ючительно на него,- поскольку  никого
другого на верхней палубе не было. Хорошо еще, зло пялившийся на  него  юнец
никоим образом не  принадлежал  к  соотечественникам:  несомненно,  здешний,
очень похоже, чоло, в штопаных джинсах и  выцветшей  синей  рубашке,  сидит,
опершись спиной на большой  узел.  Скорее  всего,  подался  из  своей  нищей
деревеньки  искать  счастья  в   ближайший   провинциальный   городок,   где
рассчитывает найти нечто послаще здешней редьки,- а тут, изволите ли видеть,
на господской половине горчит у перил этакий хлыщ, франт  долбаный  в  белом
костюмчике, наверняка клятый нортеамерикано*, взирает сверху  на  муравейник
плебеев. Вот так и рекрутируются новобранцы для герильеро, дай такому мачете
и вбей в башку пару цитат из Маркса - и пойдет стричь головы так, что чихать
смешаешься...
   Мазур поставил себя на место парнишки, посмотрел на себя  его  глазами  -
стало неловко. Он, насколько мог непринужденнее, притворяясь, будто вовсе не
заметил горящего  классической  классовой  ненавистью  взгляда,  перешел  на
противоположную сторону. Смотрел, как форштевень монотонно режет  коричневую
воду.
   На носу появился Кошачий Фредди,  бережно  поставил  ящик  -  вытащил  на
свежий воздух свои "антиквариат". Тут же  лениво  отирались  оба  солдатика,
посаженные на корабль в целях бережения его от герильеро.
   Автоматические винтовки у них были  неплохи,  Мазур  оценил  -  испанские
СЕТМЕ модели "Л", прицельно и надежно лупят метров на четыреста. Вот  только
оба вояки явно зеленые новобранцы - офицеру со стажем просечь это  предельно
просто. Юнцы,  которых  на  скорую  руку  выучили  маршировать,  стрелять  и
разбираться  в  знаках  различия  начальников,-  и  выпихнули   в   довольно
ответственную по здешним меркам миссию. Если, не дай боже,  что  случится  -
эти салабоны навоюют... К ним бы,  рассуждая  по  уму,  приставить  опытного
капрала, чтобы с ходу взял в ежовые рукавицы... Беззаботно бросили  винтовки
на палубу, олухи, заглядывают в ящик, котейками любуются, так бы  и  рявкнул
во всю командирскую глотку, погонял строевым от правого  борта  к  левому  и
обратно, а потом устроил сборку-разборку личного оружия -  с  засеканием  по
секундомеру...
   - Я вашим философским раздумьям не помешала, часом?
   Мазур встрепенулся, но заставил себя обернуться медленно, ме-едленно, как
ни в чем не бывало... Насколько мог безмятежно ответил:
   - Бог ты мой, какая может быть философия в мозгах морского офицера?
   - Но вы же еще и дипломат,- сказала Ольга, опершись  на  перила  рядом  с
ним, подставив лицо свежему ветерку.  Небрежно  отвела  ладонью  упавшую  на
глаза золотистую прядь - знакомо, как было свойственно и той...
   - Помилуйте, вот уж кто несовместим с  философией,  так  это  дипломаты,-
сказал Мазур.- Это страшная тайна, но от вас я ее скрывать не могу...
   Он бросал  украдкой  взгляды  на  чистый,  безукоризненный  профиль  -  и
какая-то частичка сознания, оставшаяся холодной, рассудочной,  прагматичной,
работала, как арифмометр, прикидывая: интересно, может ли в конце концов  от
общения с Ольгой чувствительно поехать крыша? Свое душевное состояние,  увы,
хотелось оценивать как раз в самых грубых, ненаучных терминах. Стонала душа,
выла душа, как собака с перешибленной лапой, поскуливала душа -  вот  вам  и
все поэтические метафоры, других на ум не приходит...
   - Можно вам задать нескромный вопрос? - спросил он вдруг.
   - Попробуйте,- она улыбнулась смешливо, дразняще, представления не  имея,
какую бурю вызывает такими взглядами в его душе.
   - Почему - Карреас? Насколько я знаю, русских здесь никогда не заставляли
переиначивать фамилии. А в фамилии "Кареев" вроде бы нет ничего сложного для
здешнего языка...
   - И только-то? - звонко рассмеялась  она.-  Я  ожидала  бог  весть  чего,
признаюсь вам откровенно, коммодор... Видите ли, это постарался  прадедушка.
