ак бы сказать, одна семья. Том заменил мне отца, когда мой умер. Бри и Мегги для меня словно родные сестры. - Он вырезал небольшой кусок мяса с грудки цыпленка, посыпал еще какой-то приправой и потом добавил:
     - К вам это не относится, Шаннон. Братских чувств я к вам не питаю и за сестру не держу. Я слишком долго ждал вас.
     Встревоженная серьезностью его тона, она попыталась отойти от плиты, но он преградил ей путь. Однако лишь для того, чтобы поднести отрезанный кусок мяса к ее губам. Молча, ничего больше не говоря.
     Она вынуждена была взять его в рот, тем более что большим пальцем руки он подталкивал его и как бы гладил ее нижнюю губу.
     Ей стало трудно дышать, и не только из-за того, что пришлось разжевать и проглотить этот вкуснейший кусочек. Другой рукой он провел по ее волосам, заставил взглянуть ему прямо в глаза.
     - А теперь что вы делаете, Мерфи?
     - Что? - Он наклонился и чуть коснулся ее губ. - Теперь я ухаживаю за вами. За тобой.

Глава 10

     "Ухаживает"? Он бы еще сказал "приударяет", "ухлестывает"!.. Какое дурацкое слово, ничего общего не имеющее ни с ней, ни со стилем ее жизни.
     Но как легко оно срывается, и кажется, уже не в первый раз, с его языка. Надо как можно быстрее дать отпор. Объяснить, что его поведение абсурдно. Нелепо.
     - Это глупо! - вырвалось у нее.
     - Почему?
     Простой вопрос, но как на него убедительно ответить?
     - Потому что... - Она попятилась, невольно выставив вперед руку с бокалом, создавая иллюзию защиты. - Вы меня почти не знаете.
     - Я знаю вас. - В голосе у него не было обиды, лишь легкое удивление. - Я узнал вас сразу, как только увидел.
     - Оставьте ваши кельтские штучки, Мерфи! Эти сверхъестественные истории с переселением душ со мной не пройдут. - Она подошла к столу, со стуком поставила бокал с вином. - Черт возьми, я американка. У нас в Нью-Йорке не принят такой способ ухаживания, как вы это называете.
     - Может быть, это как раз не так уж хорошо, Шаннон. - Он переставил блюдо с цыпленком на стол. - Садитесь. И ешьте, пока не остыло.
     - Ешьте! Это тоже входит в ритуал ухаживания? Она чувствовала, что ее заносит, но уже не могла остановиться.
     - Вы же пришли на обед, разве не так? - Выполняя обязанности хозяина, он положил ей кусок курицы, картофель, потом наполнил свою тарелку, зажег свечи. - Вы не голодны?
     - Очень голодна! Разве не видно?
     Она плюхнулась на стул, положила на колени салфетку, взялась за вилку и нож.
     Следующие несколько минут она усердно поглощала пищу, в то же время думая, как ему объяснить всю ненужность и неловкость того, что он вбил себе в голову и с чем не хочет расставаться. А эти поцелуи!
     - Я пытаюсь быть разумной, - сдержанно произнесла она наконец.
     - Очень хорошо, - невозмутимо отозвался Мерфи, отрезая еще один кусок цыпленка. - Будьте разумной.
     - Во-первых, вы должны понять, Мерфи, что я собираюсь пробыть здесь еще только неделю. Самое большее - две.
     - Вам нужно остаться на более длительный срок, - сказал он спокойно, как о чем-то решенном. - Чтобы привести в порядок свои мысли и чувства. Вы, наверное, еще мало что знаете о Томе Конкеннане.
     Она холодно взглянула на него.
     - А что вы можете знать о моих чувствах?
     - Думаю, кое-что могу. Но оставим эту тему, она вам неприятна. Однако хочу повторить. Вы должны остаться тут, Шаннон, чтобы понять и простить. Вы можете и то и другое.
     Ей претило, что он лезет ей в душу, решает за нее, как ей поступить. Пытается отчасти делать то, что она сама не рискует в полной мере.
     - Останусь я здесь еще на неделю или нет, - раздраженно сказала она, - это не имеет никакого отношения к моим мыслям или чувствам.
     - Имеет, - произнес он мягко, но настойчиво. - Вам нравится еда?
     - Изумительно!
     - Вы еще рисовали сегодня, после нашей встречи?
     - Да, я... - Она прожевала кусок пирога и сказала, тыча вилкой в его сторону:
     - Но вы говорили о другом.
