рмейском кепи цвета хаки,
негромко произнес пару фраз на незнакомом наречии - мяукающе, заунывно.
Остальные, не прекословя, без малейшей попытки хоть на секундочку продлить
отдых, стали подниматься на ноги. Выстроились цепочкой - дистанция меж
идущими чуть меньше двух метров - и бесшумно втянулись в чащобу. Прогалина
моментально опустела, словно никаких партизан тут не было вообще: ни
клочка мусора, ни одной сломанной ветки, трава не примята... Что ж, не
лопухи.
  Черт бы их побрал, таких идейных, откровенно-то говоря. Как будто без них
мало хлопот в жизни...
  Нелегально шастать по территории суверенного государства (пусть и в
необитаемых джунглях) - само по себе занятие малоприятное и многим
чреватое. Однако ситуация осложняется еще и тем, что в джунглях
полным-полно партизан, за которыми время от времени с превеликим
упорством, шумом и размахом гоняются силы правопорядка, с коими
сталкиваться еще более рискованно, - не станешь же вежливо убеждать, что
ты не имеешь никакого отношения ни к каким
Фронтам-чего-то-там-освобождения, что ты всего-то навсего советский
диверсант, и поставленные перед тобой задачи никоим образом не затрагивают
интересов данной державы...
  Не поймут и не оценят - Азия-с. Сволокут если не в контрразведку, то к
американским советникам, что еще хуже. Ну, а партизаны всегда готовы на
всякий случай перерезать глотку любому непонятному чужаку - так оно
надежнее, хлопот меньше и никаких философских раздумий над сложностью
бытия... А если вспомнить, что здешних махновцев подкармливает как раз
Пекин, то в переговоры с ними вступать не стоит при любом раскладе...
  Но ничего не поделаешь, приходится идти напрямки как раз по местам, где
играют в казаки-разбойники партизаны и здешние коммандос.
  Потому что давать кругаля по более безопасным, вовсе уж безлюдным местам
означает потерять двое-трое суток, на что обитатели заоблачных высей,
отдающие безоговорочные приказы, категорически не согласны... Одним
словом, выкручивайтесь, как умеете, маленькие, что ли?
  Лошарик глядел вопросительно. Мазур не шевелился, прислушиваясь, - где-то
высоко в небе летел самолет, судя по звуку, на приличной высоте. Маловат
для пассажирского лайнера, не похож на истребитель... не видя, точно не
определишь. Идет своим курсом или кружит? А ведь похоже, что кружит...
  Ну кружит и кружит, что ты с ним поделаешь?
  - Пошли, - тихонько распорядился он, и оба двинулись назад, где ждали
остальные.
  Не самый приятный расклад - и из-за специфики района, и из-за всего
прочего. Точных карт местности у них не было вообще - их попросту не
успели раздобыть, не было времени дожидаться точных карт. Обходиться
пришлось тем, что нашлось у капитана "Нептуна" и господина Герберта, -
обычные географические атласы, карты пусть и точные, но вычерчены в
масштабе, совершенно не устраивающем спецназ. Примерно то же самое, что
вести бомбардировщик по пачке "Беломора". Вы уж там сами осмотритесь на
местности, ребята, не первый год замужем, и, главное, не забывайте, что
указание л и ч н о е...
  Ну что ж, когда страна прикажет быть героем... Ребята и в самом деле
подобрались не те, которых может обескуражить отсутствие карт-двухверсток,
дорожных указателей и пивных киосков. Общий характер местности известен,
кое-какие вводные данные имелись, об опасностях в лице ядовитых змей,
партизан, диких быков и правительственных войск получили некоторое
представление, компас - штука знакомая. В конце-то концов, как мудро
подметил Морской Змей, Колумб отправился в плаванье снаряженным в сто раз
хуже и ничего - открыл Америку, помер адмиралом...
  Они вернулись к месту общего сбора - как раз вовремя, чтобы выслушать
доклад разведчиков, старательно прочесавших "челноком" тот район, куда
следовало двигаться. Доклад был не особенно оптимистичен: километрах в
трех впереди на лесной дороге наметилось нехорошее оживление - то и дело
проскакивали грузовики с солдатами, прошли два броневика, летали
вертолеты. В сочетании с рапортом радиста, фиксировавшего обильный
радиообмен меж доброй полудюжиной раций - в эфире наблюдалось форменное
столпотворение, - получалось, что они, похоже, ненароком угодили чуть ли
не в самый центр проводимой с размахом контрпартизанской операции.
