роворно охлопал карманы и, заслоняя
собственные руки спиной от Гвоздя, переправил во внутренний карман своего
пиджака маленькую коробочку с видеокассетой - надо полагать, запечатлевшую
его предосудительные утехи с Ларой. Тот самый крайне убедительный мотив,
из-за коего Гвоздь со столичным генералом сцепились так яростно, что
невзначай прикончили друг друга. Гвоздь, стало быть, узнал и рассвирепел, а
столичный генерал, тоже не подарок, взялся за пушку, вот и пришили они друг
друга...

Такова была задумка, к счастью, так и не претворенная в жизнь. Идеальный
выход для Лары, идеальная возможность соскочить, развязаться. Никто из с т
а и не стал бы вдумчиво изучать ее моральный облик, мстить, преследовать. К
чему? Стая весело и незамедлительно поделила бы наследство вожака, наподдав
нашей безутешной вдове под зад коленкой - чему она, несомненно, была бы
только рада, поскольку обрела бы желанную свободу, свой маленький бизнес...

Медленно выпрямившись, Мазур протянул:

- Лариса, ты представляешь - какая-то сволочь ухитрилась заснять вас вчера
с милой Танечкой на той даче...

Она сорвалась, не выдержала напряжения. А может, и не сорвалась, может,
вполне хладнокровно попыталась довести задумку до конца, только уже без
сообщника. В руке у нее появился небольшой черный пистолет, дуло взмыло на
уровень голов Мазура с Гвоздем, палец решительно потянул спуск...

И вместо выстрела раздался сухой металлический щелчок. Но не следовало
усматривать в осечке какую-то мистику - попросту Мазур, навестив вчера
посреди ночи этот кабинетик, отыскал в столе немецкую волыну и подпилил
ударник - всего-то на пару миллиметров, но этого быль достаточно, чтобы
боек не достиг капсюля...

- Фомич, забери у нее пушку, - сказал Мазур с безразличным видом. - Это, в
конце концов, твоя баба, вот сам и разбирайся...

Она молчала, смертельно бледная - какие тут, к чертям, недомолвки, какие
оправдания... Гвоздь надвинулся на нее, как бульдозер, Мазуру показалось,
что сейчас хрястнет жуткий удар...

Нет, шантарский крестный Папа оказался на высоте. Он всего лишь выдернул у
Лары пистолет из пальчиков, придавил ей ладонью плечо, заставив опуститься
в кресло, обошел вокруг стола и сел. Не глядя на Мазура, спросил:

- Что там за Танечка, что там за дача?

Мазур взял видеокамеру, предусмотрительно поставленную на пол в уголке, уже
сноровисто нажал пару кнопок:

- А вот, Фомич, это самое кино...

Гвоздь недолго смотрел на крохотный экранчик. Взвесив камеру на руке,
запустил ее через всю комнату, и она смачно влепилась в стену. Что-то
отлетело, дребезжа.

- Есть такая наука - генетика, - сказал Мазур. - Согласно генетике, у двух
синеглазых родителей ни за что не может родиться кареглазый ребенок, - он
старался говорить бесстрастно, холодно, прекрасно понимая, как унижен
сейчас Гвоздь. - Но это все лирика - и кареглазое дите, и это... - он
кивнул в сторону раскуроченной камеры. - Главное, Фомич, совсем в другом.
Это неправда, что брак по расчету самый крепкий - во всяком случае, не
каждый... Она захотела соскочить, ты ей был больше не нужен. У нее
появилось собственное дело, небольшое, но хлебное, ей хотелось, расправив
крылышки, выпорхнуть на свободу... но при живом муже это было бы трудно
проделать. Потому-то мы с тобой и должны были прикончить друг друга на этом
самом месте. Она совершенно ни при чем. Ты просто-напросто из-за чего-то
смертельно поссорился со своим московским генералом, и мы нашпиговали друг
друга свинцом...

О кое-каких деталюшках - то есть о кассете, уютно пригревшейся во
внутреннем кармане его пиджака - следовало все же промолчать. Трудно
предсказать, как поведет себя Гвоздь, когда на него свалится еще и это.
Благо Ларочка ни за что не станет упоминать о существовании кассеты - на
ней и так много чего повисло...

- Я действительно в чем-то старомодный человек, Ларочка, - сказал Мазур
устало. - Но это еще не значит, что я готов с ходу верить всякой ерунде,
которую мне преподносит очаровательная женщина. До такого идиотства моя
старомодность не простирается. Повидал кое-что. И предавали меня женщины, и
убить пытались...

