эм, это предложение меня заинтересовало. Я интересуюсь вами уже двадцать лет.
     Папки Ноя распухали от материалов о Сэме Тэннере, Джулии Макбрайд и убийстве в Беверли-Хиллз, которое расследовал его отец. Он вел их и продолжал накапливать данные даже после своего злосчастного посещения Оливии, учившейся в колледже.
     Он задвинул мысль написать эту книгу в дальний ящик, но не утратил интереса к этому делу. И не потерял решимости в один прекрасный день все-таки сесть за эту историю.
     Но данный замысел лежал под спудом уже шесть лет, потому что стоило Ною возобновить работу, как перед его взором появлялась Оливия, стоящая рядом с письменным столом маленького гостиничного номера и сжимающая в руках его заметки.
     Однако на этот раз Ной решительно прогнал ее образ. Он не может и не станет отказываться от работы из-за какого-то неудачного романа.
     Несколько эксклюзивных интервью с Сэмом Тэннером. Они обязаны быть эксклюзивными, подумал Ной, расхаживая по кухне. Он оговорит это условие заранее.
     Ему понадобится перечень всех причастных к этому делу, даже косвенно. Родные, друзья, коллеги, знакомые... Возбужденный Ной принялся лихорадочно составлять план исследования. Судебные протоколы. Может быть, ему удастся найти кого-нибудь из тогдашних присяжных. Донесения полиции.
     Последняя мысль заставила его поежиться. Отец. Ной вовсе не был уверен, что это придется Фрэнку по душе.
     Он устремился в ванную. Нужно было принять душ, а заодно и подумать.

***

     За эти годы дом Брэди почти не изменился. Его покрывала все та же бледно-розовая штукатурка; газон был аккуратно подстрижен, но цветы находились на краю гибели. Фрэнк, год назад уйдя на пенсию, в поисках хобби перепробовал множество дел, включая гольф, фотографию, резьбу по дереву и кулинарию. После первых девяти ямок он понял, что ненавидит гольф. Кроме того, он понял, что у него нет нужного глазомера, любви к дереву и склонности к готовке.
     Шесть месяцев спустя Селия сказала Фрэнку, что любит его больше, чем в день свадьбы, но, если он не уберется из дома и не найдет себе дело по душе, она ночью убьет его во сне.
     Жизнь и брак Фрэнка спас местный молодежный центр. Днем Брэди чаще всего можно было застать на спортплощадке, где он учил мальчишек играть в баскетбол (так же, как в свое время учил Ноя), следя за их победами и поражениями, улаживая неизбежные ссоры и разнимая драчунов.
     По утрам, когда Селия уходила на работу, Фрэнк что-нибудь мастерил, отгадывал кроссворды или сидел на заднем дворе, читая один из детективов в бумажной обложке, к которым пристрастился после того, как убийства перестали быть для него обычным делом.
     Именно там Ной его и нашел. Отец сидел в кресле под крошечным тентом, вытянув перед собой длинные ноги.
     На нем были джинсы, старые тапочки и поношенная, но любимая им хлопчатобумажная рубашка. Волосы Фрэнка до сих пор оставались пышными и непокорными, но седины в них изрядно прибавилось.
     - Ты знаешь, как трудно убить герань? - Ной посмотрел на сухие розовые лепестки, усыпавшие весь задний двор. - Для этого нужно заранее обдуманное намерение.
     - Ты никогда этого не докажешь. - Фрэнк, довольный тем, что видит сына, отложил в сторону книгу.
     Ной только покачал головой, размотал шланг, включил воду и дал отчаявшимся цветам еще один шанс выжить.
     - Я ждал тебя только в воскресенье.
     - В воскресенье?
     - У твоей матери день рождения. - Фрэнк прищурился. - Ты что, забыл?
     - Нет. Я уже купил ей подарок. Это волк. - Он повернулся к отцу и усмехнулся. - Не паникуй. Ей вовсе не обязательно держать его здесь. Волк будет жить на воле. Просто на нем будет ошейник с ее именем. Я подумал, что это придется ей по душе. Как и сережки, которые я выбрал.
     - Все выпендриваешься, - проворчал Фрэнк и скрестил ноги в лодыжках. - Так ты приедешь в воскресенье?
     - Конечно.
     - Если хочешь, можешь привести с собой эту девушку, с которой встречаешься.