     - Разве? О чем?
     - Не притворяйтесь, и давайте поговорим начистоту. Я не хочу, чтобы за мной ухаживали, ухлестывали, волочились или приударяли! Кто бы то ни было! Не знаю, как принято здесь, у вас, но там, откуда я приехала, женщины давно уже чувствуют себя равными с мужчинами и независимыми от них. Конечно, если хотят.
     - Я кое-что слышал об этом, - сказал он с улыбкой, отпил вина и продолжал, тщательно выбирая слова:
     - Если говорить вообще, то вы попали в точку: наш средний ирландец не слишком мечтает видеть женщину, равную ему в правах. Сейчас, правда, изменения происходят, насколько я знаю. Но медленно. - Он сделал еще глоток. - Я уже говорил вам, что любил и люблю читать, и, может, поэтому не согласен с тем самым ирландцем. А он - со мной.
     - Как это мило с вашей стороны, - насмешливо сказала она.
     Он опять снисходительно улыбнулся.
     - Я хочу сказать лишь одно: не все ирландские мужчины одинаковы. С этим вы можете согласиться? - Он снова принялся за еду, не ожидая ответа, который и не последовал. Потом опять невозмутимо заговорил:
     - Но я вас понимаю. Если бы вы стали ухлестывать за мной, не знаю, как бы я к этому отнесся. Во всяком случае...
     - Я бы не стала! - перебила она его.
     - Во всяком случае, - терпеливо продолжил он, словно не слыша ее, - я бы никак не связал ваше ухаживание со всеобщим равенством, правами человека и подобными вещами. Просто сказал бы себе, что эта женщина сделала первый шаг. - Он положил нож и вилку, пристально посмотрел на нее. - А сейчас инициатива на моей стороне. И я не мог поступить иначе. Почему? Потому что никогда в жизни не видел никого красивее вас. А мне довелось повидать немало красивого в жизни.
     Поневоле польщенная его словами, она опустила глаза. Ну, что ему ответишь? Странный он все-таки малый. Она и представить не могла, что ирландские фермеры могут быть такими! Никто ей не поверит, если расскажет у себя дома.
     - Мерфи, - смущенно сказала она, не поднимая глаз, - мне приятно это слышать. Любому было бы приятно. Даже если на самом деле это не совсем правда.
     - Еще приятней вам было, Шаннон, когда я поцеловал вас. Мы оба знаем это.
     Она в смятении отодвинула тарелку.
     - Хорошо, Мерфи. Мне это доставило удовольствие. Вы достаточно привлекательны как мужчина. В вас что-то есть. Но будем откровенны. Если вы думаете, что за этим может что-то последовать, то глубоко ошибаетесь.
     - Ошибаюсь? - Господи, подумал Мерфи, какое же огромное наслаждение доставит ему обладание ею! - Но почему, если мы оба так хотим этого!
     Шаннон была вынуждена промокнуть увлажнившиеся ладони салфеткой.
     - Потому что это вовсе не так. Мы смотрим по-разному на те вещи, о которых сейчас говорим. Да, вы можете нравиться. Вы интересный мужчина. Но, извините, я не ищу близких отношений. Черт возьми, я всего несколько недель назад разорвала их. Собственно говоря, это была даже помолвка. - Она замолчала. Потом, словно решившись, наклонилась вперед, добавила с улыбкой:
     - Мы были близки.
     Мерфи нахмурился, обдумывая ее заявление.
     - Были, - сказал он через какое-то время. - Это уже говорит о многом. Наверное, он вам нравился?
     - Конечно, нравился. У меня нет обыкновения прыгать в постель к первому встречному.
     "Ну, что он скажет теперь, хотела бы я знать?"
     - Насколько я понимаю, вы говорите в прошедшем времени. Мне тоже нравились женщины, с которыми я побывал в постели. Но ни к одной из них я не испытывал любви. Такой, как к вам.
     Она ощутила, что кровь отлила от ее лица.
     - Вовсе вы не любите меня! Что за глупости.
     Спокойно и просто - так, что она поверила на какое-то мгновение, - он сказал:
     - Я полюбил вас в ту минуту, как увидел. А может, еще раньше, потому что ждал вас, Шаннон. И вот вы здесь.
