мал  бы...
Вынужден вас разочаровать, мисс, я совершенно штатский  и  абсолютно  мирный
человек, просто мне вдруг выпала совершенно неподходящая для меня роль...  -
Он  сам  сознавал,  что  в  его  болтовне  есть  оттенок  истеричности,   но
остановиться как-то не получалось. - Случайно  столкнулся  с  этими  типами,
пришлось как-то выкручиваться...
   - Да что вы несете?  -  вскрикнула  она  с  надрывом,  на  фоне  которого
волнение Мазура смазывалось вовсе. - Вы... всех троих... они же не могли вот
так добровольно взять и уплыть... Вы их... да?
   - Ну, есть такой грех, - пожал плечами Мазур. - Вам их что, так уж жалко?
   - Ни капельки, - призналась она серьезно. - Скоты, твари...
   - Я это тоже  сразу  заметил,  -  сказал  Мазур,  опасаясь,  что  все  же
последует истерика. - Скверные были типы, признаться, и это мне помогает  не
переживать особенно... Хотите виски? Я  видел  в  камбузе...  (она  помотала
головой). Ну, как хотите. Вы, вообще, в норме? Можно вас оставить?
   - А вы... куда?
   - В рубку, - сказал Мазур.  -  Пора  сниматься  с  якоря.  Так  что,  все
нормально? Она торопливо покивала.
   - Ну и прекрасно, - облегченно вздохнул Мазур. - Я пошел...
   Он поднялся в крошечную рубку, выбрал якорную цепь и запустил  двигатель.
Сноровисто перекидывая толстенькие рукоятки штурвала, повел  судно  на  ост,
вдоль берега, в  сторону  Виктории.  Берег  был  пуст,  океан  был  пуст,  и
настроение пока что не достигло нормальной отметки,  но  чуточку  поднялось,
исчезла противная тошнота и еще более омерзительная слабость в коленках,  он
почти успокоился. Нельзя было иначе, никак нельзя...
   Чтобы отогнать остатки позорной слабости, громко мурлыкал под нос:
   Меня зовут Уильям Кидд,
   ставьте парус, ставьте парус!
   Рядом черт со мной стоит,
   абордажный нож блестит,
   ставьте парус, ставьте парус!
   Нас с купцами смерть свела,
   в пасть акулам их тела,
   ставьте парус, ставьте парус!
   На добычу я лихой, льется золото рекой,
   слаще нет судьбы такой,
   ставьте парус, ставьте парус!
   И, почувствовав себя почти нормальным человеком, заорал во всю глотку еще
одну  старинную  песенку,  опять-таки  родившуюся  на   кораблях   туманного
Альбиона:
   Я благодарен виски за свой багровый нос,
   и по его совету бушлат в заклад отнес!
   Сзади  что-то  негромко  упало.  Замолчав,  Мазур   явственно   расслышал
металлический щелчок. Очень похожий на...
   - Руки держи на штурвале!
   ...на звук взведенного курка. Оглянувшись  через  плечо,  Мазур  узрел  в
нескольких шагах за спиной свою прекрасную принцессу, освобожденную им аж от
трех драконов. Она стояла выпрямившись, одной  рукой  придерживая  на  груди
рубашку, а в другой у  нее  был  Мазуров  трофей,  "Альбион"  со  взведенным
курком, нацеленный ему  куда-то  в  район  лопатки.  Бросив  быстрый  взгляд
вправо, Мазур  убедился,  что  пустая  кобура  валяется  рядом  с  компасным
шкафчиком.
   Сюрпризы...
   - Положи игрушку, - сказал он мягко. - Совершенно неподходящая забава для
девушки из колледжа искусств, пусть даже ахатинского. Если потянуть  пальцем
вон ту штучку, он, между прочим, выстрелить может.
   -  Я  знаю,  -  сказала  Дженни.  Глаза  у  нее  были  сухие,  отчаянные,
решительные. - Где кокаин? Куда ты его дел? Я ведь прекрасно поняла, что  вы
ныряли и достали все...
   Странно, но прежде всего Мазур ощутил не  злость,  а  жгучую,  неутолимую
обиду - он ведь и ее спасал, в конце-то концов,  искренне  считал  случайным
человеком, беззащитной жертвой, а оно вон как обернулось...
   - Конкурирующая фирма, а? - спросил он,  горько  ухмыляясь.  -  И  в  той
бухточке, так я теперь понимаю, вы не случайно оказались?
   - Не твое дело, - отрезала Дженни. - Где кокаин?
   - Вопрос, конечно, философский, - сказал Мазур.
   Револьвер она держала довольно уверенно, ствол в ее руке почти не дрожал.
