гостиной,  кинулся  наружу,  тем  же
платком обтер ручку  двери  в  номер.  Стараясь  не  спешить,  сохранять
спокойное,  равнодушное  лицо,  спустился  по   широкой   лестнице,   по
темно-алому шикарному ковру, прижатому никелированными прутьями.
   "Недооценили, - подумал он с тоскливой злостью. - И она, и я. Ах, как
мы его недооценили... А он нас  обоих  чуть  не  сделал.  Идиот,  дурак,
скотина, насмотрелся фильмов,  точно!  Нужно  было  стрелять  сразу,  не
разводить болтовню... "
   Все так же  неспешно  он  пересек  улицу,  вошел  в  ресторан,  сходу
направился к стойке и тихонько сказал:
   - Дон Мигель, мы можем поговорить где-нибудь в... надежном месте?
   Усач окинул его цепким взглядом, выбрался из-за  стойки  и  распахнул
неприметную узенькую дверцу:
   - Прошу...
   Мазур вошел. Совершенно неинтересная комнатка со столом,  несколькими
стульями и сейфом в углу, ничего что напоминало бы о двойном дне хозяина
или его ресторана...
   - Итак? - невозмутимо спросил усач, присев  на  один  стул  и  жестом
указав Мазуру на  другой.  -  Такое  впечатление,  будто  нечто  все  же
произошло?
   - Она мертвая, - сказал Мазур.
   - Ваша подруга? -  дон  Мигель  ничуть  не  изменился  в  лице,  лишь
приподнял густую бровь.
   - Да, - сказал Мазур. - Он ее задушил. Вы были правы,  дон  Мигель...
точнее, те, кто видел его на улице. Он  притворялся  все  это  время.  Я
только сейчас сообразил... Здесь он не покупал ни  единой  бутылки.  Пил
только из тех,  что  привез  с  собой.  Конечно,  от  них  адски  воняло
спиртным, но...
   - И что же вы с ним сделали? - преспокойно осведомился дон Мигель.
   - Оглушил, - сказал Мазур. - Четверть часика уж точно проваляется. Он
хотел меня пристрелить...
   - Недурно, - сказал дон Мигель. - Жизненно, правдоподобно и  довольно
убедительно для полиции. Во всем виноваты вы, друг мой,  а?  Это  вы  ее
задушили,   то   ли   желая   ограбить,   то   ли   раздосадованные   ее
неуступчивостью... а он, застав коварного убийцу над трупом, сгоряча вас
пристукнул... Девяносто девять шансов из ста за то, что наша полиция это
проглотила бы. Даже если  бы  возникли  подозрения,  улик  ни  малейших,
правда? Сеньор Ройс - богатый человек, у  него  отличные  адвокаты...  В
Штатах такое учинить было бы трудновато, а у нас могло и проскочить,  да
что там, проскочило бы...
   - Вот именно, - сердито сказал Мазур.
   - Сейчас, конечно, ситуация резко меняется... У полиции  будет  много
недоуменных вопросов... Первое, о чем подумает  толковый  полицейский  -
почему же это столь  циничный  убийца,  то  есть  вы,  не  прикончили  и
свидетеля?
   - Да, верно, сказал Мазур. - Теперь ему  придется  потруднее.  И  все
равно, человеку вроде меня чересчур рискованно полагаться на  гуманность
и объективность полиции... Мы с ним в разных весовых категориях. Мне  не
стоит дожидаться полиции...
   - Боюсь, вы правы, Джонни, - вздохнул дон Мигель. - С одной стороны -
богач-гринго, а с другой - вы... Увы, полиция везде  одинакова.  Гораздо
проще и выигрышнее  вцепиться  в  вас  намертво,  нежели  связываться  с
набитым долларами туристом...  Друг  мой,  но  чего  же  вы  от  меня-то
хотите?
   - Я к вам пришел за советом, - сказал Мазур, изо всех сил стараясь не
торопиться, не суетиться, не  терять  лица.  -  Вы  столько  повидали  в
жизни... Быть может, посоветуете, как мне побыстрее покинуть город...  а
то и поможете, как моряк  моряку?  Вы  мне  сразу  показались  чертовски
искушенным в жизни. Я - человек бедный, но у меня  завалялась  фамильная
безделушка...
   Он достал портсигар покойного капитана Агирре и небрежно положил  его
на край стола.  Дон  Мигель  столь  же  небрежно,  рассеянно  даже  взял
массивную цацку, окинул цепким взглядом - и,  несомненно,  вмиг  отметил
полное отсутствие тех самых дарственных  надписей,  монограмм  и  прочих
особых примет.
