дила автоматная очередь - совершенно
бесшумно, но Мазур-то видел, как пули бьют в грудь и лицо... Тело Мэй Лань
запрокинулось назад, окончательно выйдя из равновесия, подламываясь в
коленках, навзничь, затылком вперед она рухнула за борт.
  И был шумный всплеск, показавшийся Мазуру громом. Он стоял на том же
месте, все осознавал, но не мог пошевелиться, в тупом оцепенении то ли
облегченно, то ли с надрывной тоской подумав: нежная и удивительная, как
говорил Остап, нежная и удивительная, да...
  - Кирилл, мать твою! Живой?
  Со стороны бараков бежали трое. Лаврик первым взлетел по сходням, опустил
коротышку-автомат с матово блеснувшим в лунном свете глушителем, сказал
сварливо:
  - Ну, что стоишь, как засватанный? Скажи дяде спасибо. Шустрая была
девка... И в черное вырядилась по уму, я никак не мог ее выцелить... - Он
свободной рукой схватил Мазура за грудки и встряхнул как следует: - Ну?
Что у тебя? Что сказал Зыонг?
  - А сам не мог спросить? - вяло произнес Мазур, все еще не в силах
стряхнуть тоскливое оцепенение. - Коли вы следили...
  - Не уследили, - быстро сказал Лаврик. - Через полчаса после вашего визита
Зыонга умыкнули какие-то шустрые ребята... Ну?!
  - Что вы от него узнали? - резко спросил господин Герберт. Ага, и этот
здесь, а вот третий Мазуру решительно незнаком...
  - Да погодите вы, - с ухмылкой сказал Лаврик. - Он, похоже, в себя никак
прийти не может...
  - Так пусть приходит побыстрее! - чуть ли не истерично вскрикнул Герберт.
- Здесь нельзя задерживаться, не хватало еще, чтобы они проследили шхуну,
а они могли... Давай!
  Безмолвный третий отвернулся, сунул два пальца в рот и испустил
пронзительный свист. Возле барака заворчал мотор, показался открытый джип,
летевший прямо к сходням.
  Мазур сделал шаг в сторону, всмотрелся. Старина Пьер смотрел в ночное небо
широко раскрытыми, неподвижными глазами, и в них отражалась луна.
Единственный, кого стоило пожалеть, - случайная соринка меж могучих
жерновов, размололи и не заметили...
  Что-то твердое было под ногой. Нагнувшись, Мазур поднял индокитайскую
медаль на разорванной тонкой цепочке - и, зажав ее в кулаке, стоял
столбом, пытаясь разобраться в мыслях и ощущениях.
  - Да мать твою! - взревел Лаврик, схватил его за ворот и подтолкнул к
трапу. - Уходим на хрен!
  Только теперь Мазура отпустил о, и он ощутил себя прежним. Сбежал по
вихлявшейся доске, запрыгнул на заднее сиденье машины. Остальные с трех
сторон вскочили следом, и джип с выключенными фарами помчался вдоль берега.
  - Ну? - обернулся к нему с переднего сиденья господин Герберт. - Что
сказал Зыонг? Он что-то знал, иначе его не схватили бы...
  - Капсулу забрал некий Фань Ли, - сказал Мазур усталым, севшим голосом. -
Дворецкий мадам Фанг, заведует ее хазой с красивым названием Изумрудная
Гавань. Любит эта публика поэтические названия, а?
  - Ч-черт... - прямо-таки прошипел Герберт. - И где эту самую гавань
прикажете искать?
  - Знаете, что самое смешное? - сказал Мазур без тени улыбки. - Вы ведь так
и не успели расспросить меня подробно... Самое смешное, я, кажется, знаю,
где это... Точно.


                                  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

  КОРОТКИЕ БРОСКИ НА ДЛИННЮЩЕЙ ВОЙНЕ


                                  ГЛАВА ПЕРВАЯ

  БРОСОК ПЕРВЫЙ: МОРСКАЯ ГЛАДЬ

  Картина была умилительная, напоминая какой-то антивоенный плакат: огромная
бабочка, едва заметно трепеща прекраснейшими разноцветными крыльями,
невесомыми пятнышками чистейших спектральных оттенков, уселась на
глушитель Мазурова автомата, где и пребывала уже добрых три минуты, не
выказывая ни малейшего страха. Столь явная доверчивость, неожиданный
симбиоз твари неразумной и отягощенного некоторым интеллектом "морского
дьявола" объяснялась как раз высоким профессионализмом последнего: он
столь надежно замер, слившись с окружающими ветками, лианами и яркими
тропическими цветами, что эта дура летучая принимала его, надо полагать,
за безобидную разновидность пня...
