адык.
   - Гаррет, ты знаешь что-нибудь об их гнездовьях в Кантарде?
   - Кто о них вообще что-нибудь знает?
   - Ну да, тот, кто знал - не выжил. Но все же?
   - Ходят лишь слухи. Из-за войны Обитатели тьмы в  Кантарде  не  столь
скрытны, как в других местах. К тому же здесь  изобилие  легкой  добычи.
Никто особенно не беспокоится о пропадающих время от  времени  солдатах.
Поэтому и гнезда здесь должны быть крупнее, чем обычно. Когда я  служил,
поговаривали о шести гнездовьях. Их стало меньше после того, как однажды
карентийские агенты захватили дочь военачальника венагетов и  подстроили
все так, чтобы ее утащили в одно из гнезд. Военачальник, забыв обо  всем
на свете, кинулся ее спасать, нашел и разорил притон дотла. В результате
его самого тоже убили. Пока его войско охотилось  за  Обитателями  тьмы,
наши доблестные части зашли к нему в тыл. Это все,  о  чем  я  наслышан.
Правда, я знаю.  что  ночное  племя  счастливо,  видя,  сколько  серебра
уплывает из этой части мира.
   - Они, наверное, знают все о серебре, как думаешь?
   - Я уверен, они знают все  обо  всем.  Потому-то  Кейен  так  успешно
помогла Денни разбогатеть.
   Серебро так же смертельно для Обитателей тьмы, как  яд  кобры  -  для
человека.  Оно  их  убивает  быстро  и  неотвратимо.  Других  столь   же
эффективных средств нет. Остальные металлы беспокоят их гораздо меньше.
   Появился Дожанго, сгибаясь под тяжестью копий, заготовок для луков  и
прочего снаряжения.
   - И сколько глаз ты за собой привел? - поинтересовался Морли.
   - Не волнуйся, братец. Я прибыл чистеньким. По правде говоря.  Лошади
и все необходимое будет ждать нас на заброшенной мельнице в  трех  милях
от места под названием Северный Ручей. Они сказали, что пробудут там  до
утра, а потом уведут лошадей и вернутся  опять  к  вечеру,  если  мы  не
объявимся в первый раз. По правде говоря, ребята  побаиваются  ждать  за
городом в глуши.
   - Боюсь, нам придется вернуть к жизни кентавра, -  заметил  Морли  и,
обращаясь к Дожанго, добавил: - Садись и начинай превращать эти палки  в
стрелы. Гаррет, ты знаешь этот самый Северный Ручей?
   - Да.
   Меня все время подмывало спросить, кто здесь главный, но я  пересилил
себя  и  промолчал.  В  конце   концов,   Морли   занимался   совершенно
необходимыми вещами.
   Дожанго принялся за  производство  стрел.  Не  прекращая  работы,  он
сказал:
   - Когда я уже возвращался, услышал интересные новости. Вчера вечером,
примерно в то время, когда мы  лазали  в  склеп,  Слави  Дуралейник  без
чьей-либо поддержки, по правде говоря, атаковал Синие Ключи.
   - Синие Ключи? - недоверчиво переспросил я. - Так это миль сто к  югу
от самой дальней точки, которую когда-нибудь достигала наша армия. И  он
попытался сделать это без магической поддержки?
   - Не только пытался, - сморщил нос Дожанго, - но и сделал, по  правде
говоря. Застал их спящими.  В  стремительной  атаке  убил  военачальника
Шомадзо-Дза со всем его штабом и  уничтожил  половину  армии.  Остальные
бежали в пустыню, босиком в ночных рубашках.
   - Хорошая охота для Обитателей тьмы, - пробормотал Морли.
   - А также для единорогов, диких псов, хиппогрифов  и  других  тварей,
жаждущих человечины, - добавил Дожанго.
   -  Морли,  это  грозит  нам  осложнениями,  особенно  если   мы   там
задержимся.
   - Каким образом?
   - Если все это - правда, то армия венагетов потерпела беспрецедентное
поражение. Когда Слави Дуралейник перешел на нашу сторону,  он  поклялся
отомстить пяти военачальникам венагетов.  Много  лет  он  делал  из  них
дураков, заставляя плясать под свою дудку по всему Кантарду.  Теперь  же
он нанес удар по традиционно безопасной территории и раздавил одного  из
пяти как букашку.
   - Ну и что из этого?
