амочинного  суда  офицерской   чести   над
некоторыми скурвившимися адмиралами. Усек?
   - Чего ж там не усечь, - угрюмо сказал Мазур. - Взял ты меня за глотку...
   - Ну, я ж не из врожденного садизма, - хохотнул Лаврик. -  Работа  такая,
сударь. В общем,  эту  раскосенькую  ляльку  мы  должны  найти  и  взять.  К
сожалению, ситуация усугублена...  Очень  усугублена.  Может,  тебе  и  этот
аспект не разжевывать? Поскрипи мозгами, а?
   Мазур был профессионалом, и некоторые вещи выходили у него  автоматически
- логические  размышления  в  том  числе.  Когда  была  поставлена  ясная  и
конкретная задача, когда инстинкты  сработали,  как  взрыватель  мины...  Он
понял вдруг, почему Лаврик назначил свиданку именно здесь - в самой  что  ни
на есть неприкрыто романтической обстановке, среди красочной тайги  и  диких
скал. Это  Лаврик-то,  избегавший  в  работе  и  тени  романтики,  как  черт
ладана...
   Вот и сейчас не имелось и намека на романтику.  Просто-напросто  в  таком
вот месте они были на сто процентов избавлены и от слежки, и от  сверхчутких
микрофонов, работающих на большом расстоянии. Но это означало...
   - Так-так-так.., - сказал Мазур. - На базе что, крот?
   - Не знаю кто, но ручаюсь, что кто-то есть, - ответил Лаврик, ни  секунды
не промедлив. - И не просто на базе, а у нас. Понял? - В его  превратившемся
в застывшую маску лице не было ничего человеческого - он  был  в  работе.  -
Катерине я доверяю по одной-единственной причине: я сам ее сюда перевел  уже
после того, как вышел на след. Остальным я пока что предпочитаю не доверять,
хотя и знаю, что все семеро кротами оказаться не могут. Один, максимум двое.
Но пока что...
   - Понимаю, - кивнул Мазур. - Катька на базе не засвечена, как ваш кадр?
   - Вроде бы нет  пока.  Связисточка  и  связисточка...  каковая,  учти  на
будущее, примитивно и беззастенчиво  крутит  роман  с  отпускным  адмиралом,
сиречь с тобой. Старый и  пошлый  трюк,  но  ведь  с  завидным  постоянством
срабатывает... Итак, крот существует. Не просто  на  базе,  а  у  нас.  Наши
скудные кадры насчитывают трех кабинетчиков и четверых  волкодавов.  Кто  из
них крот, пока неведомо.
   - Нечаев... - сказал Мазур осторожно.
   - Увы, нет, - быстро ответил Лаврик. - Цинично-то говоря, он меня ох  как
устроил бы в роли главного крота,  одно  дело  -  какой-нибудь  старлей  или
кап-три   и  совсем  другое,  ежели  мне,  грешному,
удалось бы изобличить в шпионаже не кого-нибудь, а целого вице-адмирала,  да
вдобавок из главного штаба. - Он мечтательно прищурился. - Ах, как это  было
бы кошерно... Но, увы, шпионской  компры  я  на  него  так  и  не  раскопал.
Покойный был чересчур трусоват, чтобы  лезть  в  Пеньковские  или  Поляковы.
Бывает такая человеческая разновидность, ты сам  не  раз  сталкивался,  -  в
шпионы ни за что не  полезет  не  из-за  высоких  моральных  качеств,  а  из
примитивной трусости. Что бы там демократы ни  ныли,  а  славная  шестьдесят
четвертая статья в старые времена мно-огих потенциалов на  поводке  держала,
вечная ей память...  Максимум  на  что  хватало  нашего  Нечаева  -  это  на
известные тебе шалости с "черными антикварами" и того же колера археологами.
Но вот подельничек его, такое  у  меня  сложилось  впечатление,  был  совсем
другого полета пташка... а впрочем, почему "был"? Есть он, сука, есть...