  Вот только наблюдать за объектом она мешала, растопырила крылья прямо на
воображаемой линии полета пули. На исходе четвертой минуты Мазур решил,
что довольно с него единения с природой. Набрав в рот воздуха, выдохнул,
сжав губы. Неожиданное сотрясение атмосферы моментально произвело должный
эффект: бабочка сорвалась с глушителя, мигом восстановила равновесие, ушла
вверх и влево, исчезла с глаз.
  Вокруг идиллически заливались птички, а временами попискивало какое-то
мелкое зверье. Слава богу, змей тут не было, а то ведь случаются иногда
коллизии в таких вот засадах, способные прибавить седых волос...
  Стояла безмятежная солнечная тишина, та самая, что действует на нервы
похуже яростного боя. Как известно, хуже нет ждать и догонять. Особенно -
ждать, когда некие высшие соображения наконец заставят командира подать
сигнал.
  Со своего места - особенно теперь, когда бабочка больше не застила белый
свет, - Мазур прекрасно видел отлично замаскированный зеленый домик, чье
лицезрение совсем недавно погубило Гавайца и его людей, а также двух
односельчан Мазура, о которых он главным образом и жалел: односельчане
как-никак, добрые соседи, мирные крестьяне. Зеленый домик, оказавшийся той
самой Изумрудной Гаванью, - восточный народ прямо-таки одержим
патологической страстью давать пышные имена всему на свете, даже самым
прозаическим предметам. Не просто загородная хаза мадам Фанг, а, изволите
ли видеть, Изумрудная Гавань...
  Все вроде бы в порядке. Три тройки давным-давно заняли исходные позиции,
готовые по сигналу накрыть и резиденцию, и два других домика -
электростанцию и жилище прислуги, и здешнюю гавань, то бишь бухточку, где
стояла пара мощных катеров. Подалее, в чащобе, расположился радист и
господин Ма под бдительным присмотром Лаврика и одного из людей господина
Герберта, которого было велено именовать попросту "вы", без затей, но
Мазур про себя ради пущей определенности окрестил Безымянным Товарищем...
  Все вроде бы в порядке. Искомого господина Фань Ли, осанистого китаезу
пожилого возраста, уже опознали при посредстве активно сотрудничавшего со
следствием Ма, тихонечко, где ползком, где на четвереньках доставленного
на передний край, а потом опять отправленного вглубь джунглей. Уже
сосчитаны все находившиеся в резиденции, числом четверо, уже отмечено
профессиональным взором, что все до единого не расстаются с оружием, у
кого кобура на поясе, у кого и вовсе трещотка на плече. Уже отдан
категорический приказ: пока не будет сцапан живым и невредимым тот, ради
которого они сюда явились, стрелять запрещено. Категорически и напрочь.
Герои классического романа, пожалуй что, находились в лучшем положении:
им-то было разрешено стрелять по конечностям - райская привилегия, что ни
говори. Поневоле преисполнишься черной зависти, когда тебе самому
запрещено стрелять вообще. Управляйся, как хочешь, именно конечностями, на
то ты и спецназ...
  Худой вертлявый малаец с германским автоматом на плече опять пересек
небольшой кусочек открытого пространства. Снова в сортир шлепает, третий
раз за последние полчаса, съел что-нибудь не то, болезный, пузико
испортил... А господин Фань Ли уже во второй раз за те же полчаса выбрался
на бережок, торчит там, задумчиво созерцая безмятежную гладь лагуны, - то
ли страдает тягой к прекрасному и любуется сейчас пейзажем, то ли
прикидывает, как бы половить рыбку. Рыба здесь непуганная, так и плещет...
  Оба! К нему шустро подбежал молодой китаец, что-то почтительно залопотал.
Выслушав его, дворецкий величественным скупым жестом отослал подчиненного
обратно в дом, а сам остался стоять на прежнем месте, глядя теперь в небо
- лазурное, необозримое и чистое, не обремененное ни единым облачком. Что,
кстати, только раздражало, да что там, откровенно злило - как прекрасно
работать в ливень, грозу и бурю, когда лупят молнии и порывы ветра гнут
деревья... Когда разверзаются хляби небесные и клиентура сидит под крышей,
носа наружу не высовывая, ведать не ведая, что снаружи бесплотными тенями
пошли на бросок непрошеные визитеры. Ах, какое все же удовольствие -
работать посреди буйства стихий...
