оброжелательностью. - Что ж, пошли, если так. Не будем откладывать.
     Она вытащила из кармана шапку, напялила на голову.
     - Разве мы не поедем?
     - Как типично для янки! Ни шагу без колес. Нет, милочка, мы пройдемся.
     - Прекрасно, - Шаннон сняла с вешалки куртку, которую дал вчера Мерфи, и поторопилась за Мегги. - А где ваш сын? - полюбопытствовала она.
     - Со своим отцом. Роган решил дать мне отдохнуть и взял его с собой в галерею на несколько часов.
     - О, и его галерею я тоже хотела бы увидеть. Я была только в нью-йоркском отделении.
     - Ну, здесь совсем скромно. Роган хотел, чтобы это выглядело не как музей, а скорее как дом, уставленный предметами искусства. И все они сделаны руками только ирландских художников и ремесленников. Он существует лишь один год, этот домик.
     Она проворно перескочила через первую ограду на поле, словно несколько минут назад не было у нее никакого полуобморочного состояния.
     - Вы давно поженились с Роганом? Не оборачиваясь, Мегги ответила:
     - Скоро будет два года. Роган занимался женитьбой одновременно со строительством музея. Не знаю, чем больше. - Она улыбнулась, вспоминая это время и как она яростно сопротивлялась его предложению о браке. - А вы? - спросила она, когда Шаннон поравнялась с ней. - Вас кто-то поджидает дома с этой же целью?
     - Нет. - И в этот момент, словно по заранее запланированному сценарию, до нее донесся гул машины, и на дальнем поле из-за склона холма выполз трактор с уже знакомой фигурой мужчины в кабине. Это был Мерфи. - Я больше думала о карьере, - призналась она.
     - О, мне это тоже знакомо. - Мегги помахала рукой - правда, без особой надежды, что Мерфи заметит. - Отправился в свое болото за торфом. Сегодня подходящий день для этого. Он не любит топить углем или дровами, - зачем-то объяснила она.
     "Красивая картина, - думала Шаннон. - Волнистые зеленые поля, серый камень оград, изящный красный трактор и мужественный человек за рулем". Хотя черты этого человека она видеть не могла, но хорошо их помнила. Как ни странно!
     - После смерти отца, - говорила тем временем Мегги, - Мерфи один взялся за дело. И все хозяйство, и сам дом у него такие, о чем и мечтать не могли ни его отец, ни тем более мой. Тут ведь была раньше земля Конкеннанов. Несколько поколений назад, так рассказывают, вся она принадлежала двум братьям, которые поделили ее между собой. Один из них пахал, сеял и собирал урожай, другой предпочитал бутылку. Они ссорились друг с другом, их жены чуть не дрались.
     - Звучит как начало многих сказок или даже романа, - улыбнулась Шаннон.
     - Да, но конец не очень хороший, - продолжала Мегги. - Однажды тот брат, кто прикладывался к бутылке, исчез. Пропал бесследно.
     - Это уж почти как история Каина и Авеля.
     - Его так и не нашли. И второй брат завладел всей землей.
     - Значит, он его и убил?
     - Вполне возможно. Вдове своего пропавшего брата и ее детям он выделил небольшой дом. В нем теперь живу я. Вот он, вы его уже видите. Сейчас он стал больше, мы пристроили кабинет для Рогана и детскую. Так же, как сделала Брианна. Но Роган на этом не остановился: хочет еще увеличить размеры дома, чтобы он стал этаким фамильным гнездом. У него прямо пунктик какой-то. И знаете, я тоже стала видеть в этом смысл.
     - Мне казалось, вы очень независимы по характеру.
     Шаннон хотела добавить, что она сама такая же, но промолчала.
     - Так оно и есть, - охотно согласилась Мегги. - Но Роган многое изменил во мне. - Они подошли к невысокому каменному строению. - Вы хотели зайти в мастерскую? Только одно условие: ничего не хватать руками.
     - А где же хваленое ирландское гостеприимство?
     - К черту его, когда дело касается искусства! - Она с улыбкой отворила дверь. - Входите.
     Жара в помещении была нестерпимой. Шаннон поняла также причину гула, который слышала уже на подходе к дому, не догадываясь о его происхождении. Была зажжена печь для обжига, и ей стало неудобно, что напросилась в гости, тогда как хозяйка собиралась работать.
     Но куда сильнее, чем чувство вины, было любопытство. Ведь этот вид искусства - вернее его процесс - был ей, как и большинству людей, совершенно незнаком. Она увидела множество скамеек, заваленных диковинными инструментами, кусками картона с эскизами, готовыми и еще не завершенными изделиями. Посередине возвышалось огромное деревянное кресло с широченными подлокотниками и вырезанными в них пазами и канавками. Тут же стояли бачки с водой и песком.
     В углу, словно составленные копья, торчали металлические шесты.
     - Это стеклодувные трубки?
     - Понтии, - ответила Мегги. - На их концах собирают стекло, которое плавится в печах. Трубка нужна для выдувания пузырей.
