ешь?  У  меня  изба,
хозяйство, скотина в хлеву мычит, хлеба колосятся и все такое... Не  хочу  я
лезть в чужие игры...
   - Иными словами, не болтать мне с Ларой по душам?
   - Степаныч... - досадливо поморщился  Гвоздь.  -  Оно  мне  надо?  Это  ж
означает, что с вами, как ни крути, придется в какие-то отношения вступать -
именно так это и называется, уж ты не лукавь... Один бог ведает, что вы  там
из Ларки выдоите и с кем потом информашками поделитесь...
   - А моего слова мало? - поднял бровь Мазур.
   - Степаныч! - проникновенно  сказал  Гвоздь,  картинно  приложив  руки  к
груди. - Тебя я уже изучил от и до. Будь это чисто твоя игра,  я  бы  твоему
слову верил, без колебаний, сам бы тебя к этой  стерве  отнес  и  свечку  бы
подержал, возникни такая надобность. Но ты ж не от себя  самого  пришел.  За
тобой - орда  начальничков,  масса  совершенно  неизвестного  мне  народа...
Можешь ты мне дать гарантию, что это куда-то на сторону не унырнет?
   - Не могу, - подумав, признался Мазур.
   - Вот видишь... Извини, но...
   - Фомич, - сказал Мазур тихо и чуть ли не с грустью. - Давай еще раз  все
обдумаем... Ты не подумай, бога ради, что я тебе угрожаю, я ж  понимаю,  как
тебя жизнь била, как ты привык на угрозы плевать с высокой  колокольни...  Я
просто хочу тебе  ситуацию  обрисовать  детальнейше.  И  без  угроз,  и  без
недомолвок. Повторяю, я ж не сам пришел, Фомич, не по своему  капризу.  Меня
контора послала. А у конторы этой есть испокон веков только два состояния  -
в отношении своем к внешнему миру и всем населяющим его индивидам: она  либо
равнодушна,  либо  смертельно  опасна.  И  только  так,  третьего  не  дано,
понимаешь? Я не поэт, за метафорами не  гонюсь,  но  если  бы  мне  поручили
придумать образ,  я  бы  изобразил  нечто  вроде  дракона  с  компьютером  в
бронированной башке... Контора, конечно, не  та,  что  лет  двадцать  назад,
чешуя пообсыпалась, задняя левая лапа хромает и все такое прочее, -  но  жив
дракон, и компьютер в башке исправно жужжит и щелкает... И нет ни морали, ни
законов, ни лирики. Есть одна железная необходимость. Если приказано достичь
конкретного результата - будь уверен, результат выдерут с мясом и с  кровью.
Нет словечек вроде "не получилось" и "жалко"...  Уж  я-то  знаю,  я  в  этой
системе живу всю свою сознательную жизнь, лет тридцать с гаком,  как  только
форменку надел... отдельные хомо  сапиенсы  еще  могут  рассуждать,  жалость
испытывать, учитывать чины-ранги-положения, а вот  система  ни  жалости,  ни
колебаний не знает. Прет гусеницами по головам... Я  не  угрожаю,  Фомич,  я
просто толкую, как битый жизнью с битым жизнью...
   Он встал, подошел к окну и, заложив руки за  спину,  смотрел  во  двор  -
чтобы дать собеседнику хоть какую-то  иллюзию  свободы  выбора.  Никогда  не
стоит перегибать палку,  особенно  когда  речь  идет  о  субъекте  с  весьма
специфическими понятиями о собственном достоинстве...
   - Храбрый ты человек, Степаныч, - бесстрастным, жестяным тоном произнес у
него за спиной Гвоздь. - Наезжаешь этак вот - и не боишься затылочком ко мне
поворачиваться...
   Не оборачиваясь, Мазур ответил спокойно:
   - Ну, я ж не держу тебя за  мелкого  фраера,  Фомич.  Все  ты  понимаешь.
Разруби ты меня хоть на двести кусков - дело-то не во мне, грешном, а в  той
самой системе, что не умеет гусеницы на задний ход переключать. И не наезжаю
я на тебя, честное слово. Мне в жизни пришлось совершить  столько...  вещей,
которые можно со спокойной совестью называть и наездами, что отнюдь не  горю
желанием лишний раз бежать в атаку с оголтелым воплем  "Ур-ря!".  У  меня  -
приказ, у меня - начальство, у меня - система, которая третьего состояния не
знает, хоть ты лоб себе разбей...
   - Эх, Степаныч... - сказал Гвоздь. - Ну не тем ты занимаешься, не  тем...