   - Я выстрелю...
   - Да? - поморщился Мазур. - Во-первых, как только выстрелишь, судно сразу
потеряет управление... Ежели я паду мертвым. Во-вторых, ты  уверена,  что  в
одиночку справишься с этим корабликом?
   - Попробую...
   - А вдруг не получится? -  с  интересом  спросил  Мазур.  -  И,  наконец,
мертвый труп тебе ни за что не скажет, где кокаин...
   Растрепанная блондинка ухмыльнулась:
   - Эта лохань немножко поменьше, чем "Куин Элизабет", не так  уж  и  много
времени займут поиски...
   - Логично, - сказал Мазур. - А может, попробуем договориться? Там,  такое
впечатление, на двоих хватит... Красотка,  нам  выгоднее  договориться,  чем
устраивать пальбу. В особенности если ты еще никогда не стреляла  по  живому
человеку. Вдруг не получится? Или промахнешься?
   - Постараюсь попасть, - заверила она, прикусив нижнюю губку. - С  такими,
как ты, всегда есть риск... Ведь обманешь...
   - Я-то?!
   - Хватит! - истерически вскрикнула она. - Где кокаин?
   Вряд ли ей приходилось раньше стрелять по живому человеку. Но  все  равно
ситуация  хреновая.  Разговор  до  бесконечности  не  затянешь,  девка   его
откровенно боится, что, в принципе, где-то и простительно - с типом,  только
что прикончившим троих, не стоит вступать  в  честные  переговоры,  обмануть
может...
   - Я обязательно выстрелю, - настойчиво повторила она.
   - Верю, - сказал Мазур, решивший рискнуть,  благо  ничего  другого  и  не
оставалось. - Вот только рассказать тебе, в чем  твоя  ошибочка?  Ты  хорошо
рассчитала, шустренькая, но  не  приняла  в  расчет  того  типа,  что  давно
подкрался со спины... хей!
   Он уставился через ее плечо, и примитивная  хитрость  сработала:  Дженни,
словно ее ткнули шилом в какое-то чувствительное место,  резко  развернулась
назад, где никого, разумеется, не было и быть не могло. А  в  следующий  миг
Мазур,  одним  прыжком  преодолев  разделявшее  их   невеликое   расстояние,
обрушился на нее, сбил на палубу без малейшей деликатности, выкрутил из руки
пистолет. Когда она  попыталась  царапаться,  с  превеликим  смаком  залепил
парочку оглушительных пощечин, не испытывая ни малейших угрызений совести за
столь хамское поведение.
   Бросился назад, к штурвалу, - судно уже рыскнуло,  сбиваясь  с  курса,  -
выключил  двигатель,  отдал  якорь.  Вернулся  на   огражденную   невысокими
деревянными перильцами площадку у рубки, встал над съежившейся стервочкой  и
с интересом спросил:
   - Прикончить тебя, что ли? Пленница пиратов, мать твою...
   Она приподнялась, заслонилась руками, себя не  помня  от  страха.  Так  и
тянуло дать хорошего пинка - и за разбитые иллюзии в том  числе.  Не  должны
такие девочки,  натуральные  блондинки  с  великолепной  грудью  и  отличной
фигуркой, быть алчными охотницами за партией наркотиков, это неправильно...
   Следовало бы и в самом  деле  ее  прикончить,  чтобы  избежать  возможных
сложностей, но у Мазура не поднялась бы рука.  Даже  после  трех  трупов  на
палубе. Особенно после трех трупов на палубе. Он не смог бы. Сучка, конечно,
но ведь он не сможет...
   Присев на корточки, Мазур невежливо ткнул ей дулом револьвера в скулу:
   - Ну и как, по-твоему, какие чувства я к тебе испытываю после всего?
   Она сжалась, зажмурилась, по щекам поползли слезы.  Скулила,  как  щенок,
тьфу... Он не мог.
   - Ладно, - сказал Мазур неприветливо.  -  Выкладывай-ка  в  темпе,  сучка
белобрысая, как ты докатилась до жизни такой... И не надо бить  на  жалость,
не подействует...
   Сквозь всхлипы, слезы и сопли  понемногу  прорвалась  нехитрая  исповедь:
благовоспитанная  английская  девочка,  недовольная  и  своим  не   особенно
авантажным местом в жизни и не столь уж высоким жалованьем училки  колледжа,
спуталась с обаятельным местным красавчиком,  который  посулил  возлюбленной
райское житье в том случае, если им удастся провернуть не столь  уж  трудное
дельце. Мазур так и не понял в точности, какие отношения связывали покойного
Жюстена с покойной же троицей - то ли все работали в связке и  Жюстен  хотел
облапошить компаньонов, то ли краем уха прослышал о делишках незнакомых  ему
наркоторговцев и  решил  их  вульгарно  грабануть.  В  общем,  что-то  пошло
наперекос, красавчика прикончили и выбросили в море, а его  спутницу  решили
пока придержать для прозаического употребления...