   - А то, что венагеты станут слепо отмахиваться, как боксер с залитыми
кровью  глазами.  С   другой   стороны,   карентийские   войска   начнут
продвижение,  чтобы  развить  успех.  Все  племена  Кантарда  попытаются
извлечь из этой неразберихи свою выгоду. Через  неделю  заварится  такая
каша, что жизнь там не будет стоить ни гроша,  если  не  быть  постоянно
начеку.
   - В таком случае нам следует выступить как можно скорее.
   Я всем  сердцем  разделял  его  настроение.  Но  моя  записка,  тайно
переданная слуге по крови в доме Зек Зака, пока не  дала  результатов...
По моим расчетам, Откровение могло произойти лишь через несколько  дней.
Если произойдет.

Глава 40

   Зек Зак был на удивление покладист -  общество  трупов  сделало  свое
дело. Он не протестовал до тех пор, пока не узнал, что призван под  наши
знамена и ему предстоит участие в длительном походе. К этому моменту Зек
Зак успел вывести нас за городскую стену через прорытый контрабандистами
туннель.
   Морли, пребывавший в проказливом настроении, выступил с речью.
   - Сэр, - начал он, обращаясь к кентавру, - неужели вы не видите,  что
ваш кошачий концерт не имеет под собой ни малейших оснований. Хорошенько
подумав, вы - я в этом убежден - не сможете не признать, что  мы  правы.
Если бы мы, допустим, вас отпустили, на  чем  вы  столь  безосновательно
настаиваете, вы  бросились  бы  вскачь  обратно  в  город  и,  не  теряя
драгоценного времени, предприняли бы действия, способные  причинить  нам
массу неприятностей, воображая нас  виновниками  всех  ваших  бед  и  не
задумываясь о том, что корень зла - в вас самом.
   Свою армию я построил в форме ромба. Один гролль  возглавлял,  второй
замыкал строй. Дожанго шел справа, Морли - слева. Ничего не видя в ночи,
я маршировал в центре, а между мной и Морли, спотыкаясь, плелся Зек Зак.
   Кентавр на удивление быстро примирился с неизбежным. Он  проявил  еще
одну дотоле неизвестную черту своего характера и вступил в спор с  Морли
на таком же цветистом и подчеркнуто вежливом языке.
   Вид моего войска потряс поджидавших нас  разбойников.  До  них  вдруг
дошло, что не удастся, получив деньги, отнять лошадей и  припасы,  чтобы
продать их снова. Вид гроллей убедил их и в том, что не  стоит  пытаться
нас убить с той же целью.
   Завершив  сделку,  мы  тотчас  расстались.  Продавцы   придерживались
теории, что длительное пребывание ночью на воздухе опасно для жизни.  Мы
же исходили из гипотезы, что мудрый человек старается убраться  подальше
от тех, кто хочет его убить.
   Но не тут-то было. До лошадей, очевидно, дошел слух обо  мне,  и  они
сообразили, что самым разумным будет вообще не трогаться с места.
   Их-то ведь никто не хотел убить.
   Настроение  животных  не  улучшилось,  когда  взошло  солнце  и   они
сообразили, что мы движемся в сторону Кантарда.
   Морли  тут  же  обвинил  меня  в  антропоморфизме   и   преувеличении
естественного  нежелания  безмозглых   тварей   топать   по   незнакомой
местности.
   Это говорило только о том, что они его обвели вокруг пальца,  точнее,
копыта. Эти чудовища весьма изобретательны в своей злобности - единороги
в лошадиной шкуре.
   Откровение запаздывало, и мне пришлось  самому  выбирать  направление
движения. Я установил курс точно на запад.  Именно  в  этом  направлении
лежали  граничащие  с  Карентой  самые  пустынные  земли   Кантарда.   В
представлении жителей Танфера это были земли  романтических  сражений  с
венагетами, земли, заселенные  странными  народами.  Лучшего  места  для
гнездовья Обитателей тьмы не сыскать. Природа в тех краях была настолько
негостеприимна, что отпугивала  большинство  племен.  Никаких  природных
богатств, способных вызвать поток старателей и  их  телохранителей.  Для
ночного племени там имелась изобильная добыча - многочисленные зек  заки
служили загонщиками на охоте.
   На второй день путешествия Морли начал подозревать, что я  не  совсем
уверен в правильности  избранного  направления,  и  решил  приступить  к
обработке кентавра.
   - Бесполезно, Морли, - сказал я. - Они не настолько глупы, чтобы  ему
доверять.
   Позади нас что-то пробормотал Дорис.  Я  наконец  научился  различать
гроллей, заставив их носить разного цвета шапки.
   - В чем дело? - спросил я.
   - Он говорит, что нас преследует собака.
