л Мазура с потрохами хозяину здешнего Шервудского леса,
тварь эта не имеет отношения к спецназу, это чужой. Хотя он, несомненно,
носит погоны. Ах, как прав был покойный адмирал Марев, Лавриков учитель, и
каким рецидивом старых времен, каким перестраховщиком он нам, молодым,
казался. А вот поди ж ты, заложенные им мины исправно срабатывали спустя
много лет после смерти конструктора...

Не было никакой операции "Меконг", была операция "Альтаир". Это для
штабных, паркетных, для кабинетчиков "Альтаир" был залегендирован как
"Меконг" - у непосвященных и с помощью такого названия, и с помощью
сопутствующего вранья усиленно создавали впечатление, будто "морские
дьяволы" тогда работали где-то в Индокитае. А на самом деле все
развернулось чуточку южнее - но операция была так важна и секретна, с таких
верхов шли приказы и разносы, что многое по устоявшейся системе секретили
от своих не хуже, чем от чужих. И правы были, как выяснилось. Если человек
знает, что Мазур когда-то усердно резал азиатов в их же родных местах, но
при этом именует давнюю операцию не "Альтаиром", а "Меконгом", то это
означает четкий след...

- Ну, с богом, ребятишки, - напутствовал Гвоздь. - Не наглейте и не
нарывайтесь особо, но суку эту мне предоставьте...

Черный "мерседес", чьи номера никак не выдавали его принадлежность к
известной фирме, поскольку были украшены совершенно случайным набором цифр,
плавно затормозил неподалеку от входа, и Мазур с осетинским человеком Гигой
вылезли из него с должной вальяжностью.

Когда-то здесь помещалось самое прозаическое заводское общежитие - но с тех
пор утекло много и воды, и денежек. Четырехэтажка без единого балкона была
заново отделана снаружи и особенно внутри. Три верхних этажа погружены во
мрак, лишь кое-где слабо горят зеленые и желтые светильники - а вот первый
этаж, он же ресторан, залит светом со всей возможной роскошью. Над входом -
надпись из неоновых трубок "Жемчужина Китая", буквицы стилизованы под
иероглифы, насколько это удалось дизайнеру, а возле стеклянных дверей
предупредительно вытянулся швейцар в белом смокинге, самого что ни на есть
восточного облика.

Распахивая перед ними дверь, фуфлыжный китаец - ну, этот-то, несомненно,
домашнего розлива, что стал бы искать для столь прозаической службы
истинного жителя Поднебесной?! - внятно и с подобострастной улыбкой
произнес что-то абсолютно непонятное. То ли приветствие, дотошно
разысканное хватким интеллигентом в словарях, то ли откровенную
абракадабру, в которой европейские люди все равно не разберутся.

Едва они вошли в обширный вестибюль с расписанными драконами стенами и
затейливыми розовыми фонариками под потолком, к ним шустро и бесшумно
кинулся второй азиат, на сей раз в черном смокинге, всем своим видом
выражая несказанную радость от того, что белые господа посетили именно его
заведение, низехонько поклонился и, мастерски коверкая язык, пропел:

- Коспода сакасали столик в лестолане или зелают навестить клуб?

Они молча подали прохвосту здешние пропуска - квадратные бирки из
пластмассы под слоновую кость с загадочными черными иероглифам и цифирками.
Поскольку бордель был, модно выражаясь, эксклюзивным, то сюда, как
инструктировал Гвоздь, с улицы не попадали - нужно было по какой-то хитрой
системе предварительного заказа получить эти самые бирки.

Зато с ними, судя по реакции метрдотеля, гости вмиг становились
долгожданными, уважаемыми и где-то даже почтенными. "Китаец" расплываясь в
холуйской улыбке, то и дело забегая вперед, делая обеими руками галантные
пассы (быть может, он искренне полагал, что так и выглядит хваленая
китайская вежливость), повел их мимо шумного ресторанного зала куда-то в
боковой проход, тускловато освещенный, кое-где украшенный высокими
деревянными статуями то ли неизвестных богов, то ли просто полуголых и
пьяных даосских монахов - с голыми пупами и широкими улыбками, скупо
драпированными во что-то вроде мантий.

- Коспода плиезжими изволят быть? - поинтересовался метрдотель, бесшумно
скользя впереди.

- Из Москвы, - кратко соврал Мазур.