   - Ага, - сказал Мазур. - Имеешь в виду, он исправно мочил всех, кто мешал
нечаевским бизнесам, но в то же время...
   Лаврик пожал плечами:
   - Знаешь, я крепко подозреваю, с определенного момента о  н  уже  работал
исключительно на настоящего хозяина. Вряд ли Нечаев стал бы  ему  заказывать
собственную сестричку, каковая, строго говоря, и была  мотором  всего  дела.
Просто с какого-то момента цепочку начали чистить от всего  лишнего.  И,  не
исключено, будут чистку продолжать - что я, цинично . рассуждая, могу только
приветствовать, ибо чем активнее наш крот работает,  тем  больше  шансы  его
сгрести за первичные половые признаки... Или  вторичные?  Ну,  в  общем,  за
яйцы. Ты мне отдай фотографии шпионской техники, а тот снимочек, на  котором
лялька, оставь себе, пригодится в скором времени...
   - Ну, спасибо, - сказал Мазур. - Удружил...
   - А что  поделать,  милый?  -  развел  Лаврик  руками  с  видом  крайнего
простодушия. - Это ж не старые времена, когда я в подобной ситуации мог себе
высвистеть на подмогу целую роту в форме  и  в  статском,  когда  при  одном
намеке на такую вот ситуацию отваливали, что душа  ни  попросит,  вплоть  до
спутников... Сам знаешь, какие нынче унылые времена, какая нищета  давит.  И
еще один нюансик... Крот-то окопался у нас. Именно у нас.  И  ежели  историю
успешно размотают сухопутчики или чекисты,  сам  понимаешь,  как  это  будет
унизительно для славного флота российского, какая плюха для репутации, какое
пятно  на  белоснежной  парадке...  Все  в  гнусный   клубок   сплелось:   и
государственная безопасность, и интересы касты...
   - Сам вижу, - уныло сказал Мазур.
   - Тем лучше. Вот и работай по-стахановски.  Никто  лучше  тебя  не  знает
здешнюю обстановку и всех фигурантов. Наша Гейша...
   - Кто? - не сразу догадался Мазур. - А-а...
   - Ну да. Нужно же было ее как-то обозначать согласно заведенному порядку.
Нехай будет Гейша. Среди родных  пенатов  она,  стервочка,  зашифрована  как
Хризантема, а у нас нехай будет Гейша, это гораздо короче... В общем,  среди
тех, кто причастен к "черным раскопкам" - да и среди тех, кто о  них  просто
осведомлен, - должен быть, обязан быть  кто-то,  кто  нашу  Гейшу  знает.  С
кем-то она да контактировала, кто-то ее вводил,  кто-то  с  ней  и  посейчас
сотрудничает. Выяснить кто - твоя задача. Пройди по всей цепи, от  господина
Гвоздя до лесбиюшки Танечки. Потряси Ларису.
   - Трудненько будет, - задумчиво отозвался Мазур. - Она  сейчас  в  крайне
специфической ситуации...
   - Милый, - отрешенно и жестко сказал Лаврик. - Кого,  на  хрен,  заботит,
что там трудно, что там легко? Тебе Родина в очередной раз  приказывает  ежа
убить голой сракой, так что не ной и не выпендривайся...
   - Есть, - угрюмо и тихо прорычал Мазур.
   - Вот так-то лучше, - оскалился Лаврик. - Легенда понятна -  у  тебя  еще
целых две недели отпуска, вот ты и жуируешь беззаботно, закадрив  прапорщика
Катеньку, девицу без ярко выраженного  облико  морале.  Катюша  -  все  твои
наличные вооруженные  силы,  опора  и  подмога.  Чем  богат...  Она  девочка
шустрая, не беспокойся, ее хорошо поднатаскали, сам догадываешься где.
   - Верю, - сказал Мазур. - А жмурики у нее на  счету  есть?  У  меня,  сам
понимаешь, не праздный  интерес,  нужно  же  знать,  что  за  напарницу  бог
послал...