   - Ну что же, Джонни... - сказал он после короткого  раздумья.  -  Как
моряк моряку, я просто обязан помочь... -  его  лицо  стало  жестким,  а
глаза - чужими. - Учтите только вот что... Терпеть не могу,  когда  меня
подставляют. Если Ройс мертв, если вы его... я непременно наведу полицию
на ваш след. Видит бог, терпеть этого не могу, но если обнаружится,  что
он мертв, получится, что вы меня обманули...
   - Он живехонек, - сказал Мазур. - И скоро придет в себя.
   - Ну что ж, посмотрим... У вас есть деньги?
   - Ни цента.
   - Жаль, вы ведь могли прихватить...
   - Я торопился убраться оттуда.
   - Тоже верно... Значит, он так и валяется в незапертом номере?
   - Ну да.
   - Прямо-таки приключенческий роман... Ладно.  Хотя  моя  доверчивость
иногда и подводила, буду настолько глуп,  что  попытаюсь  вам  поверить,
Джонни... - он непринужденным движением опустил  портсигар  в  карман  и
постучал кулаком в стену.
   Почти сразу же, словно джинн из  бутылки,  появился  безусый  юнец  в
чистых джинсах и белой рубашке на выпуск. Дон Мигель принялся что-то ему
говорить,  внушительно  и  неторопливо,  кивнул   на   Мазура,   покачал
указательным пальцем. Юнец закивал со всем возможным почтением.
   - Пойдете с Пепито,  -  распорядился  дон  Мигель.  -  В  отель,  где
останавливаются водители большегрузов. У меня есть в том отеле кое-какие
связи... Большегрузы возят оборудование и прочую ерунду на нефтепромыслы
из портов, обратно, как правило, идут порожняком. Попутчиков они  обычно
не  берут,  но  Пепито  все  уладит...  Думаю,  вам  лучше  всего  будет
направиться прямиком в Чакон и устроиться на первый же  корабль...  ведь
документы, как я  понимаю,  у  вас  в  порядке?  Вот  и  отлично,  всего
наилучшего, Джонни. От души надеюсь, что вы меня не обманули...
   - Спасибо.
   - Не стоит благодарностей.  Мы,  моряки,  должны  держаться  друг  за
друга...
   Он встал, полагая разговор конченным. Мазур тоже так полагал и потому
быстренько вышел вслед за проворным юнцом. На душе было тоскливо,  кошки
скребли.
   Вот  так.  Можно  поносить  скотину  Бобби  последними  словами,   но
необходимо признать, что его женушка отнюдь не была невинной овечкой,  и
муженек, по сути,  ее  попросту  опередил.  А  если  вспомнить  то,  что
произошло однажды на другом конце света, в жарких песках Эль-Бахлака, то
судить Мазур и не имел права, если быть честным с самим собой,  не  имел
он права судить Бобби Ройса, какой бы тот ни был сволочью...
 
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 
 
БУРНАЯ НОЧНАЯ ЖИЗНЬ 
 
   Мазур  уважал  профессионализм  во   всем,   понятно,   кроме   самых
предосудительных  его  проявлений  вроде  каннибализма,  педофилии   или
торговли наркотиками. Поэтому он с  искренним  уважением  наблюдал,  как
Донни,  с  невероятной  ловкостью  маневрируя  исполинской  машиной   на
крохотном асфальтированном пятачке, загоняет грузовик  в  узенькое,  под
габариты  машины,  пространство,  обозначенное  двумя  желтыми  полосами
(краска кое-где изрядно стерлась).
   Впрочем, машиной это чудовище назвать язык не поворачивался - даже  с
отцепленной грузовой  платформой  тяжелый  грузовик,  или,  как  в  этом
полушарии говорили, трак, выглядел устрашающе, словно  бронтозавр  среди
табунка хамелеонов.
   Двигатель умолк, и настала  оглушительная  тишина.  Выдернув  ключ  и
заботливо упрятав его поглубже в карман, Донни проворчал:
   - Ну, все, десантируемся...
   Мазур распахнул дверцу со своей стороны и спрыгнул с высоты в  добрых
полтора метра, забросил  сумку  на  плечо,  качнул  пару  раз  корпусом,
разминая мышцы. Огляделся. Асфальтированная площадка,  вся  изрисованная
желтыми полосами и  огороженная  символическим  заборчиком  из  тронутой
ржавчиной проволочной сетки, была обширной, не менее  футбольного  поля,
но грузовиков тут стояло всего с полдюжины.
