- пожал плечами Мазур. - Просто... Если уж  ты  за
кого-то берешься всерьез, объект из самых прагматических  побуждений  всегда
зажат со всех сторон, чтобы ни дернуться не мог, ни пискнуть: волки  твои  с
пушками вокруг, стены родные, а если дело на ландшафте  происходит,  так  ты
сначала все до одной конечности бедняге свяжешь. Нет, замысли  ты  про  меня
что-то,  не  стал  бы  сюда  тащить,  на  этот  обрывчик,  где,  скажу  тебе
откровенно, шансы у обоих равные. Может, я тебя вперед успею  в  пропасть-то
отправить...
   - Я тебя тоже люблю, Кириллушка, - задушевно сказал Лаврик. - Ну, что тут
скажешь... Не по твою я  душу,  успокойся.  Хотя  нельзя  напрочь  исключить
каверзных вопросиков... - Вдыхая полной грудью, он смотрел  в  пространство,
на зеленые вершины сопок. - Благодать господня, право  слово...  Ты  знаешь,
генерал Асади умер. На той самой своей подмосковной фазенде. Вышел  утречком
в садик, тут, должно быть, сердце и сжало, он и посунулся носом в  грядку...
Нашли уже холодного.
   - А ему не помогли, часом? - фыркнул Мазур.
   - Брось, -  серьезно  сказал  Самарин.  -  Эль-Бахлак  нынче  -  насквозь
некошерно. Совершенно забытая древняя история.  Да  и  не  знал  он  никаких
жутких секретов, как все они... Помнишь?
   Мазур, конечно, помнил многое - но оно было слишком далекое, устоявшееся.
Как на пирсе, в пожарах и грохоте, помаленьку затухал бой, как захлебывались
пушки последнего, прикрывавшего их эсминца, как перебегали черные фигурки  и
неуклюже крутились на ограниченном пространстве сгоряча залетевшие в  гавань
броневики, как майор Юсеф отправился гордо умирать и ухитрился проделать это
эффектно, как сорванную взрывом башню "Саладина" швырнуло прямо на Мазура  и
казалось, что это и есть полный звиздец...
   А кончилось все -  благолепием.  Советской  военно-морской  базы  там  не
стало,  но  и  американской  не  получилось  по  причине  полного  изменения
геополитической обстановки, и на берегу залива  понастроили  отелей,  и  все
давно забыли, что в паре миль на норд-ост от залива, где глубина,  лежат  на
дне две крохотные проржавевшие подлодки,  -  а  вот  черепа  боевых  пловцов
наверняка уже растворила морская вода...
   - Причины, я уверен, самые прозаические, -  сказал  Лаврик  задумчиво.  -
Была годовщина ихней славной революции, перепил с  горя,  мотор  и  отказал.
Вообще-то, они были славные ребята...
   - Уж это точно, - сказал Мазур медленно. - Чистой воды  идеалисты.  Я  ни
тогда, ни потом не встречал  такой  концентрации  идеалистов  на  квадратном
метре. Ну и, конечно, как всякие идеалисты, они проорали  и  провалили  все,
что только могли... Но, знаешь... То ли это ностальгия, то ли они и в  самом
деле были славные ребята - и Асади, и Касем, и Юсеф...
   - Кто ж спорит, - сказал Лаврик. - А Лейла была славная девочка,  правда?
Вот это и есть одна из немногих эль-бахлаковских загадок, которую я так и не
решил... Переспал ты с ней все-таки или как?
   - Давай не будем теребить мертвых, - сказал Мазур серьезно.
   - Хотел бы, но не получается, - сказал Лаврик. - Я ведь  сюда  за  тем  и
приехал,  чтобы  потеребить   кое-каких   мертвецов...   Да,   вот   именно,
Эль-Бахлак... Там ведь была еще одна загадочка, если ты помнишь. Как погибла
твоя жена.
