ребро ладони определенно  шло  на  вырубающий  прием  -  Мазур
неуловимо для  глаза  посторонился,  перехватил  запястье,  встретил  пальцы
торцом ладони... Высокий поневоле  взвыл,  столкнувшись  с  неизвестным  ему
захватом из  спецкурса  "бой  на  ограниченном  пространстве".  Р-раз!  Два!
Коленом!
   Послав согнувшегося пополам противника головой вперед так, чтобы  макушка
качественно и чувствительно пришла в соприкосновение с дверью, Мазур отметил
краем глаза шевеление в проходе, быстро удалявшееся синее  пятно.  Сообразил
вдруг и, отбросив коленом бесчувственного парня, кинулся в вагон.
   В противоположном конце уже захлопнулась  дверь,  ведущая  в  межвагонное
пространство. Сумки под столиком не  было.  Мазур  наддал.  Ну  конечно  же,
конечно - он, должно быть, чересчур уж внимателен был к своей сумке,  и  они
решили, там есть чем поживиться, выманили с помощью  нехитрого  финта...  Не
прыгнет же с поезда на ходу, сука такая?
   Мазур мчался, распахивая двери, отталкивая попадавшихся на пути  людей  -
но не теряя головы, ожидая возможного нападения  на  случай,  если  все  еще
сложнее. Мелькали испуганные лица, кто-то охнул, отлетая к стене...
   С шумом распахнулась очередная дверь. Ага! Володя в синей куртке сидел на
корточках над расстегнутой сумкой, ничуть не опасаясь вторжения ее  хозяина,
по расслабленной позе видно -  должно  быть,  полагал,  что  дружки  надежно
вырубят лоха, вполне возможно, этот номер был отработан давно...
   Но тут еще  и  кое-что  другое...  Глаза  у  вора,  честное  слово,  были
прямо-таки квадратными. Медленно подняв на  Мазура  бледное  лицо,  он,  как
сидел на корточках, так и отступил-отпрыгнул к стене, заслонился руками:
   - Шеф, ты спокойно, все п-путем...
   Мазур  видел  со  своего  места,  что   в   расстегнутой   сумке,   среди
разворошенной непромокаемой ткани матово поблескивает черный ствол автомата,
зеленеют кругленькие гранаты... Шагнул вперед, еще плохо представляя, что  в
столь дурацкой ситуации делать.
   - Шеф, договоримся... Бля буду, не знал... Поезд  ощутимо  замедлял  ход.
Мазур  все  еще  подыскивал  слова,  с  помощью  которых  мог  бы   удержать
незадачливого вора в его заблуждении - шакаленок  решил,  что  столкнулся  с
волком,- но тут Володя  взвился,  словно  подброшенный  пружиной.  Сверкнуло
узкое лезвие. Мазур без труда отклонился, промедлил  с  ударом  -распахнутая
сумка волновала его больше, чем  желание  немедленно  располовинить  челюсть
грабителю  -  и  тот,  кошкой  метнувшись  к  двери,  ускользнул  в   тамбур
одновременно со стуком распахнувшейся противоположной двери.
   - Эт-то что такое? - рявкнул молодой, но весьма начальственный голос.
   Хорошо, что Мазур вовремя подавил рефлекс и удержал руку. Перед ним стоял
давешний сержант, придав себе самый  грозный  облик,  поигрывая  вынутой  из
петли дубинкой с перекладиной.
   - Что такое, гражданин? - повторил он сурово.- Носитесь  по  поезду,  как
дети малые, людей пихаете, пассажиры жалуются... А не дыхнуть ли нам?
   - Он у меня сумку украл,- нетерпеливо сказал Мазур.- Догнал,  успел...  у
него нож.
   - А документики?
   - У него?
   -У вас, гражданин, у вас...