     - Это ты про Карин? Она только что оставила на автоответчике сообщение, в котором обзывает меня свиньей. Я избавился от нее.
     - Вот и хорошо. Твоей матери она не нравилась.
     - Она видела Карин всего один раз.
     - И этого было достаточно. "Мелкая, обидчивая и глупая". Вся характеристика уместилась в три слова.
     - Как ни досадно, но она всегда права. - Довольный тем, что герань проживет еще один день, Ной выключил воду и начал сворачивать шлаг.
     Фрэнк молча следил за его действиями. Тщательность сына заставила его скривить губы.
     - Знаешь, я был неплохим детективом. Сомневаюсь, что ты пришел сюда поливать цветы.
     Когда со шлангом было покончено, Ной сунул руки в задние карманы джинсов.
     - Сегодня утром я получил письмо. Малый из Сан-Квентина хочет, чтобы я описал его случай.
     - Ну и что? - Фрэнк поднял брови. - Переписка с преступниками для тебя - дело привычное. Разве не так?
     - Да. Правда, большинство этих писем бесполезно, но тут особый случай. Который интересует меня уже давно. - Он снял темные очки и посмотрел отцу в глаза. - Около двадцати лет. Па, это Сэм Тэннер.
     Сердце Фрэнка забилось с перебоями. Удар... заминка... удар. Но он не вздрогнул. Он слишком долго был копом, чтобы шарахаться от привидений, а потому сумел взять себя в руки.
     - Понимаю... Нет, не понимаю, - тут же сказал он и выбрался из кресла. - Я убрал отсюда этого сукина сына, а он пишет тебе? Хочет поговорить с сыном человека, который помог посадить его на двадцать лет? Хреново, Ной. Это чертовски опасно.
     - Он упомянул, что вы с ним родня, - мягко ответил Ной. Ему не хотелось спорить, не хотелось расстраивать отца, но решение уже было принято. - Зачем ты ездил на рассмотрение его заявления?
     - Некоторые вещи не забываются. А раз так, тянет убедиться, что ты действительно сделал свое дело. - Именно это он обещал в чаще леса девочке с испуганными глазами... - Он тоже ничего не забыл. У него нет лучшего способа отплатить мне, чем использовать тебя.
     - Па, он не может причинить мне вред.
     - Именно так думала и Джулия Макбрайд в тот вечер, когда открыла ему дверь. Ной... Держись от него подальше. Не ввязывайся в это дело.
     - Но ты в стороне не держался. - Ной поднял руку, не дав отцу возразить. - Послушай минутку. Ты сделал свое дело. Однако оно дорого тебе стоило. Я помню, как это было. Ты не спал ночами. Бродил по комнате, а потом выходил сюда и сидел тут в темноте. Я знаю, встречались случаи, не дававшие тебе покоя, но второго такого не было. Так что я тоже ничего не забыл. Можно сказать, что этот случай преследует и меня.
     Он стал нашей частью. Частью всех нас. Я хотел написать эту книгу еще несколько лет назад. Мне необходимо поговорить с Сэмом Тэннером.
     - Ной, если ты сделаешь это, напишешь свою книгу и снова вытащишь на свет всю эту мерзость... Ты понимаешь, какую боль причинишь другим жертвам Тэннера? Родителям, сестре? Его дочери?
     Оливии... "Нет, - сказал себе Ной, - Оливия тут ни при чем. Пока ни при чем".
     - В первую очередь я подумал о тебе. Поэтому и приехал. Хотел, чтобы ты знал, над чем я собираюсь работать.
     - Это ошибка.
     - Может быть. Но теперь это моя жизнь. И моя работа.
     - Думаешь, он написал бы тебе, если бы ты не был моим сыном? - В прищуренных глазах Фрэнка читались страх и гнев. О том же говорил надтреснутый голос. - Этот сукин сын годами отказывался говорить с кем бы то ни было. А пытались многие. Брокоу, Уолтере, Опра... Никаких комментариев, никаких интервью, ничего. А сейчас, когда ему осталось сидеть всего несколько месяцев, он пишет тебе и предлагает выложить свою историю на блюдечке. Черт побери, Ной, это не имеет отношения к твоей работе. Это имеет отношение ко мне.
     - Может быть, - холодно ответил Ной, снова надевая очки. - А может быть, к нам обоим. Нравится тебе моя работа или нет, она моя. И я буду ее продолжать.
