роженно отозвался парень. - Ну, деньги покажите!

- Родной, - задушевно сказал ему Мазур. - Ты бы спрятал волыну, честное
слово. Ну не умеешь ты с ней обращаться, у тебя ж курок в простыне
запутался...

Собеседник отпрянул к противоположной стене и лихорадочно принялся
высвобождать конечность. Мазур разочарованно фыркнул - на него уставился
потертый наган самого прозаического облика, немало повидавший на своем
веку. После всех стволов, что имелись в хозяйстве Гвоздя, человечка в этом
плане максимально цивилизованного, этот жалкий любитель смотрелся реликтом
позапрошлого века.

- Опусти, дурень, пушку, - сказал Мазур с той же сердечностью. - Она,
знаешь ли, стреляет, если вон ту хреновину нажать...

- Я знаю, - грозно обронил парень, но ствол опустил.

В следующий миг Мазур крутнулся, простейшим ударом выбил у него наган,
угодив носком туфли по нужной косточке, подхватил оружие на лету, отступил
на два шага. Открыл дверцу - надо же, ветеран оказался заряжен на все
гнезда...

- Да успокойся ты, фотолюбитель, - хмыкнул Мазур, всерьез опасаясь, что
парень обделается с перепугу. - Я, конечно, смерть, но не за тобой пришла,
а за твоей канарейкой...

Он высыпал патроны в горсть, огляделся и с того места, где стоял, запустил
их под кровать, отправил следом наган, сел на единственный стул, закурил и
сказал мирно:

- Ну вот, теперь и перетереть можно вопрос чисто конкретно...

"Бог ты мой, ну я и нахватался... - покаянно подумал он. - А впрочем, с кем
поведешься, с тем и наберешься..."

- Деньги покажите.

Мазур достал одну из пачек, крепко держа за уголок, издали
продемонстрировал во всей красе. Сказал:

- Товара не вижу...

Парень повозился на столе, сбрасывая на пол газеты, кисти, какие-то
наброски, в подметки не годившиеся, понятно, тому великому этюду, чьим
обладателем Мазур нечаянно оказался. Достал стопочку фотографий, подошел
поближе и вывалил на колени Мазуру, другой рукой ухватившись за пачку.

Скосив глаза себе на колени, Мазур разжал пальцы, предупредил честно:

- Там только половина, ты пока посчитай, а я посмотрю...

И принялся перебирать фотографии, поневоле ощутив мимолетный сердечный укол
- все мы к пожилым годам становимся чуточку сентиментальны, особенно
матерые живорезы. Бог ты мой, как она была хороша, прилежно запечатленная
лет десять назад - совсем юная, Лара-Ларочка, золотые волосы до пояса
тяжелой волной, вовсе даже нераспустившийся цветок...

На всех снимках она представала в костюме праматери Евы, или, учено
выражаясь, голышом - сидела в мягком кресле, перекинув ногу через спинку,
лежала на каком-то клетчатом покрывале то на пузе, то на спине, в
относительно скромных позах, в позах вовсе уж вызывающих. Сразу видно было,
насколько она еще неуклюжа и молода - ни следа нынешней отточенной грации,
зрелого мастерства... Этакий молоденький щенок, которому еще предстояло
вырасти в красивую, утонченную зверюгу...

Ай-яй-яй... Ежели половина снимков была, так сказать, соло, то на
последующих наблюдалось известное многолюдство - наша обнаженная Ларочка в
компании двух столь же неотягощенных одеждой молодых людей, в одном из
которых без труда узнается хозяин квартиры. Старательно дурачится молодежь,
выбирая позы попикантнее и устраивая замысловатые композиции в стиле
"шведский бутерброд". Вот тут - чистой воды имитация, зато здесь - без
дураков ей заправляют и там, и сям, и всяко...

- Нравится? - спросил парень с кривой усмешечкой.

- Ну, на любителя вообще-то, - сказал Мазур, прилежно складывая снимки
аккуратной стопочкой. - Я человек не озабоченный...

- Я не про то. Есть контраст меж известной своей добропорядочностью
скромницей и... этим?

- И еще какой, - сказал Мазур честно. - Студенческие забавы, а?

- Было дело...

- Негативы?

- Деньги?

