трогать... Чем же пасть заткнуть?
   Лаврик огляделся.
   - А вон какие-то тряпки... Сойдет, не барин.
   - Вы блефуете, - шелестящим, быстрым шепотом проговорил пленник.
   -  Очаровательное  заявление,  -  хмыкнул  Лаврик.  -  Никаких  воплей  о
нарушенных правах человека  и  странности  происходящего,  не  говоря  уж  о
дичайшем поклепе на честнейшего человека... Мы не блефуем, Вадим  Сергеевич.
Вас для того сюда и заманили, чтобы без  помех  порасспросить.  В  Шантарске
пришлось бы соблюдать кое-какие законы пусть и не в  полном  объеме,  ну,  а
здесь... Кто вас здесь-то искать будет? Думай, сокол, думай, -  протянул  он
почти равнодушно. - Вышка нынче не присуждается. Будешь активно сотрудничать
со следствием, появятся кое-какие шансы, сам понимаешь.  А  коли  уж  начнем
рвать тебя всерьез, будет поздно... Извини за жуткую пошлость, но даю я тебе
минуту, и не более того... - и он рывком поднял  к  глазам  часы.  -  Отсчет
пошел...
   Мазур смотрел  на  лежащего,  чье  лицо  даже  в  лунном  свете  казалось
застывшей маской. С высоты своего богатейшего опыта он прямо-таки  физически
ощущал,  как  пленника  окутывает   тоскливая,   тупая   безнадежность,   не
оставляющая ни шансов, ни надежд.  Безусловно,  в  чем-то  Лаврик  блефовал,
откровенно  и  нагло,  -  но,  как  всегда  бывает  в  таких  вот   случаях,
допрашиваемый никак не мог знать, что им известно,  а  что  нет,  а  значит,
пребывал в заведомо невыгодной позиции...
   - А как насчет гарантий? - спросил связанный новым голосом, в котором как
раз и сквозила эта безнадежность.
   - Ага, - фыркнул Лаврик. - На бумажке тебе подпишу и печатью заверю.  Что
за глупости, Вадик? Ты же не дурак, в конце-то концов... Ну какие тут  могут
быть писаные гарантии, в нашем-то положении? Вообще, расклад прост. Когда мы
возьмем Гейшу, нам понадобится некто, кто многословно и доказательно  станет
ее закладывать. А на данный момент ты - самая подходящая кандидатура. Тут  и
прячется твой единственный шанс, твои гарантии... Сечешь? Ну что,  меж  нами
уже возникла пылкая любовь и единение?
   - ...твою мать... - сквозь зубы процедил пленник.
   Лаврик вновь опустился над ним на корточки.
   - Давай договоримся сразу: это  было  последнее  лирическое  отступление,
тебе дозволенное. В  дальнейшем  всякая  лирика  будет  тут  же  пресекаться
посредством квалифицированного битья по организму... Где Гейша, урод?
   - На той стороне, в Монголии.
   - По своим делам или по заморочкам этих гробокопателей?
   - Мне таких тонкостей не докладывают, - огрызнулся пленник. - Может  так,
может, и сяк...
   - Логично, - сказал Лаврик. - Значит, ты в состоянии поддерживать  с  ней
устойчивую связь посредством этой спутниковой штучки...
   - Странно...
   - Что - странно? - рявкнул Лаврик, склонившись над ним.
   - Странно, что она не отозвалась. Передатчик так устроен, что вызов ни за
что  нельзя  отключить,  лампочка  мигает  в  любом  случае,   автоматически
включается...
   - Ну, всякое  возможно,  -  доверительно  сказал  Лаврик.  -  Может,  она
покакать села, а может, потрахаться с кем-то легка под кустик, отложив рацию
в сторонку... масса  вариантов,  мало  ли  что...  Ты  лучше  поведай,  есть
какая-нибудь точка рандеву? Явка? Заранее  условленное  место  встречи?  Без
этого в таких делах просто нельзя, так что вилять не вздумай...