     - Все совсем не так, как вы говорите. - Но уверенности не было в ее голосе. Она отодвинулась от стола. - А теперь послушайте меня. Выкиньте из головы все эти бредовые мысли. Они ни к чему. Вы настроены чересчур романтично. Навоображали себе бог знает что! Все это лишь осложнит нашу с вами жизнь, Мерфи.
     Глаза у него сузились. Видно, его задели ее слова, но она не заметила перемены.
     - Моя любовь осложнит вам жизнь? - сказал он. - Вы так считаете?
     - Не надо ни в чем обвинять меня! - крикнула она яростно. - Не делайте из меня высокомерную идиотку только потому, что я не хочу, чтобы за мной ухаживали! Господи, какие дурацкие слова вырываются сами собой!
     - Что ж, найдите другие.
     - Не хочу я ничего искать! Я хочу и ожидаю от вас, чтобы вы прекратили свой флирт! Я нашла правильное слово?
     Некоторое время он сидел молча. Потом глухо спросил:
     - Потому что у вас нет ко мне никаких чувств?
     - Именно так. - От того, что это не было чистой правдой, тон ее сделался еще более резким. - Вы в самом деле воображаете, что я поддержу ваши безумные планы? Выйти за вас замуж? Жить здесь? Стать женой фермера?.. Похожа я на жену фермера?! У меня своя жизнь, карьера.
     Он так быстро вскочил с места, что она не успела даже испугаться. Его пальцы впились ей в плечи. Лицо побледнело от напряжения.
     - Значит, моя жизнь вообще ничего не стоит? - в бешенстве крикнул он. - То, что я делал и делаю, - ничто по сравнению с вашими деяниями? Чушь? Не заслуживает внимания?
     Ошеломленная его яростью, она могла только молча качать головой. Кто бы мог подумать, что у него такой буйный нрав?
     - Я могу понять, что вы сами не понимаете того, что любите меня, - продолжил он уже спокойно. - Что у вас еще не открылись глаза. Но не могу позволить смешивать с грязью мою жизнь, жизнь моих предков. Считать, что мы ниже вас!
     - Я вовсе не хотела оскорбить вас. Вы напрасно...
     - Полагаете, земля - это просто часть пейзажа, которым вы любуетесь на досуге, и с нее так же легко получить дары, как сорвать цветок? - Пламя горящих свечей бросало блики на его лицо, оно было угрожающим, но в то же время привлекательным. - Сколько за нее пролито крови и пота! Если вы такая гордячка, что не считаете ее своей, вам должно быть стыдно!
     Шаннон с трудом перевела дух.
     - Вы делаете мне больно, Мерфи.
     Он отдернул руки, словно обжегся о ее плоть.
     Впервые с момента их знакомства его движения стали резкими.
     - Извините.
     Теперь пришел его черед почувствовать себя неловко. Мерфи знал силу своих рук и понимал, что мог оставить синяки на ее плечах, вовсе не желая этого.
     Она увидела искреннее сожаление, даже испуг у него на лице, и ей расхотелось тереть ноющие плечи, чтобы не усугублять в нем чувство вины. Хотя она мало знала и плохо понимала его, но инстинктивно чувствовала: причинить боль женщине он бы никогда не мог.
     - Я не хотела вас обидеть, - медленно произнесла она. - Просто имела в виду, что мы совсем разные люди. В том, как живем, чего хотим.
     Он сунул руки в карманы и некоторое время стоял так, слегка покачиваясь. Потом спросил:
     - Чего же хотите вы?
     Она открыла было рот, чтобы ответить, но тут же закрыла снова, пораженная тем, что не знает, что сказать.
     - В моей жизни произошел ряд изменений, - ответила она наконец. - Поэтому мне нужно многое обдумать. Но замужество не из первостепенных задач, - добавила она, пытаясь быть ироничной.
     - Я вас напугал? Поверьте, я не хотел этого.
     - Я не боюсь вас, Мерфи. - Что-то словно подтолкнуло ее, потому что она сделала шага два вперед и дотронулась до его щеки, - Раздражение одного человека всегда передается другому. Давайте забудем об этом и останемся друзьями. Хорошо?
     Вместо ответа он взял ее руку, медленно поднес к губам и приник к ладони. Потом, так же медленно, произнес:
     - Щедрость моя безгранична, как море, И, как море, любовь глубока. Все то, что дарю, получаю обратно. И богаче сам становлюсь.
     Она посмотрела на него, не в силах скрыть удивления. Чьи это строки? Шекспир? Ну и ну! И так здорово декламирует!