Предусмотреть этого никто не мог, но и концом света это, безусловно, не
было - следовало всего лишь выскользнуть потихоньку из кольца, а уж этому
их учить не нужно...
  Покосившись вправо, Мазур с неудовольствием поджал губы. Они одни без
всякого труда просочились бы через любые боевые порядки, но пришлось
тащить с собой этого урода Фань Ли, человека, безусловно, не лесного, и
бдительно его опекавшего Безымянного Товарища, который, судя по
впечатлениям последнего дня, тоже был не и из сибирских таежников... Вон
он сидит, дворецкий хренов, - в камуфляже, как и положено, чтобы сливался
с пейзажем, всем видом показывает, как ему плохо и тягомотно посреди дикой
природы, толстая ряшка вся в поту, за сердце демонстративно хватается, на
жалость бьет...
  Хорошо еще, не пытается закатывать спектакли, отказываясь идти по причине
взбунтовавшейся печени, мозолей на пятках и общего невроза организма.
Поначалу взялся было плестись по-черепашьи, норовя прилечь на отдых чуть
ли не через каждые сто метров, но из него быстро выбили эту дурь
посредством демонстрации в опасной близости от яремных вен сверкающего
кинжала. После чего веселости у китайца не прибавилось, равно как и
бодрости, но изображать немощного столетнего паралитика быстренько
перестал...
  - Что там? - спросил Морской Змей.
  - Ушли наконец, - сказал Мазур. - Градусов на сорок к зюйду. Нам, стало
быть, надо брать еще градусов на сорок правее...
  - Вот именно.
  - Самолеты разлетались, падлы...
  - А что поделаешь? - философски спросил Морской Змей. - Попала собака в
колесо...
  Он замолчал, задрал голову. Вновь, совсем низко, раздался зудящий вой
реактивного движка - и не одного, что характерно, самолетов было не менее
пяти, и приближались они с разных сторон...
  Высоко, в просвете буйной зелени, мелькнул характерный силуэт "тридцать
седьмого" - штурмовик чесал едва ли не над самыми кронами. Следом
промчался второй, судя по звукам, они развернулись и целеустремленно
возвращались...
  - Ложись! Рассыпаться!
  Резкую команду Мазур выполнил на автопилоте, не раздумывая, как и
следовало ждать от профессионала. Он плюхнулся лицом в какую-то
раскудрявую зелень, остро пахнущую прелью и гнилой влагой, прямо перед
глазами корячилась большущая черно-зеленая козявка самого неприятного
вида...
  Первый разрыв грохнул метрах в ста от того места, где он валялся, вжавшись
щекой в неизвестную по имени траву. Ощутил всем телом, как земля тяжко
качнулась, словно земной шар собрался вдруг выскользнуть из-под брюха.
Инстинктивно зажмурившись, определил источник шума - стандартная ракета
"воздух-поверхность", никаких сомнений... Тр-раххх! А это уже авиабомба,
каких эта чертова птичка может поднять поболее двух тонн...
  Разрывы грохотали уже непрерывно, на их фоне спятившими швейными машинками
захлебывались длиннющими очередями автоматические пушки, беспорядочно
полосовавшие джунгли справа налево, вдоль и поперек. Грохот залепил уши
вязкими пробками, по сторонам слышался отчаянный тягучий треск, это
валились кое-где вывороченные бомбами деревья. Штурмовики обрабатывали
чащобу по полной программе, проносясь над самыми кронами, рев моторов
возникал с самых неожиданных сторон...
  Чуть повернув голову, Мазур левым глазом увидел, что вокруг стало словно
бы светлее, - ага, метрах в десяти перед ним уродливо и нелепо громоздится
свежий выворотень, дерево рухнуло, и, слава богу, не на него, вершиной в
том же направлении, куда он лежал головой... В просвете, показавшемся
огромным, как стадион, мелькнуло брюхо штурмовика - и вновь рванула бомба,
так близко, что Мазур на секунду ослеп и оглох. По спине словно дюжина
нагаек хлестнула, но тело не ощутило рвущего плоть металла, это всего лишь
осыпала щедро взметнувшаяся влажная земля...
