отличном настроении, сразу чувствовалось, - и поддавалась его
нетерпеливым рукам без всякой игры. Чуть ли не мурлыкала, как сытая
кошечка, раскинувшись на какой-то пыльной дерюге, усмотренной в углу,
проворно стягивая с себя необходимое. Вот только, конечно, не родился еще
тот мужчина, что мог бы считаться знатоком женской души. Однако
смертельная опасность - а Мазур как раз сейчас оказался в этом веселом
состоянии - обостряет иные чувства несказанно. Она была великолепна, она
отдавалась пылко, покорно и изобретательно - и все же Мазур неким
озарением души понимал: она другая сейчас, как бы сама по себе, совершенно
одна, словно получает удовольствие не от реального мужчины, а от одного из
тех демонов, кто не существует на самом деле, не имеет тела, лишь
ощущается.
  Ленивыми вечерами о таких вот демонах Мазуру рассказывали и супруга, и
приятели-бездельники. Если им верить, прилетают порой неизвестно откуда
зыбкие ощущения, ненадолго становящиеся чем-то похожим на плоть. Некий
сгустившийся воздух, на полчасика затвердевший в форме человека ветер. И
нет от них ни добра, ни зла, лишь некоторая польза одиноким бабам...
  Нечто подобное теперь витало на захламленном чердаке, где лучики света во
множестве пробивались сквозь прохудившуюся лет двадцать назад крышу, а
неосторожные стоны отзывались таинственным эхом. Мазур пресловутым
звериным чутьем - ну, в итоге, мы же звери, господа, все мы звери! -
понимал, что девушка сейчас вовсе не ему отдается, а словно бы пустому
месту, демону, сгустившемуся воздуху.
  Потому что для нее уже нет больше никакого Джима Хокинса, будто и вовсе не
бывало. Осталась одна видимость, данная в ощущениях, и от призрака этого,
от загостившегося на этом свете живого мертвеца, от наваждения все же
следует получить последнее удовольствие, ненадолго расслабившись в честь
успешного завершения важного этапа операции...
  Невозможно ошибиться, когда в тебе просыпается ощутивший смертельную
опасность зверь, а вдобавок ежели ты который год тем и занимаешься, что
стараешься переправить в мир иной всякого встречного-поперечного
противника, оставшись при этом в живых, непременно победив и выиграв...
  Для нее он уже покойник, и остается лишь оформить некоторые формальности,
чтобы не путались под ногами опасные и нежелательные свидетели. На ее
месте Мазур непременно решил бы - самое время. Выражаясь цветистым стилем
здешних мест, завтрашний восход простофиле Джиму наблюдать уже совершенно
незачем. Вот только у него было собственное мнение на этот счет. Он-то как
раз считал, что обязан исхитриться и выжить...

  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
НЕЖНАЯ И УДИВИТЕЛЬНАЯ

  Как только перед ним встала ясная и конкретная задача, к тому же самым
прямым образом связанная с его дальнейшим существованием на нашей
несовершенной, но во многих отношениях приятной планете, в голове привычно
заработал компьютер. Не привыкать было этому компьютеру решать подобные
шарады - как отправить врага к праотцам или, по крайней мере,
нейтрализовать надежно, а самому остаться живым и по возможности не
особенно покусанным, однако расклад подвернулся, мягко говоря,
нестандартный. Вместо диких экзотических чащоб - довольно мирный город,
вместо натасканного волкодава - очаровательное создание женского пола. Но
в общем цели и правила игры остаются прежними... То, что от него
постараются избавиться, сомнений не вызывает. Теперь ей не нужен ни
недотепа-исландец, ни его приятели, и трупов, вероятнее всего,
запланировано три.
  Отсюда плавненько вытекает вопрос: когда и где? Вообще-то, держать ухо
востро пора уже сейчас. Здесь, на чердаке нежилого здания, неизвестно кому
принадлежащего, а очень может быть, арендованного самой Мэй Лань - очень
уж по-хозяйски она себя тут чувствует, - труп может валяться чертовски
долго, прежде чем его обнаружат. Это не паранойя, а констатация факта...
  А посему он был готов. Он ни в чем не изменил поведения, сосредоточившись
на заключительных аккордах слияния двух тел, но словно бы перешел в иное
качество бытия. Ожидал удара в любую секунду, с любой стороны, по любой
уязвимой точке - и готов был в каждый миг удар отразить. Ничего нового,
если вдуматься. Именно этому его так долго и старательно учили...