Она сидела с мертвым, бледным лицом. Как бы она ни была умна и коварна,
сказать ей сейчас было попросту нечего... Не тот расклад.

Гвоздь медленно встал, навис над ней, и она шарахнулась, ожидая удара.
Однако оскорбленный в лучших чувствах муженек всего лишь поднял ей
подбородок двумя пальцами и проговорил медленно, раздельно, тусклым
голосом:

- Я так полагаю, мы в разводе, сучка? Не дергайся, я об тебя руки пачкать
не буду... и никто не будет. Я тебе просто предскажу будущее, не хуже любой
цыганки. Ты, мандавошка, нынче же вечером будешь стоять на "бляжьем
проспекте" - под присмотром персонального сутенерчика, в самой что ни на
есть мини-юбочке, с килограммом косметики на морде. И пахать ты там будешь,
пока рак на горе не начнет марш Мендельсона высвистывать...

Мазуру нисколечко не было ее жалко - потому что по ее раскладу ему
предстояло лежать в морге с бирочкой на ноге, а это, согласитесь, несколько
меняет дело и избавляет как от лишней сентиментальности, так и
сочувствия...

- Значит, и Котовского... - проговорил Гвоздь, отвернувшись от супруги.

- Знаешь, Фомич... - сказал Мазур устало. - Это все - совершенно мне
неинтересные мелкие детали, ненужные подробности... С этим ты и сам
справишься, без особого труда. А я, уж прости, вынужден откланяться. Я
сделал все, чего ты от меня хотел, правильно? Вот видишь... У тебя есть
дохлый злодей - и живой свидетель, который охотно прольет свет на темные
стороны дела... По-моему, никаких претензий ко мне быть не может. Я свою
работу сделал. И потому ухожу.

Он двигался к двери, зорко наблюдая краешком глаза за Гвоздем - но тот и не
вздумал хвататься за оружие. Лишь когда Мазур повернул головку замка.
Гвоздь прямо-таки вскрикнул с неподдельным удивлением:

- А почему...

- Почему я нисколько не озабочен судьбой нашей пленницы? - понятливо
подхватил Мазур. - Почему я не требую вернуть мне девушку? Извини, Фомич, я
не гений, но ты меня недооценил, головореза старого... Недооценил. Прощай,
чего там...

Он тщательно прикрыл за собой дверь, решительными шагами пересек прохладный
зал - судя по спокойному лицу продавщицы, выстрелов она не слышала,
звукоизоляция отличная - вышел на улицу и сел в машину с примечательным
номером. Тяжело отдуваясь, повел ладонями по лицу.

Не было времени на отдых. Не было времени расслабляться. Ему еще предстояло
поставить последнюю точку - пока Гвоздь не опомнился и не сложил дважды
два, получив тем самым четыре...

ГЛАВА ШЕСТАЯ. АДМИРАЛ, АДМИРАЛ, УЛЫБНИТЕСЬ...

Это было небольшое и красивое, белое двухэтажное зданьице, разместившееся в
некотором отдалении от крайних домов, прямо на низком берегу Шантары -
респектабельный отельчик для особо важных персон (или обладателей особо
толстых портмонетов), не особенно и широко известный людям несерьезным и
суетливым. Самое подходящее место, где мог бросить якорь сухопутный морячок
по имени...

Мазур назвал это имя очаровашке за стойкой, и она, даже не оглянувшись на
доску темного дерева, кивнула:

- Он у себя, седьмой номер...

В свою очередь вежливо ей поклонившись, Мазур степенно направился на второй
этаж. Толстый ковер глушил шаги, вокруг, куда ни глянь - солидное темное
дерево и начищенная медь, ни малейших признаков жизни...

Он постучал. Темная дверь с бронзовой семеркой распахнулась почти сразу же
- ну конечно, кого тут ему опасаться? В особенности если он считал себя
хитрее всех...

Отработанным движением Мазур сделал левой ладонью резкий жест, на пару
минут лишивший хозяина номера возможности издавать громкие звуки, правой
столь же уверенно заехал в солнечное сплетение. Пинком оттолкнул
полусогнутого Нечаева в глубь номера, подхватил свой "дипломат", вошел,
тщательно прикрыл за собой дверь, запер ее на вычурный ключ, а ключ надежно
упрятал в карман. Сел в кресло, закурил и с холодным исследовательским
интересом смотрел, как корчится его высокопревосходительство, господин
вице-адмирал, сволочь такая.

