о ночи, когда она нашла отца, пронзенного насквозь во внутреннем дворике.
     Запястьями рук она надавила на глаза и прислонилась к стене, до тех пор, пока оба видения не исчезли. Вдалеке она услышала крик петуха, возвещавшего о наступлении нового дня. Подобно снам, страхи исчезают с появлением солнечного света. Остыв, она скинула баскетбольную майку, в которой спала и отправилась в душ.
     В течение следующего часа она работала с давно не испытанной страстью. При помощи стали, меди и огня она начала создавать образы своих кошмаров в тройном измерении. Она творила и освобождалась от бремени ночи.
     Она плавила металл, нагромождая массы друг на друга. Контролируя движения мышцами плеча, она двигалась ритмично. После невероятных усилий форма приобретала очертания. Клер чувствовала эмоциональный, силовой заряд скульптуры. Но руки не дрожали. За работой редко приходилось напоминать себе о терпении и осторожности. Для нее было естественно отводить горелку от металла, когда он перегревался. Она постоянно наблюдала за цветом и составом металла, даже когда возвышенная часть ее души, ее воображение витало далеко.
     За темными стеклами очков мерцали напряженные глаза, как будто она была загипнотизирована. Искры разлетались, когда она резала, плавила и созидала.
     К полудню она проработала шесть часов без отдыха, ее сознание и руки измучены. Закрыв баллоны, она отложила в сторону горелку. По спине струился пот, но она не обращала на него внимания, и у снимая перчатки, очки, шапочку, пристально изучала созданную ею фигуру.
     Она внимательно обошла ее, рассматривая со всех сторон, со всех углов. Трехфутовая бесформенная скульптура. Это было порождение ее глубочайших и самых сокровенных страхов - безошибочно угадывалась человеческая форма с явно нечеловеческой головой. Подобие рогов, вместо рта неясный сгусток. В то время, как человеческая часть фигуры, казалось, возносит мольбы, голова была откинута в победном движении.
     От взгляда на скульптуру по ней забегали мурашки. содрогание от страха и, одновременно, от гордости.
     "Хорошо получилось, - подумала она, приложив руку ко рту. - Очень хорошо". Сама не зная почему, она уселась на бетонный пол и заплакала.
     Элис Крэмптон прожила в Эммитсборо всю жизнь. Она уезжала из штата дважды: один раз во время безумного уикэнда в Вирджиния Бич с Маршаллом Уикерсом, сразу после того, как он пошел на флот, и, еще один раз в Нью Джерси, когда она неделю гостила у двоюродной сестры Шилы, которая вышла замуж за оптометриста. Остальное время, почти каждый день своей жизни, она провела в родном городе.
     Иногда это ее раздражало. Но, как правило, она об этом не думала. У нее была мечта накопить достаточно денег, чтобы уехать в какой-нибудь крупный, незнакомый город, где в кафе заходили бы незнакомцы и оставляли большие чаевые. А пока она разносила кофе и сэндвичи с ветчиной людям, которых знала всю жизнь, и которые вообще редко давали ей на чай.
     Это была женщина с широкими бедрами и полной грудью, носившая розовую с белым форму официантки так, чтобы это нравилось посетителям-мужчинам. Пускай некоторые облизывались и пускали слюни, вроде Лесса Глэдхилла, но ущипнуть никто не пробовал. Каждое воскресенье она ходила в церковь и ограждала целомудрие, на которое, как ей казалось, покушался Маршалл Уикерс.
     Ей не надо было напоминать вытирать стойки или смеяться на шутки посетителей. Это была хорошая, сознательная официантка, с неутомимыми ногами и твердой памятью. Стоило вам раз заказать сэндвич с не до конца прожаренным мясом, в ваш следующий визит к "Марте" можно было не напоминать ей об этом.
     Элис Крэмптон не воспринимала работу официантки как ступеньку на пути к иной, более почетной карьере. Ей нравилось то, чем она занималась, хотя не всегда нравилось место работы.
     Глядя в отражение большого подноса для кофе, она скрепила в узел светлые волосы и задумалась над тем, сможет ли она на следующей неделе съездить в салон красоты "Бетти".
     Пришел заказ с четвертого столика, она подхватила поднос и пересекла с ним закусочную под звуки мелодии Тэмми Уэйнетт.