  Нельзя было долго здесь лежать, и двигаться нельзя... Сделав над собой
усилие, он все же переполз левее, в заросли какой-то дряни вроде
разлапистого папоротника.
  Скр-ррр-ррр! Неподалеку хлестнула по земле очередь из автоматки, калеча
стволы, вырывая щепу, взметая охапки травы. Казалось, что он лежит на
великанских качелях, а хозяин их, великан, спьяну швыряет доску, как в
голову взбредет...
  Бомбы летели со столь малой высоты, что не было ни свиста, ни надрывного
воя, и это только хуже - невозможно угадать, где рванет в следующий миг,
кажется, что все они нацелены прямехонько в тебя, что это тебя усмотрел
сверху глазастый пилот и задался целью непременно достать...
  Тишина. Что же, кончилось? Когда рев моторов окончательно утих вдали,
Мазур решился поднять голову.
  И понял, что радовался напрасно.
  Тройка "Скайхоков" показалась высоко в небе, выстраиваясь "каруселью". Это
уже было гораздо серьезнее - и бомб "небесные соколы" несли гораздо
больше, и пушки у них были солиднее... Как и "тридцать седьмые", после
вьетнамской кампании масса "Скайхоков" оказалась не у дел, и янки щедро
поделились ими с прилегающими странами, теми, с которыми дружили,
конечно...
  По возрасту Мазур не успел отметиться во Вьетнаме, но теперь на
собственной шкуре понял, каково там было тем, кто успел, что им пришлось
пережить...
  Пронзительный, надрывный вой, раздирающий каждую клеточку тела. Остроносые
бомбы летели длинными вереницами, кувыркаясь, снижаясь - а потом он ничего
больше не видел, вжался в землю, пытаясь стать плоским, как бумага,
бесплотным, крохотным, как муравей...
  Вот теперь-то авиация грохнула по-настоящему...
  Со всех сторон вставали клубы пыли, фонтаны разметанной земли, свист,
грохот, удары по барабанным перепонкам, земля тряслась уже непрерывно, мир
потонул в грохоте и тьме... Не было ни мыслей, ни чувств, сознание словно
растворилось в конвульсиях взбаламученной тверди, казалось, что весь
земной шар рассыпался облаком пыли, и больше нег ни неба, ни моря, ни
людей...
  Бомбежка страшна не только смертью, сыплющейся со всех сторон, словно само
небо превратилось в ливень из бесконечных кусков зазубренного металла.
Страшнее всего то, что от застигнутого бомбежкой человека ничегошеньки не
зависит. Без разницы, трус он или герой, молится он богу о спасении или
кроет матом весь белый свет. Бессмысленно что-либо делать, бесполезно
вжиматься в землю и бесполезно бежать сломя голову. Обделайся ты от страха
или гордо ори в небеса высокие слова, ничего этим не изменишь. Бал правит
слепой случай, а ты, превратившись в лишенную собственной воли песчинку,
должен лежать и ждать, потому что ничегошеньки сделать нельзя...
  Если существует ад, то он зовется - бомбежка...
  Потом обрушилась тишина, и не сразу стало понятно, что это нечто
оглушительное, звонкое, необозримое, всеохватное и есть тишина...
  Истерзанные барабанные перепонки, рассыпавшееся сознание не сразу ощутили
тишину, свыклись с ней, обрадовались ей до потока слез по щекам.
  Когда Мазур поднялся, машинально проверив оружие, мир стал другим. Остро
пахло горелой взрывчаткой, рваным металлом, и эти запахи, смешиваясь с
волной почти физически ощутимых, тяжелых ароматов древесных соков и
влажной земли, порождали неописуемое сочетание - казалось, планета
родилась заново в гигантском катаклизме, в громе и пламени, и все теперь
будет иным, не прежним...
  Но все вставало на свои места, конечно, пусть и невыносимо медленно. Среди
вздыбленной земли, среди поваленных стволов, среди еще трепещущих ворохов
обрубленных веток зашевелились пятнистые фигуры, они поднимались одна за
другой, утверждаясь на ногах, они прислушивались к себе, понимали, что
живы, - и эти ощущения ни с чем нельзя сравнить...
  Потом послышалась резкая команда Морского Змея, и родившиеся заново люди,
ведомые не разумом, а чисто военным инстинктом, с разных сторон бросились
к нему.