  Мазур прислушался и понял, что ему нисколечко не чудится. Это не верещанье
птиц, а тонюсенький, едва слышный стрекот мотора. И он крепнет,
усиливается, приближается...
  На фоне поросшего буйными джунглями откоса на том берегу вдруг мелькнул
знакомый гидроплан, белый, с двойной синей полосой вдоль всего фюзеляжа,
от кожуха мотора до хвостового оперения. Прошел над лагуной, снижаясь,
исчез из виду, вновь появился, уже летя в противоположном направлении.
Неприятный сюрприз, что и говорить. Число подлежащих урегулированию
аборигенов, похоже, резко возрастет, что положительных эмоций никак не
вызывает...
  Изящные поплавки коснулись воды, самолетик, отчаянно взвыв мотором, гасил
скорость. Он остановился в том же месте, что и в прошлый раз. Фань Ли и
присоединившиеся к нему двое подчиненных враз согнулись в нижайшем
поклоне. Что, сама? Похоже, так оно и есть. А вот малаец, жертва поноса,
не смог участвовать в торжественной встрече, еще, чего доброго, по шее
схлопочет от старшого потом... Стоп, стоп, у них у всех уже нет никакого
"потом", вряд ли прибытие хозяйки заставит Морского Змея отменить удар -
достаточно вспомнить, кто отдает им напрямую приказы...
  Двое прибывших бдительно стояли на берегу с автоматами на изготовку, пока
их третий вкупе с троицей аборигенов бережно переносили на сухое место
высокую гостью (от этой нелегкой обязанности не был избавлен и г-н Фань
Ли). Теперь-то Мазур рассмотрел ее хорошо. И не усмотрел ничего
необычного, не говоря уж о демоническом, - просто-напросто пожилая полная
китаянка с надменным брюзгливым лицом, чем-то неуловимо смахивавшая на
продавщицу винного отдела где-нибудь на Васильевском острове. Сходство,
конечно, чисто внешнее - откровенная посредственность ни за что не
сколотила бы такой вот пиратской империи и не смогла бы ею управлять
который десяток лет, но все равно легендарная мадам Фанг, хоть ты тресни,
до ужаса напоминала продавщицу из винного, с поправкой на расовый тип,
конечно...
  Она шествовала к домику - а свита трусила следом, по сторонам, с таким
подобострастно-истовым видом, словно каждый готов был по первому знаку
королевы вырвать у себя печенку и тут же сожрать. "Боятся они ее
качественно, - отметил Мазур. - Умеет баба, надо полагать, внушать
почтение..."
Мадам о чем-то спросила, судя по интонации - коротко, не поворачивая
головы, совсем тихо, уверенная, что ее все равно услышат. Фань Ли что-то
ответил, на ходу перегибаясь в поклоне. Мазур, понятное дело, не понял ни
слова, досадливо поморщился: послал бог клиентов на этот раз, лопочут так,
декаденты, что нормальный человек ни словечка не разберет...
  Скрылись в доме. Ситуация откровенно осложняется: одно дело - выковыривать
оттуда четверых и совсем другое - восьмерых, есть некоторая разница.
Малаец прочно окопался в сортире - ну ты и засранец, приятель,
откровенно-то говоря...
  Сигнал, как сплошь и рядом бывает, поступил совершенно неожиданно, и от
этого некая доля секунды оказалась упущенной - но именно доля, не больше...
  Пошел спецназ! Не следует думать, что это было картинно и шумно. Не
замелькали отовсюду бегущие, не раздавалось бодрых воплей, не мчался
впереди орел-командир, слуга генсеку, отец солдатам, агитационно
размахивая шпалером. Никаких, знаете ли, пошлостей...
  Просто-напросто там и сям, сям и там появились бесшумные фигуры в
пятнистом камуфляже, сливавшиеся с пейзажем, они перемещались выверенными
бросками, укрываясь за всем, что только подходило в качестве укрытия,
прикрывая друг друга по всем правилам, неотвратимо и жутко смыкая кольцо.