Поколебавшись, - Мазур достал вторую пачку. Бегло ее пересчитав, парень
сложил обе в пластиковый пакет, подошел к распахнутому окну, перевесился
через подоконник и свистнул. Оказавшись рядом с ним одним прыжком, Мазур
увидел, как затормозившая под окном девушка на велосипеде хватает брошенный
ей пакет и рвет с места на максимальной скорости, какую только смогло
развить ее безмоторное транспортное средство. Вжить - и след простыл, за
углом скрылась...

- Разумные меры предосторожности, а? - спросил Мазур с ухмылкой.

- Вот именно.

- Верная любящая подруга?

- Вот ее вы не троньте, - хмуро пробасил парень.

- Помилуй бог, я и не пытаюсь... - пожал плечами Мазур. - Ну?

Парень выдвинул ящик, запустил туда руку до плеча, извлек кассету в черном
пластмассовом футляре и протянул Мазуру уже без особой опаски. Мазур извлек
рулончик пленки, бегло просмотрел некоторые кадрики и, убедившись, что
имеет дело с качественным товаром, С негативами, спрятал во внутренний
карман.

- С ней учились? - спросил он.

- Ага. Ей тут девятнадцать, умела еще расслабляться, терять бдительность,
потом-то это прошло...

Похоже, ему самому ужасно хотелось выговориться. То и дело выхватывая из
мятой пачки на столе кривые сигаретки, он говорил и говорил, расхаживая по
комнате, присаживаясь на незаправленную постель.

Картина помаленьку вырисовывалась небезынтересная. Жила-была студенточка из
маленького городка, решившая зубами зацепиться если не за столицу нашей
необъятной родины, то хотя бы за град-столицу Шантарской губернии.
Умненькая девочка, с характером, первый год, выражаясь фигурально, плыла по
течению, давая волю несложным желаниям и нехитрым страстям - но очень,
очень быстро подернулась ледком, отвадила прежних кавалеров, являя на
взгляд со стороны образец благонамеренности и невинности - но люди особо
посвященные кое-что знали. Сплошные банальности - сначала старенький, но
влиятельный ректор, потом еще парочка не менее дряхлых, но очень уж нужных,
потом диплом и уютное местечко, зависевшее от очередного престарелого
ловеласа, потом...

- У нас все знали, что эта старая сука - записная лесбиянка. Только я в
жизни не слышал, чтобы кто-то из девчонок таким вот образом строил карьеру.
За исключением Ларочки - Лара наша моментально смекнула, что к чему... И
вообще... Хотите знать, как она ухитрилась окрутить господина Панкратова?

Да она его тачки по номерам откуда-то знала наперечет, месяца три на разных
углах то под дождем мокла, то неподъемные чемоданы с понтом таскала, пока
не клюнуло наконец... Пару раз попадала в неприятности, когда ее другие
пытались в тачку затащить... Ну, она ж у нас упорная, выбрала случай и
уцепилась зубками... И стала обитать на другом уровне.

- Информированный ты парень, я смотрю, - усмехнулся Мазур.

- Шантарск только на вид большой. А на деле - одна маленькая деревня. Между
своими много полезной информации крутится. Наружу такое выпускать не
станешь - жизнь дороже...

- Это точно, - убежденно сказал Мазур. - На таком уровне человека достать
трудно, а вот он пакостей может наделать много.

- Уже наделала.

- То есть?

- Лева... ну, тот, что с нами на снимках... сдуру распустил язык. Про эти
снимочки, про старые времена...

- И что? - терпеливо спросил Мазур.

- Схоронили Леву. Полгода тому. Как в песенке поется - но вчера с ножом в
лопатке мусора его нашли...

- А может, чистой воды совпадение? - спросил Мазур с подначкой.

- Ага, совпадение... Вот только дня за три до того Лара его отыскала и
потребовала кассету. Даже денег не предлагала, стерва. Или кассета, или -
"крайние меры". Лева посмеялся, послал ее подальше, дурик... А потом...
Воды много утекло, она и забыла про эти снимочки, надо полагать... и вдруг
аукнулось... Пустяк, если подумать... Или нет?

"Да нет, не пустяк, - подумал Мазур, представив решительное, холодное,
обтянутое лицо Гвоздя. - Отнюдь не пустяк. Она ведь, насколько удалось
вычислить, лепила образ насквозь домашней тихони, ангела светлого не от
мира сего. А тут, изволите ли видеть, в цвете показано, как наш ангелочек
один причиндал в рот затянул на всю длину, а второй с противоположного
конца засадили... Допустим, это еще не смерть и не развод - но ведь
отношение резко переменится, жить станет не в пример труднее. Жена Цезаря
должна быть вне подозрений, сие не нами придумано и - не сегодня. Имидж
трещинами пошел бы, а имидж ей чертовски дорог. И не говорите мне, что она
не способна послать убивцев... Ого-го, я-то ее уже знаю немножко..."

