езде.
Специфическое  состояние,  по  себе  знаю,-  в  особенности  если  обнадежат
однажды, пусть даже намеком...
   - Черт его  знает,-  сказал  Мазур.-  После  всех  перипетий  это  как-то
по-другому видится. Перегорело, что ли. Другие печали  за  спиной.  И  чутье
подсказывает, что усложнилась жизнь несказанно, как тот знаменитый узел...
   - Вот то-то. Иные узлы можно только разрубить - я о внешних воздействиях,
не о наших с вами поступках... Реальность такова, что вам, друг мой, во всех
смыслах надежнее и безопаснее будет отсидеться некоторое время в глуши. Иные
столичные хвосты крайне чувствительны, а вы по  ним  топтались  подкованными
бутсами - ну, предположим, не вы один, но это мало что меняет... Нельзя  вам
обратно в Питер. Пока что. Да и потом, там вы непременно окажетесь  в  столь
же подвешенном состоянии, как здесь, но у нас,  по  крайней  мере,  сосны  и
воздух, а там мокреть со слякотью. И неизвестность.
   - А здесь, вы хотите сказать, неизвестности нет?
   - Теперь, пожалуй что, и нет,- сказал  Глаголев,  поглядывая  определенно
испытующе.- Вы, любезный, не истеричная гимназистка, а  потому  позвольте  с
вами запросто...
   Он бесшумно выдвинул ящик, не глядя  достал  какую-то  бумагу  и  положил
перед Мазуром. Вид у бумаги был официален донельзя - уж  это-то  Мазур,  всю
сознательную жизнь носивший форму, мог определить с лету.
   И взял украшенный печатями и штампами  лист,  стараясь  не  допустить  ни
малейшей поспешности, не говоря уж о суетливости. Следовало сохранять  лицо,
насколько возможно,-  у  белокурого  великана  с  холодными  синими  глазами
оказалось не просто четыре туза при сдаче. Голову можно прозакладывать,  еще
парочка тузов притаилась в рукавах,  а  парочка  за  голенищами.  По  глазам
видно.
   И все-таки такого Мазур не ожидал. Шевеля губами, как будто это  могло  в
чем-то помочь, перечитал про себя: "...капитана первого ранга Мазура Кирилла
Степановича откомандировать в распоряжение  командующего  Сибирским  военным
округом..."  Все  остальное  особого  значения  не  имело  -   сопутствующая
официозная жеванина...
   - Очень интересно,- сказал он, надеясь, что лицо осталось  бесстрастным.-
Уж не решили ли вы здесь собственным флотом обзавестись?
   - Да что вы, не настолько мы Бонапарты,- ответил  Глаголев,  наблюдая  за
ним с  холодным  любопытством.-  Весной,  правда,  нашлись  идиоты,  которые
попытались собственной республикой обзавестись, но это была  чистейшей  воды
инсценировка... Могу вам по секрету сказать, что сегодня командующий, в свою
очередь, откомандирует вас  в  мое  распоряжение.  Все  честь  по  чести,  с
соблюдением формальностей. Ничего уникального, хватало прецедентов  в  нашей
несокрушимой и легендарной.
   - Пожалуй,- кивнул Мазур.- Это вы постарались?
   - Каюсь,- чуточку театрально развел руками Глаголев.- Так что привыкайте,
что отныне я - ваш орел-командир. Разумеется,  сия  бумажка  не  носит  силы
купчей крепости. Вы всегда можете подать  в  отставку,  необходимая  выслуга
имеется, да, впрочем, нынче из армии сбечь не столь уж  и  трудно...  Вопрос
только в одном - а хочется ли вам в отставку?
   - Черт его знает,- сказал Мазур.- Сам не пойму. Если честно.
   - Да бросьте вы,- сказал Глаголев.- Кирилл Степанович, мы  же  с  вами  -
волки, нас на манную кашку посадить нельзя, сдохнем в одночасье. Я  понимаю,
нервы у вас подрастрепаны после недавних переживаний, но воображение  у  вас
осталось достаточно живым, чтобы оценить весь ужас жизни отставника...