   Вполне возможно, что-то она скрыла, о чем-то врала. Ну и черт  с  ней,  в
задачу Мазура не входило добиваться от нее  полной  откровенности.  В  общих
чертах эта история, надо полагать, истине все же  соответствует.  И  черт  с
ними со всеми...
   - Вставай, - сказал он решительно. -  Да  не  дергайся  ты,  дура...  Еще
поживешь. Но на свободе, уж извини, ты у меня разгуливать не будешь, на этом
корабле, я имею в виду. Полежишь в связанном виде до самой Виктории, а там -
катись к чертовой матери. Ну, вставай, кому говорю!
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
   ЛЮДИ НА ГЛУБИНЕ
   Глава первая
   ВОПРОСЫ И ПРЕДЛОЖЕНИЯ
   -  И  что  было  дальше?  -  спросил  сидевший  вполоборота   собеседник.
Симпатичный  такой  парень  с  лицом  и  повадками  хваткого  комсомольского
секретаря, здешний представитель одного из пароходств, оказавшийся не только
его представителем. Мазур так и не вспомнил его фамилию - то ли Казарин,  то
ли Кумарин.
   - Я ее отвел вниз, в каюту, - сказал Мазур. - Связал и положил на койку.
   - Чем связали?
   - Отрезал от бухточки подходящий кусок, - сказал Мазур.
   - И какие узлы вязали? Морские? Обыкновенные?
   За последние сутки Мазуру пришлось выслушать и  более  странные  вопросы,
причем во множестве. Он давно смирился. И потому кротко ответил:
   - Честное слово, не помню. На такие мелочи я  в  тот  момент  не  обращал
внимания.
   - Но могли быть и морские?
   - Могли. Ну и что? Вряд ли она умеет отличать морские узлы от сухопутных,
да и не в том состоянии была, чтобы  следить,  какими  узлами  на  ней  путы
закрепляли... Вы имеете в виду, она могла догадаться, что я моряк? Но я и по
легенде - человек не сухопутный, мало ли каких премудростей мог  нахвататься
на корабле сугубо штатский ихтиолог...
   - Я ничего не "имею в виду", - ровным  голосом  сказал  собеседник.  -  Я
просто задаю вопросы, товарищ старший лейтенант. Не из вредности  характера,
а по службе.
   - Я понимаю, - угрюмо заверил Мазур.
   - Вот и прекрасно. Продолжим? Итак, вы ее связали. И что было потом?
   - Повел судно дальше. Держа курс  на  Викторию.  Когда  вдали  показались
доки...
   - Вы их узнали?
   - Конечно.  Мы  мимо  них  несколько  раз  раньше  проходили,  я  отлично
запомнил... В общем, я подвел судно  к  берегу.  Там  легко  было  пристать,
глубина подходящая. Я ее развязал и велел убираться на все  четыре  стороны.
Давненько не видел,  чтобы  милые  девочки  так  бегали...  -  Он  вымученно
улыбнулся, но собеседник ничуть не отреагировал, и Мазур вернулся к прежнему
казенному тону. - Когда остался  один,  взял  канистру  с  моторным  маслом,
тряпку и протер все места, где могли остаться мои отпечатки пальцев.
   - Почему именно моторное масло?
   - Ничего больше под рукой не было. Да, револьвер я выбросил за борт.  Там
же. И дыхательный  аппарат.  Нас  учили,  что  в  этом  случае  уже  никаких
отпечатков  пальцев  не  получить,  вода,  сами  понимаете,  их   быстренько
уничтожит...
   - Понимаю. Дальше.
   - Ну, и отправился в порт... - вздохнул Мазур.
   - Как были? В одних штанах и босиком?
   - А что еще оставалось делать? На судне не нашлось ни обуви, ни  рубашки,
они, надо полагать, обходились минимумом вещей... Доки я обошел  кругом,  по
лесу, выбрался к порту. Эта стена - в  общем,  рассчитана  она  на  обычного
человека. Здешние воришки ни ее, ни  колючую  проволоку  не  преодолеют,  но
нас-то учили брать препятствия и почище... Перемахнул. И прямиком направился
на "Сириус". Хорошо, у них тут  совершенно  не  в  моде  сторожевые  собаки.