   - Ну, какая же это загадка, - сказал Мазур, на миг охваченный неприятным,
смертным холодком. - Это всем было известно. Джип попал в засаду, он же  был
с военными номерами...
   - Ага, ага, - сказал Лаврик рассеянно. - Но я-то не об этом...
   Мазур не почувствовал ни тревоги, ни страха, ни каких-либо других  эмоций
- и это тоже устоялось по причине давности. "Ерунда, - подумал  он  холодно,
отстраненно. - Лаврик и не думает копать, просто-напросто нервы мотает.  Ну,
мы тоже на это способны..."
   - Ну да, загадок там хватало, -  произнес  он  с  расстановочкой,  в  тон
собеседнику.  -  Взять  хотя  бы  тот  случай,  когда  погиб   генерал-майор
Кумшаев...
   - Это ж не загадка. Партизаны, засада...
   - Ага, ага... - сказал Мазур, усердно копируя его интонацию. - Но я-то не
об этом...
   Он замолчал, и молчал долго. Пока  Лаврик  не  произнес  гораздо  громче,
осклабясь:
   - Ну ладно, что нам Эль-Бахлак, двадцать лет отстучало... И аллах с  ними
со всеми... Давай-ка  лучше  поговорим  серьезно  о  свежих  покойничках.  О
Нечаеве, например. Я успел вдумчиво  изучить  все  бумаги.  Ты  всегда  умел
составлять толковые рапорты - вся суть как на  ладони,  четко  и  ясно.  Наш
адмирал запутался в грязных  связях  с  бандюками  и  "черными  антикварами"
настолько, что решил уйти из жизни посредством прицельного выстрела в висок.
Совершенно  как  в  старые  времена,  подобно  господам  офицерам   славного
императорского флота. Приятно видеть, что оживают старые традиции...  А  ты,
значит, оказался невольным свидетелем, перед которым он исповедался...
   - Ты здесь видишь что-то необычное? - небрежно спросил Мазур.
   - Я? Помилуй бог, с чего бы? Вполне понятная мотивация, дело тут даже  не
в расстроенных чувствах, а в том, что из рук уплывал такой куш... Ты даже  и
не представляешь, какой куш. Нечаев по приземленности своей здорово  занизил
прибыль. Рисунок Леонардо стоил бы в Европах не  два-три  лимона  баксов,  а
малость поболее. Уже в этом  году  подобный  этюд  продали  за  одиннадцать.
Лимонов, я имею в  виду.  Баксов...  Вот  и  застрелился,  не  вынесла  душа
поэта... Красиво так застрелился...
   - Да, - сказал Мазур. - А что?
   - Да ничего особенного, - хмыкнул Лаврик. - Знаешь,  что  самое  смешное?
Что все складывается прямо-таки идеально. Вот если бы  он  оказался  гораздо
более толстокожим и остался в живых, обязательно выскользнул бы из рук,  как
угорь. Нам совершенно не за что было б  ухватиться.  А  так...  У  покойника
порой есть одно ценнейшее  качество  -  он  не  в  состоянии  ни  запутывать
следствие, ни препятствовать таковому... А где его дочка, кстати?
   - Не знаю, - сказал Мазур. -  Упорхнула  с  каким-то  хахалем.  В  поезде
познакомились.
   - Вот, значит, какую линию поведения вы избрали, друг мой...
   - Ты о чем? - как мог беззаботнее спросил Мазур.
   - Обо всей этой истории. О том, что тут творилось и творится.  Кирилл,  я
похож на идиота?
   - Не особенно, - искренне сказал Мазур.