   - Это кнут, а? - сказал Мазур.- Где же пряник?
   - А нету пряника,- серьезно сказал Глаголев.- Ордена - это не  более  чем
железки, мы оба в том возрасте, когда к этой истине  относятся  со  здоровым
цинизмом. Беспросветную звезду вы у меня можете и заработать, а можете  и  в
жизни не увидеть, но на старом вашем месте службы вы ее уж точно не увидите.
О славе всерьез и говорить не стоит -  когда  это  мы  с  вами  выходили  на
солнечную  сторону?  Короче,  я  вам  предлагаю   довольно   простую   вещь:
продолжать, насколько возможно, жизнь при золотых погонах. Остаться в касте.
Ничего другого нет, не взыщите. Одно могу сказать твердо, не запугивая и  не
сгущая красок: в столицах у вас есть  реальный  шанс  утонуть  на  неглыбком
месте, зато у меня еще побарахтаетесь... Дискуссия будет?
   - Нет,- сказал Мазур.
   - Авторучку дать на предмет рапорта об отставке?
   - Нет.
   Где-то в глубине души  он  сам  себе  удивлялся,  но  это  -  в  глубине.
Последние события  отучили  его  удивляться,  вот  в  чем  штука,  подспудно
копилась уверенность, что после всего  этого  жизнь  разделится  на  "до"  и
"после", потому что прошлое не возвращается и он шагнул за некий рубеж...
   - Неплохо,- сказал Глаголев.- Ни истерик, даже легоньких, ни  прострации.
Глядишь, и сработаемся... Давайте еще коньячку. Мы с  вами  пока  что  ни  в
каких уставных взаимоотношениях не находимся, можем непринужденно...
   - Послушайте,- сказал Мазур.- Ну, а что я у вас буду делать,  в  конце-то
концов?
   -  В  одном  известном  романе   на   подобный   вопрос   герой   ответил
обезоруживающе просто,- ухмыльнулся Глаголев.- Что-нибудь да подвернется...

   ...Вот и подвернулось, довольно скоро. Слишком быстро, чтобы считать  это
случайностью. Что-то Глаголев планировал заранее, и  в  его  комбинации  уже
тогда должен был присутствовать  безработный  каперанг,  угодивший  в  нечто
среднее меж опалой и безработицей. Такое вот получилось Кончанское...*
   Кацуба шумно захлопнул свою книжку, потянулся:
   - Надо же, все-таки Рамон, паскуда такая,  полоснул  по  горлу  почтенную
сеньору, а я до предпоследней странички грешил на дона Руфио...
   - Вопиющий разрыв меж теорией и практикой,-  бросила  Света,  определенно
намекая на какие-то понятные лишь своим шутки. Потянулась, вытянула  ноги  и
небрежно скрестила их на коленях у Мазура, пояснив: - Мне ж надо  на  ком-то
раскованность отрабатывать... Господа интеллигенты, а не пора ли  поесть?  Я
так понимаю, нас в Тиксоне банкетный стол не ждет...
   - Правильно понимаешь,- сказал Кацуба.- Вот и займись.
   - Ничего себе обращеньице со  столичной  журналисткой,  да  еще  вдобавок
сексуально раскрепощенной,- грустно протянула Света, но послушно вытащила из
яркой сумки разномастные свертки  и  принялась  накрывать  импровизированный
стол на чемодане.
   Мазур без особой охоты взялся за бутерброд с отечественной  ветчиной.  Он
нисколько не чувствовал себя чужаком, видел, что народец подобрался опытный,
приученный с ходу наводить мосты, притираться в сжатые  сроки  к  незнакомым
напарникам,- но все равно некая  внутренняя  зажатость  имела  место,  глупо
ожидать другого...