   - Ох...
   - Опасность?
   - Возможно. Но, чтобы выяснить  это,  нам  следует  на  нее  напасть.
Найдите место, где мы окажемся с подветренной стороны.
   Не исключено, что все  выяснится  само  собой.  Пес  может  оказаться
потерявшимся домашним животным, жаждущим человеческого общества. Но  это
маловероятно. Возможно, это изгой из диких.  Скорее  всего  бешеный.  Но
наиболее вероятное и самое неприятное -  если  это  охотничье  животное,
специально натасканное на поиски добычи.
   В  нижней  части  склона  холма,  который  мы  огибали,  Марша  нашел
подходящее скопление валунов. Он двинулся вверх по  крутому  извилистому
проходу между ними, туда, где была тень и откуда долетало до нас звонкое
эхо. Морли, Дожанго и я слезли  с  седел  и  последовали  за  ним,  таща
лошадей и осыпая упирающихся скотов непристойной  бранью  на  нескольких
языках.
   - Что я тебе говорил о лошадях, Морли?
   Дорис залег между скал и начал менять цвет шкуры.
   - Не останавливайся, Морли. Они руководствуются не только чутьем,  но
и зрением. Им надо видеть движение.
   Морли что-то проворчал. Марша, не прекращая восхождения, ответил  ему
ворчанием. Через  несколько  секунд  снизу  раздался  возмущенный  вопль
собаки, лишившейся сытного мясного обеда.
   Спускались лошади гораздо охотнее. Что за ленивые чудовища!
   Дорис вчистую разделался с ублюдком. Он стоял над раздавленным псом с
такой самодовольной ухмылкой, будто сразил все вражеское войско.
   - Да, - заметил я,  -  похоже  на  попавшую  под  колесо  крысу.  Нам
повезло, что цела голова. - Присев, я изучил уши пса. - Проклятье!
   - Что такое? - спросил Морли.
   - Это был охотничий пес. Хорошо натасканная  собака.  Видишь  дыры  в
ушах? Это проколы от зубов единорогов. Охотничья команда наверняка всего
в нескольких милях от  нас.  Они  идут  по  следу  собаки,  если  та  не
возвращается. Это значит, что нам следует подготовить для них как  можно
больше неприятных сюрпризов. Просто так нам от них не ускакать.
   - Сколько обычно их бывает?
   - Взрослый самец и все самки гарема - те из них,  что  не  вынашивают
или не выкармливают потомства. В табуне может быть и  несколько  молодых
самок, которые пока не отбились. Всего от шести  до  двенадцати  особей.
Если они до нас доберутся, концентрируй внимание на старшей самке. Вожак
в свалку не полезет. Охоту, как  и  всю  остальную  тяжелую  работу,  он
оставляет  дамам.  Самец-единорог   ограничивается   тем,   что   отдает
распоряжения, покрывает жен, убивает отпрысков мужского пола,  когда  те
отобьются от матери, и пытается похитить наиболее  привлекательных  особ
из чужого гарема.
   - Весьма разумный образ жизни.
   - Мне всегда казалось, что ты придерживаешься такого же.
   - Может, если убить вожака, гарем разбежится?
   - В таком случае, как я слышал, они бьются до полного истребления или
их, или врага.
   - Точно, - вмешался Зек Зак.  -  Эти  единороги  -  отвратительнейшие
чудовища. Один из самых неудачных экспериментов природы. Наступит  день,
когда мой народ завершит их истребление...
   Он заткнулся: понял, что у  всех  остальных  имеется  несколько  иное
мнение по поводу самого неудачного эксперимента природы.
   Мы торопливо двинулись в путь. Чуть погодя Зек Зак  заговорил  снова,
но лишь для того, чтобы поведать нам о самых  лучших  ловушках,  которые
его  народ  использует  в  борьбе  с  единорогами.  Некоторые   из   них
действительно отличались злобной изобретательностью и эффективностью.
   До  этого  Зек  Зак  занимался  только  тем,  что   критиковал   нас.
Неожиданная  помощь  с  его  стороны  говорила  о  том,  что   единороги
неподалеку и страх перед ними заставил кентавра поджать хвост.