   - Да  я  понимаю,  -  кивнул  Лаврик.  -  Увы,  увы...  Хорошая  девочка,
перспективная, но своего личного кладбища пока еще не открыла.  Ничего,  все
еще впереди у молодого поколения, особенно когда  оно  работает  под  чутким
руководством таких старых хамов, как мы с тобой... -  Он  помолчал  и  вдруг
совершенно другим, неделовым тоном спросил:
   - Вот кстати, тебе с твоего погоста никто не снился?
   - Да нет пока, - пожал плечами Мазур, хмыкнул:
   - Опа! А тебе что, были визиты?
   - Да ну, с чего ты взял? - досадливо поморщился Лаврик.  -  Просто...  Мы
тут давеча с Крамером посидели за литром, так вот ему, ты знаешь, впервые  в
жизни один крестничек приснился... Не старость ли это, а?
   - Черт  его  знает,  -  сказал  Мазур.  -  Вообще-то,  если  порассуждать
отвлеченно... Мне тут кажется отчего-то, что первые симптомчики  старости  -
это когда начинаешь всерьез задумываться, какой тебе смертью помереть. И все
чаще думаешь, что хорошо бы помереть не в белой постельке,  а  чтоб  влетело
тебе в лоб девять граммов на бегу... - Он замолчал, внимательно присмотрелся
к Лаврику, шагнул к нему, взял легонько двумя  пальцами  за  отворот  легкой
курточки и ухмыльнулся:
   - Лаврик?
   - Чего? - мрачно отозвался тот.
   - У тебя по роже прошел этакий унылый промельк, - сказал Мазур  уверенно.
- Думал уже, а? Ну, не жмись...
   Полуотвернувшись, Лаврик какое-то время молчал,  кривя  губы  и  усиленно
изображая на лице полное душевное спокойствие. Потом нехотя процедил:
   - Ну и что? Подумывал. Бес его  там  разберет,  первые  ли  это  звоночки
старости, но, согласись, гораздо приятнее было бы загнуться внезапно, словив
на перебежке сколько-то железных граммов, нежели  отдавать  концы  в  пошлой
дряхлости, среди хнычущих внуков и очерствевших медиков... Ну что, пошли?
   Он резко отвернулся и первым направился в узкий проход  среди  высоченных
скал.
   Пожав плечами, Мазур зашагал  следом,  сунув  руки  в  карманы  и  громко
мурлыча под нос: Hej, jabluszko, dokad toczysz sie? Jesli trafisz  w  Czeka,
to nie  wrocisz  stad!  Hej,  jabluszko,  potoczylo  sie.  W  czerezwyczajce
zagubilo sie!
   - Что это опять такое? - не оборачиваясь, осведомился Лаврик.
   - Очередной перл коллекции, - усмехнулся Мазур ему в  спину.  -  На  мове
отдаленных предков, сиречь панове  ляхов.  Всего-то  -  "Эх,  яблочко,  куды
котишься, в губчека, соответственно, попадешь, не воротишься..."
   Они вышли на прогалину-склон, где дожидавшаяся начальство Катя все так же
сидела на буром стволе поваленной сосны в свободной, отнюдь  не  напряженной
позе.
   Увидев их, не спеша встала, отряхнула светлые брючки.
   - Итак, звезда моя... - сказал Лаврик совсем даже мирным, домашним тоном.
- Военный совет в Филях успешно завершен. Поступаешь в  полное  распоряжение
господина контр-адмирала, душою и телом... впрочем,  последнее  доводить  до
логического конца только при обоюдном  согласии,  я  тебя,  упаси  боже,  не
принуждаю...
   - Охальник вы, Константин Кимович, - нейтральным тоном сообщила белокурая
девушка Катя, не носившая бюстгальтера, зато носившая потаенно взаправдашний
пистолет.