Славный герой, чуть ли не в одиночку выигравший  сражения  на  Гран-Чуко.  А
если серьезно... Насколько я поняла из фамильных преданий, он  хотел  забыть
все. Изменить все, понимаете? Был убежден, что т а Россия погибла  полностью
и бесповоротно. Он прекрасно знал английский, бывал в Англии, и там запомнил
очень интересную песенку. Старинную. Я не помню  точного  содержания,  когда
сама училась в Англии, пробовала отыскать  в  библиотеках  текст,  но  потом
стало лень... В общем, ее  распевали  несколько  столетий  назад  восставшие
крестьяне. Если от нас отвернулись и люди, и бог, пойдем  просить  помощи  у
фей,  эльфов  и  прочей  нечистой  силы...  Что-то  вроде.  Он  решил  стать
стопроцентным коронадо. Переменил фамилию, перешел в католичество -  правда,
до того особо религиозным и не был вовсе. Если Россия погибла, если вера  не
спасла ничего и ничему не помешала - следует стать другим. С тех  пор  мы  и
стали добрыми католиками Карреас. Вы его осуждаете?
   - Да помилуйте, кто я такой, чтобы...- сказал  Мазур.-  Мне  просто  было
интересно.
   - А вы любопытный человек?
   - Каюсь...
   - Какое совпадение, я тоже...- не  без  хитрости  прищурилась  Ольга.-  А
можно, теперь я буду задавать нескромные вопросы? Это будет  справедливо,  я
же ответила на ваш...
   - Бога ради,- сказал Мазур.
   - Кого я вам напоминаю?
   - Простите?
   - Ну вот, кажется, вы вспомнили о  своем  дипломатическом  ранге,  начали
вилять... Ладно, сформулирую вопрос еще раз,  предельно  четко:  на  кого  я
похожа и кого вам напоминаю? Все ведь именно так и обстоит, правда?  Знаете,
любая девушка с определенного момента начинает  не  только  фиксировать  все
мужские взгляды, как магнитофонная лента-все окрестные звуки, но  и  неплохо
их классифицировать. В ваших взглядах постоянно присутствует нечто странное.
Выходящее за рамки обычного мужского интереса. Я это очень быстро  поняла...
Вот только не поняла, о чем вы все время думаете. У вас  какая-то  тоска  во
взгляде, я же чувствую. Тогда, на площади, вы бросились за мной так,  словно
приняли за кого-то другого... И потом тоже. Ваши взгляды не лише-ны  обычных
мужских помыслов, но в них постоянно эта тоска, что-то мучительное для вас и
совершенно непонятное для меня... А эта история в поезде,  после  того,  как
отбили налет герильеро? Вы чересчур уж задумались - и, несомненно,  потеряли
бдительность. Совершенно автоматически подняли с пола мою  куртку,  все  еще
пребывая в задумчивости, пробормотали: "Оля,  вечно  ты  разбрасываешь...",-
она заглянула Мазуру в лицо.- И тут же  опомнились.  Могу  оценить,  сколько
самообладания вам  потребовалось,  чтобы  сохранить  каменное  лицо  и  даже
пробормотать какое-то убедительное объяснение...  Я  на  нее  очень  похожа,
правда? Настолько, что вы в тот раз попросту забыли, что это не она, а я?
   Мазур молча смотрел на нее, уже не пытаясь себя контролировать. "Сойду  с
ума,- подумал он поразительно спокойно,- рано или поздно сойду с ума..."
   - Вам неприятно  вспоминать?  -  спросила  Ольга  негромко.-  Но  у  меня
почему-то сложилось впечатление, что вы о ней вспоминаете без вражды,  иначе
все было бы иначе...
   - Она  погибла,-  услышал  Мазур  свой  собственный  голос  откуда-то  со
стороны.
   - Извините. Я дура, наверное?
   - Нет,- сказал Мазур, глядя в сторону.- Прошло полтора  года,  я  привык.
Если бы вы  вдруг  не  появились...-  его  куда-то  несло,  и  не  было  сил
бороться.- Бог ты мой, с ума можно сойти...
   - Мы так похожи?
   - Не то слово. Как две капли воды. Тогда, на площади, я уже начал думать,
что увидел призрак...
   - Интересно...- прямо-таки завороженно протянула Ольга.- Как такое  могло
случиться? Конечно, бывают двойники...
   - Ничего удивительного,- сказал Мазур, чувствуя, как вмиг отказали  некие
тормоза. В конце концов,  никаких  военных  и  государственных  тайн  он  не
выдавал.- Дело в том, что та Ольга - ваша близкая родственница. Или не столь
уж близкая? Совершенно не помню, как такая степень  родства  именуется...  У
вашего прадедушки был двоюродный брат. Не знаю, что вы о нем слышали,  но  у
вас в кабинете висит старая фотография, где они сняты вдвоем. У  двоюродного
брата в конце концов родилась правнучка, вот и разгадка шарады, конечно,  не
у него родилась, мужчины ж не рожают... черт, как же сказать...