     - Не смейте меня обольщать стихами, Мерфи, - улыбнувшись, сказала она, превращая все в шутку. - Эго нечестная игра.
     - Нам уже поздно играть, Шаннон. Мы не дети и не последние глупцы. Не бойтесь, я больше никогда не сделаю вам больно. - Таким же успокаивающим тоном он недавно говорил с лошадьми. Мерфи приблизился и обнял ее, и она почувствовала робость. - Скажите, что вы почувствовали, когда я первый раз поцеловал вас?
     Шаннон постаралась, чтобы ответ прозвучал шутливо:
     - Что вы меня искушаете.
     Он улыбнулся, приник губами к ее виску.
     - Это далеко не все. Вы ничего тогда не вспомнили? Что было раньше, очень давно.
     Ее тело не подчинялось приказу мозга: вырваться из его объятий, отстраниться!
     - Я не верю в эти вещи, - тем не менее сказала она.
     - Я спрашивал вас не о том, чему верите, а о том, что чувствовали. - Его губы двигались от ее виска ко рту, сквозь тонкий шелк ее одежды Мерфи ощущал тепло ее кожи. Еще немного, и он сойдет с ума, удерживая себя от того, чтобы сорвать эту преграду, за которой нашел бы всю ее. - Вы не почувствовали, - повторил он, - что это уже было раньше?
     - Какой бред! - пролепетала Шаннон и не узнала свой голос. Возможно, потому, что его губы уже коснулись ее рта и она не отпрянула. - Сплошная чушь... - Ее пальцы уже утонули в его волосах, она крепче прижималась к нему, испытывая все большее наслаждение, которое прорывалось из ее горла тихими мурлыкающими звуками. - Мы не должны... - Она безуспешно попыталась отстраниться от него. - Это всего лишь химические процессы.
     - Боже, благослови науку, - хрипло пробормотал Мерфи.
     Ему так же, как и ей, не хватало воздуха. Он с силой прижал ее к себе, заставил подняться на цыпочки. Только на мгновение, мысленно сказал он, сжимая ей бедра, только на мгновение пускай она ощутит...
     Что-то взорвалось внутри нее - раз-другой. Перед глазами поплыли радужные круги. Ее охватило нестерпимое желание, даже злость - на себя, на него. Захотелось ударить его, поцарапать!
     Ну же! Прикоснись ко мне как следует, черт побери! Возьми меня! Просьбы-приказания бились, как в клетке, у него в голове, но не вырывались наружу. А его руки по-прежнему прижимали ее тело, так болезненно жаждущее большего. Она знала, чувствовала, чего он желал, ей хотелось плакать и смеяться от того, что она знает это, от того, что в силах заставить его желать. Руки, сжимавшие ее тело, были так тверды и горячи, что, казалось, в состоянии выжечь на нем клеймо.
     С жестокостью, которой за собой никогда не замечала, она впилась зубами в его губу - требуя, понуждая, страстно желая и страшась этого. Когда он, охнув, откинул голову, то увидел: лицо ее пылало, глаза горели торжеством.
     Потом она начала бледнеть, потому что в его взгляде уловила воинственный блеск - это были глаза воина, не привыкшего к поражениям. Они испугали ее.
     - Господи! - вырвалось у нее, и она отпрянула от него, прижав руки к груди, тщетно пытаясь обрести спокойствие и ровное дыхание. - Хватит! Нужно остановиться...
     Он пробормотал, сжимая кулаки, упирая их в бока:
     - Я так хочу тебя, Шаннон! Гораздо больше, чем дышать. Это убивает меня.
     - Я совершила ошибку. - Она провела дрожащими руками по волосам. - Не надо было... Извините меня. Больше не повторится. - И, однако, произнося эти слова, она ощущала неистребимое желание броситься к нему, прижаться всем телом. Сила к силе, отрицательное к положительному. - Не подходите, Мерфи! Оставьте меня!
     - Я не могу. Ты же знаешь, не могу.
     - Не надо осложнять. - Решив окончательно успокоиться и не "осложнять", она подошла к столу, нетвердой рукой взяла бокал с вином, выпила почти все, что там оставалось. - Мы должны... - сказала она как бы самой себе. - Во всем можно всегда разобраться при желании. Не говорите ничего! - прикрикнула она, вытянув руку, как полицейский, регулирующий уличное движение. - Дайте подумать!