- А я из Махачкалы, слышал, нэт, дарагой? - столь же непринужденно сбрехнул
Гига, играя классическое лицо кавказской национальности, прославленное
анекдотами и милицейскими сводками. - Ва, пачэму нэ сли-шал, да?

- Моя китайса там не была, - прижав руки к груди, ответил метрдотель. - Моя
лодная голода - Халбина...

Мазуру хотелось немного над ним поиздеваться: скажем, с обаятельной улыбкой
сообщить, что бывал в Харбине не единожды и прекрасно помнит некую
городскую достопримечательность, тут же выдуманную из головы - и
посмотреть, как этот самозванец будет выкручиваться, поддакнет или
промолчит? Но это было бы ненужное и даже глупое лихачество...

Вскоре они оказались в полутемном зале, к оформлению коего определенно
приложил руку кто-то небесталанный, то ли бывавший южнее Монголии, то ли
располагавший отличными альбомами и энциклопедиями. Вычурные деревянные
решетки, разгораживавшие зал на уютные отсеки, вышитые на шелке картины с
тиграми, цаплями и цветущими ветвями неизвестных деревьев, маленькие пагоды
из крохотных желтых палочек на черных лакированных столиках, какие-то
бронзовые сосуды... Приходилось признать, что на пришельцев из-за Урала это
заведение и в самом деле производит впечатление крохотного кусочка самой
что ни на есть доподлинной Поднебесной Империи, перенесенного в Сибирь с
китайским тщанием.

Метрдотель провел их в один из отсеков - и тут же неведомо откуда
вынырнувшая "китаянка" со сложной, украшенной длинными булавками прической,
поставила на стол поднос с графинчиком, расписными пиалушками и блюдечками
с чем-то предельно экзотически. Впрочем, Мазур, присмотревшись, тут же
опознал прозаические щупальца кальмара, вяленные, как вобла, и
продававшиеся в Шантарске чуть ли не на каждом углу. Да и остальные яства
были того же пошиба, вроде таиландских ракушек на палочках, опять-таки
выпорхнувших из консервных банок на полках шантарских магазинов.

Разглядев ее наряд, Мазур поморщился про себя: "Китаянка - в кимоно?!
Оч-чень оригинально..."

В графинчике оказалось что-то крепкое и горячее - но вот в чем Мазур мог
быть совершенно уверен, так в том, что это вовсе не натуральное сакэ.
Доводилось употреблять, знаете ли. Настоящее сакэ на вкус совсем другое, а
это - вероятнее всего, простая водка, разве что не паленая, подогретая, с
добавкой каких-то там пряностей, чего с сакэ опять-таки не бывает.

Метрдотель бесшумно улетучился вслед за официанткой, успев предварительно
накланяться вдосыть и сообщить уважаемым гостям, что они "всколе олетут
оцалователных спутниц".

Опрокинув в рот чашечку того, что здесь выдавалось за сакэ и внутренне
передернувшись - русская водка не должна быть горячей, это извращение -
Мазур тихонько спросил:

- Папа тебя еще не назначил на место Котовского?

- Нет пока, - охотно ответил Гига. - Но дело решенное, в общем...

- Рад за тебя, - сказал Мазур. - И в этой связи нам с тобой, чует мое
сердце, нужно срочно выстраивать деловые отношения... Папа тебе, надеюсь,
говорил, что мне нужно оказывать всяческое содействие?

- Конечно. Говори, что тебе нужно, а я сделаю...

- Как думаешь, кто убил Котовского и почему?

- Не знаю, честное слово...

- Должны же у тебя быть версии, наметки, предположения... - сказал Мазур. -
Иначе не двигал бы тебя Папа на такую должность. Логично? Как же это ты не
знаешь?

- Сложно все, Кирилл Степанович...

- А ты поделись, поделись, - сказал Мазур напористо. - Я человек простой, а
потому сложностей не боюсь.

- Нужно подумать, взвесить, осмотреться...

- Это и называется "оказывать всяческое содействие", а? - хмуро сказал
Мазур. - Мне что, с Папой поговорить? Пожаловаться, что ты откровенно
темнишь? Не люблю я жаловаться и ябедничать... но мне нужно работать, у
меня мало времени. Как же мне работать, если ты упорно молчишь?