  Однако время текло, а он оставался жив. Недолгая блаженная истома,
перемежавшаяся ленивыми, пустыми фразами, девушка поднимается, быстро
приводит себя в порядок - и ничего пока. Они спускаются по шаткой,
скрипучей лестнице (причем Мазур якобы невзначай ухитрился оказаться
позади), выходят на улицу - и снова ничего. Они садятся в старенький
фордик...
  Вот тут как раз не следовало расслабляться. Не стоит уповать но то, что
обе ее белы рученьки заняты баранкой. Именно из такого положения толковый
профессионал умеет нанести внезапный страшный удар - заговорив зубы, на
миг оторвав от руля правую, ребром ладони по горлу или "клювом орла" в
иную, не менее уязвимую точку. Пассажир завалится на сиденье, надежно
вырубленный, и делай с ним, что хочешь...
  - Ты о чем задумался? - спросила Мэй Лань, кинув на него быстрый взгляд. -
Насупился, определенно витаешь в иных мирах...
  - Да так... - сказал Мазур. - Только сейчас начал понимать, что ради своих
процентов придется попотеть...
  - А чего же ты ждал, милый? - Девушка мимолетно улыбнулась, не отрывая
внимательного взгляда от дороги. - Даром в этом мире ничего не дается,
приходится попотеть...
  - Когда в противниках вдруг обозначается королева...
  - Трусишь, авантюрист?
  - Да не особенно, - сказал Мазур. - Просто-напросто оцениваю и взвешиваю
шансы...
  - А вот это уже не твоя забота, - энергично сказала Мэй Лань. - Думать
буду я. В конце концов, пиратская королева - это еще не самая могучая на
земле сила... Везде есть свои способы... Ты, главное, предоставь думать
мне, а сам прилежно выполняй инструкции. Вот тогда у нас все и получится к
обоюдному удовольствию. Усек?
  - Так точно, ваше превосходительство господин фельдмаршал... - задумчиво
сказал Мазур.
  - Я серьезно. Думать придется мне, а ты прилежно выполняй приказы. Твои
проценты этого, право же. стоят...
  - Знаешь, мне тоже так кажется, - сказал Мазур, заставив себя осклабиться
как можно беззаботнее. - Прости за цинизм, но во мне сейчас ни капельки не
взыграло оскорбленное мужское самолюбие. Наоборот: откровенно говоря,
такое положение дел меня полностью устраивает - когда кто-то другой за
меня думает абсолютно обо всем, а мне остается дожидаться процента...
  Мэй Лань мягко поправила: - Не просто дожидаться, а прилежно выполнять
приказы без всяких дискуссий...
  - Само собой, - заверил Мазур. - Нет, но что же мы теперь будем делать?
  - Милый, - очаровательно улыбнулась Мэй Лань, - такие вот вопросы как раз
и входит в понятие "всяких дискуссий"...
  - Молчу, молчу, - охотно согласился Мазур.
  Ну вот, и стали помаленьку вырисовываться контуры его скоропостижного
ухода в мир иной, несомненно, уже продуманного этим очаровательным
созданием. Судя по тому, что она категорически отказывается говорить о
деталях, все решено. Надо полагать, его настоятельно попросят сопровождать
прелестницу куда-то в уединенное место - согласно условиям игры, ничему не
удивляясь и не задавая лишних вопросов, - а уж там-то... В огромном
портовом городе, вольготно раскинувшемся меж необозримым океаном и горными
джунглями, отыщется миллион мест, где расставание душ с телами не
привлечет лишнего внимания, а бренные останки исчезнут надежно...
  Когда фургончик остановился у антикварной лавки, уже стемнело. Мазур
распахнул дверцу, выпрыгнул, вопросительно уставился на девушку, но она
мотнула головой:
  - Иди ужинай. Я вернусь через полчасика. Никуда не уходи, жди меня. Нужно
будет, не откладывая, обсудить кучу серьезных вещей... И своих парней
держи дома. Понятно?
  - Так точно, сэр, боцман, сэр! - тихонько рявкнул Мазур, лихо отдав честь
на американский манер: ребро ладони к пустой голове и вперед.
  Она хмыкнула, захлопнула дверцу и рванула с места, что твое пушечное ядро.
Задумчиво глядя вслед потрепанному фургончику (тем не менее, как давно
выяснилось, обладавшему не мотором, а зверем), Мазур понятливо покривил
губы: ежику ясно, что помчалась докладывать и получать новые инструкции.