  Он был хорошим командиром и сделал все, чтобы механизм моментально
заработал вновь, без малейшего промедления, с прежней четкостью, без
единого сбоя...
  "Сволочам везет", - подумал Мазур через несколько минут, когда стал
способен думать. Фань Ли был живехонек, хотя и превратился от страха в
некий сгусток желе, удерживаемый в прежней форме исключительно прочным
камуфляжным комбинезоном и высокими армейскими ботинками. Впрочем, его
быстренько привели в более-менее пристойный вид неопасными для жизни и
здоровья, хотя и способными ужаснуть прекраснодушного идеалиста методами.
Но что поделать, не тащить же на себе стервеца...
  Он-то был жив... А вот четверо "морских дьяволов" - уже нет. Лошарика
больше не было, и Артемона тоже, и Мушкетера, но они-то оказались почти
целыми, а вот то, что осталось от старлея по прозвищу Рыжий, занимало
совсем мало места и не походило ни на бывшего человека, ни вообще на
что-то определенное...
  Но не было ни прочувствованных прощаний, ни долгих, ни коротких, и не было
похорон. Нужно было уходить как можно скорее, и что у кого на душе, о том
он и мог думать сколько влезет, бесшумно скользя меж поваленных стволов,
воронок и оторванных верхушек деревьев. Мало ли что там текло по щекам, не
обязательно слезы - очень может быть, что и пот, а то и древесный сок...
Главное сейчас, как ни цинично это звучит, - при самом вдумчивом осмотре
погибших ни один спец так и не поймет, кто они такие, откуда пришли, куда
шли и кем были посланы. Просто убитые, без малейшей зацепки. Ни единой
конкретной привязки к какой бы то ни было стране. Иногда выпадает и такая
смерть...
  Главное, они вырвались из облавы. Потому что облава шла по джунглям не
особенно рьяно, отнюдь не сплошной цепью - отдельными отрядами, цепями,
группами. Солдатики, сразу чувствуется, отнюдь не горели желанием
заработать пышные военные похороны с беретом на крышке гроба и
какой-нибудь блистающей висюлькой, приколотой к траурной ленте на
портрете. Облава передвигалась неспешно, постреливая в стороны, дабы
обозначить рвение, перекликаясь и часто останавливаясь под предлогом, что
впереди усмотрелось нечто подозрительное и следует хорошенько разведать
местность, прежде чем кидаться очертя голову в чащобу.
  Одним словом, поредевший отряд проскользнул через кольцо низкорослых
раскосых солдатиков, как стальная игла сквозь ветхую дерюгу, - просто в
один прекрасный момент оказалось, что стрельба, шум моторов, могучее
лопотанье парочки вертолетов и прочие звуки неспешно, словно сытый удав,
ворочавшейся облавы доносятся уже сзади, исключительно сзади.
  Проходя по гребню невысокой горушки, они увидели слева, в распадке,
грозную на вид, но совершенно бесполезную, сразу чувствуется, суету. На
открытом месте стояли бок о бок три громоздких американских
бронетранспортера, "сто тринадцатые", больше всего похожие на гигантские
коробки из-под обуви, по прихоти спятившего конструктора снабженные
гусеницами. Пулеметчики с крайне деловым видом палили в белый свет, как в
копеечку, чесали по далеким джунглям, как бог на душу положит. Здесь же
было развернуто нечто вроде передвижного командного пункта - под
маскировочной сетью на четырех бамбуковых кольях собралось с полдюжины
субъектов, отмеченных приличным количеством золота на погонах и кокардах,
что-то обсуждали, сгрудившись вокруг карты на раскладном столике, -
стратеги, бля, каждый глядит в Наполеоны... И персональные джипы при них,
и набитый солдатами грузовик для охраны...
  Опытному глазу военного человека сия картина о многом говорила. Будет
истрачено превеликое множество патронов и сожжено море горючки, тонны бомб
и ракет исполосуют джунгли - а в результате наверх уйдет правильная,
толково составленная туфта. Там будет полный, классический набор опытного
очковтирателя - привлечены значительные силы, прочесаны огромные площади,
личный состав проявил нешуточный героизм, а еще было достигнуто полное
взаимодействие всех родов войск, и слаживание частей прошло не в каких-то
тепличных условиях, а именно в боевых. Кто-нибудь, очень может оказаться,
получит висюльки - чем золоченее погоны, тем авторитетнее висюлька. И
никто никогда не узнает, что эта ленивая и грандиозная, для галочки
устроенная облава, сама того не ведая, унесла жизни четырех отличных
парней.
