невероятные байки  о  сарацинах,  приближенных  Саладина,  и  самом  султане
египетском. Выяснилось немало занимательного: плененных христианских рыцарей
сарацины обычно съедали,  предварительно  зажарив,  но  прежде  учиняли  над
несчастными  сэрами  содомское   непотребство,   дабы   лишить   их   чести;
христианские девицы обычно отправлялись в гарем Саладина, где таковых,  если
верить сэру де Варнону, было уже около сотни тысяч...
   "Силен Саладин, - подумал с усмешкой Гунтер. - Сто тысяч девиц... Если по
одной в день - как раз... э... ну да, на двести семьдесят пять  лет  хватит.
Или ему помогают? Не зря же рога имеются..."
   Сэр Мишель слушал россказни рыцаря, затаив дыхание. Представить  все  это
было трудно, но, поскольку речь держал благородный сэр,  приходилось  верить
ему на слово. Неожиданно русло беседы за соседним столом  резко  изменилось,
так  как  сэр,  прозванный   Гунтером   "госпитальером",   вдруг   поднялся,
пошатываясь, поднял кружку и провозгласил:
   - Я... желаю вы...выпить... за нашего от... осту... от-сусвующего (он так
и не сумел правильно выговорить это слово) друга! За сэра Понтия из  славной
Ломбардии!
   Сэр Мишель замер,  а  Гунтер  едва  не  съехал  под  стол.  После  рыцарь
дернулся, намереваясь сразу кинуться к загулявшим  дворянам  и  устроить  им
допрос с пристрастием, но германец,  вовремя  заметив  порыв  рыцаря,  решил
перехватить инициативу. Гунтер положил руку на плечо сэра Мишеля, усадил его
обратно и зашипел:
   - Давай-ка сейчас я все сделаю сам. Начнется драка - тогда действуй.
   Сэр Мишель недоверчиво глянул на оруженосца, но тем не менее  прислушался
к его словам и присел на краешек скамьи. На всякий случай рука его легла  на
рукоять меча.
   "Надо давать Джонни больше свободы, - решил рыцарь. - Если  все  время  я
буду говорить, он ничему не научится. Посмотрим, что он придумал..."
   Гунтер по привычке одернул свою новую куртку, строевым  шагом  подошел  к
продолжавшим  трепаться  ни  о  чем  дворянам  и  тронул   за   руку   сэра,
предложившего тост за Понтия.
   - Простите, сударь, что отвлекаю вас. - "Госпитальер" поднял  на  Гунтера
пьяный блуждающий взгляд и  изобразил  на  лице  презрение.  Видимо,  принял
германца за простолюдина. Чего только спьяну не покажется. - Я  слышал,  что
вы пили здоровье одного моего друга, которого  я  давно  ищу.  За  господина
Понтия Ломбардского...
   - Это что еще за быдло и почему оно смеет с  нами  Р-р-разговаривать?!  -
угрожающе спросил незнакомый рыцарь, бухнув кулаком по столу и угодив  прямо
в блюдо с  обглоданными  бараньими  ребрышками,  которые,  подскочив  вверх,
веером разлетелись по столу. Гунтер выдавил  лучезарную  улыбку  и  спокойно
представился:
   - Барон Райхерт. Из Германии. Вы тоже знакомы с моим другом Понтием?
   - Баро-он... - обрадованно протянул сэр. - Простите, сударь. - Тут рыцарь
повернулся к своим и доверительно сообщил: - Он не быдло, поняли?
   Сэры дружно кивнули, сбрасывая на пол мешавшие  им  кости.  "Госпитальер"
опять воззрился на германца и предложил:
   - Выпьете? С нами, я имею в виду?
   - Тороплюсь, - с деланным сожалением развел руками Гунтер. - Так,  может,
вы недавно встречались с моим другом Понтием?  И  знаете,  где  я  могу  его
найти? Мне надо... э... отдать небольшой долг.