   - Есть такое место... - безразличным тоном поведал пленник. -  Километрах
в трех от границы. Полуразрушенный храм, буддийский, кажется...
   - Как романтично... - фыркнул Лаврик.
   - Просто место  очень  удобное,  в  распадочке,  чтобы  обнаружить,  надо
подойти почти вплотную. И ручей поблизости. Мало того, в нем можно  долго  и
удачно отстреливаться, строеньице сделано...
   Мазур слушал, как он рассказывает  ровным  голосом,  как  дает  пояснения
Лаврику, развернувшему у него под носом  при  свете  фонарика  закатанную  в
пластик карту. Полдела сделано, а? Ну что же, клиент попался правильный - он
так легко пошел на сотрудничество ее следствием вовсе не потому, что труслив
или слабоволен (в  этом  случае  вообще  не  попал  бы  в  спецназ),  просто
профессионал (пусть и не разведки,  а  спецназа)  отлично  умеет  взвешивать
шансы и оценивать ситуацию. Он слишком хорошо знал, что проиграл и шанса нет
ни  единого,  и  очень  хорошо  представлял,  во  что  его   превратят   при
запирательствах. Счастье еще, что он все же сухопутный, и флот  тут  ни  при
чем. Есть еще Чеботарь, но и он, строго говоря, моряк  берегового  плавания,
так что гордость "морских дьяволов" не задета...
   "Черт побери, но что же с ним делать дальше? - подумал Мазур.  -  Держать
под домашним арестом в одной из палаток, пусть и в  связанном  виде?  Ерунда
какая, рискованно и чревато..."
   Лаврик выпрямился. Одной рукой он прятал в карман сложенную  карту,  а  в
другой у него поблескивал небольшой прозрачный  цилиндрик.  Мазур  не  сразу
сообразил, что это такое, а догадавшись, невольно поджал  губы  -  вспомнил,
как лет несколько назад, когда он сам попал под подозрение,  Самарин  и  его
угостил какой-то специфической химией, подавляющей волю,  в  чем  так  и  не
сознался никогда, прохвост...
   - Опять за свое? - хмыкнул он.
   - А ты думал? - безмятежно  отозвался  Лаврик,  наклоняясь  над  лежащим.
Пощупал пульс, оттянув веко, осмотрел глазное яблоко, медленно выпрямился. -
Порядок. Здоровый лоб, без малейших изъянов, я  его  медкарту  на  базе  как
следует проштудировал... Ни хрена с ним не случится, проспит сутки-двое  как
миленький. Забросаем тряпьем, сюда и не ходит-то никто...
   - А мы?
   - А мы выдвинемся к этому самому романтичному храму завтра же утром.
   - Я это себе представлял чуточку  иначе,  -  задумчиво  сказал  Мазур.  -
Вызовем вертолет с подмогой...
   - Когда надо будет, тогда и вызовем, - отрезал Лаврик. - Понял?
   - Так точно, - сказал Мазур почти равнодушно.
   А Катя вообще промолчала, подчиняясь дисциплине.  Они  отволокли  тяжелое
тело в дальний и самый темный угол, старательно забросали тряпьем и  мусором
давности этак двадцатилетней, позаботившись, чтобы мирно дрыхнувший  пленник
мог дышать.
   Версия окончательно сформировалась  у  Мазура  еще  на  обратном  пути  в
лагерь. Если у Кати, в силу ее  молодого  возраста  и  не  особенно  долгого
стажа, еще и оставались, быть может, какие-то идеалистические иллюзии, то он
сам с таковыми расстался давным-давно, еще в те времена, когда она бегала  в
школьном  передничке.  Догадка  была  неутешительной,  но,   не   исключено,
правильной. Лаврик, профессионал сугубый, должен был иметь веские  основания
для такой вот конспирации. Вооруженные силы, конечно, за  последние  полтора
десятка лет изрядно обнищали, что не обошло и всемогущие некогда спецуры,  и
все же, все же...  Неужели  не  нашлось  бы  выделенной  в  их  распоряжение
вертушки и полудюжины хватких ребят для группы поддержки? Глупости,  не  все
так уныло... Дракон еще в состоянии изрыгать пламя и ломать хвостом  вековые
дубы.