     "Как странно, - думала она. - Я никогда не считала себя особенно сексуальной, никогда не испытывала повышенной потребности в сексе". Были, конечно, приятные моменты время от времени с теми мужчинами, которые ей нравились, кого она могла за что-то ценить. Но сейчас слово "приятное" никак не подходило к тому чувству, которое только что владело ею.
     Вот оно, настоящее сексуальное влечение. Вполне естественное, конечно: ведь оба давно уже не дети, а кроме того, абсолютно свободные люди, не связанные никакими семейными обязательствами. И, в общем, он ей нравится, отрицать глупо, и она за многое, что узнала в нем, не может не испытывать к нему уважения. Так что же плохого может быть в этой эротической вспышке? В мимолетном приключении перед тем, как она станет решать, как жить дальше, что делать с остатком ее жизни!
     "Разумеется, ничего плохого, - успокаивала она себя. - Кроме, возможно, этого дурацкого ?ухаживания? с его стороны и попыток представить все, что между ними происходит и может произойти, в куда более серьезном свете, чем нужно. Чем оно того заслуживает".
     Она сделала еще глоток вина, отставила бокал. Да, необходимо все упростить, облегчить для обоих.
     Подняв голову, она взглянула на Мерфи, стоящего все в той же позе - с руками, упертыми в бока.
     - Итак, у нас появилось обоюдное желание переспать... - начала она.
     Он взглянул на нее с некоторым удивлением и, не дав продолжить, сказал:
     - Да, так оно и есть. Переспать с вами - приятное удовольствие. Но я предпочитаю любить вас.
     - Не играйте в слова, Мерфи. - Она улыбнулась, заметив усмешку в его глазах. - Думаю, мы вполне можем прийти к какому-то правильному решению.
     "Боже, как я говорю! - подумала она. - Как на заседании у себя в конторе".
     - У вас прекрасная манера изложения, - сказал он с наигранным восхищением. - Хотя то, что вы говорите, звучит, прошу прощения, немного странно для меня.
     - Помолчите, Мерфи, и не ехидничайте! Лучше поймите и согласитесь, что, поскольку длительное знакомство нам не грозит... Да перестаньте ухмыляться, черт вас побери! Хорошо, скажу коротко: никаких ухаживаний, никаких разговоров о любви!
     - Я вполне понял вас, дорогая, и продолжаю слушать эти глупости, просто оттого, что мне нравится звучание вашего голоса.
     - Опять!
     - Да, опять. И меня не страшит вероятность длительного знакомства с вами. Даже на всю оставшуюся жизнь.
     - Мерфи!
     - Я еще не все сказал. Что касается того, что вы презрительно называете ухаживанием, то я ведь еще по-настоящему и не начинал. Мы даже ни разу с вами не танцевали.
     - Боже, как вы настырны!
     Жестом отчаяния она потерла себе виски и потом воздела руки к небесам. Он усмехнулся.
     - Так любила говорить моя мать. "Мерфи, - говорила она, - если ты что-то вобьешь себе в башку, то уже оттуда этого ничем не выколотить". Вам она понравится, моя мать.
     - Я вовсе не собираюсь с ней знакомиться.
     - Но вы все равно познакомитесь. Я устрою это. Так что вы хотели сказать, дорогая? Кажется, я вас перебил?
     - Что хотела? - Она была немного сбита с толку. - Как я могу помнить, если вы заговорили меня! Нарочно хотите все усложнить, когда все так просто.
     Теперь настала его очередь поднять руку жестом полицейского.
     - Вы правы, Шаннон. Все очень просто: я люблю вас. И хочу, чтобы вы стали моей женой и чтобы у нас были дети. Но это немного погодя.
     - Я... я отвечу вам. И постараюсь выражаться ясно и откровенно. Я не люблю вас, Мерфи, и не хочу выходить за вас замуж. Я... - Она раздраженно прищурила глаза. - Перестаньте скалить зубы, или я вас ударю!
     - Можете послать меня в нокаут, мы можем устроить показательную борьбу здесь, на кухне, но все это окончится одним: мы уляжемся прямо на полу. - Он сделал шаг по направлению к ней, потом остановился, с восхищением глядя на ее возмущенно вздернутый подбородок. - Потому что, дорогая, - продолжал он, - если мои руки снова к вам прикоснутся, то уже не отпустят, пока все не будет кончено!
     - Я пытаюсь говорить с вами серьезно и разумно, Мерфи. Спасибо за обед. Все было очень вкус