   - Причавкивать надо, Шишкодремов,- сказал Кацуба совершенно серьезно.- Ты
же стебаная штабная крыса, фаворит, мать твою, тебе положено Причавкивать, а
то и рот рукой вытереть...
   - Я, во-первых, все  же  флотский,  а  во-вторых  -  питерский,-  ответил
Шишкодремов столь же серьезно.
   - Ну и что? - пожал плечами Кацуба.- Ты поехал в дикие края, там,  далеко
от столицы, твоя сущность  наружу  и  выпирает...  к  чему  перед  туземцами
манерничать?  Чваниться  надо...  Ты  у  нас  -   одноклеточное,   на   тебя
интеллигенты должны смотреть, как на пустое место...
   Шишкодремов молча опустил ресницы и в самом деле пару  раз  причавкнул  с
невероятно самодовольным видом.
   - Вот-вот,- одобрил Кацуба.- Ладонью  пасть  вытирать  -  это  и  вправду
перебор, а если мякотью большого пальца, небрежненько так,- получится  самое
то... Микушевич, тебя это не касается, ты  у  нас  мужик  обстоятельный,  из
породы жилистых расейских первопроходцев, тебе должна  быть  присуща  этакая
крестьянская воспитанность...
   - А крошки со стола в ладонь сметать? - поинтересовался Мазур без  особой
задиристости.
   - Не стоит,- сказал Кацуба.- Получится опять-таки перебор... Ты как-никак
кандидат наук, не забыл? Не беспокойся, совершенно точно  известно,  что  на
собрата по профессии  тебя  не  вынесет,  нет  там  твоих  собратьев,  слава
Аллаху...- Он глянул на часы.- Ерунда осталась, скоро на  посадку  пойдем...
Микушевич, вопросы есть? Или догадки хотя бы? На  физиономии  написано,  что
есть догадки... Валяй, не стесняйся.
   - Как агент я вам совершенно не нужен,- сказал Мазур, стараясь  тщательно
подбирать слова.- Не моя стихия, у вас наверняка есть специалисты... Вася не
притворяется, он и в самом  деле  толковый  ныряльщик  -  чистый  ныряльщик,
подводного боя не знает. Уж тут-то у меня глаз наметан.  Учитывая  некоторые
детали иных тренировок... В  общем,  у  меня  такое  впечатление,  что  Васе
предстоит куда-то нырять, а мне предстоит надзирать, чтобы его не обидели.
   - Видали, какого я к вам орла присовокупил? - спросил Кацуба  так  гордо,
словно это он раскопал Мазура, губившего таланты где-то в глуши.-  Просекает
с ходу... Ладно, что тебя томить, старина  Микушевич.  Примерно  так  оно  и
будет обстоять. Если  работать  все  же  придется.  Есть  крохотная,  зыбкая
вероятность, что мы летим впустую. Могут нам в аэропорту назначения заявить:
ребята, прилетели зря, все уладилось и без вас, так  что  получайте  в  виде
компенсации по осетру и отправляйтесь себе восвояси... Осетры там,  говорят,
знатные. Сам я не бывал, а  ребята  летали...  Только  я,  господа  и  дамы,
пессимист по натуре. И плохо верю в такие милости судьбы, А  посему  заранее
настраивайтесь на работу...
   Самолет ощутимо клюнул  носом,  "заснеженная  равнина"  за  иллюминатором
качнулась, и пол на мгновение ушел из-под ног.
   - Ага,- сказал Кацуба.- На снижение идет.  Доедайте,  время  есть,  долго
будем с горки катиться... Инструктаж, если что,- в аэропорту.
   "Интересные  дела,-  подумал  Мазур,  вытирая  пальцы  носовым  платком.-
Выходит, все остальные тоже представления  не  имеют,  чем  им  за  Полярным
кругом предстоит заниматься. Мелочи, но на душе приятнее -оказывается, он не
новичок, от которого секретят то,  что  доверено  стареньким,  он  в  равном
положении с остальными. Сразу видно, что и прочие  сидят,  как  на  иголках,
вертятся у них на языке вполне закономерные вопросы..."