   - Глупости, Катерина, - прищурился Лаврик. - Всего-то сублимирую  пошлыми
шутками тягостную напряженность ситуации  и  ту  полную  неизвестность,  что
между нами простерлась. Охальник у нас - эвон кто. - Он похлопал  Мазура  по
плечу. - Это он, отечественный наш терминатор, всех иностранных  шпионок,  с
которыми нелегкая судьба сводила,  в  койку  так  и  укладывал,  мы  все  от
зависти,  бывало,  на  стену  лезли.  Они  ж,   шпионки,   главным   образом
очаровательные и сексапильные, вроде тебя, Катерина, работа у них такая...
   -  Да  нет,  -  серьезно  сказал  Мазур.  -  Главным  образом,  они  меня
укладывали, как им по работе и полагалось... - Он  оглядел  Катю  с  ног  до
головы, усмехнулся. - Ну что же, армия у меня небольшая, но на первый взгляд
производит самое приятное  впечатление,  хотя  и  ощущается  явный  уклон  в
феминизм...
   - Ничего, - столь же  серьезно  сказал  Лаврик.  -  Я  тебе  еще  подкину
сподвижника мужского пола. Есть тут один опер... Бывший.
   - Наш?
   - Нет, милицейский.  Пытался  в  свое  время  накрутить  хвост  на  кулак
кое-кому из "черных археологов", но его, как это не только  в  кино  бывает,
так эффективно вывели из игры, дерьмом обдавши, что в три секунды из мундира
вылетел. Легко догадаться, любви он к нашим друзьям не питает ни малейшей  -
а человек надо тебе сказать, мстительный.
   -  Это  хорошо,  -  кивнул  Мазур.  -  Мстительные  люди  порою  жизненно
необходимы... Как у вас, кстати, с этим, Катя?
   - Катерина еще слишком молодая, - сказал Лаврик.  -  Мстительность  тогда
хороша, когда ее люди в зрелые  годы  оттачивают,  -  чтобы  холодная  была,
рассудочная... Пошли, что ли?
   Сунув руки в карманы  легкой  курточки,  он  первым  стал  спускаться  по
утоптанной  до  каменной  твердости  светло-желтой  земле,   напевая   почти
беззаботно:

   В путь, в путь, кончен день забав,
   Пришла пора.
   Целься в грудь, маленький зуав,
   И кричи "Ура!"

Глава вторая
Высокое искусство дипломатии с наганом под полой

   Мазур, подтормаживая то и дело, без ненужной лихости съехал по крутому  и
извилистому спуску, повернул вправо, остановился  перед  знакомыми  высокими
воротами, украшенными  продолговатой  черной  телекамерой.  Буквально  через
несколько секунд они неспешно распахнулись без всякого участия  человеческих
рук.
   Он провел машину внутрь, остановился  метрах  в  трех  от  ворот,  как  и
надлежало  воспитанному  гостю  здешних   мест.   Заглушил   мотор,   вылез,
выжидательно остановился у дверцы.
   Тишина.  По  бетонированной  дорожке  вдоль  стены  прохаживался  молодой
человек с овчаркой  на  поводке,  старательно  притворяясь,  будто  никакого
такого Мазура и не видит вовсе. От самого большого  особняка  по  выложенной
фигурной плиткой дорожке уже торопился его вылитый брат-близнец, только этот
был без овчарки. Он кивнул и, встав вполоборота так, чтобы  не  загораживать
Мазуру дорогу, вежливо сказал:
   - Вас ждут, господин адмирал.
   Столь  же  галантерейно  кивнув,  Мазур  направился  знакомой  дорогой  -
вестибюль  с  двумя  выжидательно  замершими  на  диване  мордоворотами  при
галстуках  и  оттопыренных  пиджаках,  широкая  лестница  на  третий   этаж,
сверкающая приемная, куколка-секретарша.
   Гвоздь поднялся из-за стола, чуть  раскинув  руки,  самым  непринужденным
тоном произнес:
   - Ну что ж, как говорится, гора с горой... Садитесь, дорогой  мой  Кирилл
Степанович. Пить будете что-нибудь? Тут  еще  все  бутыли  остались,  что  в
прошлый раз для вас были приготовлены с учетом привычек...