- Ну, не скули, не скули, - дружелюбно посоветовал Мазур. - Тебе уже и не
больно почти... Споем? Адмирал, адмирал, улыбнитесь, ведь улыбка - это флаг
корабля...

Нечаев с кряхтением распрямлялся. На его упитанной, воистину адмиральской,
авторитетной и авантажной физиономии читалось одно лишь безграничное
удивление.

- Кирилл...

- Ну не призрак же? - покривил губы Мазур. - Призраки так умело и больно
под дых не лупят... Слушай, ты бы хоть удивился для порядка, спросил бы,
какими судьбами, с чего бы вдруг, где Света... А?

Нечаев кинул на него недобрый взгляд исподлобья, но тут же попытался взять
себя в руки, натянуто улыбнулся:

- Ну, значит, ты что-то такое просек...

- А ты молоток, - кивнул Мазур. - Ты, конечно, сволочь последняя, но ты все
же - молоток. Безграничное изумление не лепишь, не возмущаешься даже
особо... Сядь, в ногах правды нет...

Нечаев послушно уселся напротив. Взгляд его немножко блуждал, конечно, но
все же он никак не производил впечатления раскаявшегося грешника. И особой
удрученностью своим поведением от него не пахло.

- Чертов спецназ... - сказал он в пространство с некотором даже философским
смирением.

- А ты думал... - ухмыльнулся Мазур. - Мы ведь умеем не только резать
глотки журналом "Плейбой"... Помнишь, что говорил Федор Сухов? Война - это
кто кого передумает... А может, и не Сухов, я толком не помню уже, но мысль
глубоко верная... Понимаешь ли, Всеволод Всеволодович, я, конечно, не гений
аналитики и уж никак не ас сыска, но со временем пора было выстраивать
версии... Мне ведь живым остаться хотелось. И выиграть вдобавок. Так вот, я
одно время был в полнейшей растерянности, как и Гвоздь. Я никак не мог
узреть виновника, главный мотор дела, кукловода. Так, смутные контуры... От
отчаяния, должно быть, в голову лезла самая что ни на есть шизофрения. И
однажды мне вдруг пришло в голову: если поставить на вакантное место тебя
вкупе со Светкой, все идеальнейшим образом укладывается... И никакой тебе
головоломки. Я тщательнейшим образом воскресил в памяти, как она шла к тому
поганому ларьку, пивко мне якобы закупать - он же за углом был, не видно
его из вагонов, ну никак не видно... а она шла туда так уверенно, по
компасу словно... И дальше все логично связывалось... Это ты и был -
внешний фактор... Ты меня Гвоздю сосватал, ты с ним на пару удумал примочку
с бедной заложницей... Ну, вы меня правильно просчитали, каюсь - никак не
мог я ее бросить в грязных лапах... Почему он тебе так верил? Старые
знакомые, а? Вы ж шантарские оба...

- Ну да, - сказал Нечаев почти спокойно. - Соседи даже. Ольховка,
хулиганский райончик... Дружили когда-то. Потом разошлись, но пересекались
иногда...

- И он тебе верил, - утвердительно сказал Мазур. - Как старому корешку. Все
мы к старости чуточку сентиментальными делаемся... Хорошо придумано,
Севочка, сначала твои мальчики хлопают его пешек, потом ты его убеждаешь,
что единственный специалист, который может его из столь поганой ситуации
вытащить - это наш отечественный Рэмбо, Кы Сы Мазур. И вы на пару мозгуете
план, в полной мере учитывающий характер означенной Рэмбы и некий
старомодный кодекс офицерской чести... Неплохо, Сева. Неплохо. Я не
спрашиваю, откуда у тебя такие хваткие мальчики и кто они, сейчас меня это
не интересует... Зато крепенько подозреваю, что через сестрицу Анюту ты у
нас прямо причастен к тем труженикам лопаты, что археологические находки
свои сдают не в музей, а на черный рынок... Каким-то боком ты и Ларочку
подцепил, и, крепко подозреваю, господина Хлынова... А?

- И улик у тебя, конечно, полны карманы? - спросил Нечаев с улыбочкой. - Да
неужели?

- Вот тут ты прав, - развел руками Мазур. - Нет у меня улик. И я,
откровенно говоря, не представляю, как их добыть... Что же это ты, старого
друга, соседа не пожалел?

- А что, от его смерти прогрессивное человечество многое потеряет? - пожал
плечами Нечаев. - Уголовник, сволочь, пахан...

- Оно конечно, - задумчиво сказал Мазур. - Только, видишь ли... Скажу тебе
по совести: Гвоздь, как к нему ни относись, личность яркая. Волк, конечно.
Но ты-то - шакал...