   Сэр глубоко и надолго задумался, так что Гунтер начал опасаться, не уснул
ли тот, потом, наконец  сообразив,  что  именно  от  него  хотят,  огорченно
поцокал языком и проговорил:
   - Так он уехал! Вчера еще! Такой милый человек - и уехал! Я  с  ним...  -
Далее речь рыцаря была обращена ко всем: - Воевал с сарацинами. Давно. А  он
меня помнит! Хороший человек Понтий. Денег вот  одолжил  по  старой  дружбе.
Давайте еще раз выпьем за него! Эй, пива!
   "Понятно, - усмехнулся про себя германец. - Пропивают  Понтиевы  денежки.
Невероятно, но у этого скота еще есть друзья... Впрочем  -  скажи  мне,  кто
твой друг, и я скажу, кто ты".
   - Куда уехал-то? - Гунтер  ненавязчиво  напомнил  о  своем  существовании
рыцарям, сосредоточенно высасывающим со дна давно уже не  существующие  там.
последние капли пива. - Где сейчас сэр Понтий?
   - В... Англии, - рыгнул "госпитальер". - Вчера  уплыл.  На  корабле.  Как
его... "Медведь". И чего Понтия в Англию эту понесло?
   Гунтер, не прощаясь, развернулся, подошел ксэру Мишелю и кивком указал на
дверь:
   - Пошли отсюда. Вот повезло, так повезло - узнали про  нашего  дружка  из
Ломбардии. Уехал он. В Англию!
   Сэр Мишель невольно чертыхнулся, но тут  же  осенил  себя  крестом.  Все,
теперь  не  догнать.  Или  придется  самим  ехать  в  Лондон.  Если   Понтий
действительно связан с ис-маилитами, то  он  наверняка  направляется  именно
туда. Принц Джон сейчас должен находиться в столице королевства. Если  охота
идет на брата короля, значит, и Понтий должен сшиваться неподалеку.
   Рыцарь с оруженосцем выбрались  из  мрачного  трактира,  от  расстройства
забыв даже заплатить за пиво. Хозяин и ухом не  повел.  А  рыцари  -  друзья
Понтия - вообще не обратили внимания на внезапное  исчезновение  "барона  из
Германии" и продолжили накачиваться пивом да обсуждать  размеры  Саладиновых
рогов и прочих его достоинств.
   - Что делать будем? - осведомился Гунтер  у  сэра  Мишеля.  -  Отправимся
обратно к бейлифу, доложимся? Или как?
   Рыцарь забрался в седло, подождал, пока Гунтер тоже [.. вскарабкается  на
лошадь, и тихо сказал:
   - Ну нет! Обратно мы не поедем. В Англию,  говоришь,  уплыл?..  -  Мишель
победоносно взглянул на германца. - Слушай! Годфри едет в Лондон! Ведь можно
напроситься к нему! Только  представь  -  мы  в  свите  самого  архиепископа
Кентерберийского!
   - Пускай сначала твой Годфри согласится, - заметил Гунтер. - Все-таки  он
важная особа, а мы...
   - Вечером поедем к нему,  -  тоном  не  терпящим  возражений  сказал  сэр
Мишель, - и попытаемся  уговорить.  К  тому  же  мне  хочется  услышать  его
собственную историю. А сейчас давай к оружейникам. Рыцарь я или нет?
   "Нет, - хотел было честно ответить Гунтер, но благоразумно  промолчал.  -
Рыцари все  исключительно  благородные,  служат  даме  сердца,  дают  всякие
возвышенные обеты, ищут Чашу Святого Грааля и сражаются с  неверными.  А  мы
дурью маемся".
   И двое искателей приключений порысили по узким извилистым улочкам  Руана,
направляясь  к  центру  города,  где,  как  предполагал  Мишель,  находились
оружейные лавки
   Покупка военного снаряжения, по мнению сэра Мишеля, была делом серьезным,
и подойти к ней следовало со всем возможным тщанием.  Оружие  для  рыцаря  -
вещь  первейшая  по  необходимости.  Именно  поэтому  лавка   оружейника   с
норманно-французским именем Ингольв Комбур была перевернута вверх дном.