   - Нет, спасибо, - сказал Мазур, усаживаясь. - За рулем я нынче, а  номера
у меня на машине без всякого подтекста, не то что в вашем хозяйстве...
   - Да глупости какие! Звякните, решим в два счета...
   - Да нет, - сказал Мазур. - Совершенно не тянет пить в это время дня,  уж
не обессудьте...
   - Вольному воля... -  Гвоздь  смотрел  на  него  выжидательно,  с  легкой
улыбкой. - Все мы люди, Степаныч, все человеки, так что не буду тянуть  кота
за хвост и перейду к  делу.  Неужели  стряслось  что-то?  Каюсь,  сгораю  от
любопытства, никак не - могу взять в толк, зачем я вам понадобился.  Как  ни
ломал голову, не могу понять. Не  настолько  же  вы  пошлый  субъект,  чтобы
задним числом денег просить, после того, как с гордым  видом  отказались  от
всякого презренного металла? Хотя, если считаете, что вам  полагается,  бога
ради, вы мне одолжение сделали нехилое...
   - Да нет, ничего подобного.
   - А, ну да, - сказал Гвоздь,  хитро  поблескивая  глазами.  -  У  вас  же
осталась на руках одна картинка, завалященькая на вид,  но  в  благополучных
Европах вам за нее дадут без особых торгов целый чемодан баксов...
   - Вынужден вас разочаровать, Фомич, - усмехнулся  Мазур.  -  Сдал  я  сию
картинку как вещественное доказательство. Воспитание  такое,  что  поделать.
Как ни ломал голову, не придумал, зачем мне целый чемодан баксов.
   - Серьезно, сдали?
   - Я ж говорю, воспитание такое... - пожал плечами Мазур. - А вы,  значит,
уже в курсе насчет картинок?
   - И лошадок тоже, - кивнул Гвоздь. - Это называется  -  не  было  у  бабы
хлопот... Приходится теперь возле Томки держать  постоянно  полдюжины  лбов,
потому что сдавать куда-нибудь в банковскую ячейку она своих  коняшек  никак
не хочет... Итак, презренный металл отпадает. Что ж еще? Если б вы  на  меня
обиделись настолько, что решили бы на тот свет отправить, вряд ли  стали  бы
культурно звонить и о встрече договариваться, а?
   - Да уж... -  сказал  Мазур,  глядя  на  лежавший  между  ними  журнал  с
глянцевыми страницами, цветными фотографиями. - Все  было  бы  прозаичнее  и
незаметнее...
   - Тогда? Я вас умоляю, не томите душу!
   - Я к вам пришел не  по  собственному  желанию,  Фомич,  -  сказал  Мазур
нейтральным тоном. - В данный момент ваш  покорный  слуга  -  нечто  среднее
между парламентером и послом...
   - Ого, - сказал Гвоздь быстро,  и  в  глазах  у  него  на  миг  мелькнула
холодная осторожность. - Парламентеры - они, Степаныч,  насколько  я  помню,
главным образом на войне бывают...
   - Я же говорю - то ли парламентер,  то  ли  посол,  -  сказал  Мазур  без
улыбки. - Речь вовсе не обязательно должна идти о войне...
   - Интересно. Это какая же должна  быть  персона,  ежели  она  в  качестве
парламентеров адмирала использует?
   - Адмирал - еще не господь бог, - сказал Мазур.  -  Над  любым  адмиралом
начальство есть...
   - Понятно. И что ж от меня начальство хочет?
   - Дипломатия лишняя ни к чему? - усмехнулся Мазур.
   - Да ну ее к лешему...
   - Тем лучше, - сказал Мазур. - Ежели брать  быка  за  рога...  Мне  нужно
незамедлительно допросить Лару. Надеюсь, она не под свежим асфальтом обитает
где-нибудь на окраине?