   - Просвети темного, - сказал Мазур,  когда  Донни,  звучно  захлопнув
дверцу, обошел машину со стороны капота и встал рядом с ним. - Здесь  же
чертова уйма места, а боксы ненумерованные... Что же ты  в  этот  уголок
затискивался?
   Донни, бородатый крепыш в клетчатой рубашке, пожал  плечами  с  видом
чуточку сконфуженным:
   - Чистой воды суеверие, знаешь ли. Встал тут как-то  первый  раз  год
назад, в аккурат напротив в-о-он того приметного  деревца  -  и  дела  в
городе пошли просто прекрасно. Девка  попалась  приятная,  маршрут,  как
выяснилось, неплохой. Так и пошло...
   - Понятно, - сказал Мазур. - Ничего,  я  и  сам  суеверный  -  дальше
некуда. Моряк все-таки... Ну, и что дальше?
   - А чем тут еще можно заниматься на ночь  глядя?  -  сказал  Донни  с
ухарским огоньком в глазах. -  Пойдем  в  город,  остановимся  в  отеле,
который по совместительству еще и бордель, снимем девочек.  И  отель,  и
девочки - все недорогое, но качественное... Что ты встал?
   - Денег нет, - сказал Мазур. - И продать нечего.
   - Да ладно, - недолго думая, сказал  Донни.  -  Все  равно  я  Мигелю
должен примерно столько, что как раз хватит тебе на номер и девочку. Так
даже лучше - не отдавать монету этому  толстому  прохвосту,  а  удружить
нормальному парню...
   - Ну, если так...
   - Пошли.
   Они миновали будочку, где восседал сонный абориген в  некоем  подобии
униформы и огромнейшей кобурой на поясе, вышли со  стоянки  и  повернули
налево,  где  от  асфальтированного  шоссе  отходила  узенькая,   однако
утоптанная до каменной твердости  тропинка  -  сразу  ясно,  старательно
проложенная сотнями и сотнями спешивших к ночным городским удовольствиям
шоферюг. Тропинка,  почти  прямая,  пролегала  меж  пальмами,  а  совсем
неподалеку,  в  полукилометре,  уже  начинался  город  Сеговитате  -  не
какое-то там захолустье, как выяснилось, а центр провинции, пусть  и  не
самой  богатой  и  обширной  в  стране.  Областной  центр,  переводя  на
отечественные мерки.  Там  уже  вспыхивали  вереницами  уличные  фонари,
загорались огни - вот-вот должна была сорваться темнота.
   Мазур подумал, что  день  сегодняшний  начался  предельно  скверно  и
закончится неведомо как - но вот все, что располагалось в  середине  меж
скверной и неизвестностью, прошло, в общем, нормально. Вьюнош  по  имени
Пепито привел его на стоянку большегрузов и сдал с  рук  на  руки  этому
Самому Донни, оказавшемуся англоязычным  канадцем,  подавшимся  сюда  за
длинной деньгой лет несколько  назад.  О  чем-то  загадочно  пошептался,
кивнул Мазуру и ушел. Донни принял свалившегося,  как  снег  на  голову,
попутчика не с распростертыми объятиями, но  и  не  враждебно,  попросту
отнесся к Мазуру как к неизбежному сюрпризу Судьбы, выступавшему на  сей
раз в облике странствующего австралийского морехода.
   Впрочем, это только через часок езды выяснилось, кто откуда. Поначалу
Донни, проявляя некоторый такт, ничуть не стремился  завязать  беседу  с
навязанным ему спутником (как и Мазур на его  месте,  черт  его  ведает,
попутчика, может, ему языком трепать категорически не хочется), но потом
как-то наладилось. Трепались на темы самые нейтральные  -  вроде  девок,
спиртного и ухваток полиции в разных странах  (впрочем,  последнюю  тему
Донни затрагивал скупо, опять-таки не зная, что там за душой у соседа по
кабине).
   Мазур болтал охотно - чтобы  отвлечься.  Никак  нельзя  сказать,  что
неожиданная  смерть  южной  красотки  Бриджит  погрузила  его  в  черную
меланхолию на всю оставшуюся жизнь, но как-никак его с убитой  связывали
одни  только  самые  приятные  воспоминания,  и  лично   ему   правнучка
плантаторов не сделала ничего плохого. Вполне возможно, она  и  в  самом
деле собиралась честно с ним расплатиться за  труды  по  обеспечению  ее
богатенького вдовства, а то и в самом деле дать в Штатах место при своей
особе. Так что парочка кошек на  душе  все  же  поскребывала.  Внезапная
смерть всегда печальная, хрен привыкнешь, и остается лишь в который  раз
повторить про себя любимую поговорку покойного  майора  Ганима,  который
так и не превратил Эль-Бахлак в рай земной, как  яростно  хотел:  "Жизнь
длиннее смерти, но смерть сильнее жизни"...