   И если они оказались именно в таком вот положении, то версия  незатейлива
и жизненна: на Чеботаре все не замыкается. Есть еще кто-то, малость  повыше.
Его-то и стараются не вспугнуть раньше времени. Что ж, не  стоит  пенять  на
перестройку и реформы -  подобное  случалось  и  в  благополучные  советские
времена, чего уж там...

Глава вторая
Сделка века

   Близкая автоматная  очередь,  совсем  близкая,  заставила  его  мгновенно
вскинуться, открыть глаза и протянуть руку к пистолету, с  ночи  положенному
под спальный мешок так, чтобы оказался рядом при любом раскладе.
   Вот только  времени,  чтобы  сомкнуть  пальцы  на  рукоятке,  у  него  не
оказалось, не дали ему времени...
   В затылок уперлось что-то неприятно твердое, судя по  ощущениям,  имевшее
очень малую площадь, и тут же, чтобы не  было  недоразумений  и  недомолвок,
громкий, веселый голос сообщил:
   - Это дуло. Не из форточки дуло, а автоматное дуло.  Пальчики  уберем  от
пушки, медленно-медленно, и ручки за шею закинем... Ну живо, живо, ты  ж  не
хочешь, чтобы девочке твоей полмагазина в башку загнали?
   Мазур медленно отвел пальцы от рубчатой  рукоятки.  Слева,  где  в  своем
спальнике лежала Катя, послышалась короткая возня, второй прикрикнул:
   - Тихо лежи, соска! Руки на шею, я сказал! На запястьях у  Мазура  звонко
защелкнулись наручники, он лежал носом вниз, борясь  с  нахлынувшей  злобой:
нужно же было так  глупо  влипнуть  в  ситуацию,  когда  все  варианты  были
просчитаны на сто кругов...
   Он повернул голову - в чем ему  не  препятствовали,  -  увидел  Катю,  ее
рассыпавшиеся волосы, сцепленные наручниками запястья, чьи-то ноги рядом,  в
камуфляжных портках и высоких армейских ботинках. Что творится вокруг, он не
видел, но чувствовалось, что в палатке, кроме них,  находятся  еще  человека
три, как минимум.
   - Лежать смирно! - рявкнул тот, что  стоял  над  ним,  плотнее  вдавив  в
затылок дуло.
   Послышался мерзкий скрип синтетики  под  ножом  -  ага,  это  они,  чтобы
застраховать себя от  опасных  случайностей,  просто-напросто  располосовали
Мазуров спальный мешок в длину,  и,  судя  по  звукам,  проделали  то  же  с
Катиным. В следующий  миг  какая-то  сволочь  принялась  проворно  опутывать
щиколотки Мазура веревкой, затянула так, что ноги онемели.
   - Надо же, - послышался сбоку наглый, веселый голос. -  Духу  у  меня  не
хватает  эти  ножки  связывать,  их  бы  раздвинуть  поширше   да   засадить
чего-нибудь между...
   - Вяжи узелки, вяжи, - решительно прервал  третий  голос,  в  отличие  от
первых двух, знакомый. - Перед людьми меня позоришь, в серьезном деле ведешь
себя, как педофил какой... Вот так. Теперь переверни девочку на  спинку,  да
ейного хахаля в ту же позицию приведи...
   Чьи-то грабки проворно перевернули  Мазура  на  спину.  Наручники  больно
врезались в шею, но он терпел. Вокруг, судя по тому, что он прекрасно  видел
внутренность палатки и людей над ним, уже стоял белый день.