   Он замолчал, окончательно запутавшись в той чуши, которую начал нести.
   - Вяземский? - прямо-таки выдохнула Ольга, округлив глаза.- У  отца  дома
висит родословное древо... Значит, большевики его не расстреляли?
   - Везучий был человек,- сказал Мазур с вымученной улыбкой.-  Его  даже  в
тридцать седьмом не расстреляли, а  выпустили.  Умер  адмиралом,  советским,
понятное дело...
   Она протянула что-то на испанском.
   - Что? - не понял Мазур.
   -  Ох,  простите...-   Ольга   чуточку   смутилась.-   Учено   выражаясь,
соответствует русской реплике "ничего себе!" Смысл такой, слова дру-гие,  не
вполне приличные... Ничего себе! У нас в семье  считалось,  что  т  у  ветвь
целиком вырезали красные... Я знала, конечно, что и у красных служило немало
царских офицеров, но вот уж не  думала...  Как  две  капли  воды?  Он  молча
кивнул.
   - Бог ты мой, что вы должны чувствовать...
   - Вот этого не надо! - чуть не крикнул он.- Только не надо меня жалеть!
   - Я и не собираюсь, успокойтесь,- заверила  Ольга.-  После  того,  как  я
видела вас в деле? Там, в поезде? Ничего себе объект для девичьей жалости  -
русский Рэмбо... Вы, в самом деле, на меня не сердитесь? Я же и  подозревать
не могла... И тоже - Ольга? А что с ней случилось?
   - Несчастный случай,- сказал Мазур, уже справившись с собой.- Не будем об
этом, хорошо?
   - Я понимаю,- покладисто согласилась Ольга.- И многие... ее  родственники
живы?
   - Их у вас в России немало,-  вымученно  усмехнулся  Мазур.-  Если  вдруг
вздумаете...
   Он резко поднял голову, услышав басистый вскрик  корабельного  ревуна.  И
тут же понял: на его счастье, подвернулся удобный повод прервать мучительный
для него разговор...
   Небольшой   сторожевой    корабль,    серо-стального    цвета,    низкий,
хищно-вытянутый, шел встречным курсом. Вновь мощно мяукнул ревун, "Хенераль"
ощутимо   замедлял   ход.   Сторожевик,   разворачиваясь    левым    бортом,
целеустремленно приближался.
   Наметанным  взглядом  Мазур  тут   же   его   классифицировал   -   почти
автоматически, бездумно: аргентинской постройки, несомненно, класс "Дротик",
оснащен двумя водометными двигателями, значит, идеально подходит для речного
мелководья... Автоматическая пушка на  баке,  крупнокалиберные  пулеметы  на
крыше рубки... а вот станковый гранатомет типа нашего "Пламени", конечно же,
в список штатного вооружения не входил, его должны были поставить потом,  ну
да, из такого удобно шпарить по лесу, где затаились партизаны...
   У левого борта уже стояли,  расставив  ноги,  наведя  короткие  автоматы,
полдюжины  фигур  в  пятнистом.  Расстояние  меж  кораблями  сократилось  до
нескольких метров, Мазур рассмотрел на рукавах знакомые понаслышке  нашивки:
черные  круги  с  алой  мордой  ягуара.  Тигрерос,  ясное  дело,  знаменитый
антипартизанский спецназ - Кацуба говорил, по-испански тигреро означает  как
раз ягуара.
   Корабли соприкоснулись бортами  -гроздь  кранцев  вдоль  скошенного  бока
сторожевика смягчила удар. Оба юных  солдатика  уже  вытянулись  в  струнку,
держа винтовки,  как  это  полагалось  при  здешней  команде  "На  караул!".
Спецназовцы один за другим попрыгали на палубу, прошли мимо  салабонов,  как
мимо пустого места, проворно разбежались, занимая  позиции  согласно  некоей
диспозиции. Мазур самую чуточку  забеспокоился:  как-никак  он  был,  строго
говоря, самым натуральным шпионом, мало ли что могло вскрыться в столице...
   - Ага,  удобный  случай  вас  познакомить,-  сказала  Ольга.-  Видите  их
капитана? Про него я вам как-то и говорила, большой поклонник Сталина, а  уж
мачо...