- Я уже месяц дома не живу, - сообщил его собеседник. - А как же,
приходили... Сообразила: если кассета сохранилась, быть она может только у
меня. Вот только ухитрился слинять вовремя, а про Нинку, он обвел рукой
комнату, - она пока не знает... Вообще, надо из этого милого города
сваливать, хоть и жалко - я ж здешний...

- Твое дело, - сказал Мазур. - Ты человек взрослый... Я так понял, старая
лесбиянка - это госпожа Нечаева, Анна Всеволодовна?

- А кто ж еще? Там у них хорошее гнездышко - она, Танька из "Радости", еще
парочка... Я ж все подробно рассказал вашей девочке, когда вели
переговоры... Она что, не рассказала?

"И никому уже ничего не расскажет, - подумал Мазур, понурясь. - Опасные
игры имеют тенденцию кончаться и печально..."

- Только меня вы ни во что не впутывайте, - заявил парень с забавной смесью
воинственности и уныния. - Я вам товар отдал, бабки получил - и
разбежались, как тараканы от "Рейда". Ясно?

- Чего уж яснее... - вздохнул Мазур, вставая. - Всего хорошего!

Оказавшись на улице, он не сразу вернулся к машине. Купил на углу конверт,
засунул в него одну из особенно пикантных фотографий, предварительно коряво
нацарапав на обороте гелевой ручкой:

"Пятьдесят тысяч баксов - в пакет. Оставишь на главпочтамте Дпредъявителю
купюры ЬТ 6430206". Срок - три дня, иначе возьмет другой покупатель, в
генеральских погонах, столичный гость. И без фокусов". Запечатал, сунул в
карман и направился к машине, пробуя даже насвистывать от охватившего
охотничьего азарта.

Через каких-то четверть часа получивший от него сотню тинэйджер скрылся в
кондиционированной прохладе картинной галереи "Сибирия-Арт", уже через
минуту появился на улице, Мазур вышел из своего укрытия, подошел к нему и
выслушал доклад - конверт взяли "два качка в приемной" и обещали передать
хозяйке, не распечатывая, после чего один из них скрылся в кабинете, откуда
вернулся уже без конверта. Вот так, простенько и со вкусом. Честно выдав
юнцу вторую сотню, Мазур вернулся в машину, сел, не включая мотора, закурил
и подумал, что события вышли на самую что ни на есть финишную прямую.
Начиналось самое веселое и незамысловатое - всего-то сидеть спокойно и
ждать, когда тебя начнут убивать...

ГЛАВА ПЯТАЯ. РАЗВОДЫ ПО-ШАНТАРСКИ

- Нормально жилетик сидит, не беспокоит? - поинтересовался Мазур заботливо.

- Чего там... - Гвоздь кончиками пальцев потрогал поддетый под рубашку
бронежилет. - Степаныч, а ежели в лоб шмальнут? Я не боюсь, интересно
просто, ты такой загадочный - спасу нет...

- Если это тот, на кого я думаю, он будет стрелять по тулову, - сказал
Мазур. - Школа у него такая... Погоди!

Он взял засвиристевший мобильник, торопливо откинул крышечку.

- Она со вчерашнего вечера дома, - прилежно доложил Быча. - Вот только свет
чего-то так утром и не зажигался...

- Ага, - сказал Мазур, щерясь. - Вот что, срочненько придумайте, под каким
благовидным предлогом вам влезть в квартиру. Сначала позвоните, спросите
что-нибудь: где Пиндюрин живет, Иван Христофорович, не даст ли червонец в
пользу шахтеров Кузбасса... Ясно?

- Ага. А если ни кто не откроет? Мазур ответил, не раздумывая практически
ни секунды:

- Если никто не ответит - входите. И немедленно звони. Конец связи.

Он отложил телефон, придвинул к себе толстую стопочку белых листов, где
аккуратно, по часам и минутам, были расписаны передвижения Анны
Всеволодовны Нечаевой по славному граду Шантарску - труд, начатый еще
покойным Котовским, кропотливо продолженный покойным Гигой и, наконец, так
и не прервавшийся при переходе руководства в руки Мазура.