   Уверенно  шагавший  Донни  рассказывал  что-то  о  городе,  о  ночных
заведениях, о девочках  -  самый  обычный  здешний  калымщик  с  севера,
англоязычный канадец... а может быть, просто-напросто субъект, прекрасно
освоивший канадский выговор, как Мазур освоил  австралийский.  Черт  его
ведает. Главное, он никак не мог оказаться подставой  контрразведки  или
цэрэушников - слишком уже невероятную  цепочку  пришлось  бы  выстроить,
чтобы подвести к Мазуру очередную подставу... и ради  чего?  Ради  какой
цели? Вот то-то и оно.
   Этот самый - или эта самая - Сеговитате ничем не отличался от  других
здешних  городков,  которые  Мазур  успел  то  ли  осчастливить,  то  ли
опаскудить  своим  пребыванием.  За   исключением   одной   существенной
детали...
   Повсюду, куда ни глянь, чуть ли не каждое свободное местечко -  стены
домов, витрины магазинов, фонарные столбы, афишные тумбы и даже  надолго
оставленные у обочины автомобили  -  были  в  несколько  слоев  заклеены
плакатами, листовками и портретами. Огромные буквы, яркие краски, обилие
восклицательных знаков - по здешним правилам грамматики красовавшихся не
только в конце фразы, но и в начале, в перевернутом виде. Что  там  было
написано, для  Мазура  оставалось  неизвестным,  зато  он  очень  быстро
сориентировался, что на  портретах  изображены  всего-то  два  субъекта.
Правда, порой в самом разном, подчас неожиданном облике - то в костюме и
при галстуке, то в рыцарских доспехах времен конкисты.  Попался  плакат,
где один  красовался  в  амплуа  сурового  и  решительного  капитана  за
старинным штурвалом, на мостике, а другой - в мундире"  генерала  времен
войн за независимость. Ага, вот  один  предстает  уже  в  виде  опытного
проводника, с карикатурно огромным компасом в руке ведущего толпы народа
из некоего поганого, грязно-сизого мрака по неким благодатным зеленеющим
полям,  озаренным  солнцем.  А  другой,  стоя  над  пузатым   мешком   с
ослепительно сияющими золотыми монетами, протягивает к  зрителю  руки  с
таким душевным и заботливым видом, что дураку ясно: желает немедленно  и
бескорыстно раздать сие сокровище всем нуждающимся.
   Оба  персонажа  выглядели  крайне  благонравно.  Внушали   нешуточное
доверие. Друг от друга они ничем особенно не отличались, разве что  один
- с красивой проседью, а другой - с лихо закрученными черными усами.
   Кое-где портреты  подверглись  варварскому  поруганию  -  пририсованы
рожки, глаза выцарапаны,  поперек  от  руки  наспех  сделаны  непонятные
надписи, порой из одного-единственного слова...
   - Выборы, - сказал Донни. - Они тут алькальда  выбирают.  Алькальд  -
шишка большая. Губернатор провинции и мэр главного города в одном лице.
   - Ну, ясно, - сказал Мазур. - Что тут непонятного...
   На самом деле подобное он видел только в иностранном кино. Для  него,
как для всякого советского человека, выборы выглядели совершенно  иначе,
абсолютно  непохоже  на  всю  эту  вакханалию.  Ну  вот,   хоть   что-то
наблюдавшееся вокруг укладывалось в концепции  родных  замполитов.  Один
наверняка - ставленник олигархического капитала, а  другой  -  ничем  не
лучше. Это ж сколько бумаги и краски нужно было угрохать  на  весь  этот
разврат! Положительно, советские выборы,  по  крайней  мере,  экономнее:
однотипные строгие афишки со стандартным портретом  и  скудным  текстом,
бюллетень с одной-единственной фамилией, который ты быстренько  швыряешь
в урну девственно нетронутым, покупаешь пару кило дефицитных  апельсинов
и идешь принять водочки за нерушимый блок коммунистов и беспартийных...
   Потом они вышли на обширную площадь,  вымощенную  брусчаткой  ("Ну  в
точности, как у нас на Красной",  -  кощунственно  и  безыдейно  подумал
Мазур). Посередине, на высоком квадратном пьедестале, стояла  причудливо
отливавшая зеленым в свете фонарей статуя почти что в человеческий рост,
изображавшая мужика в кирасе, шлеме с высоким гребнем, портках буфами  и
высоких сапогах с огромными шпорами. В  одной  руке  он  держал  большой
штандарт на высоченном древке, в другой - увесистый меч.  Вся  его  поза
была исполнена горделивого торжества. Сразу чувствовалось: будь у мужика
третья рука, он бы ею непременно подбоченился.