Осетинский человек Гига, такое впечатление, чувствовал себя неловко. Мрачно
вертя в руках хрупкую синюю чашечку, он сказал со странной интонацией,
пытаясь и строптивым не показаться, и достоинство сохранить:

- Кирилл Степанович, я слышал, ты опытный человек... Крутой профессионал.
Знаешь, должно быть, что в жизни случаются очень даже непростые ситуации...
Когда версия еще окончательно не сложилась, одни наметки и смутные
контуры...

- Интересный ты человек, - сказал Мазур. - Наколок у тебя я что-то не
заметил, как и злоупотребления жаргончиком... зато есть в тебе нечто
неистребимо армейское, что понимающий человек вычислит сразу... Отставник,
а?

- Ну.

- Особый отдел, а? Где-нибудь в бывшем советском Закавказье?

- Нечто вроде, - без особого внутреннего сопротивления сказал Гига. -
Понимаешь, не я же виноват, что развалили армию, и места мне на новом
пространстве не нашлось... И податься некуда...

- Да бог с тобой, - сказал Мазур. - Я-то какое право имею тебя в чем-то
упрекать? Не судите, да не судимы будете, как выражался один великий знаток
Библии, который теперь щеголяет в погонах с золотенькими зигзагами... Ну, а
все же? У тебя должно что-то быть...

- Кирилл Степанович... - печально сказал Гига. - Я тебя умоляю, дай мне
пару деньков самому поработать с этими самыми смутными контурами... Честное
слово, я в сложном положении. Открыть рот не то чтобы боязно... просто нет
уверенности, что это послужит на пользу делу. Хочешь, я тебе притчу
расскажу? Мы, осетины, не мусульмане, мы испокон веков христиане... но
сказки и притчи у нас испокон веков рассказывали про тех же падишахов и
визирей, что и на всем остальном Кавказе. Специфика региона, умно говоря.
Так вот. Жил-был однажды падишах, и была у него жена, как ей по сказочным
правилам положено, красивая, но злая и коварная. И воспылала она однажды
порочной страстью к визирю - но тот, будучи предан властелину,
поползновения отверг. Тогда она задумала коварный ход... Сказала визирю,
что к ней вот уже третью ночь залезает в окно ядовитая змея, а потому
визирь должен постоять на страже. Он и согласился, дурак. А красавица еще
вечером сбегала к супругу и пожаловалась с невинным видом: мол, визирь к
ней вторую ночь подкрадывался с обнаженной саблей, но никак ее спящей
застать не мог, вот она и боится, что злодей нынче ночью опять
попытается... Падишах, как ему по сказке положено, был очень вспыльчивый.
Врывается он неожиданно, посреди ночи, в опочивальню супруги с верными
нукерами - а там за занавеской и в самом деле визирь стоит, с саблей
наголо... Ну и отрубили ему голову сгоряча.

- Интересно, - искренне сказал Мазур. - А подтекст? Степень аллегоричности?

- Я тебе просто хотел показать этой притчей, как легко простому визирю
потерять голову, если он не продумает заранее свои действия на десять
ходов. А значит...

Он с нешуточным облегчением умолк, отвернулся - к ним уже приближались,
кланяясь и чуточку приседая, две "китаянки" - в безукоризненных кимоно, с
веерами. Доморощенные гейши улыбались со всем почтением, мелко семенили и
играли глазками - словом, изо всех сил старались соответствовать интерьеру.

Проинструктированный и насчет здешних правил, Мазур встал, едва прелестница
потянула его за рукав. Направился следом за ней на второй этаж по столь же
темноватой лестнице, где горели редкие сиреневые фонарики и резковато пахло
какими-то благовониям - такое впечатление, не китайскими и не японскими, а
вовсе даже индийскими. Гига со своей красоткой поднимался следом, тяжело
ступая.

Второй этаж, несмотря на ту же самую отделку в экзотическом стиле, выглядел
насквозь утилитарно - сплошные ряды дверей по обе стороны, как, собственно,
в борделе и следует. На дверях белели таблички с иероглифами и номерами -
увеличенные копии бирок.

Неизвестно, кто у Гвоздя планировал операцию и как он этого добился, но
"нумера" им с Гигой достались соседние. Мазур вошел вслед за девушкой,
легонько коснувшись левым локтем кобуры под мышкой.

Комнатка убрана с той же дешевой экзотикой, начавшей уже надоедать: большая
постель под балдахином - Мазур плохо помнил такие детали, но у него засело
в памяти, что у китайских кроватей балдахинов вроде бы не имелось -
деревянные статуэтки по углам (львы, бегемоты, пузатые веселые монахи),
ажурный сиреневый фонарь под потолком...