     - Я никогда не говорил, что мне не нравится твоя работа.
     - Нет, но и обратного тоже никогда не утверждал. - Ной только сейчас понял, насколько это его удручало. - Я беру свое всюду, где нахожу его. И не отступаю. Этому я научился у тебя. Увидимся в воскресенье.
     Фрэнк сделал шаг вперед и открыл рот. Но Ной уже шагал прочь. Ощутив свой возраст, отец сел, опустил взгляд и уставился на свои руки.

***

     Плохое настроение сопровождало Ноя всю дорогу домой, как надоедливый пассажир на заднем сиденье серо-стального "БМВ". Он опустил крышу и включил радио на полную мощность, пытаясь избавиться от гнева, владевшего всеми его мыслями.
     Ему было не по душе внезапное открытие, что Фрэнк вовсе не собирается плясать от радости из-за успеха, которым пользуются книги сына.
     Он знал, что это глупо. Он был достаточно взрослым, чтобы не нуждаться в родительских оценках и аплодисментах. В конце концов, ему не восемнадцать лет и он не забросил победный мяч на исходе четвертой четверти баскетбольного матча. Он зрелый человек, довольный своей жизнью и своей работой. Ему хорошо платят и похвалами тоже не обделяют, так что, слава богу, его самолюбие не страдает.
     И все же он знал, прекрасно знал, что отец не одобряет его творчество. Просто никому не хотелось ссориться, и оба предпочитали молчать.
     "Вплоть до сегодняшнего дня", - подумал Ной.
     Сэм Тэннер не просто предложил рассказать свой случай. Он вбил клин в трещину, о существовании которой Ной знал давно. Эта трещина между ним и отцом возникла в тот момент, когда Ной решил писать о кругах, расходящихся по воде после убийства.
     Если бы он писал детективы, где все выдумано от первого до последнего слова, этого не случилось бы. Фантазия - это одно, а копание в грязи и выставление на свет божий действительности - совсем другое. Зачем писать на потребу публики о настоящих убийцах, жертвах и людях, сумевших выжить? Именно это не нравилось его отцу... и именно этого он не мог понять.
     А Ной не знал, как это объяснить, и исходил желчью от собственного бессилия.
     Однако при виде стоявшей перед домом машины Карин у него все вылетело из головы.
     Девушка сидела под навесом с обратной стороны дома. Ее крутые бедра обтягивали крошечные розовые шорты, лицо защищала от солнца соломенная шляпа с широкими полями. Когда Ной открыл стеклянную дверь, Карин подняла взгляд. Ее глаза за янтарными линзами фирменных темных очков были полны слез, губы дрожали.
     - Ох, Ной... Я так виновата. Сама не знаю, что на меня нашло.
     Он наклонил голову набок. Это было бы очаровательно, если бы не было так скучно. Все было до боли знакомо по прошлому. Драки, ругань, обвинения, бросание вещами, погром. Потом глаза, полные слез, и мольбы о прощении.
     А пока до этого не дошло, она будет умасливать его и предлагать секс
     Карин встала, улыбнулась дрожащими губами, пошла к нему, обняла, и Ной понял, что ей не хватает мозгов на импровизацию.
     - Эти дни без тебя мне было так плохо... - Она подставила ему губы. - Давай войдем, и я покажу, как по тебе соскучилась.
     Ноя слегка встревожило, что он не почувствовал ни намека на желание.
     - Карин, это не поможет. Давай скажем себе: это было славно, но все осталось в прошлом.
     - Ты ведь так не думаешь, Ной?
     - Думаю - Пришлось отстранить Карин, чтобы она перестала тереться об него грудью. - Именно так я и думаю.
     - У тебя есть кто-то другой, верно? Все время, которое мы прожили вместе, ты морочил мне голову.
     - Нет, никого другого нет. И мы не жили вместе. Ты только начинала здесь устраиваться.
     - Ты ублюдок! Я знаю, в нашей постели спит другая! - Она прошмыгнула мимо него в дом.
     - Это не наша постель, а моя. Черт побери! - Она не столько злила, сколько утомляла его. Так продолжалось до тех пор, пока Ной не пришел в спальню и не увидел, что она откинула покрывало. - Эй! Перестань!
     Он схватил Карин за руку, но девушка вырвалась и оказалась по другую сторону кровати. Прежде чем Ной успел остановить ее, она схватила стоявшую на тумбочке лампу и швырнула в него. Он едва успел прикрыться, чтобы не получить массивной подставкой между глаз.