   Мазур стоял меж ним  и  сумкой,  но  прекрасно  понимал,  что  не  сможет
заслонить ее от взгляда случайного.  Если  что  -  придется  вырубать  этого
симпатичного парнишку... или все же рискнуть и показать удостоверение,  ведь
смастерили же ради чего-то?
   - Говорю вам, у него нож! - повысил голос Мазур.- Там еще двое...
   Он показал пальцем, и сержант, движимый чисто профессиональным рефлексом,
поневоле уставился в квадратное мутное  окошко.  Мазур  плавно  переместился
влево, моментально опустился на колени и звучно застегнул "молнию".  Сержант
обернулся:
   - А вы...
   И тут же оба полетели на стену - заскрипело, лязгнуло, поезд  замер,  как
вкопанный. Слева виднелся бетонный забор с  огромными  красными  буквами  НЕ
КУРИТЬ. Станция, подумал Мазур. Видимо, к ней и подгадывали...
   - Впер-ред...- сержант с похвальной быстротой извлек пистолет и кинулся в
том направлении, повелительным кивком велев Мазуру не отставать.
   Поздно, улетела птичка... У распахнутой наружной двери стояла  незнакомая
проводница, матерясь во весь голос. Завидев сержанта, заорала:
   - Костя, ну где ты ходишь? Трое спрыгнули, звезданул мне по шее так,  что
руки не гнутся...
   - Говорил я вам,- сказал Мазур.- Видимо, хотел выгрести  что  поценнее  и
сойти на станции...
   - Ясно,- сказал сержант тоном человека, которому ничего еще не ясно.-  Вы
в каком вагоне, гражданин? Пройдемте-ка...
   - Костя! - воззвала проводница.
   - Ну, а что я сделаю? - вполне логично вопросил в ответ сержант.- Лови их
теперь по закоулкам... Скажи Степану, пусть свяжется  со  станцией,  хоть  и
толку-то нуль...
   Тут,  в  довершение  всего,  появилась  проводница  из  Мазурова  вагона,
затараторила:
   - Ох, вот вы где... А там супруга ваша мечется,  спросить  же  ничего  не
может, я и не знаю, как ей на пальцах полагается растолковать... Я  ж  знаю,
на пальцах они понимают, да не умею...
   Сержант снял фуражку, старательно отер лоб:
   - Кому на пальцах? Чего на пальцах? Ленка, что у нас сегодня за балаган?
   В результате к своему месту Мазур возвращался во главе  целой  процессии:
дебелая  Ленка  растолковывала  сержанту  насчет  немой  жены   "этого   вот
гражданина",  вторая  проводница  увязалась  следом  и  вяло  жаловалась  на
оглоушившего ее мазурика. Сержант молчал и тихо сатанел.
   Джен вскочила им навстречу, тщетно пытаясь  хоть  что-то  понять.  Больше
всего Мазур боялся, что она сгоряча начнет разбрасывать приемчиками всю  эту
ораву, а потому еще издали сделал самую веселую физиономию, изображая руками
нечто  непонятное  ему  самому.  От  толчка   проснулась   бабушка   Пелагея
Филипповна.  Решив  почему-то,  что  ее  нового  попутчика  обижают,  как  и
предвидел Мазур, соколом налетела на ворога, хоть и  не  на  того,  на  кого
следовало бы, взахлеб рассказывая, какие симпатичные и милые люди  этот  вот
военный и его жена, которая увечная, бедняжка...
   Похоже, больше всего на свете сержанту хотелось пальнуть  в  потолок.  Он
успокоился гигантским усилием воли, присел подальше от Филипповны и воззвал:
   - Так, все молчат! Ну помолчите вы, граждане,  не  в  Думе!  Это  у  нас,
значит, потерпевший... Документики попрошу.
   Мазур сунул ему паспорт, жестами велел Джен сделать то же самое.  Сержант
привычно стал листать...  "Мать  твою,-  подумал  Мазур,-  там  нет  никаких
отметок о браке, а они все орут про жену..." И точно, сержант поднял голову,
заложив пальцем соответствующую страничку:
   - Говорите, жена...