Девица, старательно семеня, обогнула его, прошла к кровати, откинула
розовое атласное покрывало и поклонилась ему, сложив ладошки перед грудью.

- Очень мило, - сказал Мазур, чтобы не стоять дурак дураком. - А по-русски
ты, значит, совсем не умеешь?

Она таращилась на него с деланным недоумением. Беспомощно пожала плечами,
прощебетала, глядя в глаза столь же невинно и открыто, как выступающий
перед избирателями политик:

- Скоса мов акаримаси...

- Понятно, - кивнул Мазур. - Китай, значит? Чина?

- Чина, Чина! - улыбаясь во все сорок четыре зуба, заверила гейша. - Китай,
Китай...

И, опустившись перед Мазуром на колени, нацелилась развязать шнурки на его
туфлях.

Как ни была приятна эта процедура сердцу любого мужика, Мазур никак не мог
позволить сейчас, чтобы с ним этакое проделали: не хватало в самый
ответственный момент остаться босиком, кинуться за кем-нибудь в погоню,
пятками шлепая...

- Э нет, подожди, - Мазур бесцеремонно поднял ее под микитки, поставил на
ноги. - Русскому человеку нужно не ботинки снимать, а выпить первым делом
предложить...

- Выпить-выпить, моя это понимай! - промурлыкала она, проворно извлекая из
черного лакового шкафчика поднос с графином и теми же пиалушками.

- Сакэ? - спросил Мазур, снова внутренне передернувшись при одном
вспоминании о горячей водке.

- Сакэ-сакэ! - заверила гейша, разливая по пиалушкам.

- Подожди, - сказал Мазур, садистски осклабясь про себя. - Выпить мы тоже
успеем, радость моя, жемчужина Китая... Давай-ка я на тебе пока проверю
свое знание китайского. Зря я его шесть лет долбил, что ли? Мне ж с
настоящей китаяночкой поговорить охота на ее собственном наречии...

Естественно, он говорил все это по-русски, доброжелательно ухмыляясь - и
видел, как на лице у нее мелькнула тревога. Вряд ли знатоки китайского
толпами бродили по здешним коридорам - и вряд ли, буде таковые отыщутся,
они брались беседовать с гейшами на их "родном" наречии. Не за этим сюда
приходят, знаете ли...

- Итак... - сказал Мазур, притворяясь, что не замечает ее растущего
смущения. - Катана вакадзаси тэнто, джоу-до аригато, бака-нака-тодэс,
вакаранай?* [Произвольный набор японских слов: название мечей, приветствие,
вид борьбы и т. д.]

Гейша мрачнела на глазах, улыбка пропала напрочь.

- Ну, что молчишь? - безжалостно продолжал Мазур. - Только не притворяйся,
будто у меня плохой выговор. Не то заведение кончал, учили нас неплохо,
знаешь ли... - он подошел вплотную и, крепко ухватив девушку за локоть,
прикрикнул: - Ты мне не молчи тут, как партизанка в гестапо! Живо отвечай,
косоглазая! - он незатейливо изображал подвыпившего и потому переменчивого
в настроениях нахала. - Иводзима рђ, бу, микадо вакаранай, вассђ-вассђ,
хэнь хао, сулянчжень тунчжи? - и, резко переменив интонацию, рявкнул: -
Тебе что, в лоб заехать, паршивка?

- Не надо, пожалуйста! - вскрикнула она совершенно инстинктивно,
отшатнувшись.

- Ага, - сказал Мазур с довольным видом. - Ты кого хотела наколоть, бикса
дешевая? Да я из тебя, китаянка липовая, сейчас эскимоску сделаю... То бишь
нос по морде раскидаю...

- Не надо! - попросила гейша с полными слез глазами. - Я, правда,
по-китайски ни словечка...

- А я что говорю? - с довольным видом констатировал Мазур сей очевидный
факт. - И вот за это я пятьсот баксов выложил? - он стоял посреди комнаты,
грозно подбоченившись. - Да я из тебя сейчас сасими сделаю...

Гейша захныкала, всем видом показывая, что она удручена и ужасно сожалеет -
но не она же сама все это выдумала, не виноватая она...

- Зови вашего паршивого менеджера или как он в этом заведении зовется, -
полностью захватив инициативу, распорядился Мазур. - Тогда все плюхи, что
тебе причитаются, ему и достанутся... Что, не поняла? По-китайски
растолковать, мать твою?