   - Вот именно,  дорогой  мой,  вот  именно...  -  Лаврик  говорил  тихо  и
размеренно. - Кирилл, у меня нет времени ни на долгие партии, ни на коварные
подходы. По моему глубочайшему убеждению, ты поступил в  точности  так,  как
тот судья у Сименона - не солгал, но и не  сказал  всей  правды.  Пребывание
твое в этом милом городе проходило отнюдь не так мирно и благостно,  как  ты
об этом писал в рапорте. С тобой здесь что-то произошло. Достаточно  крупное
и серьезное. Я тебя четверть века знаю, а потому могу уверенно сказать,  что
ты и из этой передряги как-то выкарабкался - и, чует мое сердце,  по  своему
всегдашнему обыкновению набросал жмуриков там и сям... Да, у меня нет точных
доказательств - одни лишь обрывки, смутные слухи... но это  след.  А  как  я
умею  топать  по  следу,  ты   имеешь,   тешу   себя   надеждой,   некоторое
представление. Ты пойми, не в человеческих силах - и не в твоем положении  -
в сжатый срок слепить убедительную легенду, которая выдержит  мою  проверку.
Ты у нас не Штирлиц, ох, не Штирлиц... Не по плечу тебе эта задача.  Если  я
пойду по следу, рано или поздно докопаюсь до правды. Вот только  ты  к  тому
времени будешь бултыхаться по уши в дерьме...  Так  что  давай  уж  играй  в
сознанку.
   -  Касаемо  чего?  -  пожал  плечами  Мазур,  стараясь  сохранить   самое
непроницаемое выражение лица. - Да, вот, по теме... Помнишь,  что  случилось
лет двадцать пять назад  возле  Ахатинских  островов?  Там  тоже  была  одна
насквозь естественная смерть...
   - Да черт возьми! - в сердцах выпалил Лаврик.  -  Ты  что,  вбил  себе  в
голову... Кирилл, меня совершенно не волнует, что ты шлепнул Нечаева. И хрен
с ним, откровенно говоря. Да не жеманься ты и цепочку из себя  не  строй.  Я
уверен на сто процентов, что он не стрелялся, что это ты его шлепнул.  Но  я
не собираюсь никому это доказывать, понятно тебе? Эта сторона дела  меня  не
интересует. Нисколечко. Нечаев получил то, что заслуживал... а уличить  тебя
в его убийстве, поверь старому цинику, - задача нереальная. Меня,  повторяю,
не эта сторона дела интересует.
   - А которая? - безразличным тоном спросил Мазур.
   - Совсем даже другая. Видишь ли, у всей этой здешней истории - с "черными
археологами", с бандюками, с чередой смертей - есть еще  один  аспект.  Тебе
совершенно неизвестный. И примчался я сюда инкогнито как раз для того, чтобы
этот аспект вскрыть, аки консервную банку. В чем мне необходима твоя помощь,
откровенность и самое тесное сотрудничество. Веришь ты или нет, но  так  оно
все и обстоит. Слово офицера. Согласись, я этим словом  как-то  не  особенно
злоупотреблял, а?
   - Пожалуй, - вынужден был признать Мазур.
   - Не "пожалуй", а "точно". Повторяю, у меня нет времени  играть  с  тобой
партии. Давай будем предельными циниками. Либо ты мне выложишь свою  здешнюю
одиссею, как на исповеди... либо я сам рано или поздно до  всего  докопаюсь,
но  для  тебя,  сам  понимаешь,  второй  вариант  связан   с   серьезнейшими
неприятностями. Как говаривали в старину, его карьер  безвозвратно  погиб...
Ясно? Не нужен мне Нечаев, черт с ним! Мне нужна, жизненно  необходима  твоя
настоящая история. Ты же не в безвоздушном пространстве  действовал,  кто-то
тебя видел, запомнил, опознать может... - Он придвинулся к Мазуру вплотную и
жестко продолжал:
   - Пойми ты, дурачина, дело настолько серьезное... И нет  у  меня  другого
выхода. Равно как и человеческих чувств. Я забуду, что ты  меня  вытащил  на
себе в семьдесят восьмом, - начисто забуду, напрочь, я сейчас не человек,  а
собака на следу... Не на твоем, мать твою, не на твоем, так что не дергайся!
   - Что случилось? - тихо спросил Мазур.