Если и была нора, то она могла оказаться в одном-единственном месте,
отмеченном частыми и, в общем, не имевшими другого объяснения визитами Анны
Всеволодовны. Совсем не то место, которое может служить для лесбийских
забав интеллигентных дамочек... Следовательно, Мазур вычислил правильно.

Гвоздь сидел в уголке, наблюдая вот уже битый час за хлопотами Мазура с
видом самую чуточку снисходительным - это не значит, что он Мазуру не
верил, просто, надо полагать, хотел на всякий случай сохранить лицо. Если
Мазур ухитрился бы крупно промахнуться, всегда можно сказать: ну как же, я
с самого начала относился несколько иронически...

Новый звонок - это телефон на столе. Гвоздь, оказавшийся ближе, снял
трубку, послушал, повернулся к Мазуру:

- Это ты Питер заказывал, Степаныч?

- Ну разумеется, - сказал Мазур, принимая у него трубку и прикрывая
микрофон ладошкой. - Фомич, ты вот что... Пока я говорю, ты бы вернул мои
документы и все прочее... Честное слово, самое время...

Говорил он недолго и, бросив трубку на рычажки, с довольным видом
улыбнулся. У вице-адмирала Самарина по кличке Лаврик были свои крупные
недостатки, боже упаси попасть к нему в тягостной роли виновника или просто
подозреваемого - но имелись и достоинства, опять-таки крупные. Лаврика в
свое время учили ремеслу еще сталинские кадры, пережившие и вождя, и лысого
кукурузника, поскольку гэбисты - самые долговечные люди на грешной земле. А
кадры эти отличались двумя примечательными особенностями - во-первых, они
были крутыми профессионалами (поскольку за непрофессионализм в те суровые
времена наказывали отнюдь не выговорами), во-вторых, каким бы диким это
кому-то не показалось, им была свойственна некая справедливость. То, что
это была справедливость дикого зверя, хищника, немногое меняло. Главное, на
Лаврика можно полагаться, особенно когда он всерьез заинтригован
многозначительными недомолвками Мазура и явными намеками на серьезность
дела. Если все пройдет гладко, если все догадки верны, если удастся
остаться в живых - Лаврик ломанется в игру, как танк сквозь березки...

Гвоздь стоял у стола, в раздумье покачивая на ладони Мазуров бумажник.

- Фомич, не жлобствуй, - криво усмехнулся Мазур, бесцеремонно забирая свой
портмонет и бегло проверяя содержимое. - Ты же обещал играть честно, а?

- Кто бы спорил. Но результатов что-то не видно...

- Будут, - сказал Мазур. - Будут, как только... - он отвлекся, схватил
мобильник со стола. - Ну? Ага, ага... Делайте оттуда ноги, и живенько...
Вот так-то, Фомич, - сказал он, отложив телефон. - Лежит Анна Всеволодовна
на полу в собственной прихожей, остывшая уже, и заточка у нее торчит из
организма... Это называется - рубить концы. Все в рамках версии... Теперь
можно и рассказать, как нас с тобой будут убивать. Непременно нас с тобой,
обоих, никак не по отдельности...

- А почему? - серьезно спросил Гвоздь.

- А потому, что это две больших разницы - если нас просто пристукнут по
отдельности, в разных местах, без затей... и ежели мы сами друг друга
пристукнем. Соображаешь? Не было никакого внешнего врага, а также измены в
рядах. Господин Гвоздь и генерал из Москвы перестреляли друг друга по
причине чертовски серьезных разногласий... Хорошо замотивированных
разногласий, подкрепленных вескими доказательствами... Это здорово меняет
ситуацию, а? Нам вот-вот позвонят, Фомич. Точнее, тебе... но, может, и мне,
в такие тонкости я сейчас не хочу вдаваться, потому что они, в принципе,
второстепенны... Нас с тобой попросят приехать вдвоем, поскольку дело
невероятно важное и секретное... и я процентов на девяносто уверен, куда
нас попросят приехать... Ну вот. А там нас должны шлепнуть без особых
проволочек.

- А вот это уж хрен, - промолвил Гвоздь, потемнев лицом.

- Совершенно верно, - кивнул Мазур. - На хрен это нам нужно? Я тебя прошу
об одном, Фомич... Не мешай мне там. Начинай палить только в том случае,
если меня все же пристукнут - я как-никак не господь бог и мог что-то
просмотреть, недоучесть... Обещаешь?

Гвоздь кивнул:

- Ладно, рискну. Но если...