   - Кортес? - спросил Мазур со знанием дела.
   - Да ну, - махнул рукой Донни. - Кто-то из его отряда.  Поссорился  с
предводителем, увел с собой  полдюжины  таких  же  неуживчивых  ребят  и
принялся самостоятельно ловить  удачу.  Никаких  особенных  подвигов  не
совершил и золотишка особо не нагреб, зато по чистой случайности заложил
этот городок. Крепко подозреваю, в виде парочки хижин для оружия, багажа
и индейских шлюх. Про имя не спрашивай, не помню, какое-то  длиннющее  и
заковыристое...  Вот  они  его  и  увековечили.  За   неимением   других
исторических персон, бродивших по этим местам...
   Мазур подумал мельком, косясь на зеленого  кабальеро,  что  лакировка
действительности,   в   общем,   свойственна   не   только    советскому
изобразительному искусству. Уж он-то, с его опытом походов и  вылазок  в
совершенно необжитые места, прекрасно понимал,  что  люди  после  долгих
странствий  по  диким  джунглям  выглядят  абсолютно  иначе.  И   сапоги
прохудятся, и шпоры совершенно ни к чему, и доспехи будут выглядеть, как
груда лома, и пышные  буфы  превратятся  в  сущие  лохмотья,  изодранные
колючками.  И  никто,  ручаться  можно,  не  станет  волочь   за   собой
неподъемное знамя с древком вроде доброй оглобли...  Ну,  что  поделать,
основатели и основоположники, кто бы они ни были и под  какими  широтами
ни окаянствовали, просто обязаны выглядеть элегантными и опрятными...
   - Пришли, - сказал Донни радостно. - В-о-он туда...
   Старинное трехэтажное здание занимало добрых полквартала - два  этажа
темные, с редкими проблесками света за тщательно зашторенными окнами,  а
первый мигает неоновыми вывесками, сияет ярко  освещенными,  высоченными
окнами, отсюда видно,  что  за  столиками  протекает  самое  беззаботное
веселье...
   - Э, погоди, - сказал Донни, когда Мазур направился прямиком к  левой
неоновой вывеске, самой причудливой, трехцветной. -  Всяк  сверчок  знай
свой шесток... Там - самое  дорогое  заведение  из  трех,  не  по  нашим
капиталам. Нам - во-он туда, где как раз по  деньгам.  Ты  не  переживай
особо, девочки и там нормальные....
   Он по-свойски  перебросился  парой  испанских  фраз  с  благообразным
старичком в смокинге, торчавшим внутри у  входа,  после  чего  почтенный
старец шустро провел их в дальний конец зала,  где  отыскался  свободный
столик. Едва они успели присесть, как из-за  какой-то  портьеры  тут  же
выпорхнули две девицы в коротеньких открытых  платьицах  и  приземлились
рядом,  сверкая  профессиональными  улыбками  на  сорок   четыре   зуба.
Наклонившись к нему, Донни тихонько пояснил:
   - Выбирать, увы, не приходится. Дежурная смена и все тут. Ну  ничего,
не такие уж плохие, а?
   Мазур откровенно присмотрелся: шлюхи и в самом деле  были  не  самого
последнего сорта, молоденькие, не  потасканные,  вполне  достойные  быть
употребленными в дело.
   - Как их хоть зовут? - спросил он светского приличия ради.
   - А какая тебе разница? - фыркнул Донни, с ходу придвигаясь к  своей.
- Все равно настоящие имена они тебе  не  скажут,  у  них  тут  у  всех,
грамотно выражаясь, сценические псевдонимы.  Тебе  с  ней  не  разговоры
разговаривать.
   Признав в этом резон, Мазур взял бутылку и налил своей новой знакомой
на два пальца чего-то прозрачно-золотистого, что она приняла  с  большим
воодушевлением, прощебетала что-то благодарственное,  ласково  взъерошив
ему волосы. Мазур непринужденности ради одним махом осушил свою порцию и
подумал, что ему чертовски везет:  вздумай  он  по  своему  собственному
хотению в какой-нибудь командировке шататься по борделям и распивать там
с постельными труженицами спиртные напитки, не говоря уж о  последующем,
обязательно схлопотал бы уйму неприятностей по  партийной  линии,  и  не
только