   Двухэтажный дом мэтра Комбура примостился у самой стены Руанского  замка,
задней стороной примыкая к  каменной  кладке,  а  фасадом  выходя  на  улицу
Святого Отмара. На фасаде дома над дверью висела вычурная  кованая  вывеска,
извещавшая проходящих мимо, что оружейник  Комбур  продает  любое  оружие  и
доспехи.  Сразу  за  воротами  располагался  небольшой  вытоптанный  двор  с
колодцем, пара хозяйственных пристроек и  небольшая  кузня,  из  приоткрытой
двери которой доносился мерный перестук молотков, а из  трубы  валил  густой
дым. Первый этаж дома представлял собой широкий зал, на стенах которого были
развешаны самые разнообразные мечи, кинжалы и прочие  кольчуги  с  поножами.
Гунтер вначале удивился  отсутствию  тяжелых  доспехов,  в  которые  человек
заковывался с  ног  до  головы,  но  потом  вспомнил,  что  подобные  жуткие
сооружения относятся к куда более поздним временам и носить их будут лет сто
- сто пятьдесят спустя. А последние два  десятилетия  славного  двенадцатого
века  благородные  рыцари  не  таскали  на  себе  ничего  тяжелее   кованого
нагрудника или длинной, до колена, кольчуги.
   Хозяин встретил сэра Мишеля с оруженосцем почтительно, но с достоинством,
прекрасно зная,  что  ни  один  дворянин  не  станет  обращаться  с  хорошим
оружейником  как  с  обычным  смердом.  У  господина   Комбура   встречались
покупатели куда солиднее, чем сын безвестного нормандского барона. Даже  сам
руанский коннетабль и рыцари ордена Храма заглядывали...
   Сэр Мишель загонял хозяина и подмастерьев вусмерть. Дело было в том,  что
рыцарь  твердо  вознамерился  приодеть  Гунтера,  до  сегодня  категорически
отказывавшегося таскать на себе железо и надеявшегося исключительно на более
удобное огнестрельное оружие. По пути к лавке сэр Мишель попробовал  сызнова
уговорить  германца,  мотивируя  свои  слова  о  необходимости  покупки  ему
кольчуги тем. что автомат не сумеет спасти от кинжала или арбалетной стрелы.
Гунтер продолжал упираться. Тогда сэр Мишель реализовал свои права сюзерена,
а говоря попросту, рявкнул: "Делай, что говорю! Кто здесь главный?"
   Гунтер смирился и сейчас с тоскливым выражением  на  лице  наблюдал,  как
взмокший господин Комбур и двое его  помощников  выносили  во  двор  десятки
мечей, кинжалов,  раскладывали  на  расстеленной  прямо  на  земле  парусине
кольчуги, а сэр  Мишель  придирчиво  рассматривал  предложенные  оружейником
шлемы, расхаживая по двору, заложив руки за  спину  и  недовольно  покусывая
усы.
   Покупатели перешли во двор, когда рыцарь решил, что в лавке слишком темно
и поэтому рассмотреть все  подробно  не  получится.  И  потом,  ведь  каждую
покупку нужно проверить на самом себе,  покрутить  в  руках,  пробежаться  в
кольчуге, примериваясь, не жмет ли где  или  не  болтается.  Наконец  Гунтер
остановил свой выбор на  короткой,  чуть  выше  колена  кольчатой  броне  из
светлого металла  -  она  была  достаточно  легкой,  не  больше  килограммов
двенадцати, кольца мелкие, половина из  которых  были  изначально  цельными,
остальные же намертво заклепаны. Немного  сжимало  под  мышками,  но,  когда
германец  пожаловался  на  неудобство,   мэтр   Комбур   немедленно   принес
необходимые инструменты и поправил  все  на  месте,  подогнав  кольчугу  под
размер покупателя.
   В общей сложности были  куплены  следующие  вещи:  сэру  Мишелю  достался
окованный деревянный щит, пока что без изображения надлежащего герба (решили
потом сходить к красильщику), шлем, кольчужные чулки на  ноги  и  наручь  на
правое предплечье. Рыцарь  объяснил  германцу,  что  левую  наручь  покупать
смысла не имеет, так как рука прикрыта щитом. Гунтер получил кольчугу, шлем,
почти такой же, как у сэра Мишеля, поясной прямой  нож  и  простенький  меч.