   - Расскажу, - сказал Лаврик, все так же стоя к нему вплотную, лоб в  лоб.
- Обязательно расскажу... поскольку ты, обормот этакий, мне будешь нужен,  и
отнюдь не в качестве подследственного. Но сначала ты передо мной вывернешься
до донышка. Я должен знать все, что с тобой происходило с тех  пор,  как  ты
приехал в этот город. Все, что здесь было. Пятый,  десятый  раз  повторяю  -
черт с ним, с Нечаевым, меня он не  интересует...  Давай,  излагай.  У  тебя
попросту нет выбора. Или договоримся, или назад ты поедешь в наручниках.
   - Ого, - сказал Мазур. - А мотивация?
   - Будет, - совсем тихо сказал Лаврик. -  Непременно  будет.  Ты  же  меня
знаешь, ты меня сто лет знаешь. Сроду не блефовал, согласись, не было у меня
такой привычки... Ну, хватит. У меня нет времени, а у тебя нет выбора.  Дать
тебе минуту на размышление, как в кино? - Он демонстративно поднял к  глазам
запястье с часами, высвободив их из-под манжета белой легкой  курточки  (под
которой Мазур давненько уже зафиксировал опытным взором кобуру с пушкой).  -
Оно тебе надо?
   - Фрукт ты, конечно, еще тот... - задумчиво произнес Мазур.
   - Работа такая, - моментально откликнулся Лаврик. - Но слово свое  держу,
сам знаешь. Я тебе обрисовал оба варианта, или-или... Что выбираешь?
   - Фрукт ты, конечно, еще тот... - повторил Мазур. -  Но  вот  ведь  какая
петрушка - ты и в самом деле всегда играл честно...
   - Рад услышать, что ты это признаешь... - натянуто ухмыльнулся Лаврик.  -
Ну, валяй, валяй! У тебя, конечно, есть и третий  вариант  -  шлепнуть  меня
прямо сейчас, соврать что-нибудь моим ребяткам  и  сделать  ноги...  но  это
настолько идиотский вариант, что мы его и обсуждать не будем. Ну? Вы сошли с
поезда в славном граде Шантарске...
   - Вот тут ты промахнулся, - устало усмехнулся Мазур. -  Началось  все  не
доезжая Шантарска...
   Он рассказывал подробно и  сухо,  профессионально  отсекая  те  детали  и
подробности, что были совершенно излишними - с его собственной точки зрения,
конечно, логично было бы ждать наводящих вопросов и  уточнений,  но  Лаврик,
что удивительно, ни разу не открыл рта, молча слушал, и только...
   - Вот и все, пожалуй, - сказал Мазур, подумав.
   - Ах ты, хитрюга, -  осклабился  Лаврик.  -  Хитрован.  Для  того,  чтобы
прикрыть твою задницу после самосуда над  бедолагой  Нечаевым,  дядя  Лаврик
тебе вполне годился, а что касаемо твоей печальной одиссеи - тут  означенный
Лаврик перебьется...
   - Унизительно было чуточку, - честно признался Мазур. - Давненько уж меня
так беззастенчиво не использовали.
   - Понятно, - кивнул Лаврик. - И ты, обормот, всерьез решил,  что  удастся
такую опупею утаить... Удручаете вы меня, господа офицеры. Четверть века вам
внушаешь, что особый отдел для вас - отец  родной,  матушка  ласковая,  брат
молочный и первый друг, а у вас в одно ухо  влетает,  в  другое  вылетает...
Удручительно, право. Или - удручающе, как правильно?
   - А хрен его знает, - сказал Мазур.
   Лаврик извлек из внутреннего кармана черный очешник, а  из  него  -  свое
знаменитое пенсне с простыми стеклушками, за которое и получил  свою  кличку
еще в те времена, когда лично Л.И. Брежнев не проявлял ни малейших признаков
старческого маразма, а империя  казалась  несокрушимой  и  вечной.  К  этому
нехитрому оптическому устройству успели притерпеться настолько, что  он  уже
лет двадцать как не вызывал насмешек, - мало ли  какие  безобидные  пунктики
бывают у людей...