   Уши слегка заложило - самолет пошел  вниз  еще  круче,  словно  собирался
бомбить с пикирования, потом его швырнуло, и снова...
   - Пристегнитесь, орлы,- сказал Кацуба.- Тут, бают, сплошные ухабы...-  Он
пересел  поближе  к  Мазуру  и  тихонько,  чтобы   не   слышали   остальные,
поинтересовался: - Как настроение? Не особенно пессимистическое?
   - А почему оно должно быть пессимистическим? - пожал плечами Мазур.
   - Ну, мало  ли...  Вдруг  тебе  жутко  унизительным  кажется  подчиняться
майору...
   - Мне всегда жутко унизительным было подчиняться дураку,- сказал Мазур.
   - Что, случалось?
   - А то нет. Мы в армии, майор, или где?
   - Я похож на дурака?
   - Что-то не замечал.
   - Значит, повоюем,- удовлетворенно сощурился Кацуба.- А может, и  воевать
не придется - смотря что скажут... Знаешь, полковник, рассказывал  мне  один
деятель, который занимался Китаем... У желтых,  видишь  ли,  слово  "кризис"
состоит из двух иероглифов: "опасность" и  "шанс".  Точно  тебе  говорю,  он
слово офицера давал, что не шутит. Мне такие аллегории отчего-то нравятся...
Ну, все,- он глянул в иллюминатор, за которым ощутимо потемнело (это самолет
нырнул в плотные облака),- нет больше майоров и полковников, настроились  на
вдумчивую работу...
   Облака остались выше, только плавали кое-где редкие  мутно-белые  клочья.
Внизу, насколько хватало взгляда, тянулись буро-зеленоватые равнины,  там  и
сям бугрившиеся длинными полосами.  Ртутно  отсверкивали  озера  -  их  было
много, очень много. И никакого океана Мазур  не  высмотрел,  как  ни  вертел
головой, таращась то в правый иллюминатор, то в левый.
   - До Тиксона еще километров  сорок  катить,-  сказал  Кацуба,  прямо-таки
угадав его мысли,- там тебе и все удобства,  и  работы  невпроворот...  Если
будет работа.

   ГЛАВА ВТОРАЯ
   ТАМ, НА МОРЕ-ОКИЯНЕ...
   - Облачайтесь, соколы мои,- сказал Кацуба.- Тут хоть  и  лето,  а  погоды
стоят отнюдь не тропические...
   Из кабины вышел летчик, не глядя на  них,  протопал  в  хвост  и  опустил
дверь-лесенку. В самом  деле,  сразу  же  повеяло  нешуточным  холодом.  Все
завозились, натягивая  свитера  и  куртки.  Небо  было  ясное,  но  какое-то
блекловатое, поодаль рядком стояли несколько АН-2 и АН-24 с  выкрашенными  в
ядовито-оранжевый оттенок крыльями и украшенные такими же полосами  от  носа
до хвоста. Совсем неподалеку Мазур, первым спустившийся на  бетонку,  увидел
стандартное здание аэровокзала - унылый серый  ящик  со  стеклянной  стеной,
украшенный  по  карнизу  буквами  ТИКСОН.  Вокруг  простиралась  необозримая
темно-зеленая равнина, до самого  горизонта.  В  общем,  на  краю  географии
оказалось не так уж и жутко. Бывали места и угрюмее.
   - Пошли,- распорядился Кацуба.- Не будут нам автобусов подавать...
   Подхватив объемистые, но не особенно тяжелые сумки, они гуськом двинулись
к вокзалу, казавшемуся безлюдным и вымершим, словно замок Спящей Красавицы.