Вот некто с неузнаваемым из-за черных полос грима лицом рванул дверцу
сортира и в секунду просочился внутрь, чтобы позаботиться о засранце, вот
еще двое ворвались - один в лакейскую, другой в домик с генератором,
остальные, приближаясь со стороны джунглей и гавани, бесшумно окружили
зеленый домик, и кто-то звезданул прикладом по стеклам, а другой зашвырнул
внутрь парочку светозвуковых гранат...
  В домике оглушительно рвануло, вспышка немыслимой яркости ударила по
глазам даже сквозь опущенные веки, - но Мазур уже влетел в дверь, ногой
сбил на пол согнувшегося в три погибели человека, добавил каблуком по
болючей точке. Пригибаясь, огляделся - ну да, нечто вроде прихожей,
обставленной с пошлой роскошью: совершеннейший контраст со внешним обликом
убогого барака, тут тебе и шелковые занавеси в журавлях, и лаковые
столики, и прочие утехи загнивающего буржуинства...
  Бросился в соседнее помещение - а там уже вылетали со звоном стекла, это
бесцеремонно пришла в гости его тройка, и с ходу, вопреки всем законам
этикета, принялась молотить хозяев в хвост и в гриву, во исполнение
строжайшего приказа действуя исключительно конечностями, всеми четырьмя, а
кое-где, смотря по обстановке, и головой...
  Ага! Иди сюда, мой сахарный пряник! Мазур, ловко перемещаясь посреди
отлично налаженного хаоса, посреди хруста мебели, звона посуды и прочего
дребезга (кто бы тут жалел интерьеры?), посреди летавших туда-сюда под
меткими и безжалостными ударами обитателей Изумрудной Гавани, узрел,
наконец, искомое. И реагировал мгновенно - подбил почтенного господина
Фань Ли под щиколотку, швырнул на пол, в уголок, чтобы, боже упаси, не
поцарапали в общей свалке бесценную добычу, крикнул Лошарику:
  - Бери его! На улицу! Головой отвечаешь!
  Лошарик, только что упокоивший вставшего на дороге сдуру пирата, мысль
командира ухватил моментально, сцапал дворецкого, выкрутил руку и головой
вперед выкинул за дверь, кинувшись следом. Мазур быстро огляделся, пинком
отворил дверь в последнюю комнату...
  Черт ее знает, как она ухитрилась на попасть под вспышку, - видимо, успела
укрыться в уголке за миг до взрыва или стояла спиной к гранате... Но она
таращилась вполне осмысленно, с лютой яростью на толстой харе, ни тени
азиатского бесстрастия, мать ее... И здоровенный револьвер уже
поворачивался в его сторону...
  Мазур ушел влево, отработанным пируэтом, надавил на спуск, благо главная
задача была выполнена и больше не было нужды махать конечностями...
Короткая очередь швырнула королеву пиратов к стене, она влепилась спиной в
черную занавеску, богато расшитую золотыми пагодами и разлапистыми
деревьями, револьвер отлетел в сторону, звучно грянувшись об пол, - и
мадам Фанг распласталась на полу в нелепой позе, все еще прожигая его
ненавидящим взглядом, потому что последней умирает не надежда, а
ненависть, как раз ненависть, но глаза уже тускнели, гасли...
  Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять: все хоккей, правки не
требуется... Не было времени на эмоции, да и к чему они тут нужны?! И
Мазур, круто развернувшись, выскочил из комнаты, из прихожей, из дома, не
стоило и задерживаться, чтобы проверить, как сработали ребята, все и так
было ясно - когда есть приказ не оставлять никого в живых, никого и не
остается...
  Снаружи продолжалась ударная работа: Мазур увидел, что одни, как и
предусмотрено боевым расписанием, заняли круговую оборону на случай
непредвиденных сюрпризов, другие в темпе осматривают катера - вдруг да
отыщется что-то интересное? - а Безымянный Товарищ, уже стряхнувший всякую
апатию, с жаром отдается своим многотрудным занятиям - сидя на груди
поверженного господина Фань Ли, многозначительно вертя у того перед
глазами блескучий десантный нож (не самая пацифистская штука, между
прочим), рычал, как грузовик на подъеме:
  - Где капсула, сволочь? Куда дел капсулу? Капсулу на парашюте? Лао ее тебе
отдал, дерьмо толстое! Капсула где? Глаза вырежу, потом яйца по одному
выковыряю! Капсула где, тварь?!
  Пресловутое экстренное потрошение - вовсе не выдумка писателя Богомолова и
результаты сплошь и рядом дает отличные... А посему Мазур нисколечко не
удивился, услышав вопль смертельно испуганного человека:
  - Она в Токабанге! У моего племянника! Я вам покажу, я вас проведу, без
меня ничего не получится! Она в Токабанге!