     Звука бьющегося стекла было достаточно, чтобы в нем вспыхнул гнев.
     - Ах, так? Ну ладно. Пошла вон. Убирайся из моего дома и забудь сюда дорогу!
     - Тебе никогда не было до меня дела! Ни до меня, ни до моих чувств!
     - Ты права. Именно так. - Карин устремилась к его баскетбольному кубку, но он преградил ей дорогу. - Мне плевать на тебя, - выдохнул он, пытаясь выставить Карин и в то же время не слишком пострадать от ее длинных и острых ногтей. - Да, я свинья, моральный урод, сукин сын.
     - Я тебя ненавижу! - Пока Ной тащил Карин к двери, она колотила его руками и ногами. - Чтоб ты сдох!
     - Представь себе, что это уже случилось. А я представлю, что сдохла ты. - Он вытолкнул Карин наружу, закрыл дверь и привалился к ней спиной.
     Потом тяжело вздохнул, повел плечами и насторожился, не услышав звука мотора. Он выглянул в окно как раз вовремя. Карин царапала ключами капот его "БМВ".
     Он зарычал, как раненый лев. Когда Ной открыл дверь и выскочил наружу, Карин уже прыгнула в свою машину и нажала на газ.
     Он стоял, стиснув кулаки, и смотрел на причиненный ущерб. Глубокие уродливые царапины образовывали две буквы. Что ж, по крайней мере, она не успела закончить слово. И на том спасибо.
     О'кей. Раз так, надо будет отдать машину в ремонт, а самому уехать из города. Самое время отправиться на Север. В Сан-Квентин.

Глава 12

     Увидев Сан-Квентин издалека, Ной решил, что старая крепость похожа на своего рода курорт. Этакий Диснейленд для заключенных.
     Здание песочного цвета с причудливыми башнями и парапетами разной высоты привольно раскинулось на берегу бухты Сан-Франциско.
     Оно нисколько не напоминало тюрьму, если не думать о вооруженной охране внутри башен, о сигнальных огнях, горевших в ночи зловещим оранжевым светом. И о стальных клетках с заключенными.
     Он решил воспользоваться паромом, ходившим в Марин-Каунти из Сан-Франциско, и теперь стоял у ограждения, глядя на рябь, поднятую ветром. Архитектура старой тюрьмы казалась ему странной и в то же время очень калифорнийской. Однако он сомневался, что заключенным есть дело до эстетических ценностей.
     Ему понадобилось всего лишь несколько часов, чтобы связаться с местными властями и получить разрешение на встречу. Похоже, Тэннер имел в тюрьме связи и воспользовался ими, чтобы облегчить ему доступ.
     "Впрочем, это не имеет значения", - подумал Ной. Ветер вонзался в волосы, как зазубренные осколки стекла. Главное - результат.
     Ему понадобился целый день, чтобы заново просмотреть свои досье об убийстве Джулии Макбрайд, кое-что изучить, освежить воспоминания и подумать. Если можно узнать человека заочно, то он знал человека, с которым должен был встретиться, вдоль и поперек.
     Во всяком случае, он знал, каким человеком Тэннер был прежде.
     Упорно работающий, талантливый артист, который к моменту встречи с Джулией Макбрайд, снимавшейся вместе с ним в "Летнем громе", имел за спиной целый ряд хороших картин. Судя по всему, до женитьбы за ним числился и целый ряд романов. У обоих этот брак был первым, хотя Тэннер был серьезно увлечен Лидией Лоринг, суперзвездой семидесятых. Колонки светских сплетен переживали звездный час, повествуя об их бурном и скандальном разрыве, когда Тэннер начал ухаживать за Джулией.
     Он наслаждался тремя вещами - своей славой, своими деньгами и своими женщинами. А после женитьбы продолжал наслаждаться двумя первыми. После Джулии других женщин у него не было. Если, конечно, он не хранил своих тайн за семью замками.
     Коллеги считали его человеком трудным, с неважным характером, пока после двух фильмов, снятых вслед за "Летним громом" и не имевших кассового успеха, в печати не начали мелькать эпитеты "взрывчатый темперамент" и "неразумные требования". Он стал полуночником, являлся на съемки неподготовленным, уволил своего секретаря, а затем и агента.