   Мазур,  чтобы  побыстрее  со  всем  этим  покончить,  сунул  ему  красное
удостоверение.
   - Та-ак...- сказал сержант. Раскрыл.- Ого...- прочитал до конца.- Эге...-
еще раз перечитал и вернул Мазуру.- Н-ну,  понятно...  У  вас  они,  значит,
ничего не взяли, товарищ полковник?
   Окружающие воззрились на Мазура так, словно полковников не видели никогда
в жизни. Ну, понятно: в форме и генерал  не  вызывает  особого  интереса,  а
когда твой штатский попутчик вдруг оказывается в неплохих чинах...
   - Ничего,- сказал Мазур.
   - Точно посмотрели?
   - Ага.
   Сержант  сделал  движение,  словно  хотел  сам  заглянуть  в  сумку,-  но
опомнился, почесал в затылке:
   - Э.э...
   -  Вот  именно,-  сказал  Мазур  с  многозначительным   видом,   постучав
указательным пальцем по удостоверению.- Все  там,  и  вообще...-  с  намеком
покосился на окружающих.- Все в порядке, сержант, обошлось.
   - А может, нужно по рации? Может, тут  что-нибудь  этакое...-  он  сделал
несколько  загадочных  жестов,  явно  пытаясь  выяснить,  не   потребно   ли
загадочному полковнику вмешательство спецслужб.- Если уж такое дело...
   Поезд, дернувшись взад-вперед, медленно пополз к станции.
   - Да нет,- сказал Мазур.- Обыкновенное ворье, положили  глаз  на  хорошую
сумку... Что от меня требуется?
   - Да что тут требуется...- развел  руками  сержант.-  Я  сейчас  протокол
составлю, а вы в... докуда едете? В Иркутске заявите в линейный отдел.  Я  ж
не Шерлок Холмс, моя задача - следить за порядком. Если уж успели спрыгнуть,
где их теперь ловить? Таких нынче по  поездам  немеряно...-  Он  вытащил  из
планшетки лист белой бумаги и, вновь оказавшись в привычных обстоятельствах,
исполнился уверенности: - Так. Лен, иди-ка в свой вагон, ты все равно  и  не
видела ничего...
   - Да, а кому по шее двинули?
   - С твоей шеей потом закончим, сначала с гражданина показания сниму,-  он
спохватился: - Я кому сказал - идти к Степану?
   - Так станция уже...
   - Ну вот и иди на вокзал!  Сообщишь  дежурному,  пусть  даст  приметы  по
линии. И иди, и иди...
   Протокол  он  составил  довольно   быстро.   Мазур   расписался   крупной
неразборчивой  закорючкой,  не  читая.  Джен  тоже  пришлось  расписаться  -
сообразила поставить такую же закорючку. Сержант еще раз наказал  непременно
подать заявление в Иркутске и удалился.
   Мазур прижался затылком к вагонной переборке,  прикрыл  глаза.  На  ощупь
нашел ладонь Джен, стиснул. В висках  жарко  колотилась  кровь.  Он  глубоко
вдохнул несколько раз, приводя дыхание в норму, подумав, что такая поездочка
принесет седых волос больше, чем все предшествующие задания...
   Поезд вновь остановился - на сей раз неспешно, плавно. За  окнами  стояли
люди с чемоданами.
   - Ох, я бы этому ворью руки рубила...- призналась бабушка.
   - Золотые слова, Пелагея Филипповна...- сказал Мазур с закрытыми глазами.