   В палатке и в самом деле было не повернуться. Кроме двух  лежащих  в  нее
втиснулись еще трое, в камуфляже, как путние сволочи, крепко вооруженные - у
каждого трещотка на плече, из карманов торчат рукоятки пистолетов,  ножи  на
поясе...
   - Повоевать решил, Антоша? - громко осведомился Мазур,  стараясь  придать
голосу полнейшую невозмутимость.
   - А как же, Кирилл Степаныч, коли жизнь заставляет...  -  Антоша  Ковбой,
век бы его не видеть, безмятежно ухмылялся. Потом негромко распорядился:
   - Толян, свяжи-ка им обоим ручки еще и веревкой,  а  то,  кто  их  знает,
умельцев, вдруг они от браслеток хитрым макаром освобождаться умеют...
   Один из его мордоворотов, сопя, присел над Мазуром на корточки и начал  с
него. Второй, со злым и напряженным  лицом,  держал  лежащих  под  прицелом.
Странно, но Мазур сейчас не ощущал ни малейшей злости, одну  лишь  безмерную
досаду: такого оборота дела просто не могло  приключиться,  практически  все
варианты просчитаны заранее, и этого среди них нет... Что же произошло, и  в
чем они лопухнулись? Ну да, они не  выставляли  часовых  -  но  этого  и  не
требовалось, ночами регулярно бдил кто-то из людей  Гвоздя,  так  что  нужно
было блюсти конспирацию и особо не выказывать, кто они такие  есть.  С  этой
стороны совесть чиста... но что же пошло наперекосяк?
   - Вот обратите внимание, - совершенно безмятежно вопросил в  пространство
Ковбой. - Отчего это данная блондиночка  в  трусиках  и  тельняшке  выглядит
очень даже сексапильно, а этот вот  мужик  в  трусах  и  тельняшке  выглядит
вахлак вахлаком?
   - А это оттого, босс, что ориентация у  тебя  нормальная,  -  в  тон  ему
ответил спутник.  -  Ляльке  так  и  положено.  Ну  так  что,  мы  ее  будем
раскладывать на этом самом спальничке или как?
   Второй молчал, так и стоял с напряженной рожей,  держа  автомат  довольно
умело.
   - Толян, за кого тебя люди примут?  -  с  широкой  улыбкой,  без  всякого
неудовольствия хохотнул Ковбой. - За сексуально  озабоченного?  Неужели  вы,
друг мой, настолько испорчены, что будете трахать эту милую  девочку,  когда
рядом лежит в упакованном виде ее, можно сказать, законный любовник?
   - А чего б и нет? Пикантно, черт возьми... Представляешь, как  он  зубами
скрипеть будет?
   - Антоша,  -  сказал  Мазур  почти  спокойно.  -  Это  что,  такой  метод
психологического воздействия?
   - Конечно, Кирилл Степаныч.
   - Дешево, а?
   - Зато весьма наглядно, нет? - ухмыльнулся Ковбой. - Во избежание  ложных
надежд внесем ясность  моментально:  лагерь,  Степаныч,  в  наших  блудливых
рученьках целиком и полностью.
   - Я тут слышал, из автомата палили...
   - Недолго ведь, совсем  недолго...  Был  тут  один-единственный  субъект,
который на сторону победителей ни за что не желал перейти. Вот его и списали
в издержки... Короче,  ваши  обормоты  валяются  вповалку  и  долго  еще  не
очухаются.  Глотнули  вчера  ночью  вместе  с  водочкой   некой   химической
гадости...
   "Доцент с бутылкой, - вспомнил Мазур, мысленно выругавшись. - Но как  ему
удалось..."
   - Как удалось? -  хохотнул  Ковбой,  словно  прочитав  его  мысли.  -  Да
просто-напросто у человечка была инструкция: пойти в  гости  с  бутылкой.  И
обязательно пить самому. Он же не знал, что туда подмешано, вот и обошлось в
лучшем виде... Ну, а интеллигента вашего с похабной бородкой  и  уговаривать
не пришлось - он как увидел стволы, так. и сел в уголочке, зубами постукивая
и в штаны покакивая...