     Ни для кого в Голливуде не было секретом, что он принимает наркотики, причем весьма серьезно.
     А потом он начал ревновать свою жену к каждому встречному-поперечному, особенно к Лукасу Мэннингу, и стал очень агрессивным.
     В семьдесят пятом он был самым кассовым актером в стране. А в восьмидесятом загремел в Сан-Квентин. За короткое время он проделал длинный путь с верхней точки вниз. Беспечное отношение к легкому богатству и славе, доступ к самым красивым женщинам мира, записки метрдотелям с просьбой забронировать лучший столик, приглашения на блистательные приемы, рукоплескания и восторженные крики поклонников... "Каково приходится человеку, когда все это начинает утекать сквозь пальцы? - думал Ной. - А если к этому добавить надменность и самолюбие, смешанные с кокаином, угрозу карьере, ревность к удачливым конкурентам и крах семейной жизни, получится идеальная формула катастрофы.
     Будет интересно узнать, каким образом на Сэме Тэннере отразились прошедшие двадцать лет. Что они добавили этому человеку и что у него отняли?"
     Когда паром пришвартовался, Ной сел за руль взятой напрокат машины. Ему не терпелось взяться за дело. Хотя молодой человек надеялся успеть взять первое интервью, вернуться в аэропорт и вечерним авиарейсом вернуться домой, это не помешало ему сунуть в сумку кое-что на случай непредвиденной задержки и ночевки в гостинице.
     Он никому не сказал об этой поездке.
     Дожидаясь своей очереди, Ной барабанил пальцами по баранке в такт песне, исполняемой "Спайс герлс", и неотрывно думал об Оливии Макбрайд.
     Как ни странно, сегодня перед ним предстал образ высокой, неуклюжей девочки со светлыми волосами и загорелыми руками. Девочки с печальными глазами, сидевшей с ним на берегу реки и следившей за играми бобров. Несколько заметок, раскиданных здесь и там, резюме показаний в суде, перепечатка той ошеломляющей фотографии плачущего четырехлетнего ребенка - вот и все, что могли предложить ему средства массовой информации.
     Семья окружила Оливию высокими стенами, думал Ной, и она так и осталась внутри. А ее отец остался за толстыми тюремными стенами песочного цвета. Эту тему следовало развить.
     Когда придет время, он сделает все, чтобы убедить ее снова поговорить с ним и помочь в работе над книгой. Оставалось надеяться только на то, что за шесть лет ее обида прошла. Что умная и удивительно милая студенточка, с которой Ной когда-то провел несколько незабываемых дней, поймет ценность и цель того, что он собирается сделать.
     Но, поскольку представить подробности их встречи Ною было трудно, он велел себе выкинуть это из головы и сосредоточился на окружающем.
     Автостоянка для посетителей была устроена на краю маленького симпатичного пляжа, у самой воды тусклого серо-стального цвета. Он подумал, не взять ли с собой диктофон или хотя бы блокнот, но решил не торопить события. На этот раз только впечатления. Он не хотел внушать Тэннеру мысль, что готов клюнуть на его предложение.
     Вход для посетителей представлял собой длинный коридор с боковой дверью посередине. Единственное окно было заклеено объявлениями, закрывавшими обзор как снаружи, так и изнутри. На двери была надпись, от которой по спине насмешливо скривившего губы Ноя побежали мурашки.

     "ПОЖАЛУЙСТА, НЕ СТУЧИТЕ. МЫ ЗНАЕМ, ЧТО ВЫ ЗДЕСЬ, И ВПУСТИМ ВАС ПРИ ПЕРВОЙ ВОЗМОЖНОСТИ".

     Вот Ной и стоял один в пустом коридоре, слушал свист пронизывающего ветра и ждал, пока те, кто знал, что он здесь, впустят его.
     А когда дождался, то изложил свое дело, предъявил удостоверение личности и заполнил все требующиеся анкеты. Здесь не было ни вежливых улыбок, ни лишних разговоров.
     Он уже бывал в таких местах - в Нью-Йорке и Флориде. Посещал камеры смертников и ощущал холодок под ложечкой при звуке закрывавшихся дверей и гулком эхе шагов. Разговаривал с приговоренными к пожизненному заключению, осужденными и проклятыми.
     Он ощущал запах ненависти, страха и расчетливости, стоявший в воздухе так же, как запах пота, мочи и самокруток.
     Его провели по кор