   Когда оказались внутри, сходство со  знаменитым  сказочным  объектом  еще
более усилилось. Обширный зал был практически пуст -сидели  за  стойкой  две
расплывшихся фемины в синих аэрофлотовских кительках, у  входа  меланхолично
попивала баночное пиво компания из пяти мужичков (рядом с ними лежала  груда
выцветших рюкзаков и лежала спокойная серая лайка) да уныло бродил  по  залу
милицейский сержант.
   Прибытие новых лиц, конечно же, стало нешуточным  развлечением  для  всех
старожилов, включая лайку. Впрочем, взоры в основном скрестились  на  яркой,
как тропическая птичка, девушке Свете, каковую всеобщее внимание  ничуть  не
смутило.
   - Сидим,- сказал Кацуба.- Ждем встречающих. Кто хочет, пусть  пьет  пиво,
зря, что  ли,  столько  упаковок  тащили...  В  самом-то  деле,  что  делать
интеллигентным людям, прилетев на край земли? Пить пиво...
   Шишкодремов принялся  откупоривать  банки,  с  большой  сноровкой  дергая
колечки, далеко отставляя руку, чтобы не капнуть на черную шинель. Мазур  от
нечего  делать  стал  настраивать  дешевенькую  гитару,  прихваченную   ради
доскональности имиджа,- бородатые  интеллигенты,  помимо  пива,  должны  еще
брякать на гитаре, сие непреложно...
   - Баяна не взяли,- грустно сказал Кацуба.- Изобразил бы я свою  коронную,
с которой "Юного барабанщика" слизали...
   - А как тебе вот это? - спросил Мазур.- Опознаешь? - и легонько  прошелся
по струнам.
   The nazis burnt his home to ashes,
   His family they murdered there.
   Where shall the soldier home from battle,
   Go now, to whom his sorrow bear*
   - Погоди-погоди-погоди...- Кацуба нешуточно удивился.- Мотив мне  странно
знакомый... Да и словечки... Ежели в обратном переводе...
   - Последний куплет,- хмыкнул Мазур.
   The soldier drank and wept for many,
   A broken dream, while on his chest,
   There shone a newly-minted medal
   For liberating Budapest.**
   - Ну ничего себе,- покрутил головой Кацуба.- Это что же, и "Родная  хата"
у нас слизана с импорта?
   - Да нет,- сказал Мазур.- Это я так... развлекаюсь.
   - Ну  развлекайся,  музицируй...  Рембрандт...-  Кацуба  скользом  глянул
наружу, за стеклянную стену, вскочил.- Вот и приехали,  сейчас  узнаем,  что
день грядущий нам готовит...
   И быстро направился к выходу. Там стоял невидный зеленый фургончик, УАЗ с
белой надписью "Гидрографическая", крайне потрепанный, казавшийся ровесником
века. Без всяких  теплых  приветствий  Кацуба  тут  же  заговорил  с  двумя,
сидевшими внутри. Мазур продолжал лениво тренькать.
   - А я "Интернационал" по-французски знаю,-  похвасталась  Света.-  Се  ля
лютте финале...
   - Неактуально,- сказал Вася.
   - Погоди, будет еще  актуально,-  мрачно  пообещал  Шишкодремов  с  видом
садиствующего  пророка,  получавшего  извращенное  удовольствие  от   черных
предсказаний.- Если так и дальше пойдет.
   - Это что, опять у Нострадамуса вычитал? - по-кошачьи  сощурилась  Света,
державшаяся совершенно непринужденно.
   - Сам вычислил,- угрюмо сообщил Шишкодремов.
   Света потянулась и пояснила Мазуру:
   - Это он у нас на Нострадамусе подвинулся. И Гитлера  оттуда  вычитал,  и
Ельцина, и ваучеры. А какой может быть Нострадамус, если сами
   французы намедни писали, что на  сегодняшний  день  имеется  десятка  три
расшифровок каждого катрена? Точнее  объясняя,  на  каждое  четверостишие  -
тридцать расшифровок,  причем  любая  наугад  взятая  противоречит  двадцати
девяти остальным. Какие уж тут предсказанные ваучеры, Роберт?