   В самом деле, офицер, прыгнувший на борт  "О'Хиггинса"  последним,  являл
собою образец классического супермена-мачо: добрых метр  девяносто,  прямой,
как  штык-нож,  лет  тридцати,  безукоризненно  выбрит,  густые  черные  усы
подстрижены безукоризненно,  поступь  тверда,  взгляд  властен  и  даже  при
мимолетном анализе ясно, что он содержит в себе набор соответствующих истин:
если вы меня не знаете, вы меня еще узнаете; бей своих, чтоб чужие  боялись;
я вас выведу в чисто поле, поставлю у стенки и пущу пулю в лоб...  Сплошь  и
рядом такие парни весьма даже неглупы, так что следует срочно взять  себя  в
руки...
   Сверху было хорошо видно, как двое  солдат  сквозь  калиточки  в  высокой
решетке ловко и быстро проникают на кормовую палубу -там  мгновенно  настала
тревожная тишина, только российские бедолаги что-то еще горланили, но вот  и
они заткнулись, угадав по лицам окружающих аборигенов,  что  пора  прикусить
язычок.
   Похоже, рослые, хваткие и уверенные в себе зольдатики не  искали  кого-то
конкретного, проверяли наугад - держась по-уставному сторожко, страхуя  друг
друга, чуть лениво бродили меж  притихшими  пассажирами,  время  от  времени
выхватывая взглядом то ли подозрительного, то ли просто  невезучего,  что-то
коротко  командовали,  у  одних  проверяли  документы,  других  всего   лишь
охлопывали.   На   опытный   глаз   Мазура,   разворачивалось    стандартное
профилактическое действо под девизом: "Слышь, карась, щука не дремлет!"
   Не без злорадства он отметил,  что  незамедлительно  появившийся  капитан
малость  подрастерял  вальяжность.  В  тварь  дрожащую  не  превратился,  но
некоторую резвость в движениях определенно приобрел  -  быстренько  подошел,
шустренько  протянул  пачку  каких-то  бумаг,  держась,  словно  струхнувший
автолюбитель перед загадочно молчащим автоинспектором.
   Офицер бегло пролистал иные из бумаг, а иные  вернул,  так  в  них  и  не
заглянув,  благосклонно  кивнул,  что-то  спросил.  В  паре  метров  от  них
обнаружился Кацуба, взиравший на происходящее, как  и  надлежит  защищенному
броней неприкосновенности дипломату: с любопытством, с ленцой,  с  легонькой
досадой на задержку...
   Вряд ли эти двое знали, что  Кацуба  превосходно  понимает  по-испански,-
подполковник не то чтобы это скрывал, просто в людных местах предпочитал  не
светиться без особой на то необходимости. Вот и сейчас, Мазур расслышал,  он
в ответ на заданный по-испански вопрос офицера  ответил  по-английски:  мол,
дипломат, вашей юрисдикции не подлежу, и т. д., и т.п...
   Кацуба полез было во внутренний карман за паспортом, но  офицер  небрежно
махнул рукой, перекинулся парой слов с капитаном и направился к  белоснежной
лесенке, ведущей на верхнюю палубу. Вскоре они с Мазуром оказались  лицом  к
лицу. Мазур постарался напустить на себя столь же небрежно-скучающий вид.
   Офицер раскланялся  с  Ольгой,  поцеловал  ее  протянутую  руку  -  Мазур
невольно отметил,  что  та  Ольга  не  могла  похвастать  подобной  светской
грацией,  отточенной  до  автоматизма  в   семье   богатеньких   асиендадо,-
разразился длиннющей фразой на испанском, судя по реакции Ольги, содержавшей
пространный и галантный комплимент. Словно впервые обнаружив  поблизости  от
себя третье лицо, повернулся к Мазуру, поднес  пальцы  к  длинному  козырьку
пятнистого кепи:
   - Капитан Эчеверриа, честь имею...
   Его английский был  безукоризненным.  На  отвороте  маскировочной  куртки
Мазур рассмотрел значок, профиль Сталина из белого металла.  Однако  гораздо
важнее было другое...
   Военные люди знают, какое множество оттенков, нюансов, потаенного  смысла
и подтекста может таить в себе столь  скучная  и  незамысловатая  на  взгляд
штатского процедура, как отдание чести. В разных концах света  честь,  ясное
дело, отдают по-разному, на  свой  манер,  но  суть  оттенков  и  подтекстов
меняется мало. Капитан козырнул Мазуру так, словно брезгливо отмахивался,- и
вряд ли это получилось случайно...