Телефон на столе зазвонил - мелодично, длинно, решительно. Мазур кивнул в
ту сторону. Гвоздь снял трубку. Он спокойно слушал, не говоря ни слова,
потом только бросил:

- Да, понятно, едем...

Медленно-медленно опустив трубку на рычаги, повернулся к Мазур с
окаменевшим лицом.

- Ну? - нетерпеливо спросил Мазур.

- Ларка звонила, - тяжело чеканя слова, сказал Гвоздь. - Что-то у нее
случилось, настолько серьезное и важное, что нужно нам обойм немедленно
приехать в галерею... - он подошел к Мазуру, тяжело переставляя ноги, как
та статуя Командора, взял за лацкан и промолвил, едва шевеля губами: - Ты
что, хочешь мне вкрутить...

- Я тебе ничего не собираюсь вкручивать, Фомич, - сказал Мазур тихо. - Я
тебя только прошу помалкивать и хвататься за пушку не раньше, чем меня
убьют... Не очень обременительная просьба, а? Я же к тебе, по-моему, не
навязывался в сыщики?

- С огнем играешь...

- Как все мы, грешные, как все... - сказал Мазур устало.

...Они пересекли прохладный, увешанный картинами зал, не обращая внимания
на застывшую с испуганно-вежливой улыбкой продавщицу, или как она тут
именовалась. Распахнув дверь в "предбанник", Гвоздь с порога распорядился:

- Ну-ка, погуляйте на улице, оба!

Мордовороты интеллигентного вида сорвались с мест, словно уколотые шилом в
известное место, бросились в зал, столкнувшись в двери. "Ну, одной заботой
меньше, - облегченно подумал Мазур. - Вы, ребята, тут ни при чем, иначе
придумали бы предлог, чтобы остаться или промедлить... Что ж, тылы, по
крайней мере, не таят опасностей..."

- Заприте дверь, - сказала Лара, едва они вошли. Она сидела за столом, лицо
у нее было напряженное, чужое, застывшее, и это, конечно, не игра - таким
она, ручаться можно, никогда не занималась, все это происходило в уютном
отдалении от нее и делалось чужими руками...

Мазур с превеликой охотой повернул рубчатую головку замка. "Только бы не
автомат, - думал он, ощущая каждой клеточкой тела знакомое дикое
напряжение.-Только бы не трещотка... Мне уже не тридцать, не сорок, и
связки не те, и весь организм поизносился... Нет, по веем раскладам он
будет один, с пистолетом... нет, наверняка с двумя, но это не меняет
сути..."

- Садитесь, - сказала Лара. - Я вам сейчас все подробно объясню, нужно
придумать, как из этого выпутаться...

Оба кресла стояли так, что им пришлось усесться спиной к той стене, за
которой располагалась уютная квартирка, Ларочкин приют любви - а это,
господа, давало кое-кому кое-какие возможности, и нешуточные...

- Ну? - нетерпеливо поторопил Гвоздь. - Что ты сидишь, как засватанная? Что
случилось?

Когда ее рука на миг скрылась под столешницей, Мазур уже не сомневался, что
там - кнопка. К тому же сидела она так, что в любом случае не оказалась бы
на линии огня...

Пожалуй, он даже не услышал тихое шуршанье открывшейся потайной двери -
почуял это тем самым звериным инстинктом, который в нем старательно
воспитали мастера своего дела, тем самым инстинктом, что спасал его в самых
неожиданных местах на глобусе...

И он прыгнул по всем правилам - отбросив кресло, спиной вперед,
разворачиваясь в воздухе, выхватывая пистолет, дважды нажав нас пуск...

Мрачный человек Хлынов еще запрокидывался навзничь с парой аккуратных
дырочек во лбу - а Мазур уже метнулся мимо него в проем отлично
замаскированной потайной двери, поводя стволом вправо-влево, передвигаясь
отточенными рывками, обежал квартиру. И, убедившись, что там больше никого
нет, вернулся в кабинет.

Там ничего и не изменилось, в принципе. Лара сидела на прежнем месте,
понемногу наливаясь бледностью, а Гвоздь, успевший вскочить, все же
выхватить вопреки строжайшим указаниям Мазура пистолет, смотрел на лежащего
Хлынова - в одной руке у того чернел "макарка", в другой - ухоженный наган.

Мазур медленно, демонстративно спрятал пистолет в кобуру, кивнул Гвоздю:

- Порядок, Фомич, убери пушку.

Он присел на корточки над трупом, п