   - Да нет, какой там асфальт, - щерясь, сказал Гвоздь.  -  Слишком  просто
было бы и слишком для сучки легко. Что я ей обещал,  тем  и  занята  в  поте
лица, украшает своей персоною один тихий бордельчик без вывески. На проспект
ее выпускать - это я так, для красного словца. Не стоило ей свободу  давать,
умна, паршивка, поди угадай, как она свободой на проспекте распорядится...
   - Тем лучше, - сказал Мазур. - Тихий бордельчик - в  принципе,  идеальное
место для беседы по душам...
   - Зачем? - спросил Гвоздь тихо, не сводя с него холодных глаз.
   - А если не объяснять, Фомич? - спросил Мазур с простецкой улыбкой.  -  К
чему  вам  чужие  мрачные  секреты,  не  имеющие,  честное  слово,  никакого
отношения к вашей, гм, основной деятельности?
   - Пуганая ворона куста боится, - сказал Гвоздь. - Не люблю я вокруг  себя
ничего  непонятного.  А  ты  мне  предлагаешь  явную  непонятку...  Перебор,
адмирал, извини. Ты уж будь любезен, откровеннее...
   - Хорошо, - сказал Мазур, извлекая фотографию. - Не приходилось  ли  вам,
Фомич, лицезреть где-нибудь в натуре вот эту красоточку? Здесь, в Шантарске,
я имею в виду?
   Гвоздь какое-то время разглядывал снимок с непроницаемым выражением лица.
Что на самом деле творилось у него в мозгу, узнал он Гейшу или нет, Мазур не
мог определить - Шерлок Холмс из него был никудышный,  особенно  когда  речь
шла о Гвозде, получившем нехилую жизненную закалку.
   - Черт его знает... - сказал Гвоздь, подвинув снимок к Мазуру. - И  врать
не хочу, и порадовать нечем. Может, и видел где-нибудь... но уж, безусловно,
не знаком. Жизнь не сводила. А она - кто?
   - Да так, пустячок, - сказал Мазур. - То ли разведчица,  то  ли  шпионка,
дело вкуса, какой именно термин  выбрать.  Впрочем...  Я  -  человек  старой
закваски, каюсь. Привык, что наши - всегда  разведчики.  А  ихние  -  всегда
шпионы.  Так  что,  с  моей  консервативной  точки  зрения,  пожалуй  что  -
шпионка...
   - Ух ты! Настоящая?
   - В том-то и  соль,  -  кивнул  Мазур.  -  Я  серьезно,  Фомич.  Не  буду
рассказывать, чем она в нашей губернии, мышка-вострушка, занимается, вам это
совершенно ни к чему, право. Но она - здесь. Никаких сомнений. И працует она
где-то  в  той  самой  системе,  которую  до  недавнего   времени   изволила
возглавлять ваша супруга. Снует по каналу, через который на ту сторону  идет
"черный антиквариат".
   - Ларка знает?
   - Вот это мне и хотелось бы установить, - сказал  Мазур.  -  Пока  что  -
гадать не берусь. Может,  да,  а  может,  и  нет.  Скорее  всего,  нет.  Так
частенько  случается,  это  не  романисты   выдумали,   -   когда   разведка
примазывается к нелегальным каналам, идущим через границу. И,  как  правило,
мало  кто  из  господ  контрабандистов  знает  подлинное  лицо  иных   своих
сообщничков.
   - Хочешь  откровенно,  Степаныч?  -  спросил  Гвоздь.  -  Меня  эти  ваши
шпионские дела  нисколько  не  занимают  и  не  прельщают.  -  Он  мимолетно
усмехнулся. - Я,  знаешь  ли,  твой  ровесничек,  а  потому  -  тоже  старой
закваски. Когда все шпионские дела проходили по  такой  статье,  от  которой
следовало бежать, как черт от ладана... Ну, с тех  пор  много  воды  утекло,
кодекс помягчел, по крайней мере, в шпионской его части, но все равно...  Не
хочется мне лезть во все это. Я - справный мужик, понима