Значит, еще поживем. Пока что. Видимо, у нее не было четких указаний,
иначе не выйти бы с того чердака...
  Он так и остался стоять перед запертым по вечернему времени парадным
входом в "Пещеру сокровищ", без нужды поправляя дурацкий сигнал, шейный
платок, от души надеясь, что за ним все же следили добрые, внимательные и
усталые глаза, прославленные во множестве отечественных фильмов и романов.
Нет, все же ни за что не поменялся бы со Штирлицем и даже господином
Гербертом, ни за что не поменялся...
  На противоположной стороне улицы знакомый продавец игрушек собирал
нехитрый товар в две плетеных конусообразных корзины - бумажных птичек,
резиновых лягушат и прочую фауну. На Мазура он вовсе даже и не смотрел.
Конечно, если ненадолго поддаться шпионской паранойе, старикан мог
оказаться кем угодно: полковником КГБ, резидентом ЦРУ, одним из главарей
"триад" вроде почтенного Хоп Синга...
  - У вас не найдется огоньку? - спросил с широкой, вежливой улыбкой
остановившийся перед ним молодой китаец в джинсах и белой рубашке
навыпуск. В уголке рта он нетерпеливо мял сигаретку.
  Мазур торопливо щелкнул зажигалкой. Китаец чуть наклонился вперед,
прикрывая ладонями от ветерка крохотное пламя, и произнес на приличном
английском, быстро, внятно, тихо, почти не шевеля губами:
  - Они перегнали шхуну в другое место, учтите. Осторожно.
  Улыбнулся еще шире в знак благодарности и удалился, как ни в чем не
бывало, насвистывая игривый местный мотивчик. Мазур оказался на высоте -
он не стал ни вздрагивать, ни глупо таращиться вслед. Медленно спрятал
зажигалку в карман, со знакомым каждому советскому человеку чувством
глубокого удовлетворения подумав, что он все же плохо думал о бойцах
невидимого фронта: были поблизости некие неизвестные друзья, а как же.
Такую информацию не стал бы сообщать в целях гнусной провокации противник,
вражина - к чему? Ну, все идеально укладывается в нехитрую картину: там, в
другом месте, надо полагать, удобнее всего...
  Он обошел дом, распахнул дверь черного хода. Уже стало темно, и в коридоре
горела тусклая лампочка. Бесшумно возникшая из кухни старуха - в полумраке
вылитый Кащей Бессмертный с азиатским уклоном - показала на открытую дверь
за своей спиной и вполне понятными жестами вмиг разъобъяснила: кушать
подано, идите жрать, пожалуйста...
  Мазур отрицательно покачал головой - сейчас в этом гостеприимном доме не
следовало ни крошечки проглотить, ни глотка отпить. Отточенное столетиями
умение восточных людей пользоваться изощренными ядами - никакая не
легенда, что вам, если имеете соответствующий допуск, в два счета
растолкуют полдюжины засекреченных инструкторов...
  Старуха недоумевающе пожала плечами. Мазур с помощью столь же нехитрых и
выразительных жестов растолковал, что у него ужасно болит живот, и едок из
него сегодня никакой. Понятливо закивав, старуха нырнула в кухню и почти
сразу же выскочила назад, протягивая ему фарфоровую чашечку с какой-то
темной жидкостью, остро пахнущей неизвестными травами.
  Ну дудки! Еще не хватало откровенных зелий... Вежливо отведя ее руку,
Мазур решительно направился наверх по лестнице.
  Вообще-то, самое время слинять по-английски, даже не заходя в дом, -
свернуть за угол, в темпе пробежать пару кварталов, остановить такси и
ехать в порт. Но приказ, зараза, был недвусмысленный: в случае подвижек
намотать на шею платок и отдаться течению событий, то есть ожидать
вмешательства незримых опекунов, ну и, так и быть, сопротивляться попыткам
переправить К. С. Мазура на тот свет - в случае, если попытки таковые
будут выражены самым недвусмысленным образом...
  В своей комнатушке он обнаружил Пьера. Компаньон смирнехонько сидел в
плетеном креслице, нежно баюкая в руке пузатый китайский стаканчик из
розового стекла. Бутылка виски, стоявшая на хлипком столике, тоже
плетеном, была пуста всего-то на три пальца, следовательно, банкет начался
практически только что (Мазур уже убедился, что его нечаянный спутник
всасывает спиртсодержащие жидкости, как сухая губка).