Именно из-за него и произошла небольшая размолвка с рыцарем.
   - Зачем? - тихо, чтоб не расслышал хозяин, шипел Гунтер. - Что  я  с  ним
буду делать? Совершенно не умею обращаться с мечом! Еще порежусь...
   - Носи! - ворчал рыцарь. - Неприлично быть без меча,  понимаешь?  У  всех
оруженосцы как оруженосцы, с мечами, а у меня что? Он тебе мешает или как?
   - Конечно!  -  сопротивлялся  изо  всех  сил  Гунтер.  -  Ходить  мешает,
цепляется за все! Мне вполне хватит кинжала.
   - Сказал - носи! А драться на  мечах  я  тебя  научу.  Потом  как-нибудь,
захочешь ты этого или нет.
   - Воображаю, - пробормотал германец. - Если обучение закончится для  меня
могилой, буду считать, что крупно повезло. Хоть не останусь калекой без  рук
и без ног...
   Единственное, что Гунтеру понравилось, - это шлемы. Они,  правда,  больше
напоминали ведра с прорезями  и  позолоченными  накладками,  но,  по  словам
рыцаря, могли хорошо защитить от  удара  по  голове.  Шлемы  не  были  столь
вычурными и сложными, как  у  рыцарей  века  четырнадцатого.  Забрало  вовсе
отсутствовало, лишь в лицевой  части  имелись  прорези  для  глаз  длиной  с
указательный палец и шириной сантиметра полтора, да несколько отверстий  для
дыхания. Поверху шел золотистый обод, а смотровые прорези  и  ребро  спереди
украшала накладка в виде позолоченного креста. Смотрелось недурно.
   - Глухой шлем, - бормотал сэр Мишель, рассматривая свое  приобретение.  -
Жаль, не выложен ничем изнутри, придется подшлемник покупать или  кольчужное
оголовье...
   Действительно, Гунтер, примерив свою "каску",  убедился,  что  носить  ее
крайне неудобно без мягкой шапочки. Выход нашелся сразу - германец  бросился
к заводной лошади, раскопал в одном из вьюков кожаный  летный  шлем,  надел,
закрепил застежки и уже тогда водрузил поверх покупку,  больше  напоминавшую
ему огромную консервную банку.
   Шлем сидел плотно, разве что ощущение - как в танке, надетом  на  голову.
Обзор был небольшой - только впереди себя и немножко с боков.
   Вдруг из глаз Гунтера посыпались искры, и создалось впечатление, будто он
оказался в огромном колоколе, по которому ударили чем-то  тяжелым.  Германец
от неожиданности сел прямо на землю. В смотровых  прорезях  шлема  появилось
улыбающееся лицо сэра Мишеля.
   - Ты чего испугался? Я просто хотел проверить, крепкий ли...
   Гунтер двумя руками стащил шлем и поставил  рядом.  По  счастью,  меховые
наушники летного шлема смягчили удар.
   -  Великолепно,  -  сказал  он,  неприлично  ругнувшись.  -  Ты  бы  хоть
предупредил, что бить будешь.
   - В бою тебя никто не предупредит, - авторитетно  отозвался  сэр  Мишель.
Германец, увидев, чем рыцарь проверял на  прочность  его  шлем,  обомлел.  В
руках Фармер держал боевой топор на  длинной  рукояти.  Хорошо  хоть  обухом
саданул, а не острием...
   - Все, хозяин! - Сэр Мишель повернулся к стоявшему  рядом  и  бесстрастно
взирающему на двух молодых дворян Комбуру. - Мы берем это. Сколько?
   - Двенадцать фунтов, судари мои, - ответил оружейник, мгновенно согнав  с
лица сэра Мишеля улыбку этим словами.
   - За что? - выпучил глаза рыцарь. - Да за двенадцать фунтов я куплю  весь
Руан, и еще на пиво останется! Шесть!
   - Идите покупайте Руан и заходите попозже, сударь,  -  невозмутимо  пожал
плечами мэтр Комбур. - Я никогда не торгуюсь, шевалье.  Все  выбранное  вами
стоит этих денег. Моя торговля известна в городе как одна из  лучших.  Я  не
продаю плохого оружия.