  Руки чесались поднять пулемет и влупить пару метких очередей по жирным
хомякам под навесом - чтобы поползли на карачках, как ненароком вспугнутые
тараканы, чтобы узнали на собственной шкуре, что такое настоящая война...
  Но они, конечно же, не могли себе позволить такой роскоши. Они бесшумно
прошли мимо, растворились в джунглях, и довольно быстро пулеметные очереди
утихли вдали.
  До цели им оставалось всего ничего - километров пятьдесят. Вполне
достаточно, чтобы вся тоскливая боль, вся горечь перешли в иное состояние,
осели где-то в глубине души, где уже хватало такой вот устоявшейся,
потаенной печали. Достаточно, чтобы свыкнуться, смириться, вновь
превратиться в ходячие автоматы, озабоченные скрупулезнейшим выполнением
задания...


                                  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  БРОСОК ТРЕТИЙ: ОБРЕТЕНИЕ ПОТЕРИ

  Как это сплошь и рядом случается с долгожданной целью, к которой
добираешься долго и мучительно, таинственное Токабанге (именно так, в
русской грамматике название было женского рода, а как там обстояло в
местной, Аллах его ведает, кто бы выяснял...) оказалось ничем не
примечательной, скучнейшей дырой. Ни капли в этом захолустном местечке не
было таинственного. Всего-то навсего полдюжины субтильных домишек на
берегу широкой медленной реки, спокойной и грязно-желтой. Правда, среди
них выделялся некоторой основательностью тот, где обитал племянник Фань
Ли, занимавший почетный пост Деревенского Китайца. Причал из потемневших
досок, несколько навесов, цистерна на тронутых ржавчиной подпорках Одним
словом, дыра.
  Насколько они уже знали из откровений Фань Ли, местечко это, чьи жители
официально кормились рыбной ловлей и огородами, на самом деле было одним
из перевалочных пунктов не самой серьезной контрабанды, а посему сюда не
заглядывали ни партизаны, ни полиция - и с теми, и с другими давно
договорились, чтобы держались подальше в обмен на некоторую мзду...
  Каким бы искренним и покорным ни казался почтенный господин Фань Ли,
доверять ему не следовало ни капельки, а потому они сидели на окраине
джунглей не менее двух часов, наблюдая за жизнью крохотного поселка.
Собственно говоря, жизнь вовсе не казалась ни оживленной, ни интересной -
за все время только из одного дома выходили пописать в лес двое местных,
да жена племянника ходила на огороды...
  На исходе второго часа Морской Змей после недолгой консультации с Мазуром
и Князем отдал приказ...
  Силы их уменьшились на треть, но и с оставшимися можно было без труда
блокировать деревушку, размерами не блиставшую. Четверо, возникнув из
джунглей, как чертики из коробочки, встали в оцепление, пулеметчик остался
в джунглях прикрытия ради, а остальные, уже не скрываясь, в полный рост
двинулись по вытоптанному пустырю, с превеликой натяжкой способному сойти
за главную улицу. Идущая в авангарде двойка в молниеносном темпе проверила
один дом, никого там не найдя, второй...
  Из третьего выскочили те двое, давешние писуны. Черт их знает, что они там
себе решили, но у одного оказалась в руках потрепанная английская
винтовочка, из которой он всерьез собрался шарахнуть по пришельцам.
  Вот только не в том настроении они были, чтобы расшаркиваться и вести
светские беседы... Шагавший впереди Железный Дровосек, не потеряв ни
секунды, единственным выстрелом с бедра угодил нахалу прямо в лоб, и тот,
выронив винтовку, кувыркнулся с невысокого крыльца. Второй, вооруженный
лишь крисом на поясе, моментально плюхнулся ничком, закрыл голову руками,
показывая всем видом, что он человек рассудительный. И потому его оставили
жить.
  Племянничек тоже выскочил на крыльцо - довольно молодой, лет тридцати,
китаец, вполне упитанный, как и подобает ед