Впрочем, нас и с собаками обращаться учили...
   - Вы отклоняетесь от  темы,  -  вежливо  прервал  симпатичный,  белозубый
представитель. - Перемахнули и направились на "Сириус"...  На  вас  обращали
внимание?
   - Да нет, пожалуй что, - сказал Мазур. - Не особенно.  Внутренняя  охрана
порта поставлена скверно, и потом, на территории вечно полно народа столь же
экзотического облика, белых  в  том  числе,  -  грузчики,  подсобники,  тому
подобные... Словом, никто особенно не приглядывался.
   - Понятно... - белозубый черканул что-то на лежащем поверх  толстой  кипы
собственноручно  исписанных  Мазуром  листов  типографском  бланке.   -   Не
приглядывался... Товарищ старший лейтенант, мне,  честное  слово,  абсолютно
неясен один важный нюанс... Почему вы так старательно выгораживаете эту вашу
мадемуазель Мадлен?
   - Я ее не выгораживаю, - сказал Мазур.
   - Да? Вы в нескольких местах пишете: "совершенно уверен, что похищение не
имело к ней отношения". Это только один пример.  Есть  и  другие,  столь  же
категорично сформулированные.
   - Я просто уверен, что она не имела к этому отношения.
   - Почему?
   - Потому что мне не предъявляли  никакого  компромата,  хоть  в  какой-то
степени основанного на... на эпизодах общения с ней, - сказал Мазур то,  что
повторил за последние сутки, наверное,  раз  десять.  -  Если  бы  похищение
произошло с  ее  подачи,  логично  было  бы  предположить,  что  меня  будут
шантажировать эпизодами...
   - Вы  настолько  осведомлены  о  методах  и  тактике  работы  французской
разведки? Откуда, если не секрет?
   - Просто пытаюсь рассуждать логически, - сказал Мазур.  -  И  потом,  нам
кое-что преподавали...
   - В крайне облегченном и схематичном виде.
   - Ну и что?
   - Отчего вы так уверены в миролюбии французов?  -  с  простецкой  улыбкой
спросил собеседник.
   - Потому что со мной обращались хамски  как  раз  американцы,  -  буркнул
Мазур.
   - Они вам показали американские документы?
   - Нет. Но и французских не показывали. Вообще никаких.
   - Ну да, ну да... - протянул белозубый и надолго зарылся в бумаги.
   Мазур украдкой перевел дух. Похоже, последовавшие за его возвращением  на
"Сириус" сутки суждено было вспоминать всю  оставшуюся  жизнь.  В  кошмарных
снах. Сначала он кропотливо изложил на бумаге все с ним  происшедшее.  Потом
Самарин - в присутствии  практически  не  вмешивавшегося  Дракона  -  учинил
трехчасовой допрос и вел его так,  словно  Мазур  ничего  не  писал,  а  он,
соответственно, ничего не читал. Лаврик, как клещ, вцепился в те  мелочи,  о
которых Мазур даже и не помнил: ну, скажем, сколько  именно  соверенов  дала
Эжени, помнит ли Мазур, чьего производства был дизель на  судне  Джейка,  не
было ли у Гурбачана амулетов  на  шее...  И  тому  подобное.  Мазур  отвечал
старательно, подолгу задумываясь: он имел все основания считать, что в  этих
вопросах был какой-то недоступный рядовому старлею смысл... К тому же  после
подсунутого Лавриком стакана с кока-колой произошло нечто странное:
   Мазур утерял себя, словно часть его сознания стерли  резинкой.  Появилась
странная заторможенность, не удавалось подумать -  ответы  на  вопросы  сами
собой срывались с губ. Полное впечатление, будто ему что-то подсыпали...
   Потом, к счастью, дали несколько часов поспать. И вновь - допрос. А после
допроса - требование вновь изложить на бумаге свою одиссею. И снова отдых. И
снова допрос. В конце концов появился этот белозубый и  потребовал  еще  раз
изложить все в письменном виде. А когда Мазур изложил, принялся  допрашивать
так, словно письменных показаний не существовало...
   Разумеется, Мазур  не  протестовал  и  не  ершился:  повиновался,  словно
управляемый на расстоянии чужими командами. Такова  была  жизнь.  Они  имели
право все это с ним проделывать, его давно предупреждали о подобном  обороте
событий в случае нештатной ситуации...
   Он никого не винил - таковы порядки. Но глубоко в душе  засела  противная
заноза. Чересчур уж легко и просто он  превратился  из  полноправного  члена
группы облеченных высокой миссией элитных офицеров... непонятно даже в кого.
В говорящую куклу, обязанную издавать осмысленные звуки, лишь только потянут
веревочку...