   Сноровисто и привычно нацепив легендарную пенсию на нос, Лаврик  какое-то
время разглядывал Мазура вооруженным глазом, потом спросил:
   - Есть что-нибудь странное в том, как я держусь?
   - Ты не задал ни единого вопроса, - моментально ответил Мазур. - А это на
тебя категорически не похоже.
   - Рефлексы прежние, оценка происходящего адекватна... - хмыкнул Лаврик. -
А молчал я оттого, что мне был интересен сугубо твой взгляд на происходящее.
Незамутненный посторонним вмешательством в виде реплик и наводящих вопросов.
Ясно?
   - Чего уж яснее, - сказал Мазур, ощутив знакомый, мимолетный и  тягостный
нахлыв тоскливого уныния, как всегда бывало перед акцией. - Определение "мой
взгляд", да еще прозвучавшее из твоих именно уст свидетельствует, что есть и
другие взгляды на происходящее. Отсюда, в свою  очередь,  вытекает:  у  этой
игры несколько уровней, и я только один-единственный прошел... Так?
   - Люблю я тебя, обормота, - сказал Лаврик почти даже растроганно. - И  не
за то люблю, что ты меня тогда вытащил на горбу - я, ежели помнишь, за  этот
акт милосердия с тобой сполна расквитался, когда тебя  вытаскивал  в  стране
говорящих обезьян... Люблю я тебя за работящие мозги... Быть может,  ты  мне
сэкономишь время и сам на следующую ступенечку шагнешь без  моей  подсказки?
А?
   Мазур бросил на него быстрый взгляд. И протянул:
   - Черт тебя побери... Здесь что, и в самом деле на каком-то  из  участков
вплелась чужая разведка?
   - Умница ты моя, - жестко усмехнулся Лаврик. - В десяточку... Вот именно,
Кирилл. Чужее не  бывает.  Это  ведь  прямо-таки  закон  природы:  там,  где
возникают натоптанные контрабандные тропочки через границу, по которым в обе
стороны тащат то и это, рано или  поздно  замаячит  серьезная  разведслужба,
причем вовсе не факт, что - сопредельная... - Его голос на  миг  дрогнул  от
неприкрытого азарта. - Слушай, бывают же чудеса на  свете...  Может,  ты  во
время своих медленных и быстрых танцев со здешними  бандюками  и  ценителями
искусства  где-нибудь  да  встречал  эту  вот  девочку?  Ты   не   торопись,
хорошенечко присмотрись, подумай...
   Мазур взял у него цветную фотографию и внимательно разглядывал.  Довольно
симпатичная девушка восточного облика, с длинными черными волосами и чуточку
раскосыми глазами была снята где-то на улице  -  она  стояла  вполоборота  к
объективу, куда-то внимательно глядя, правой рукой  придерживая  перекинутый
через плечо ремешок яркой сумочки. Красивенькая такая, спортивного  вида  и,
отчего-то чуется, с характером. У Мазура осталось  впечатление,  хотя  и  не
было на снимке  каких-то  знакомых  ориентиров,  что  фотография  сделана  в
Шантарске: должно быть, все из-за ее белой маечки, какие тут продавались  на
каждом углу, по слухам, здесь же и запатентованные. Во всю  длину  маечки  в
три краски изображена унылая физиономия г-на Чубайса  с  черной  мишенью  на
лбу, а понизу крупная надпись: "А ты бы промахнулся?" Кто-то  из  шантарских
бизнесменов четко уловил требования текущего момента  и  внес  коррективы  в
летнюю моду. Черный это юмор или нет, один бог ведает, но Мазур  сам  видел,
что майки расходились, как пиво в жаркий день...