- Слушай!

- А что? - невинно спросил Мазур. - Даже не шакал, крыса... На языке того
социума, куда ты меня так неожиданно продал, такое поведение называется
крысятничеством... - он ногой придвинул к себе "дипломат", открыл его и
достал этюд. - Сева, это что, настоящий Леонардо да Винчи?

Он поразился перемене, происшедшей с собеседником - Нечаев уставился на
застекленную картинку завороженно и тупо, словно птичка на змею, показалось
даже, что его эмоции сродни оргазму. Чтобы Нечаев опамятовался, Мазур
побыстрее убрал этюд в портфель и щелкнул замками.

- Сева...

- Ну да, - сказал Нечаев, мечтательно заведя глаза куда-то под потолок. -
Эта дура, Томка, ничего не поняла, ее интересуют кони в любых видах,
неважно, Леонардо их рисовал или уличный мазилка... Значит, Задуреев не
врал по пьянке? У старухи осталось вот это? - он жадно смотрел на портфель.

Мазур кивнул.

- Это этюды Леонардо, - произнес Нечаев, словно девочке стихи декламировал.
- А бронзовые лошадки - это Пьетро Мон-тичелли. Друг Леонардо, нечто вроде
подмастерья. Ему, конечно, было до Леонардо как до Китая раком, но "круг
Леонардо да Винчи" - само по себе нехилая товарная марка. Лошадок было
двенадцать, по числу месяцев, модели для скульптур, которые Пьетро заказал
какой-то вельможа. Скульптур Пьетро так и не сделал - то ли заказчик умер,
то ли что-то еще помешало - а лошадок сохранилось на Западе всего четыре.
Две в Лувре, две - в частных коллекциях. Эта четверка, что сейчас стоит у
Томки, считалась тоже пропавшей с семьсот девяносто седьмого года. Тогда
сгорел венецианский Арсенал - он только назывался так, а на деле был
музеем... Революция, уличные бои, вторжение французов... Скорее всего,
какой-нибудь лягушатник их и прибрал в мешок. А потом пришли немцы - то ли
во времена франко-прусской, то ли в Первую мировую. Кто-то опять-таки был
ценителем изящного. Ну, а потом - наши. В Германии тогда столько всего
можно было нагрести...

- Ох, как ты у нас подкован в области культурки...

- Ну, Аня...

- Ах да, конечно... - сказал Мазур. - И вы решили прибрать к рукам и
коняшек, и этюды, а? Была только одна загвоздка: господин Гвоздь. Пока он
был жив, грабить Тамару было очень уж рискованно. Я правильно рассуждаю? И
убивать ее, и просто грабить - очень уж чревато. При живом-то папе. Вот ты
и построил сложный, длинный, запутанный обходный путь...

- Кирилл, - сказал Нечаев почти спокойно. - Ты хоть понимаешь, сколько все
это стоит? Два-три миллиона - стартовая цена. Баксов, Кирилл! Баксов! Тебе
сказать по буквам? Какие тут Гвозди, шурупчики, винтики? Какие тут Томки?
Да пошли они все! Два-три миллиона...

- Я понимаю, - кивнул Мазур. - Баксов... Зелененьких, как огуречики. Только
зачем же ты меня подставил, сука?

- Речь шла о Гвозде, исключительно о Гвозде...

- Не бреши, - сказал Мазур. - В том-то и заключалась вся соль, что я с ним
на пару должен был подохнуть...

- Да ну что ты! - Нечаев, словно в бреду, заколотил себя кулаком по ладони.
- Все было продумано и просчитано, ты не должен был догадаться...

- Слушай, - сказал Мазур. - Ты, конечно, кабинетный мудак, но все же -
профессиональный военный, штабист. Тебе полагается знать некоторые
правила... Увеличение свободных элементов в системе и проистекающее отсюда
усложнение связей неминуемо вызывает в системе непредусмотренные
колебания... Проще говоря, чем больше участников игры, тем она сильнее
запутывается. Ладно, я тебе скажу, в чем хитрушка. Понимаешь, Светка
всерьез хотела за меня замуж. Этакий трезвый расчет. Дело житейское...
Лучше быть женой адмирала, чем взрослой приживалкой при папе-адмирале...
Ну, и естественно, на каком-то этапе она задалась примитивной мыслишкой,
той самой, что посещает каждого из отрывшей клад пиратской компании: а
зачем, собственно, делиться? Проще говоря, с некоторого момента она начала
работать против тебя. Такая вот непочтительная дочка. Стала подкидывать мне
ключики... она ж, разумеется, ни в каком плену не сидела... Хотела, чтобы
картинки-лошадки достались нам с ней. Я это так понимаю...