   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
   СОРОК ВОСЕМЬ УТЮГОВ НА ПОДОКОННИКЕ
   Ночь прошла спокойно. Мазур, игнорируя укоризненные  взгляды  старушки  с
котом, устроил Джен на верхней полке, а сам лег на нижнюю, поставив сумки  в
тесный  ящик,  образованный  сложенным  столиком.  Предварительно  помог  ей
управиться с наволочкой - моментально пришел на помощь, едва она  беспомощно
уставилась на пакет с бельем, и никто ничего не заметил. Простыни,  конечно,
оказались сыроватыми, как и надлежит.  Несмотря  на  не  отпускавшее  ни  на
секунду напряжение, Мазур искренне позабавился в душе,  глядя,  как  Джен  с
неописуемым выражением в глазах комкает влажную простыню, привыкая к  мысли,
что придется на это лечь. В конце концов она, сняв лишь кроссовки,  улеглась
поверх одеяла - но это  никого  не  могло,  пожалуй,  удивить  или  привлечь
внимание, мало ли какие у людей привычки...
   Когда  погасили  свет,  вагон   быстро   угомонился.   Шумных   компаний,
рассевшихся за бутылкой, к счастью, не оказалось - зато из соседнего вагона,
что был ближе к хвосту, доносились пьяные голоса,  один  раз  в  межвагонном
тамбуре определенно произошла короткая свара  с  дракой.  Слышно  было,  как
растаскивают дуэлянтов, как  матерится  проводница,  грозя  ссадить  всех  к
чертовой матери еще до Ордынского, и лениво отлаиваются нарушители порядка.
   Неизвестно, спала ли Джен - по крайней мере, ворочалась она редко.  Мазур
положил пистолет под  подушку  и  временами  погружался  в  чуткий  полусон,
подобный собачьему, моментально приоткрывая глаза,  стоило  раздаться  шагам
или скрипу двери. В конце  вагона  расхныкался  ребенок,  но  потом  притих.
Отсека через три шепталась давешняя парочка, судя по  сопровождавшему  паузы
шуршанию, кавалер то и дело пробовал распускать руки, но получал  отпор  под
сдавленно-кокетливое хихиканье.
   Иногда  Мазур,  взглянув  на  столик  у   окна,   видел,   как   сверкают
фосфорически-зеленым глаза смирнехонько сидевшего в своей переносной  тюрьме
кота. И вновь опускал веки, чтобы минут через  десять  вынырнуть  из  легкой
дремы.  Пару  раз  даже  снились  сны  -  нечто   неуловимое,   забывавшееся
моментально, но, несомненно, кошмарное или близкое к тому.
   Поезд дважды останавливался на крохотных станциях, но лишь во второй  раз
к ним в вагон подсела замотанная  жизнью  женщина  лет  сорока  с  маленькой
дочкой, на подсадку ничуть не походившая.
   ...Утром Джен отправилась в туалет, как на Голгофу. Как  ни  удивительно,
проводница взялась кипятить титан уже в девять, и  они,  заполучив  кипяток,
сварганили вполне приличный кофе. Угостили котовладелицу Пелагею Филипповну,
в благодарность рассказавшую длиннющую историю о том, как ее зять  с  евоным
братом отправились на рыбалку, но спьяну утопили мотор, однако  ничуть  этим
не огорчились, поскольку рыбалка была исключительно  предлогом,  водки  было
запасено море разливанное - и  безжалостный  рыбинспектор  Щербак,  решивший
было,  что  накрыл  с  поличным  злостных  браконьеров,   был   потерпевшими
кораблекрушение споен в момент столь  надежно,  что  сам  на  обратном  пути
утопил казенную рацию.
   Когда бабуля сошла километров за полсотни до  Ордынского,  Мазур  на  миг
ощутил себя осиротевшим - не столько из лирических чувств,  сколько  оттого,
что Филипповна служила идеальным прикрытием, любой, кто сел в  вагон  позже,
посчитал бы, что она едет с  Мазуром,  и  они,  несомненно,  родственники  -
ворковали, словно два голубка, поминутно  именуя  друг  друга  Степанычем  и
Филипповной, гоняя кофеек...
   Хрипел динамик, гоняя осточертевшую  еще  вчера  культурную  программу  -
юбочка из плюша, а он такой, мой новый парень, просто чумовой,  не  лей  мне
чай на спину...