   А посему Мазур ограничился легким наклонением головы, скупой пародией  на
былой короткий поклон господ офицеров российской  императорской  армии.  Они
смотрели друг другу в глаза с  веселой  злостью  -  порой,  как  и  взаимная
любовь, электрической искрой меж  двумя  незнакомыми  проскакивает  взаимная
неприязнь... Мазур откровенно прокачивал  его  взглядом,  прикидывая,  каков
этот супермен будет в рукопашной. Судя по взгляду капитана, он занимался тем
же самым.
   Когда пауза стала неприлично долгой, капитан первым разрядил неловкость:
   - Желаю господам дипломатам спокойного пути  и  сногсшибательных  научных
открытий. Честь имею!
   Козырнул стой же брезгливой небрежностью, раскланялся с Ольгой все так же
галантно, повернулся и неторопливо спустился по лесенке, звонко печатая шаг.
Не останавливаясь, два раза свистнул в короткий никелированный свисток - его
солдаты мгновенно потеряли всякий интерес  к  проверяемым,  заторопились  на
сторожевик. Не прошло и минуты, как серо-стальной кораблик отвалил от  борта
"Хиггинса". Врубил оба водомета на полный  ход  и  умчался,  вздымая  пенный
бурун.
   Мазур, обуреваемый дурацкой ревностью,- он-то какое право имел  ревновать
эту? - покосился на Ольгу: нет, на близкого мужчину женщина должна  смотреть
совершенно иначе...
   - Потрясающий мужчина, правда? - спросила Ольга с ноткой иронии.-Два раза
просил моей руки, да будет вам известно.
   - А вы?
   - Я, увы, слишком юна и неискушенна, сеньор коммодор. Рано мне  думать  о
замужестве... и притом, мы с ним на очень многое смотрим по-разному,  а  это
чревато  будущими  трениями,  вы  не  находите?  -  протянула  она   голосом
невыносимо светской дамы, явно развлекаясь.
   - Зато я ему чем-то моментально не понравился,- сказал Мазур.
   - Глупости, не в вас дело. Вы ему антипатичны  не  сам  по  себе,  а  как
человек, олицетворяющий бесславно  рухнувшую  империю.  Эчеверриа  презирает
рухнувшие империи, только и всего...
   Мазуру показалось, что он ослеп,-  но  это  всего-навсего  зашло  солнце.
Ночная темнота в этих широтах настигала мгновенно, только что  было  светло,
но  вдруг,  словно  повернули  выключатель,  обрушивался  мрак.  Несколькими
секундами позже корабль озарился  электрическим  светом:  "чистую  половину"
залило  яркое  сияние,  над  "плебейской"  зажглась  лишь  гирлянда  тусклых
лампочек - на шнуре, протянутом от надстроек к корме. Только ходовая  рубка,
как  ей  и  положено,  оставалась  темной.  На  ее  плоской  крыше  вспыхнул
прожектор, в луче, упершемся в берег по левому борту, то и  дело  загорались
алым глаза кайманов. Резче и  сильнее  запахло  какими-то  цветами  -  химия
конечно, настоящие цветы пахнут мягче,  это  в  усиленном  темпе  заработали
распылители, отгонявшие насекомых невесомыми облачками какой-то дряни.
   Даже  мутно-коричневая  вода  в  электрическом  свете   стала   выглядеть
загадочно, словно они плыли по марсианской реке.
   - Еще пальнут  с  берега...-  сказал  Мазур,  глядя  на  лохматые  ветви,
проплывавшие на самой границе света и тени.
   -  Глупости,-  уверенно  сказала  Ольга.-  Понадобилось   бы   совершенно
невероятное стечение  обстоятельств,  чтобы  столкнуться  с  герильеро,-  за
пароходом по берегу не очень-то угонишься...
   Мазур промолчал - и вспомнил о красной ленте, очень может быть, вовсе  не
привидевшейся тому чудаку. Коснулся локтем кобуры под легким  пиджаком:  там
пребывал в полной боевой готовности бразильский "таурус" восемьдесят  второй
модели. В противоположность здешним любителям многозарядных пистолетов Мазур
предпочитал револьверы - меньше патронов, зато  надежнее,  ни  перекоса,  ни
лишних хлопот, связанных с осечкой.
   - И, насколько я понимаю, вы с ней были в довольно близких отношениях?  -
спросила вдруг Ольга.
   - Она была моей женой.
   - Выходит, мы с вами - дальние родственники? По здешним меркам это многое
означает... Мазур затаил дыхание, потом решился:
   - Не скажу, что мне нравится быть вашим родственником.
   Ольга тихонько фыркнула, без сомнения,  правильно