Цены б тебе не было на сходняках и терках. Далеко не всякий может так изячно
наехать, как ты только что. И главное, с  тебя  персонально  взятки  гладки.
Оказался товарищ Гвоздь тупым и несговорчивым - дядя Мазур тут и ни при чем,
ручки у него перед покойным чисты, это все система виновата...
   - Не я эту жизнь на грешной земле выдумал, - сказал Мазур негромко.  -  И
не я ей законы писал... то же самое ты о себе сказать можешь, правда, Фомич?
   - Пожалуй что, - сказал Гвоздь. - Надо же, как оно все совпадает в  цвет,
что у вас, что у нас... Или я буду иметь дело со своим в  доску  Степанычем,
совестливым и обаятельным, или сменит его незнамо какой  отморозок  с  тремя
ножами в зубах, с которым и говорить-то нельзя... А в общем, что бутылкой об
кирпич, что кирпичом по бутылке.
   Мазур удивленно оглянулся на него, сделал непроизвольное движение,  вновь
посмотрел вниз, во двор.
   -  Что  такое  опять?  -  Гвоздь  несколькими  мягкими  кошачьими  шагами
преодолел разделявшее их расстояния.
   Там, внизу, в сопровождении немолодой особы в  строгом  деловом  костюме,
вприпрыжку шагал по дорожке тот самый малыш, трехлетний кареглазик.
   - Да понимаешь... - досадливо сказал Гвоздь, продолжал  быстро,  нарочито
грубо:
   - Короед-то при чем? Он-то привык, что - папа... Может,  и  получится  из
парня толк? И вообще, еще неизвестно  на  сто  процентов...  Генетика  твоя,
как-никак - продажная девка заокеанского  империализма,  так  что...  Ладно,
давай о деле. - Он крепко взял Мазура за локоть, решительно повел к столу. -
Подумаешь, дите, ничего интересного... В общем, ты меня уболтал, Степаныч. В
конце-то концов, вы - не милиция, так что особенного позора вроде  бы  и  не
усматривается... Посодействую родной контрразведке, что уж там. На том свете
все равно ни единого греха не снимут, но жить на старости лет будет  немного
спокойнее...
   Он невольно бросил взгляд за окно, где гулял пацанчик,  который  по  всем
законам генетики никак не мог оказаться его родным сыном.
   "Я догадываюсь, кажется, - подумал Мазур. - Понимаю, отчего  ты  позволил
себе так размякнуть душою. Боишься остаться один, совсем один..."
   И тут же вспомнил, что он-то как раз и ухитрился остаться совершенно один
на нашем тесном глобусе...
   - Помнишь Бычу? - спросил Гвоздь. - Он парнишка толковый, я его с тобой и
отправлю к Ларке. Только смотри, одно железное условие:  товар  не  портить.
Пусть подольше сохраняет товарный вид, ей еще там пахать и пахать...
   -  Заметано,  -  сказал  Мазур.  -  Чисто  словесный  допрос,  какие  там
излишества... Фомич, ты, точно, так и не пересекался нигде с  этой  девицей,
которая мне позарез нужна?
   - Да говорю же! - выпалил Гвоздь.  Физиономия  у  него  была  честнейшая,
взгляд - младенчески чист. И все же, все же... У Мазура были подозрения, что
ему, мягко скажем, сказали  не  правдочку.  Он  не  был,  конечно,  Шерлоком
Холмсом, но в движениях человеческих, в пресловутой вазомоторике  разбирался
отлично. И у него создалось впечатление, что, с невинным лицом  открещиваясь
от всякого знакомства с Гейшей, Гвоздь  тем  не  менее  сделал  некие  почти
незаметные движения, находившиеся в противоречии со словами.
   И еще этот журнал  -  многоцветный,  глянцевый...  С  огромными  снимками
тяжеленных золотых причиндалов, украшавших некогда скифских  вождей.  Золото
из кургана, раскопанного примерно  там,  где  промышляли  насчет  древностей
Ларочкины подельщики. Ничего удивительного - курганов в тех местах  столько,
что хватит на всех и еще останется...
   Одним словом, подозрения у Мазура были. Но он и так  достиг  поставленной
цели, остальное можно и отложить на потом...

Глава третья
Миша, ты сегодня идешь в гости к Маше...

   На узкой короткой дороге, упиравшейся  в  красно-белый  шлагбаум  поперек
солидных кирпичных столбов, "Волга" Бычи внезапно обошла  Мазуров  "жигуль",
первой подлетела к шлагбауму и  требовательно  мявкнула  сигналом.  Шлагбаум
моментально задрался вверх. Мазур медленно въехал во двор вслед за "Волгой".