   Белозубый перевернул бланк чистой стороной вверх, извлек из толстой папки
лист бумаги, придвинул его к Мазуру  и  положил  сверху  авторучку.  Подался
вперед, глядя в глаза, тихо и задушевно произнес:
   - Знаете что, старший лейтенант? Есть великолепный  способ  покончить  со
всем этим раз и навсегда. Самым приемлемым  для  всех  способом.  Вы  сейчас
сядете и кратенько напишете правду. Подлинную правду. И - будем считать, что
ничего не было, вы по-прежнему остаетесь в кадрах... Понимаете меня? Правду.
   Мазур не хотел его понимать. Ни за что на свете. Изо всех сил стараясь не
сорваться, тоже  перегнулся  через  стол  и,  не  отводя  глаз,  произнес  с
расстановкой, устало:
   - Я трижды писал правду. Всю. Подробно и  скрупулезно.  Вот,  перед  вами
третий экземпляр. Я могу  написать  и  четвертый,  если  прикажут...  Только
одного листочка будет мало.
   Какое-то время они не шевелились,  уперевшись  взглядами  друг  в  друга.
Наконец собеседник без тени обиды рассмеялся:
   - Экий вы колючий, товарищ старший лейтенант... Пожалуй что, в  четвертом
экземпляре нет необходимости. Вы свободны.
   Грузно  поднявшись,  Мазур  вышел  в  коридор.  Там  его  терпеливо  ждал
"дежурный по каптерке". Они направились  к  каюте  Мазура,  строго  соблюдая
нехитрые правила игры: Мазур притворялся,  что  вовсе  даже  и  не  замечает
идущего  следом,  в  двух  шагах,  конвоира,  а  тот  столь  же  старательно
изображал,  будто  никакой  он  не  конвоир,  а  просто-напросто   случайный
попутчик...
   Оказавшись у себя в каюте, Мазур сел на  койку  и  долго  созерцал  носки
собственных сандалий. Не было ни злости, ни безнадежности, ни страха. Скорее
уж, он словно бы раздвоился, наблюдал со  стороны  за  нелепой  марионеткой,
вдруг потерявшей собственную волю, желания, права,  да  все  на  свете.  Ему
просто-напросто не хотелось думать, гадать и ждать. Все равно от него самого
уже ровным счетом ничего не зависело...
   Поднял голову, услышав деликатный стук. И тут  же,  к  его  удивлению,  в
каюте  появился  товарищ  Панкратов,  причем,  что   интересно,   прямо-таки
лучившийся  дружеским  расположением.  "А  этому  что   тут   надо?"   -   в
совершеннейшем недоумении подумал Мазур. Панкратов не имеет  никакого  права
официально вмешиваться в деятельность группы,  его  осведомили,  конечно,  о
происходящем, но и только. Одно у него право:
   брюзжать  и  строчить   докладные.   Будь   они   обыкновенной   группой,
отправленной на задание, обошлись бы без всякого  замполита.  Но  поскольку,
согласно каким-то высшим соображениям, зафиксированным  к  тому  же  в  виде
официальных   регламентов,   "Сириус"   считался   "обеспечивающим   судном,
приписанным к Балтийскому флоту", то ему полагался замполит...
   -  Тяжело  вам,  Кирилл  Степанович?   -   сочувственно   поинтересовался
Панкратов.
   Мазур молча  смотрел  на  него,  решительно  не  представляя,  каких  еще
сюрпризов ждать.
   - Вы не напрягайтесь, не напрягайтесь, - с ослепительной  улыбкой  сказал
Панкратов, свойски похлопав по колену.  -  Я  вам  не  очередной  допросчик,
просто зашел поговорить по душам с младшим товарищем. Вы, старший лейтенант,
мало что в жизни видели, а я как-никак войну прошел  от  звонка  до  звонка,
хлебнул немало, повидал всякого... Все эти шуточки... да бог с ними,  я  про
них уже и забыл. Какие могут быть счеты между советскими офицерами, особенно
если младший товарищ попал в беду?
   Он  замолчал,  явно  ожидая  от  Мазура  каких-то  слов,  но   Мазур   от
растерянности не знал, что тут можно ответить. Голова не работала,  казалась
легкой и пустотелой.
   Убедившись, что никаких реплик от  собеседника  не  дождаться,  Панкратов
заговорил еще задушевнее:
   - Кирилл Степанович, я, в отличие от некоторых, вам не  враг.  Гондоны  с
водой, разные там мелкие  недоразумения...  Мы  с  вами  советские  офицеры,
товарищ старший лейтенант, и должны стоять выше