Глава 41

   Задержавшись у ручья с противной солоноватой водой и  набрав  топлива
для костра, мы в поисках  места  для  лагеря  почти  ползком  преодолели
несколько сот футов каменистой осыпи у  подножия  гигантского,  в  форме
бочки монолита. Хорошее место нашлось в глубокой нише,  к  которой  даже
мышь не смогла бы подобраться бесшумно. Отсюда  открывался  великолепный
вид, однако ни один из нас, даже вооружившись  биноклем,  не  заметил  в
сумраке никаких движущихся объектов. Мы разожгли небольшой, прикрытый от
посторонних  взглядов  костер.  Чтобы   поднять   настроение,   пришлось
прибегнуть к помощи крошечного бочонка, в котором пива хватило  Лишь  по
хорошему глотку для меня. Зек Зака и Дожанго и по небольшой  порции  для
Дориса и Марши.
   - Да, - заявил я, - любовь к выпивке - вторая ошибка моей жизни.
   - Мне  не  хватает  смелости  спросить,  в  чем  заключалась  первая.
Подозреваю, что это было твое появление на свет. - Морли ухмыльнулся.  -
Боюсь, что пиво, поболтавшись  по  жаре  во  вьюке,  утратило  кое-какие
качества.
   Мы сидели у костра, наблюдая, как постепенно умирает пламя, время  от
времени обмениваясь шутками и байками, но в основном выдвигали различные
предложения, как лучше разделаться с единорогами, если  дело  дойдет  до
схватки. Мой вклад был невелик, так как  мысли  мои  были  далеко:  меня
начало волновать отсутствие Откровения.
   Здесь что-то не так. По моим расчетам, они уже  должны  были  достичь
гнездовья. Неужели  слуга  по  крови  чем-то  выдал  себя?  Неужели  мое
послание с заклинанием обнаружили?
   Если так, то дело худо. Мы можем без толку блуждать  по  Кантарду  до
глубокой старости.
   В какой-то момент я буду вынужден признать поражение и отправиться на
север с фальшивым отказом от  наследства.  Поиски  придется  прекратить,
когда мы настолько истощим наши припасы,  что  их  останется  только  на
сухопутное  путешествие  до  Тилрифа   -   ближайшего   к   нам   (кроме
Фулл-Харбора) порта. Возвращаться  отсюда,  из  пустыни,  прямо  в  лапы
майора казалось мне совершенно нелепым.
   Один из гроллей  что-то  весело  рассказывал  Морли.  Тот  непрерывно
хихикал. Не обращая на них внимания, я стал подремывать.
   - Эй, Гаррет. Послушай, что мне рассказал Дорис. Ты лопнешь от смеха.
   Я со стоном открыл глаза.  Огонь  в  костре  зачах,  превратившись  в
тлеющие угольки, дающие совсем немного света. Но даже при таком  скудном
освещении я заметил, что радостный тон Морли не вяжется с выражением его
лица.
   - Еще одна скучнейшая и бессвязнейшая притча о том, как  лис  прогнал
медведя из ягодника, сам объелся этих ягод, убежал и умер от  поноса?  -
пересказал я самую лучшую из всех  слышанных  мной  притчей  гроллей,  в
которой, впрочем, все равно не было ярко выраженной морали.
   - Нет. Эта тебе очень понравится. Но даже если придется не по  вкусу,
смейся, чтобы не обидеть Дориса.
   - Что ж. Раз надо, значит, надо.
   - Надо. - Он подсел ко мне и тихо произнес: - Притча начинается  так.
За нами наблюдают двое из Ночного племени. Смейся.
   Я выдавил  из  себя  смешок,  изо  всех  сил  сдерживаясь,  чтобы  не
оглянуться. Пожалуй, смех прозвучал вполне естественно.
   Дорис что-то сказал Марше, а тот ответил брату чистосердечным хохотом
гроллей. Как будто они поспорили о моей реакции, и Марша выиграл.
   - Дорис и Марша готовы напасть на них. Может быть,  они  совладают  с
вампирами, а может, и нет. Не оглядывайся. Когда я закончу  рассказ,  мы
встанем и направимся к Дорису. Хихикни и кивни головой.
   - Обойдусь и без  твоей  режиссуры,  -  заявил  я,  хихикая  и  кивая
головой.
   - Когда Дорис двинется, ты последуешь  за  ним  и  сделаешь  то,  что
требуется. Я отправлюсь с Маршей.
   - А Дожанго? - И, шлепнув себя по колену, я залился хохотом.
   - Он останется следить за кентавром.
   Зек Зак забился в узкую щель, где никто не  мог  достать  его  сзади.
Сложив под себя  ноги,  он,  похоже,  крепко  спал,  положив  голову  на
согнутую в локте лапу.
   - Готов? - спросил Морли.
   Я  постарался  придать  своему  лицу  геройское  выражение,   которое
означало: я бесстрашный истребитель вампиров, возвращающийся из похода.