     Когда Клер зашла к "Марте", жизнь там била ключом, что соответствовало ее воспоминаниям о сотнях проведенных там субботних дней. Она ощутила запахи жаренного лука, аромат гамбургеров, чьих-то крепких духов и хорошего, горячего кофе.
     Музыкальный автомат был тот же, что и десять лет назад. Услышав призывы Уэйнетт к женщинам сохранять верность их мужчинам, Клер сделала вывод о том, что подбор музыки также не изменился. Раздавался звон тарелок и гул голосов, так как никто не утруждал себя говорить тише. В хорошем расположении духа, она села у стойки и раскрыла пластиковое меню.
     - Слушаю вас, мэм, что вам принести? Клер опустила меню, после чего оно выпало у нее из рук.
     - Элис? Элис, перед тобою Клер. Вежливая улыбка Элис сменилась выражением неподдельного удивления.
     - Клер Кимболл! Я слышала, что ты вернулась. Отлично выглядишь. О, Боже, просто отлично.
     - Я так рада тебя видеть. - Клер уже схватила натруженные, ловкие руки Элис. - Бог мой, нам надо поговорить. Расскажи мне, как ты, чем ты занималась. Все расскажи.
     - Да все в порядке. Вот и весь рассказ. - Она рассмеялась и пожала руки Клер перед тем, как отпустить их. Что тебе принести? У нас нет здесь такого кофе экспрессе, какое пьют в Нью-Йорке.
     - Принеси самый большой сэндвич, самую лучшую французскую картошку и шоколадный коктейль.
     - Желудок у тебя не изменился. Подожди, сейчас отнесу заказ. - Она прокричала заказ и принялась за другой. - Пока Фрэнк закончит палить мясо, я смогу передохнуть, - произнесла она и отошла.
     Клер наблюдала за тем, как она разносит еду, наливает кофе, принимает заказы и подписывает счета. Спустя пятнадцать минут, Клер получила поднос еды и море комплиментов.
     - Бог свидетель, у тебя это отлично получается. - Она полила картошку кетчупом, пока Элис устраивалась на соседнем стуле.
     - Ну что же, каждому надо что-то делать хорошо. - Элис улыбнулась, жалея, что у нее не было времени подкрасить губы и причесать волосы. - Я видела тебя в программе "Отдых сегодня вечером", твою выставку со статуями в Нью-Йорке. У тебя был блестящий успех.
     Клер хмыкнула и слизала кетчуп с пальца. - Да, это была я.
     - Они сказали, что ты лучший скульптор девяностых годов. Что у тебя смелые и... новаторские работы.
     - Когда они не понимают работу, то называют ее новаторской. - Она вонзила зубы в сэндвич и закрыла глаза. - О, да. О, да. Вот это подлинное новаторство. Бог мой, просто уверена, что он наполнен стероидами. Бургер Марты. - Она откусила еще один сочный кусок. - Я мечтала о бур-герах Марты. И они не изменились.
     - Здесь ничего особенно не меняется.
     - Я вышла из дому, чтобы просто осмотреться. - Клер откинула челку. - Звучит, наверное, глупо, но я не представляла, как соскучилась, пока вновь не увидела все своми глазами. Я видела грузовик мистера Руди напротив "Таверны Клайда" и азалии перед библиотекой. Но, Боже мой, Элис, у вас теперь есть видеомагазин и пункт доставки пиццы. А Бад Хьюитт. Я клянусь, что видела, как Бад Хьюитт проезжал в машине шерифа.
     Развеселившись, Элис засмеялась. - Может, что-то и изменилось. Бад теперь служит помощником шерифа. Митци Хайнз - ты помнишь, она училась на класс старше в нашей школе? Она вышла замуж за одного из сыновей Хобейкера, и они открыли этот видеомагазин. Кстати, у них дела идут неплохо. Купили себе кирпичный дом на аллее Сайдерс, новую машину, и у них двое ребятишек.
     - Ну а как ты? Как твоя семья?
     - Ну ладно. Половину времени сводят меня с ума. Линетт вышла замуж и переехала в Уильямспорт. Папа говорит о пенсии, но с работы он не уйдет.
     - Как он сможет? Эммитсборо не проживет без доктора Крэмптона.
     - Каждую зиму мама уговаривает его переехать на Юг. Но он не потянет.