  - С горя пьем или с радости? - лениво осведомился Мазур, усаживаясь в
другое креслице, аккуратненько, чтобы не проломить эфемерное сиденьице.
  - Кто его знает... - Француз поднялся, на цыпочках прошел к двери,
выглянул в коридор и, убедившись в полном отсутствии посторонних, снова
тщательно дверь за собой прикрыл. - Джимми, ты с этим Слаем давно знаком?
  - Лет пять, - осторожно сказал Мазур. - Никак нельзя сказать, чтобы были
близкими друзьями, но есть за спиной парочка общих дел... Ну ты сам
знаешь, как это бывает.
  - Не хочешь - не отвечай, дело твое... Он про тебя что-нибудь такое знает,
что может держать тебя в руках?
  - Да брось, с чего ты взял?
  - Уже полегче... - Пьер жадно покосился на бутылку, но не потянулся за
нею, что было довольно-таки нетипично. - Не нравится он мне, Джимми. Глаз
наметан, нюх не подводит...
  - Случилось что-нибудь? - тихо, серьезно спросил Мазур.
  - Да нет, ничего пока... Только он, знаешь ли, так и вынюхивает. Знаю я
таких гнид, насмотрелся... Вопросики задает как бы невзначай, с
подковырочкой и подвохом...
  - Какие?
  - Всякие. Каждый сам по себе вроде бы и безобидный, только человек бывалый
сразу подметит, когда вопросики складываются в некую систему. Давно ли
тебя знаю, чем занимаемся, насколько я с тобой откровенен, что у вас с
девочкой, давно ли знакомы... И тому подобное. Точно тебе говорю, Джимми:
если твой старый дружок и не шпик, то на кого-то определенно работает...
  "Ага, вот что, - подумал Мазур без особой тревоги. - Столкнулись цэрэушный
профессионализм и двадцатилетний опыт бродяжьей жизни. У таких вот хобо,
вроде Пьера, чутье на шпиков должно быть фантастическое, поскольку без
него в здешних местах и не выживешь". - Я и сам за ним кое-что подмечаю...
- сказал он с прежней осторожностью. - Гнильцой попахивает от старины
Слая. Он всегда был неразборчив в знакомствах и подработках... Ну, а что
делать? Не могу же я без веских оснований вышвырнуть на улицу старого
дружка - это ведь само по себе довольно подозрительно, согласись... Пусть
уж лучше на глазах будет, паскуда...
  - Джимми, - сказал Пьер, старательно отводя глаза. - Отпустил бы ты меня,
а? Чем хочешь поклянусь - молчать буду, как рыба, мне твои дела совершенно
не интересны...
  - Господи ты боже мой, - сказал Мазур с самым что ни на есть простецким
видом. - Пьер, старина, разве я тебя держу? Дверь не заперта, можешь идти
на все четыре стороны...
  - Джимми, я не об этом. Отпусти по-хорошему, ладно? Как бы официально
спиши на берег... Понимаешь? Чтобы мы разошлись без всяких обид и
последствий...
  Мазур посмотрел на него внимательно. Очень внимательно, без всякого
добродушия в лице. Поднялся с кресла, не спеша преодолел разделявшее их
расстояние, склонился над съежившимся в кресле французом и спросил с
расстановочкой:
  - Ты куда гнешь, ветеран Индокитая?
  - Сам знаешь, - тихо ответил Пьер. - Джимми, если ты - обыкновенный
бродячий авантюрист, то я - танцовщица из "Фоли-Бержер"...
  Совсем тихо, с неприкрытой угрозой Мазур спросил:
  - Интересно, ты понимаешь, что бывает с болтунами?
  - А разве я болтаю на каком-нибудь углу? - спросил мгновенно покрывшийся
крупным потом Пьер. - По-моему, я тебе ничем не навредил и не собираюсь...
Джимми, у меня нет ни малейшего желания ни во что впутываться. У меня
совсем противоположная жизненная задача: выжить бы, а если при этом и
денег заработаешь, совсем хорошо... Вот я тебя и прошу: отпусти
по-хорошему, официально, что ли... Чем угодно клянусь: я про тебя забуду
моментально, едва отойду на десять метров...
  Мазур усмехнулся:
  - Интересно, с чего ты взял...
  - Вы со Слаем неправильные. Оба, - сказал Пьер с видом человека,
рискнувшего сделать последнюю, отчаянную ставку. - Понимаешь, бродяги не
такие. Вяленые, что ли. Жилистые. А вы совсем другие. Вы явные горожане,
сильные, загорелые, хваткие... но совсем другие. Уж я-то насмотрелся на
неприкаянных бродяг и профессиональных авантюристов... Вы у нас проездом.