   "Это шанс, - подумал Мазур.  -  Это  единственный  шанс.  Или  нет?  Если
Лаврика, обманутые его обликом, не связали и не обыскали... Это шанс".
   - Я уже говорил, что вербанул тут кой-кого, - спокойно продолжал  Ковбой,
возвышаясь над Мазуром. - Помните? Я вам только не сказал, Кирилл  Степаныч,
что вербанул почти всех. Кроме того, разъединственного, который уже остывает
помаленечку... Нынешний народец, знаете ли, крепко выучен  насчет  жизненной
выгоды. Покойный наш дядя Гвоздь был человеком, внушающим уважение и  страх,
- но только при жизни. А когда он в одночасье помер, то здравомыслящие  люди
моментально сообразили: нужно искать нового покровителя. Так что с  ними  со
всеми было совсем просто. Я и сам, признаться,  не  думал,  что  так  гладко
пройдет:  один-единственный  прокол...  В  общем,  лагерь  мой   целиком   и
полностью. Ученые интеллигенты готовы служить не за  страх,  а  за  совесть,
Сеня Дерганый, бывший Гвоздев верный пес, - аналогично.  Китаезов  никто  не
спрашивает, они как только узрели  трещотки,  моментально  решили  соблюдать
полный нейтралитет. Такие дела. Рации у вас, как я  уже  убедился,  с  собой
нет. А значит, вы у меня в руках, уж простите за банальность. Все трое. Хоть
на котлеты вас пусти, хоть на сексуальные утехи... ну, насчет второго вы  не
особенно переживайте, это, ежели что, одной  блондинки  касается,  мы  ж  не
педики...  А  хороша  киса,  хороша,  хоть  и   старается   меня   глазищами
испепелить...
   - Антоша, - сказал Мазур. - Я тебя умоляю, давай  без  дешевых  примочек.
Говори прямо: что тебе стукнуло в буйну голову, что ты от нас хочешь?  Ты  ж
от нас чего-то хочешь, не просто решил напакостить... Что, золото? Решил  не
испытывать судьбу и не дожидаться, когда его окончательно откопают?
   - Эх, Кирилл Степаныч... - печально вздохнул Ковбой. - Я к  вам  со  всей
душой, я вас держу за оч-чень серьезного человека, а вот вы, сразу видно, за
шпанку мелкую меня держите... На вашем золотишке  не  сошелся  клином  белый
свет. Есть вещи поинтереснее. Ребята, - сказал он непререкаемым командирским
тоном, - идите проверьте там все, лагерь обойдите лишний раз, что  ли.  Чтоб
вас около палатки и близко не было, ясно?
   Два его мордоворота вышли без пререканий, хотя и сгорали от  любопытства,
сразу видно.  Предусмотрительный  Ковбой,  однако,  не  спешил  пускаться  в
откровения. Он прорезал ножом дырки в двух стенах палатки, посмотрел  в  них
по очереди, обернулся к Мазуру:
   -  Порядок,  смылись...  -  Он  огляделся,  придвинул  рюкзак  Мазура   и
преспокойно на него уселся. - Вот теперь и поговорить можно,  как  приличным
людям... Кирилл  Степаныч,  не  буду  тянуть  кота  за  хвост.  Мне  позарез
необходима эта ваша американская сучка, Верочка мнимая. Ну да, я знаю, что в
лагере ее нет, что она еще не вернулась, но это неважно... Где она, кстати?
   - А я откуда знаю?