   Висевшее на стене у титана расписание он запомнил  хорошо.  Одна  беда  -
провести с Джен  военный  совет  было  решительно  невозможно.  Приближалось
Ордынское, и Мазур немного беспокоился - по профессиональной привычке  холил
и лелеял пессимизм. Юный сержант мог и доложить о случившемся по  радио,  на
всякий случай упомянуть о загадочном полковнике  с  грозным  удостоверением.
Наконец, вся эта сцена все же  могла  оказаться  хорошо  срежиссированной  и
искусно поставленной  попыткой  ознакомиться  с  багажом  похожего  по  всем
приметам на разыскиваемого пассажира. Если так, группа захвата уже в  поезде
- или дожидается в Ордынском. Сам он без особого труда прыгнул бы  с  поезда
на полном ходу - но Джен за собой не потащишь, шею сломает, как пить дать...
Вряд ли они сунут агентуру на все без исключения поезда - чересчур много  их
проходит в обеих направлениях, тут никаких кадров не напасешься...
   В конце концов Мазур решился. За неполные  сутки  успел  присмотреться  к
попутчикам,  среди  них  вроде  бы  не  замечалось  криминальных  личностей,
способных  повторить  вчерашний  финт.  До  Ордынского,  даже   если   поезд
запаздывал, оставалось каких-то полчаса, нужно позарез поговорить...
   Хорошо еще, что никто не заставляет непременно убирать постель на светлое
время дня. Мазур  кивнул  Джен  и  первым  вышел  в  пустой  тамбур,  достал
сигареты, стоя так, чтобы ни на миг не упускать  из  виду  свою  постель.  С
превеликим наслаждением сделал длинную затяжку. Тихо сказал:
   - Ну, глухонемая, можешь пока говорить...
   - Ничего, если я закурю? Та девушка курила...
   -  Держи,-  Мазур  щелкнул  зажигалкой.-  Примерно  через  полчаса  будет
Ордынское.
   - Выходим?
   - Нет,- сказал он решительно.- Опасно.  Уж  вокзалы-то  они  возьмут  под
наблюдение в первую очередь...
   - Тогда?
   - Есть идея,- сказал он быстро.-  Рвану  стоп-кран,  когда  будем  еще  в
городе, спрыгнем и махнем деловым шагом. Ей-богу, сойдет с рук. С  замком  я
справлюсь, не сейф... Теперь вот что... Я не специалист по выявлению слежки,
меня такому и не учили. Так что твоя задача  -  во  все  глаза  смотреть  на
перрон, когда будем стоять в Ордынском. Можешь засечь тихарей в штатском?
   - Запросто,- сказала она лихо.- Уж чему-чему, а этому нас учили.
   - Только особенно не пялься. Прикрывайся ладонью, что ли, напусти на себя
поэтический вид, задумчивый...
   - Не учи. Справлюсь. По-моему, сыщики везде одинаковы.  Конечно,  за  то,
что с маху выявлю всех поголовно и отличу каждого зеваку от наблюдателя,  не
ручаюсь, но если вокзал обставлен, засеку.
   - Ну-ну... Явка твоя где?
   Она поколебалась, но все же ответила:
   - На улице Ленина...
   - Задача упрощается,- сказал Мазур.- Улица Ленина- это, как правило,  или
самый центр, или близко к нему. Был у нас такой народный обычай,  я  имею  в
виду правила наименования улиц...
   - Но я тебя прошу - не стоит идти со мной  в  квартиру.  Я  тебе  верю  -
однако мне могут и не поверить...
   - Решат, что я тебя перевербовал, а?
   - Сам понимаешь, наши игры...
   - Понимаю,- сказал Мазур серьезно.- Ну, пошли? Ты, смотри, не заговори  в
вагоне на радостях...
   - Мм-м,- старательно промычала она, гася сигарету в  консервной  баночке,
прикрепленной к окну.