   - Образованщина,- проворчал тот, уязвленный в лучших чувствах.
   - Зато сексуальна и раскованна,- уточнила Света.- Вон  у  сержанта  скоро
казенные штаны треснут...
   Вернулся Кацуба. Все было ясно по его лицу, с первой  секунды.  Никто  не
задал ни единого вопроса, но он сам, не спеша оглядев свое воинство, тут  же
внес ясность:
   - Увы, ребята, придется работать... Хватайте барахло  и  поехали.  Машина
ждет.
   В  фургончике  оказалось  достаточно  обтянутых  потертым  кожзаменителем
сидений, чтобы с относительным комфортом разместиться всем. Скрежетнул рычаг
передач, и машина покатила прочь от сонного царства.
   -  Знакомьтесь,-  сказал  Кацуба.-  Это  вот  товарищ  Котельников  Игорь
Иванович,  большой  человек  в   здешней   гидрографии...   в   практической
гидрографии, так сказать. Прикладной. Известный прикладник. Только застрял в
капитанах - здешние места как-то чинопроизводству не способствуют...
   Шофера он не представил - значит, так и надо  было.  Капитан  Котельников
чем-то неуловимо напоминал Кацубу - такой же жилистый и  долговязый,  только
усы оказались гуще и светлее.
   - Как вас величают, он уже знает,- продолжал Кацуба.-  Ну,  со  светскими
условностями вроде все? Гоша, пивка хочешь?
   - Давай. А то у нас дорогущее... Машина поскрипывала всеми  сочленениями,
но довольно бодро катила по раскатанной колее.  Вокруг  сменяли  друг  друга
холмы и равнины, кое-где  среди  невысокой,  зелено-буроватой  травы  белели
пучки бледных цветов, взлетали птицы. Слева, далеко  в  стороне,  показалось
большое озеро, покрытое словно бы огромными бело-серыми хлопьями.
   - Гуси,- пояснил Котельников.- Осенью охота тут богатейшая. Да  и  сейчас
колошматят почем зря...
   - А это что? - поинтересовался  Мазур,  когда  вокруг  появились  заросли
странного кустарника - с метр высотой, перекрученные черные стволы, длинные,
узкие листья.
   - А это березы,- сказал Котельников.- Серьезно. По здешним меркам -вполне
дремучая чащоба, лучшее, чем богаты...
   - Вон хорошее местечко,- перебил Кацуба.-Там  и  постоим  ради  приятного
разговора...
   УАЗ свернул вправо, переваливаясь на неровностях, проехал метров  двести,
к подножию невысокого  холма,  остановился.  Котельников  не  стал  отсылать
шофера "погулять" - значит, человек был свой, посвященный.
   Кацуба  мгновенно  переменился,  лицо  стало  жестким,   пропало   всякое
балагурство.
   - От Адама начинать не будем,- сказал он.- Но небольшое такое предисловие
сделай, Гоша, чтобы народ знал, где ему предстоит горбатиться...
   - Понятно,- сказал Котельников.- Значит, вводная часть будет такая...  Мы
едем в город Тиксон. Население - около тридцати тысяч человек, причем девять
десятых с превеликой охотой хоть завтра навсегда убрались бы на материк,  но
не имеют такой возможности. Дела, как и  везде,  хреновые  -  плюс  северная
специфика. Цены дикие, денег нет. Лесоперевалочный завод стоит второй год  -
невыгодно стало сплавлять лес с верховьев. Та же ситуация с судоремонтным  -
от обычной навигации остались одни воспоминания, Северный морской путь, будь
это на суше, давно зарос бы бурьяном. Нефтеразведку свернули. Одним  словом,
народ не живет, а кое-как выживает и  не  разнес  все  вдребезги  и  пополам
исключительно по исконной русской терпеливости. А может, еще и