   - Нет, - сказал он уверенно. - Голову даю на отсечение, нигде  с  ней  не
пересекались. А что, должны были?
   - Могли.  Ежели  теоретически,  -  сказал  Лаврик.  -  Этнос  с  ходу  не
просекаешь?
   - По снимку гораздо труднее, чем в натуре...  -  сказал  Мазур.  -  Я  бы
обтекаемо определил: Юго-Восточная Азия... А?
   - Почти, - сказал Лаврик. - Япона  мать.  Точнее,  япона  дочка.  А  если
совсем точно, коренная  американочка  с  тремя  четвертями  японской  крови.
Русским владеет  прекрасно,  а  благодаря  облику  может  себя  выдавать  за
российскую азиаточку, что, по некоторым данным,  и  проделывает.  В  здешних
местах азиаточками никого не удивишь, тем более что  на  эту  легенду  можно
прекрасно  списать  мелкие  погрешности  в  произношении.  Никакой  это   не
американский акцент, а это наша буряточка именно так по-русски и говорит...
   Мазур не спросил его, откуда Лаврик все  это  знает  и  какая  сорока  на
хвосте принесла, - если тебе не сказали  прямо,  задавать  подобные  вопросы
категорически не принято. Достаточно знать, что именно так все и обстоит.
   Он  задал  другой  вопрос,  который  в  данной  ситуации,  в  общем,   не
возбранялся:
   - Лэнгли, РУМО или другой какой гадюшник?
   - Прекрасная погода сегодня, не правда ли?
   - Понял, - сказал Мазур. - Значит, она здесь?
   - Ну да, - буднично ответил  Лаврик.  -  Тебе  такие  штучки  знакомы,  и
снимал, и  ставил...  Полюбуйся.  Вид  а  натюрель  -  и  в  замаскированном
варианте...
   Мазур бросил на два подсунутых Лавриком снимка довольно беглый  взгляд  -
он и в самом деле  прекрасно  знал,  для  чего  предназначена  черная  штука
заковыристой формы. Вот тут она в натуральном виде, а тут замаскирована  под
крупный камень...
   -  Ну,  разумеется,  -  сказал  он,  возвращая  снимки.  -  Агрегат   для
дистанционного съема  информации  с  электронных  устройств  самого  разного
назначения. "Ар-эйч-сорок"?
   - Почти. Модернизированный вариант. Техника, как известно,  не  стоит  на
месте...  Две  этаких  закладки  наши  службы  сняли.  Однако  есть  стойкие
подозрения, что этим наша малышка не ограничилась. Давненько обосновалась  в
Шантарской губернии, еще во времена Бориса-Китикэта. И прижилась она, как ты
уже, быть может, допер, среди "черных археологов". Китаяночку из себя лепит.
   - Понятно, - сказал Мазур. - Эти агрегатики  идут  кружным  путем,  через
Монголию?
   - Ага. Кружные пути иногда - самые надежные...
   - Ну, а зачем ты мне все это рассказываешь?
   Лаврик сморщился, словно одним махом нечаянно откусил аж пол-лимона:
   - Вот этого не надо...  Ну  что  ты  девочку  из  себя  строишь?  Все  ты
прекрасно понял, ангел мой. В условиях, когда наши  ушибленные  перестройкой
службы подрастеряли прежний размах и могущество, кадры  вроде  тебя  на  вес
золота -  столь  великолепно  вросшие  в  ситуацию.  Согласись,  ты  в  этом
гадюшнике  прекрасно  освоился,  всех  основных   фигурантов   знаешь,   все
ходы-выходы... Зачем мне кого-то вводить в операцию, чтобы начинал с нуля  и
азов, если у меня есть ты? И не надо с идиотской физиономией переспрашивать,
приказ это или нет. Это приказ, разумеется. Сам понимаешь, когда перед  нами
поставлена столь серьезная задача, никому и  в  голову  не  придет  ворошить
всякие  скучные  истории  вроде  с