- Серьезно?

- Серьезнее некуда, - сказал Мазур со вздохом. - Без ее подсказочек я мог и
не докопаться...

- Кирилл, но ведь еще не поздно...

- В долю берешь? - усмехнулся Мазур.

- Не по доброте душевной, - признался Нечаев, впервые глянув ему в глаза. -
Ну, а что делать? Проще и безопаснее поделиться. Ну ладно, ладно, я
сволочь, я был неправ... Давай забудем, а? И поработаем командой. Гвоздь
для нас - мелочь, дешевка...

- Дешевка - это как раз ты, - сказал Мазур устало. - И знаешь, почему?
Потому что ты не учел элементарнейшей вещи: тех самых непредусмотренных
колебаний системы... Почему ты решил, что - самый умный? Что только тебе
пришло в голову обштопать всех остальных? Игра вышла из-под контроля, мудак
ты поганый... Ты хоть знаешь, что вчера ночью грохнули твою сестричку? Что
пару дней назад убили Светку? Я ее только по татуировке и опознал...

- Ты что мелешь? - взвился Нечаев. - Все просчитано...

- Засранец ты, а не адмирал, - сказал Мазур безразлично. - Все у него
просчитано... Я тебе говорю, Анну убили. И Светку тоже. Подозреваю, Хлынов.
Больше вроде бы некому. Котовский висел на хвосте... тебе ведь не нужно
объяснить, кто это такой? Вот и прекрасно... Котовский что-то прознал. Вот
его и грохнули твои ребята, но тем временем Хлынов грамотно сработал под
сексуального маньячка - сначала грохнул какую-то случайную дуреху, потом
уже - Светку... -

- Врешь!

- Давай поедем в милицию. Авось да опознаешь труп... - Мазур ссутулился,
говорил тусклым голосом, он и в самом деле чертовски устал за эту неделю. -
Ты знаешь, детали меня, в общем, уже не интересуют. Неважно, кто именно
грохнул Задуреева, твою сестру, Светку... Неважно. Я не мент. Это не мое
дело. Тебя, суку, я нашел, и этого мне вполне достаточно...

- Да? - с нехорошей усмешечкой спросил Нечаев. - Любопытно, что ты мне
предъявишь? Ну, что? Хлынов будет молчать...

- Еще бы, - сказал Мазур. - Он уж с часок как в морге обосновался.

- Тем более! К Гвоздю ты не пойдешь. Для него тебе опять-таки нужны
убедительные улики. Я для него - старый кореш, ты понял? Сорок лет знакомы.
Пацаны с одного двора. Ольховские пацаны... Я ему скажу, в случае чего, что
это ты сам, осмотревшись, решил обобрать бедную Томку... Много чего можно
наплести... И слушать он будет не тебя, а меня!

- Пожалуй, - спокойно согласился Мазур. - В этом есть резон... Слушай,
Сева... Л искренне не пойму... У тебя убили сестру и дочку, а ты... Что,
это и в самом деле так притягательно - пара миллионов баксов?

- Насчет сестры и дочки ты, может быть, все-таки врешь. А баксы, Кирилл,
вещь основательная. Ты хоть заешь, сколько можно взять за этого вот, что у
тебя в "дипломате"?

- Ага, - сказал Мазур. - Раз-два по морде. Уж это-то я тебе, сокол мой,
гарантирую. Что-что, а это...

- Ну ты, скотина! - Нечаев взмыл с кресла, кинулся к постели, запустил руку
под подушку...

Мазур ждал, не испытывая ничего, кроме усталой скуки. Когда на него
уставился-таки "Макаров", он не шелохнулся, не изменил позы. Спросил:

- Ты когда последний раз держал в руках пистолет, крыса сухопутная? И куда
ты труп денешь? В шкаф спрячешь, когда будешь уезжать? По частям в баулах
вынесешь?

Нечаев довольно грамотно передернул затвор, загоняя патрон. Осклабился:

- А если помощники найдутся? Толковые...

- Резонно, - сказал Мазур.

- Ну, так как?

Мазур медленно встал, стараясь, чтобы его движения были как можно более
плавными, не спровоцировали случайный выстрел. Пожал плечами:

- Ты о чем?

- Работаем вместе? Или как?

- А знаешь, почему ты не просто дурак, а законченный идиот? - произнес
Мазур совершенно спокой