   Судя по виду, в прежние времена здесь располагалось  учреждение  того  же
профиля, то бишь малокультурного досуга, - и предназначено оно когда-то было
для власть тогда имущих. Двухэтажное здание из хорошего кирпича,  окруженное
небольшим садом, парочка подсобок, тоже построенных с душой, кирпичных, своя
котельная...  Точно,  некогда  в  этом  оазисе  отмякали  натруженной  душою
партийцы и социально близкий к ним элемент...
   - Оставайтесь-ка вы в машине, красавица, - сказал Мазур задумчиво. -  Тут
как-никак гнездо порока...
   - Вы серьезно? - прищурилась Катя. - А как же я делового опыта наберусь?
   - Да ладно, я пошутил, - торопливо сказал  Мазур,  ощущая  все  же  некую
старомодную неловкость.
   Таково уж было воспитание, увы, - циничной стороной жизни во времена  его
молодости занимались на этой работе исключительно мужики... или его попросту
судьба не сводила тогда с терминаторами женского пола? А  ведь  должны  были
быть...
   Быча целеустремленно двинулся первым к невысокому крыльцу. Мазур поспешил
следом. Катя старательно от него не отставала.
   В небольшом вестибюле, исполненном пошлой роскоши, с  кожаного  диванчика
встал верзила при  галстуке  и  оттопыренном  слева  пиджаке,  присмотрелся,
благодушно кивнул и вновь уселся, уткнувшись  в  толстый  журнал  с  цветной
обложкой в четыре краски, на каковой красовалась белокурая девица, из одежды
имевшая на себе лишь колечко в пупке.
   - На второй этаж, Кирилл Степаныч, - предупредительно показал Быча. -  На
первом тут сауны и все такое прочее, а на втором, окромя кабинетов,  контора
и расположена...
   Мазур прислушался - слева доносился плеск воды, чье-то азартное уханье  и
музыка определенно ближневосточного происхождения. Он вопросительно дернул в
ту сторону подбородком. Быча понял, осклабился:
   - Ага, работает, паршивка, со всем прилежанием... Сейчас и посмотрите.
   На втором этаже Мазур со спутницей вслед за провожатым  свернули  налево,
зашли в обширную комнату, где на полукруглом столе размещалось  с  полдюжины
белых телемониторов, и перед ними восседал пухлощекий толстяк  лет  тридцати
пяти с узенькой, тщательно подстриженной бородкой, при полосатом галстуке.
   - Вот, Кирилл Степаныч, -  сказал  Быча.  -  Этот  перец  у  нас  тут  за
директора. Погоняло - Телепузик. И оттого, что целый день сидит перед  этими
вот ящиками, и потому, что в самом деле каждый день по телеку  "Телепузиков"
смотрит, эстет...
   - Так они ж прикольные,  -  сказал  толстяк  без  малейшего  смущения.  -
Здорово, Быча, здравствуйте вам.  -  Он  поклонился  Мазуру.  -  Что,  телку
попежить приехали? А мне потом можно будет попользоваться? - Он вылез  из-за
стола,  обошел  вокруг  Кати,  словно  вокруг  столба  и,  не   удержавшись,
обстоятельно погладил ее по приятной попке, обтянутой легкими брючками.
   Быча в совершеннейшем ужасе дернулся было к нему, чтобы  в  темпе  внести
ясность, но Мазур, удержав его жестом, спокойно сказал Кате:
   - Вас, по-моему,  оскорбили,  звезда  моя.  Ваши  действия?  Я  о  легкой
демонстрации?
   Его спутница, до того замершая стойким оловянным  солдатиком,  воспрянула
на глазах. В мгновение ока  сгребла  толстое  запястье  Телепузика  насквозь
знакомым Мазуру "двойным катетом", слегка повернула - отчего толстяк с  воем
присел на корточки - и,  глядя  на  незадачливого  ухажера  сверху  вниз,  с
непроницаемым лицом сквозь зубы сообщила:
   - Доверну на пару сантиметров - кость хрустнет напополам. Ты  все  понял,
козел, или тебе яйца собственные в жопу запихать?
   Толстяк издал вой уже иной тональности, определенно  означавший,  что  он
все понял и ужасно сожалеет. Мазур вынужден был признать, что молодые  кадры
охулки на руку не кладут, и подготовочка их находится в должной кондиции.
   - Отставить, - распорядился он. - Товарищ кается и ужасно сожалеет.
   Катя послушно разжала пальцы. Облегченно вздохнув, Быча рявкнул:
   - Сядь на место, ур-род, и впредь думай  сначала!  Он  правда  больше  не
будет, девушка...
   - А я уже поняла, - безмятежно сказала Катя.