   ...В Ордынское прибыли с  мизерным  по  российским  меркам  опозданием  -
всего-то на двенадцать минут. К поезду обрадованно хлынул невеликий  табунок
пассажиров. Мазур сидел вполоборота к окну, кося глазом. Здание вокзала  еще
дореволюционной  постройки,  темно-розовое  с  белыми  обводами,   а   рядом
современная пристройка, уродливый куб из серого бетона и мутноватого стекла.
Неизбежные коммерческие киоски, задумчиво гуляет милиционер в форме, поодаль
устроились цыгане, сложив чемоданы и мешки в громадную кучу,  вон  та  кучка
стриженых, одетых чуть ли не  в  рванье,-  явно  призывники,  нынче  осенний
призыв. Не тот рекрут пошел, ох, не тот - машинально погоревал Мазур.  Квел,
пьян в сиську, а до чего уныл...
   Джен сидела, вовсе отвернувшись от окна, смотрелась в круглое  зеркальце,
прилежно наводя макияж. Неплохо, отметил Мазур. Вновь попытался вычислить  в
перронной суете тихарей, но ничего не получилось, не хватало навыка. Вон тот
показался подозрительным, очень уж бдительно таращится на перрон, башкой так
и вертит... нет, к нему с радостным видом подлетел второй, показал сетку  со
множеством пивных бутылок, и оба браво двинулись куда-то за угол, меж старым
вокзалом и новым. Милиционер проводил их  профессионально  долгим  взглядом,
развернулся, зашагал в другую сторону.
   Прошли двое в кожаных куртках - то ли высматривая свободное место, то  ли
совсем другое высматривая... Мазур  украдкой  проводил  их  взглядом:  нашли
место, сели, возятся с сумкой... Вид совершенно беспечный- игра?
   Вновь стукнула дверь. Послышался веселый, звонкий голос:
   - Ронни, я понимаю, что по-русски  ты  не  знаешь  ни  слова,  но  цифры,
позволь тебе заметить, у русских  точно  такие  же,  как  у  нас.  И  "пять"
означает пятый вагон, а не восьмой...
   - Промахнулся, извини. Зато  посмотри,  какое  зрелище  -  сущая  Италия,
обшарпанная окраина, где белье сохнет на веревках поперек улочки, а  мужчины
гуляют в плавках...
   Говорили по-английски, с характерным южным выговором  -  врастяжку,  чуть
гнусаво, Мазур и сам так мог при нужде. Он спокойно, даже скучающе, повернул
голову. По проходу не спеша прошли трое импортных людей -  молодые  парни  в
хороших  джинсах  и  ярких  куртках,  с  небольшими   рюкзаками,   какими-то
пластиковыми футлярами. В полной уверенности, что ни одна живая душа  их  не
понимает, они весело и раскованно комментировали все, что видели на  пути  -
без брезгливости, но с нескрываемой насмешкой. На перроне захрипел  динамик,
поезд дернулся и медленно пополз мимо бетонного  куба  и  длиннющих  зеленых
заборов. Мазур перехватил взгляд Джен, смотревшей вслед соотечественникам  с
грустью-тоской, они уже скрылись в соседнем вагоне, а девушка сидела  в  той
же позе, опустив зеркальце. Горек хлеб шпиона,  чуточку  насмешливо  подумал
Мазур, сам однажды угодивший в схожую ситуацию - когда они с  Морским  Змеем
сидели в баре Ниджилы, упакованные под чудаковатых  британских  туристов,  и
болтали,  само  собой  разумеется,  на  соответствующем  языке,  а  занявшие
соседний столик соотечественники, инженеры, помогавшие местным  поднимать  с
нуля химическую промышленность (завод,  который  они  построили,  потом  все
равно пришел в запустение), вовсю обсуждали меж собой  идиотские  шляпчонки,
идиотские значки и дурацкие курточки двух