     Она взяла палочку картошки Клер и окунула ее в кетчуп. Они так же сидели - вспомнилось им - бесчисленное количество раз в детстве, делясь секретами, переживаниями и радостями. И, конечно, делали то, что лучше всего получается у девочек. Обсуждали ребят.
     - Думаю, ты уже знаешь, что Кэм Рафферти стал шерифом.
     Клер покачала головой. - Не могу понять, как это у него получилось.
     - Мама была этим не довольна, - как и остальные, для кого он был адом на колесах. Но у него была масса рекомендаций, и у нас пустовало место после того, как шериф Паркер так неожиданно уехал. Конечно, теперь" после того, как все обошлось, все друг друга по спине похлопывают. - Она понимающе улыбнулась Клер. - Теперь он даже еще лучше выглядит, чем раньше.
     - Я заметила. - Клер немного нахмурилась, посасывая соломинку в коктейле. - А как его отчим?
     - По-прежнему пристает ко мне. - Ее передернуло, и она взяла еще картошки. - Он часто приезжает в город, а когда приезжает, с ним никто особенно не общается. Слухи ходят, что он пропивает весь доход от фермы и ездит к девкам во Фредерик.
     - Мать Кэма по-прежнему живет с ним?
     - То ли она его любит, то ли до смерти напугана. - Элис пожала плечами. - Кэм об этом не говорит. Он построил себе дом на Куарри Роуд, в лесу. Я слышала, что у него там прозрачные потолки и огромная ванна.
     - Ну и ну. Что он сделал, банк ограбил? Элис придвинулась ближе. - Наследство, - прошептала она. - Мама его родного отца оставила ему работы.
     Чем здорово разозлила отчима.
     - Уверена, что разозлила. - Хотя Клер знала, что слухами "У Марты" потчуют так же, как и сэндвичами, Она предпочитала послушать их в более уединенной обстановке. - Слушай, Элис, ты когда заканчиваешь?
     - У меня сегодня будет перерыв с половины пятого до восьми.
     - Спешишь на свидание?
     - Я на свидания не спешила с тысяча девятьсот восемьдесят девятого года.
     Причмокнув, Клер достала несколько купюр из кармана и положила на стойку. - Хочешь, приходи попозже ко мне домой, будет пицца и все необходимое?
     Элис заулыбалась, ничуть не смутившись оттого, что Клер оставила ей очень щедрые чаевые. - Такого хорошего предложения мне уже полгода не делали.
     В углу сидели двое, пили кофе, курили и наблюдали. Один из них посмотрел в упор на Клер и кивнул.
     - Люди стали много говорить о Джэке Кимболле, после того, как вернулась егй дочь, - сказал один из них.
     - Люди всегда говорят о покойниках. - Второй так же взглянул в ее сторону, подвинувшись, чтобы не быть замеченным. - Не думаю, чтобы были причины для волнений. Она была ребенком. Она ничего не помнит.
     - Тогда зачем она вернулась? - Сделав жест дымящейся сигаретой "Мальборо", он придвинулся ближе. Он понизил голос так, что его слова приобрели налет таинственности. - Зачем такой богатой, модной художнице возвращаться в такое место? Она уже разговаривала с Рафферти. Дважды, я слышал.
     Ему не хотелось думать о проблемах. Не хотелось верить, что они могут возникнуть. Возможно, некоторые участники сборища забыли о чистоте священнодействий, стали немного беззаботными, достаточно кровожадными. Но это лишь период. Новый верховный жрец был то, что нужно, и хотя он и не смельчак, но присутствовал на двух тайных встречах по особому вопросу. А вот паника из-за того, что дочь Джэка Кимболла вернулась в город, была как раз не нужна.
     - Она не может рассказать шерифу о том, чего не знает, - настаивал он. Он проклинал все на свете, после того, как обмолвился, что Джэк как-то раз перебрал и проболтался о том, что Клер видела ритуал. В глубине души он боялся, что это так же послужило причиной смерти Джэка, как и сделка с торговым центром.
     - Нам просто нужно выяснить, что ей известно. - Раздавив окурок, он внимательно посмотрел на Клер. "Недурно выглядит, - решил он. - Даже несмотря на то, что задница у нее худовата". - Мы присмотрим за малышкой Клер, - произнес он и улыбнулся. - Мы за ней присмотрим.