   - Ну, где тут у вас порнографию кажут? - спросил  Мазур,  видя,  что  все
устаканилось и незнакомые люди перезнакомились друг с другом.
   - А вот, второй монитор... - показал Быча.  -  Давайте  я  вам  покрупнее
сделаю...
   Мазур обошел стол, посмотрел на экран. Нужно сказать, явленная его  взору
порнография была  качественная  -  пузатый,  черный,  как  грач,  кавказский
человек средних лет, примостив блондинку на бильярдный стол, обрабатывал  ее
со всем усердием, так что ее, бедняжечку, мотало, словно мочало на  колу  из
забытой считалочки. Второй, очевидно, выбившийся  из  сил,  сидел  в  кресле
неподалеку и то ли громко комментировал  на  своем  непонятном  наречии  все
происходящее, то ли давал кунаку дельные советы, в которых тот и не особенно
нуждался.
   Лару Мазур узнал моментально - но в душе у него, понятно, не  ворохнулось
ничего, хотя бы отдаленно напоминавшее жалость  или  сочувствие.  Испытывать
подобные  чувства  к  женщине,  всерьез  и  хладнокровно  собиравшейся  тебя
прикончить, было бы, господа офицеры, форменным извращением...
   Катя, преспокойно наблюдавшая за нехитрым зрелищем  из-за  плеча  Мазура,
громко поинтересовалась:
   - А они знают, что там камеры?
   Быча вопросительно покосился на Мазура.
   - Секретов  нет,  -  кивнул  тот.  -  Это  у  меня  молодая  смена,  опыт
перенимает, так что разрешаю без дипломатии...
   - Конечно, не знают, - сказал Быча. - Ну и  что?  Не  отцы  родные  и  не
браточки, в конце-то концов. Мало ли когда пригодится. Да и Папа велел е„ную
работу отснимать со всем усердием.  Мы  тут  по  его  руководящему  указанию
альбомчик конструируем, самый такой пикант. Типа дембельского,  хотя  ей  до
дембеля еще пахать и пахать...
   - Понятно, - кивнула  Катя.  -  Вот  так  и  сыплются  люди,  похожие  на
генеральных прокуроров, когда отправляются побарахтаться с девками, похожими
на блядей...
   - Скоро они угомонятся? - спросил Мазур.
   - Телепузик? - требовательно вопросил Быча.
   - Через десять минут  время  кончается,  -  уже  насквозь  подобострастно
доложил Телепузик. - Если захотят продлить - гнать?
   - А ты как думал? - пожал плечами Быча. -  Конечно,  гнать.  Нам  тут  не
бабки срубать, как-никак. У нас  функция  важнее  -  воспитательной  работой
занимаемся... - Он осекся, выжидательно косясь на Мазура.
   - Ничего, сокол мой, - благодушно кивнул тот. - Можете себя в  выражениях
не стеснять. Я человек мстительный, между нами говоря, а это  очаровательное
создание и передо мной здорово виновато... Есть тут тихая комнатка, где мы с
ней потом сможем по душам поговорить?
   - А как же!
   - Только чтоб там никаких микрофонов не было, не говоря уж про объективы,
- сказал Мазур твердо. - А то в гроб живыми загоню...
   - Кирилл Степанович! - истово прижал руки к груди Быча. - Да за  кого  вы
меня держите? Все будет в лучшем виде, как Папа и велел!
   Он проворно проводил их в комнатку двумя дверями далее - там разместились
несколько мягких кресел, диванчик  и  небольшой  холодильник  нежно-зеленого
цвета. Судя по обстановке, комната была  предназначена  не  для  эротических
шалостей, а для чинных переговоров деловых людей.
   Без  стеснения  добыв  из   холодильника   пару   банок   безалкогольного
прохладительного, Мазур протянул одну Кате, жестом отправил Бычу за дверь  и
поудобнее устроился в кресле, придвинув заодно пепельницу поближе.
   - Я вижу, вы тут в авторитете, командир, - сказала Катя  тоном  примерной
девочки.
   - А как же, - спокойно сказал  Мазур.  -  Горбом  авторитет  зарабатывал,
знаешь ли... Ну, как впечатления от порнушки?
   - Не хотелось бы мне на ее место, - искренне сказала Катя. - Мне сдается,
она на сотрудничество пойдет... да что там - кинется  с  задорным  визгом  и
половецкими плясками. Чтобы отсюда вырваться.
   - Ты знаешь, стажер, у меня в точности то же самое впечатление, -  сказал
Мазур. - В ее положении не то что с визгом кинешься на шею избавителю  -  от
избытка чувств...