Она с убитым видом подошла к столику и нажала какую-то кнопочку,
замаскированную под крохотный бронзовый домик.

- А теперь брысь в угол, и сиди там, как китайская мышка! - цыкнул Мазур.

В дверь уже постучали, и она тут же распахнулась. Вполне возможно, вошедший
и не узнал Мазура с ходу, в полумраке - но Мазур-то его прекрасно узнал. И,
перехватив за кисть, по всем правилам отправил через комнату головой
вперед, поддав попутно, в полете, носком туфли под печенку.

- Какая встреча, и кто к нам пришел! - расплылся он в улыбке, быстренько
ощупав лежащего и убедившись, что оружия при нем нет. - Господин Чжао, он
же, ежели прозаически, вовсе даже Ермек Уразбаев, бывший
советско-подданный, а ныне непонятно кто... Ну, вставай, зараза, говорить
будем...

Чжао-Ермек поднялся на ноги, охая и постанывая.

- Ну, не скули, - ласково сказал Мазур. - Погладили тебя чуток, только и
всего... Ты хоть понимаешь, гнида, китаец самозваный, что с тобой за такие
спектакли господин

Гвоздь сделает, и на сколько кусочков он тебя разрежет о п о с л я?

- Кирилл Степанович! - в полном расстройстве чувств воззвал мнимый китаец.
- Ради бога, не порите горячки! Мы вполне можем договориться, как разумные
люди, без этой долбаной братвы...

- Как выразился бы какой-нибудь Дюма, интрига завязывается, - ухмыльнулся
Мазур. - Ты меня и по имени-отчеству знаешь? Совсем интересно... - он
подумал, что согласно диспозиции следовало бы уже давно постучать Гиге в
стену, но решил повременить и попробовать выдоить что-нибудь исключительно
для себя: - Чует мое сердце, что нам с тобой необходимо поговорить по
душам...

- Да я со всей душой! Только не здесь же... Давайте мы с вами пойдем...

Дверь распахнулась, как от хорошего пинка. Мазур ничего не успел понять
умом - но рефлексы, воспитанные многолетней работой сработали сами, и он,
едва завидев смутный силуэт в дверном проеме, застывший в характерной позе,
прыгнул в сторону прямо с того места, где стоял, перекатился, прикрываясь
кроватью, на лету выхватывая пистолет...

Два шипящих хлопка - и Чжао-Ермек, подломившись в коленках, грохнулся на
пол во весь рост. Мазур приподнялся было, ловя на прицел стрелявшего - но,
опять-таки рефлексами опознав характерный взмах руки, вновь упал, прижался
к полу, закатился под огромную кровать с толстенными мягкими причиндалами,
способными кое-как защитить от разрыва летящей гранаты...

Он все правильно сделал - вот только ошибся насчет гранаты. Грохнуло в
несколько раз посильнее, чем обычно бахает обычная граната, белая слепящая
вспышка была столь яркой, что от нее заломило закрытые глаза. Второй разрыв
раздался уже в коридоре, снова слепяще-белая вспышка, невероятный грохот...

Мазур вскочил, метнулся к двери. Перед глазами еще маячили странные фигуры,
мельтешили светлячки - но он кое-как мог рассмотреть коридор. Выскочивший
из соседней комнаты Гига с пистолетом наготове растерянно водил туда-сюда
головой и стволом.

Парочка дверей распахнулась, высунулись перепуганные пьяные физиономии.
Поблизости истерически кричала женщина, что-то со звоном разлеталось
вдребезги, то ли стекло, то ли фарфор, судя по всему, разворачивалась
настоящая, ядреная паника...

Бросив взгляд на неподвижное тело, Мазур убедился, что врач тут бесполезен,
а в качестве источника информации мнимый китаец может служить исключительно
ангелам либо чертям, смотря где его сейчас регистрируют по ту сторону
бытия. И побежал к лестничному маршу, уже зная наперед, что погоня будет
бесполезной В коридоре стоял едкий химический запах, что-то противно
хрустнуло под ногой - остатки шоковой гранаты, надо полагать.

Гига топотал следом.

- Степаныч, нужно уходить! - пропыхтел он, поравнявшись с Мазуром. -
Разворошили гадюшник...

Мазур и сам понимал, что пора смываться. Он спрятал пистолет под мышку,
торопливо пригладил волосы, и они, стараясь шагать медленнее, спусти