И дела у вас другие...
  - Наблюдательный ты наш... - сказал Мазур. - И не боишься, что я тебе
голову оторву?
  Пьер робко улыбнулся:
  - У тебя была масса возможностей. Но ты ими что-то не воспользовался.
Может, и сейчас обойдется... Ну зачем тебе меня убивать?
  - Понял я, кажется, - кивнул Мазур. - И оставаться со мной боишься, и
смыться без разрешения... А?
  - Ну да, вот именно... Джимми, я ведь ничего не знаю и ни во что не
лезу... Мне бы уйти...
  А в самом деле, что с ним делать? Не убивать же? Поддаваясь шпиономании,
можно допустить, что и он, согласно строчке барда, майор разведки и
прекрасный семьянин... но не похоже что-то. Весь он, как на ладони. И
встреча их произошла чисто случайно, вроде бы и ничего он не пытался
выведать... В конце концов, веди он свою игру, кто ему мешал тихонечко
ускользнуть? Уж наверняка не старуха стояла на пути, она вообще не брала
на себя функций цербера...
  - Ладно, - сказал Мазур. - Черт с тобой. Чует мое сердце, что уже сегодня
мы с тобой разойдемся в разные стороны... да не трясись ты так, нет тут
никакого кровавого подтекста! Пойдешь куда глаза глядят, только смотри у
меня: и в самом деле напрочь обо мне забудь, жертва вьетнамской кампании...
  Пьер прямо-таки просиял. И поторопился наплескать себе полный стаканчик,
из чего Мазур заключил, что его незадачливый компаньон и в самом деле
малость отмяк душою.
  - Джимми! - сказал Пьер истово, опрокинув в рот содержимое посудины
совершенно по-русски. - Можешь мне верить, молчать буду...
  Он замолчал, услышав деликатный стук в дверь.
  - Войдите! - пригласил Мазур, по-английски, естественно.
  Вошла Мэй Лань, уже успевшая расстаться и с вызывающим нарядом шлюхи, и со
слоем косметики в палец толщиной. Сейчас она вновь приняла чопорный вид
примерной студентки: волосы распущены по плечам, подмазана самую малость,
черные брючки, темная строгая блузочка, не хватает только очков и указки,
чтобы сойти за учительницу младших классов...
  - Вы, я вижу, расслабляетесь без зазрения совести? - осведомилась она
тоном строгой супруги, кинув зоркий взгляд на бутылку.
  - Да так, по мелочи... - заторопился Пьер.
  - Ладно, ладно... Собирайтесь, мальчики. Уезжаем.
  - Куда это? - непринужденно спросил Мазур.
  - На шхуну. Ты уж прости, Джимми, что посягнула на твои права владельца и
капитана, но ситуация поджимала... В общем, я велела своим перегнать
корабль в другое место, более надежное. - Она смотрела на Мазура
невероятно открыто и безмятежно. - На пирсе стали отираться какие-то
крайне подозрительные типы, задавали вопросы, липли, как медуза к
купальщику... Вот я и решила не рисковать.
  - И правильно, - сказал Мазур, глядя на нее столь же открыто. - Кто бы они
там ни были, ты правильно сделала, прелесть моя... Что, есть новости по
нашему делу?
  - Ага, - сказала Мэй Лань. - Могу тебя поздравить: мы все, как оказалось,
гораздо ближе к нашим денежкам, чем казалось еще час назад.
  - Здорово, - сказал Мазур. - Рассказывай, не тяни!
  - Потом, по дороге. - Она нетерпеливо глянула на часы. - У нас совершенно
нет времени, нужно спешить... Собирайтесь!
  - Да мне, собственно, и собирать нечего, - сказал Мазур чистую правду. -
Все мое ношу с собой...
  - Я тоже, - сообщил Пьер, машинально похлопав себя по внутренним карманам
мятого белого пиджака. - Нечего собирать...
  Спохватившись, он все же прихватил единственное свое движимое имущество -
наполовину полную бутылку, заботливо завинтил пробку и сунул сосуд с
живительной влагой в карман брюк.
  - Вот и прекрасно, - сказала Мэй Лань, притопывая от нетерпения. -
Пойдемте в машину...
  Она так и рухнула лицом вниз - не изменив выражения лица, растянувшись
ничком, успев только охнуть от