   Он замолчал - дверь без стука открылась, и  появилась  Лара,  босиком,  в
коротеньком белом халатике на манер докторского, обтянувшем голое тело,  как
кожура - сосиску. Мазур уставился на нее не без любопытства.
   Она была столь же беззастенчиво  хороша  -  и  волосы  струились  золотой
волной, и глазищи светились прежней синевой, как ни всматривался  Мазур,  не
смог  углядеть  пресловутой  печати  порока.  Она  вовсе  не   казалась   ни
осунувшейся, ни угнетенной  -  иными  словами,  изо  всех  сил  притворялась
беззаботной. Мазур ее достаточно знал, чтобы оценить нешуточную силу воли  и
ум. Хотя на душе, несомненно, кошки скребут, как у  любой  на  ее  месте,  -
чересчур уж больно и высоко было падать, из князей да в грязь...
   Преспокойно глядя на него, Лара осведомилась:
   - С чего начать прикажете? Мне ложитьcя или как?  Девушка  участвует  или
она только смотреть будет?
   - Сядь, - сказал Мазур. - Поговорим серьезно.
   Лара опустилась в ближайшее кресло, непринужденно закинула ногу на  ногу,
проворно расстегнула пуговицы и  распахнула  куцый  халатик,  открыв  взорам
великолепное тело. Наматывая на указательный палец локон, как ни  в  чем  не
бывало улыбнулась Мазуру:
   - А ведь ты меня, котик, по-прежнему хочешь, даже теперь. Вон  как  брюки
топырятся. Давай начнем с минета  по  старой  памяти,  только  непременно  в
резинке. И  тебе  приятно,  и  девушка  заодно  поучится,  а  то  вдруг  она
квалифицированно сосать не умеет... Ну?
   Все это было произнесено самым непринужденным тоном, со светской улыбкой.
"Ага, - подумал Мазур, - это, надо полагать, и есть выбранная  линия  защиты
от грубой и похабной  реальности,  нечто  вроде  клише  "Принцесса  в  лапах
пиратов" Нет, но великолепно держится, стервочка..."
   Он оглянулся на напарницу чуточку  растерянно  -  никому  бы  в  этом  не
признался вслух, но  сейчас  он  искренне  не  представлял,  как  переломить
ситуацию в свою пользу и придать беседе должное направление. Мужику бы он  с
ходу  въехал  по  зубам,  что  всегда  способствует  откровенности,  но  что
прикажете делать с этой стервой?  Тут  решаться  надо,  подготавливать  себя
внутренне - даже прекрасно помня, какую она ему участь готовила.
   Катя, поймав его взгляд, не колебалась  ни  секунды  -  гибко  взмыла  из
кресла,  подошла  к  Ларе  и  неожиданно  залепила  ей   столь   смачную   и
оглушительную  пощечину,  что  Мазур  на  миг  оторопел.  Потом  с  тем   же
безразличным выражением на смазливом личике громко, раздельно скомандовала:
   - Застегнись, сучка, и  сядь  нормально,  пока  я  тебе  козью  морду  не
захерачила...
   Лара, с багровеющим на щеке отпечатком пятерни, кинула на нее исполненный
бессильной злости  взгляд,  но,  к  некоторому  удивлению  Мазура,  послушно
застегнулась и уселась, как школьница в классе. Вернувшись  на  свое  место,
Катя тем же бесстрастным тоном посоветовала:
   - Будешь ерепениться или запираться, вибратор горчицей намажу и загоню на
всю  длину,  не  доверяя   мужикам   столь   ответственное   дело.   Усекла,
прошмандовка?
   Мазур окончательно убедился, что именно этот тон напарницы и обещанные ею
манипуляции произвели на Лару нужное впечатление. Приходилось признать,  что
молодые кадры, точно, не ударят в грязь лицом. Клиентка моментально доведена
до нужной кондиции - а вот  ему  с  его  кое-какими  старомодными  взглядами
пришлось бы потрудиться гораздо дольше...
   Он решительно встал,  пересел  поближе  к  Ларе  и  примирительным  тоном
сказал:
   - Сама виновата. У нас серьезное дело, а ты тут строишь из  себя  незнамо
что... Не будем тянуть кота за хвост, а? Короче так, если мы договоримся,  я
тебя отсюда выдерну в три секунды. И насовсем.
   - Великолепно, - с нотками строптивости отозвалась  Лара.  -  И  что  для
этого нужно сделать? Чует мое сердце, обычным минетом  тут  не  отделаешься,
планы и потребности у тебя, как всегда, самые грандиозные...
   - Ну, не настолько уж, - пожал плечами Мазур. Вытащил фо