   - Кое-что да знаете, - убежденно сказал Ковбой. -  С  вами  было  четверо
ореликов, а сейчас их трое... Я, конечно, не гений тайной войны, но  кое-что
сопоставил  в   спокойной   обстановке,   информашки   кое-какие   проверил,
поанализировал... Судя по тому, что известно, этот ваш  четвертый,  как  его
там, - ссученныи. А? Вы его в походных условиях, надо полагать, допросили  -
и бритвой по горлу, мне так представляется...  Вы  все  здесь,  и  вещи  его
здесь, а самого его нету... А? Кирилл Степаныч, я  ж  в  десанте  служил,  в
разведроте, видывал виды, секретики щупал  и  обонял...  Я  вам  не  уркаган
Гвоздь... Чего-то вы из него непременно должны были выдоить. Где  эта  самая
Вера?
   - А черт ее знает, - сказал Мазур.
   - Кирилл Степаныч, - мягко сказал Ковбой. - Вы меня не  злите,  ладно?  Я
верю, что вы - мужичина крутой... а вот  у  этой  милой  девочки  ни  вашего
опыта, ни вашей твердости нету, и кожа у нее  нежная,  мне  отсюда  видно...
ишь, как напряглась, красивая, хорошо держится, но молоденькая она  еще,  ей
пострашней, чем вам...
   - Короче, - хмуро сказал Мазур.
   - Да ради бога. Вы, я надеюсь, не взяли себе в голову, что я тоже работаю
на янкесов и намерен эту вашу Веру отсюда героически спасти?
   - Вот уж во что я не верю... - искренне сказал Мазур. -  Будь  ты,  сокол
ясный, припутан, на тебя давненько бы вышли...
   - Вот именно. Я не дурак с иностранными разведками связываться, мне и так
хлопот хватает...
   - Тогда как все это понимать? - спросил Мазур.
   Ковбой встал, снова выглянул в оба  рваных  отверстия,  потом  для  вящей
надежности сходил к  пологу  и  высунул  голову  из  палатки.  Вернувшись  и
усевшись, понизил голос:
   - Идеи у меня наполеоновские, Кирилл Степаныч. И насквозь,  мне  кажется,
реальные и достижимые. Вот так сидел я, сидел, думал я, думал - и  пришла  в
голову идея замечательной сделки... Признаюсь  вам,  как  родному:  решил  я
взять вашу Верочку, упаковать в целлофан покрасивше и продать.
   Мазур долго молчал, не веря ушам своим. Потом спросил  ошарашенно,  плохо
веря услышанному:
   - Кому?
   - То есть как это - кому? - немного удивился Ковбой. - Не на Лубянку  же!
Продать ее, голубушку, ейным хозяевам, ЦРУ или откуда она там.
   Мазур долго молчал, от удивления даже не  чувствуя  боли  в  придавленных
собственной башкой руках и натертой наручниками шее. Потом спросил:
   - Дитя мое, ты, часом, умом не повредился?
   - Кирилл Степаныч, да что вы  такое  говорите?!  -  воскликнул  Ковбой  с
некоторой обидой. - Скажете тоже... При чем тут повреждение ума? Где вы  тут
видите повреждение ума и в чем? Совершенно нормальная  сделка.  Продать  эту
паршивку ее хозяевам и получить за это хорошие  бабки.  И  все  тут.  Другие
наркотиками торгуют, человеческими органами, дрянью радиоактивной... Вы,  уж
простите, человек ранешний, затвердили одно: что шпионов можно только ловить
на благо государства... А зачем, если разобраться творчески? Ну  что  будет,
если ее поймает система? Ну выкачают из нее горстешку секретов,  ну  повесят
кому-то пару медалек, ну посадят ее потом на зону...  а  то  и  вышлют,  как
Ноупа,  мы  ж  нынче  люди  гуманные...  И  всего  делов.  А  так...  Мы  ее
аккуратненько берем. И  передаем  в  их  долбаное  ЦРУ  ультиматум:  господа
хорошие, шпионы разлюбезные! Ежели хотите получить назад свою мартышку  безо
всякой огласки и привала, будьте ласковы отслюнить миллион баксов.  -  И  он
повторил мечтательно, обсасывая каждую букву, словно вкуснейший леденец:
   - Миллион долларов... Миллионер