  Мазур понятия не имел, где расположено таинственное Токабанге (или
таинственный Токабанг, хрен его ведает), но Безымянного Товарища, судя по
расплывшейся в улыбке физиономии, эта информация очень даже удовлетворила.
Он еще несколько секунд, чисто по инерции, поиграл блестящим ножиком у
выкаченных глаз дворецкого, потом поднялся, все так же блаженно ухмыляясь,
смахнул пот со лба, обернулся к Мазуру:
  - Пора линять...
  - Его - с собой?
  - Конечно. Пригодится еще... Где командир?
  "А в самом деле, где?" - подумал Мазур, оглядываясь. Ага, вон он, старина
Морской Змей, торчит в распахнутой двери сортира из рифленой жести, глядя
внутрь с видом Гамлета, решающего мучительные вопросы бытия. И это
несколько странно, знаете ли...
  - Кирилл! - поманил его Морской Змей нетерпеливым жестом.
  Мазур подбежал в темпе, еще на ходу вопросил:
  - Что опять?
  - Глянь-ка...
  Мазур присмотрелся, покрутил головой и тихонько заключил:
  - Антиресные дела...
  Покойный малаец ничуть не походил на человека, застигнутого смертью за
одним из тех естественных процессов, что сопровождают человека от рождения
до смерти. Когда его приложили, он вовсе не восседал на очке. Он занимался
кое-чем другим. Штаны у него были полностью застегнуты, на голове криво
сидели небольшие черные наушники, а шнур от них тянулся к валявшейся тут
же черной коробке размером с книгу, чертовски напоминавшей...
  - Рация, а?
  - Она самая, - сказал Морской Змей, нехорошо кривя губы. - Он, гад, сюда
не срать ходил, он на связь выходил...
  - Казачок засланный?
  - Почему бы нет, очень похоже...
  Мазур моментально вспомнил парочку немаловажных деталей: что бывшего
полковничка Зыонга кто-то силком утянул в гости, что за капсулой, кроме
них, грешных, охотится еще куча народу с большими возможностями,
опять-таки посланных не какой-то бандой, а державами, и всех до единого,
ручаться можно, погоняют столь же жесткие и недвусмысленные приказы, как
тот, что отдан им... Положительно, на нашей танцплощадке становится
тесновато, господа... Пляшущие уже задевают друг друга локтями, добрые
танцульки никогда не обходятся без драки...
  - Рвем когти, старшой? - спросил Мазур серьезно.
  - И в темпе... Пошли!
  Мазур негромко свистнул, скупыми жестами отдал понятные всем приказы,
парой секунд позже то же сделал и Князь. Не было ни суеты, ни
замешательства - тройки, мгновенно построившись в походный порядок,
втянулись в джунгли, как змея в высокую траву. Безымянный Товарищ, уже
успевший декорировать свою добычу наручниками, волок ее лично, никому не
передоверив... Стоп!
  Мазур проворно укрылся за деревом. Остальные, рассредоточившись, тоже
замерли, так что посторонний наблюдатель, окажись он каким-то чудом у
разгромленного домика, ни за что не заметил бы присутствия в чащобе
незваных гостей.
  Шум двигателей усиливался. А вскоре они показались во всей красе - два
сторожевика на подводных крыльях, хищно-стремительные, низкие,
серо-стального цвета, стволы обеих башенок были развернуты в сторону
берега, а у поручней теснились зольдатики в тропическом хаки с широкими
синими погонами, в синих беретах с разлапистыми сверкающими кокардами, с
автоматами на изготовку. За кормой полоскались пестрые флаги государства,
имевшего честь осуществлять юрисдикцию над этим безымянным клочком земли.
Одним словом, все это ничуть не походило на маскарад, а походило как раз
на акцию пусть и не особенно влиятельной, но уверенной державы супротив
очередного пиратского гнезда, каковое следовало выжечь каленым железом...
  Вот только у этой внезапной акции определенно был свой, дополнительный
оттенок, с ходу позволявший думать, что дело тут не в простой погоне за
пиратами. Мазур из своего укрытия отчетливо разглядел среди низкорослых
смуглокожих солдатиков (кстати, выглядевших довольно хваткими и опытными)
с полдюжины гораздо более рослых субъектов несомненного англосаксонского
облика - тоже в хаки с синими