   - Веди меня, герой. Я следую за тобой.
   - Хохочи!
   Я разразился смехом, как будто услышал историю о невесте, которая  не
знала,  что  курочку,  прежде  чем  жарить,   следует   ощипать.   Морли
ухмыльнулся и поднялся. Я последовал его примеру,  одновременно  пытаясь
размять слегка онемевшие ноги. Мы направились в сторону Дориса.
   Дорис и Марша прыгнули с поразительной быстротой. Пробежав всего  два
шага, я заметил среди  камней  какую-то  возню  темных  тел.  Дитя  ночи
оказалось в лапах Дориса. Между ними завязалась битва.  Второе  существо
промчалось за моей спиной, я не стал оглядываться.
   Когда я подоспел к месту схватки,  Дорис  сжимал  вампира  в  могучих
медвежьих  объятиях,  отворачивая  от  чудовища  лицо.  Его  мышцы  были
напряжены до предела. Несмотря на всю свою  силищу,  гролль  с  огромным
трудом удерживал исчадие ада. Из рассеченного ударом когтей бока  Дориса
потоком лилась кровь. Запах крови приводил вампира в неописуемую ярость.
Его клыки клацали совсем близко от руки гролля.
   Если этот дьявол  сумеет  укусить,  с  Дорисом  будет  покончено.  Он
получит дозу страшного яда, способного уложить мастодонта. Не зная,  что
предпринять, я замер: в одной руке нож, в другой - серебряная  монета  в
полмарки. Нога вампира дернулась в мою сторону, и я попытался перерезать
ему ахиллесово сухожилие.
   Вдруг стало светлее - это Дожанго подбросил в костер топлива.
   Дорис сумел зажать между колен лодыжки вампира, а я  прыгнул  вперед,
стараясь вонзить лезвие как можно глубже  под  колено  чудовища.  Клинок
проник на дюйм, острие ножа уперлось в кость, и .я прорезал сверху  вниз
плоть, которая оказалась тверже копченой колбасы.
   Из глубокой раны, длиной в целый фут, выдавилось три  капли  какой-то
жидкости. Вампир  издал  короткий  вопль  ярости  и  боли.  Его  налитые
кровавым огнем глаза обратились ко мне, он старался поймать мой  взгляд,
чтобы загипнотизировать меня своим несущим гибель взором.
   Я успел сунуть серебряную  монету  в  рану,  прежде  чем  она  начала
затягиваться.
   Я сделал это инстинктивно, но настолько умело, быстро  и  эффективно,
что до сих пор не перестаю удивляться своему поступку.
   Вампир замер на несколько секунд. Затем мертвые губы разомкнулись,  и
раздался вой, способный  ужаснуть  скалы.  Наверное,  он  был  слышен  в
двадцати милях от нас. Вопль создания, утратившего бессмертие.  Я  зажал
ладонями его рану, чтобы удержать монету. Ночное  чудовище  задергалось,
как человек при последних судорогах столбняка. Оно зашипело, захрипело и
содрогнулось с такой силой, что мы едва сумели его удержать.
   Плоть под моими  ладонями  начала  размягчаться.  Вокруг  монеты  она
превратилась в желеобразную массу и сочилась между пальцами.
   Дорис отшвырнул от себя чудовище. На  большом  зеленом  лице  гролля,
освещенном неровным светом  костра,  сменяли  друг  друга  отвращение  и
ненависть. Вампир, шипя, катался меж камней, пытаясь когтями  скрюченных
пальцев скрести рану. Нам попался очень крепкий  экземпляр.  Яд  серебра
должен был давно прикончить его. Но  они,  по-видимому,  все  отличаются
чудовищной мощью. Иначе дети ночи не были бы тем, чем являются.
   Дорис поднял валун раза в два выше меня и с силой  бросил  на  голову
чудовища.
   Несколько секунд я следил за тем, как его плоть, превращаясь в  желе,
стекала с костей. И тут ко мне пришло Откровение, словно гибель  вампира
явилась для него сигналом.
   Теперь я знал направление.
   Когда наступит день...
   Если он наступит. Морли и  Марша  все  еще  продолжали  битву.  Дорис
спешил им на помощь. По дороге он прихватил  свое  десятитонное  оружие.
Меня била дрожь, и я не мог никому помочь, кроме самого себя.
   Не знаю как, но второму вампиру  удалось  вырваться.  Он  ударился  о
землю и взвился в громадном, на  сотни  футов  прыжке,  том  самом,  что
заставляет невежд верить, что вампиры умеют летать.
   И оказался буква