     Эрни Баттс большую часть времени думал о смерти. Он читал о ней, мечтал о ней и представлял ее в воображении. Он пришел к выводу, что когда жизнь человека оканчивалась, она оканчивалась безвозвратно. В представлении вещей Эрни не существовало ни ада ни рая. Следовательно, смерть была сплошным надувательством, а жизнь, все семьдесят странных лет, единственным развлечением.
     Он не верил в правила и в хорошие дела. Он стал поклоняться людям, вроде Чарльза Мэнсона и Давида Бер-ковица. Людям, которые брали то, что им нужно, жили как им нравилось и показывали фигу обществу. Само собой разумеется, это самое общество посадило их за решетку, но перед тем, как клетка закрылась, они успели обрести громадную власть. И Эрни Баттс верил, что они по-прежнему сохраняли эту власть.
     Власть владела его воображением так же, как и смерть.
     Он прочел каждое слово из Антона Лавей, Лавкрафта и Кроули. К этому он добавил фольклора, черной магии и сатанинских учений, извлекая из них то, что понимал, и с чем соглашался, и смешал все в собственное густое пойло.
     Это казалось ему разумнее, чем всю жизнь просидеть набожным рохлей, готовым к самопожертвованию. Или, подобно его родителям, работать восемнадцать изматывающих часов в день, потея и надламываясь, чтобы выплатить кредит.
     Если, в конце концов, над вами будет шесть футов грязи, то вполне разумно наслаждаться жизнью на всю катушку, пока еще дышишь.
     Он слушал музыку "Мотли Крю", "Слэер" и "Металлики", исследуя слова песен для подтверждения собственных мыслей. Стены его некогда просторной мансарды были увешаны плакатами героев, воплощенных в застывшем вопле или усмехающейся гримасе.
     Он знал, что родители все это терпят с трудом, но в семнадцать лет Эрни не слишком считался с людьми, породившими его на свет. Он испытывал нечто большее, чем просто презрение, по отношению к мужчине и женщине, владельцам и управляющим "Рокко Пицца", которые на всю жизнь пропахли чесноком и потом. То, что он не желал работать с ними, приводило к многочисленным семейным раздорам. Но он получил работу в "Амоко", качал газ. Его мать называла это стремлением к независимости, успокаивая его недовольного и разочарованного отца. Так что они оставили его в покое.
     Иногда он воображал, как убивает их, ощущая их кровь на своих руках, наблюдая за тем, как жизненные силы покидают их в момент смерти и, словно выстрел, переходят к нему. И когда он мечтал об убийстве, его наполняло чувство страха и восторга.
     Это был худощавый парень с темными волосами и надменным лицом, вызывавшим интерес у некоторых учениц старших классов. Он усиленно занимался сексом на заднем сидении старенького пикапа "Тойота", но находил большую часть сверстниц слишком глупыми, слишком застенчивыми или слишком скучными. За пять лет, что он жил в Эммитсборо, он не нашел близких друзей, ни среди девушек, ни среди парней. Ему не с кем было обсуждать психологию опасных для общества людей, понятие некроно-микона или символику древних священнодействий.
     Эрни считал себя чужаком, что с его точки зрения было не плохо. Он получал хорошие оценки, потому что это было просто, и про себя очень гордился. Но он отрицал развлечения вроде спорта или танцев, что могло установить связь между ним и другими ребятами в городе.
     Он развлекался, играя с черными свечами, пентаграммами и козлиной кровью. Это было заперто у него в письменном столе. Пока его родители спали в уютной постели, он молился непонятным для них божествам.
     И он наблюдал за городом со своей веранды на верху дома, фокусируя сверхмощный телескоп. Ему многое было видно.
     Его дом стоял по диагонали напротив дома Кимболла. Он видел, как Клер приехала, и с тех пор регулярно за ней наблюдал. Он знал расположение комнат на этажах. С тех пор, как она вернулась в город, все комнаты были перевернуты вверх дном и двери открыты настеж, словно в старой корзине, и в них царила атмосфера грусти и смерти. Он ждал, когда она поднимется наверх, когда загорится свет в мансарде Кимболла. Но, перед этим, ей придется исследовать комнату.
     Он особенно не расстраивался. Пока что, он мог направить линзы на окна ее спальни. Он уже видел, как она одевалась, натягивая рубашку на длинное, стройное тело, заключая в джинсы узкие бедра. У нее было худое и белое тело, треугольник между ногами был такой же рыжий и непокорный, как и волосы на голове. Он представлял как залезает к ней через черный ход, тихо поднимается по ступенькам. Он закроет ей рот ладонью прежде, чем она успеет крикнуть. Затем он свяжет ее, и пока она будет отчаянно дергаться и рваться, он будет делать с ней такое, что заставит ее потеть, напрягаться и стонать.
     Когда он закончит, она станет умолять его вернуться. "Здорово, - думал он, - правда здорово изнасиловать женщину в доме, где кто-то погиб такой ужасной смертью".
     Эрни услышал шум приближавшегося по улице грузовика. Он узнал "Форд" Боба Миза из городской фирмы "Вчерашние Сокровища". Грузовик затрясся по дорожке к дому Кимболлов, извергая угарный газ. Он увидел, как выскочила Клер, и хотя он не мог слышать ее, но видел, что она смеялась и оживленно говорила пока грузный Мииз вылезал из кабины.
     - Правда, Боб спасибо.
     - Нет проблем. - Он решил, что это единственное, что он может сделать во имя прошлого - хоть у них и было-то всего одно свидание. В ночь смерти ее отца. И, в любом случае, когда покупатель выкладывал без содрогания тысячу пятьсот долларов, он с большим желанием доставлял покупку. - Я помогу тебе разобраться с вещами. - Он подтянул обвисший ремень, затем вытащил журнальный столик из кузова грузовика. - Хорошая штука. Немного доделать и получится конфетка.
     - А мне он такой нравится. - Стол был весь покрыт царапинами и пятнами, но был очень необычным. Клер с усилием вытащила кресло с откидной спинкой и плетеным сидением. В грузовике оставалось еще одно похожее кресло, железный торшер с обрамленным бахромой абажуром, ковер с потертым цветным рисунком и диван.
     Они внесли легкие вещи внутрь, затем присоединили к ним-ковер, болтая за работой о старых друзьях, новых событиях. Боб уже тяжело дышал, когда они вернулись к грузовику, чтобы рассмотреть пышный диван из красной парчи.
     - Отличная вещь. Я без ума от лебедей. Вырезанных в ручках.
     - Весит тонну, - произнес Боб. Он полез на диван, когда заметил слонявшегося по противоположному тротуару Эрни. - Эй, Эрни Баттс, чем занимаешься?
     Уголки надменного рта Эрни опустились. Руки поползли в карманы. - Ничем.
     - Ну тогда двигай сюда и займись делом. Дерьмовый мальчишка, - тихо обратился Боб к Клер, - но спина у него молодая.
     - Привет, - Клер одарила Эрни милой улыбкой, когда он направился к ним. - Меня зовут Клер.
     - Ага. - Он чувствовал запах ее волос, тела, наполненного сексуальными ароматами.
     - Забирайся сюда и помоги мне стащить эту штуку. - Боб кивнул в направлении дивана.
     - Я помогу, - Клер без усилия запрыгнула в кузов и устроилась позади Эрни.
     - Не надо. - До того как она успела взяться, Эрни приподнял угол дивана. Она увидела, как напряглись мускулы на его худых руках. Она тут же представила их вырезанными из темного дуба. Как только они опустили диван, Боб заохал и запричитал, она отошла в сторону. Эрни шел задом по дорожке, по ступенькам, через дверь, глаза его смотрели на собственный ноги.
     - Да просто поставьте посередине комнаты. - Она улыбнулась, когда диван грузно опустился на место. Это был приятный звук - обживание дома. - Прекрасно, спасибо. Хотите, ребята, выпить чего-нибудь прохладного?
     - Я возьму в дорогу, - ответил Боб. - Надо возвращаться. - Он дружески подмигнул Клер. - Не хочу, чтобы Бонни Су ревновала.
     Клер улыбнулась в ответ. "Боб Миз и Бонни Су Уил-сон, - подумала она". По-прежнему было трудно представить их женатыми семь лет и родителями троих детей.
     - Эрни?
     Он пожал худыми плечами. - Да, пожалуй. Она рванулась на кухню и принесла три холодных бутылки "Пепси". - я дам тебе знать об этом шифоновом платье, Боб.
     - Давай, обязательно. - Он обернулся перед тем, как направиться к двери. - Мы открыты завтра с двенадцати до пяти.