     - Стеклянный пузырь! - воскликнула Шаннон. - Целый шар, да? И уже из него вы делаете то, что хотите?
     - То, что чувствую. Потом нужно произвести вторую плавку, прокатать, остудить, придать форму, которую мы называем "кожа". А затем начинается работа в этом кресле, откуда вам придется то и дело бегать к плавильной печи. Вы будете крутить и вертеть понтию, или трубку, бороться с силой земного притяжения, делать еще десятки всяких вещей. - Мегги, прищурившись, взглянула на Шаннон. - Хотите попробовать?
     Отступать Шаннон не привыкла.
     - Почему бы и нет?
     - Сделаем что-нибудь простенькое. - Мегги начала подбирать инструменты. - Например, шар с плоским днищем. Вроде пресс-папье, которое теперь безнадежно устарело.
     Через минуту на руках у Шаннон уже были тяжелые перчатки, в правой руке - понтия. Следуя указаниям Мегги, она погрузила инструмент в плавку, повернула его.
     - Не спешите! - рявкнула Мегги. - Это требует времени.
     И особого умения, как поняла Шаннон. И выдержки. И силы. В общем, работенка не для слабых. Пот уже ручьями тек у нее по спине, но она забыла обо всем, когда увидела, как на конце трубки начал образовываться стеклянный пузырь.
     - Я выдула его!
     - Еще нет. Давайте-ка...
     Мегги управляла ее руками, показывая, как сделать вторую плавку, обкатать на мраморной доске. Она объясняла каждое движение, каждый шаг, и им обеим казалось, что они работают в паре, и обе получали от этого удовольствие.
     - Ой, как здорово! Красотища! Довольная, как ребенок, Шаннон уставилась на стеклянный шар.
     - Не теряйте времени! Теперь делайте основание плоским. Понятно? Осторожно! Так, неплохо... У вас ловкие руки. - Мегги передвинула трубку, показала, как присоединить другой ее конец к понтии. - Теперь ударьте сильней! Хорошо!
     Шаннон зажмурила на мгновение глаза, а когда открыла, стеклянный шар был уже на понтии.
     - Теперь опять в печь! - В голосе Мегги слышалось нетерпение. - Быстрее! Нагрейте край... Не очень сильно... Снова в печь! На обжиг! Теперь берите этот напильник. Ударьте опять...
     После того как стеклянный шар утвердился на толстой асбестовой подставке, Мегги закрыла дверцу печи и включила таймер.
     - Все как в сказке! - Шаннон еще не вышла из состояния возбуждения.
     - Вы неплохо действовали, - одобрила ее работу Мегги. - У вас и руки на месте, и голова.
     - Вы очень любезны.
     Она жадно прильнула к кружке с водой. Потом начала проглядывать эскизы, разбросанные по скамьям. - Здесь есть просто превосходные. Я видела уже некоторые ваши рисунки в Нью-Йорке.
     - Я не художник, - без ложной скромности сказала Мегги. - Но Роган, как деловой человек, считает, что все сделанное нужно использовать. Поэтому отобрал, какие ему больше понравились.
     - Если вы скажете, что ваши работы по стеклу значительней ваших рисунков, я спорить не стану, Мегги.
     - Неужели? - Мегги чуть не подавилась соком, который отпила из банки.
     - Надеюсь, я вас не обидела?
     - Нисколько. А вы ведь художник? Уверена, необходим особый талант, чтобы делать рекламу... Берите сок, Шаннон.
     Прекрасно. Обменялись комплиментами. Что дальше?
     - Боюсь, даже у вас, Мегги, если вы попробуете, получится не лучше, чем у меня.
     Так. Еще укол. Нужно быстро ответить.
     - К сожалению, я не видела ни одной вашей работы, Шаннон. Впрочем, я невнимательно разглядываю рекламу зубной пасты.
     Ну, это уж слишком! Шутки зашли довольно далеко.
     Шаннон схватила лежащий на одной из скамеек кусок грифеля, стала рыться в ворохе бумаги в поисках чистого листка. Нашла его, сделала несколько быстрых штрихов.
     Мегги притихла, медленно потягивая сок.
     Шаннон уже успокоилась, движения рук стали медленнее, более плавными, она с головой ушла в работу.
     Через некоторое время Мегги, бросив ленивый взгляд на не законченный еще рисунок, удивленно воскликнула:
     - Да ведь это Лайам! - Голос у нее смягчился и даже, кажется, чуть дрогнул, когда она добавила:
     - У вас прекрасная зрительная память.
     На рисунке уже были изображены голова и плечи, и Шаннон дорисовывала лицо: в глазах появилась проказливость, возле рта - упрямство; но губы готовы вот-вот дрогнуть в улыбке.
     - Как вы хорошо ухватили его суть. Голос Мегги заставил Шаннон внимательно взглянуть на говорящую.
     - Только, пожалуйста, не надо слез. Прошу вас.
     - А, это все гормоны играют. Помимо воли. При моем состоянии... Что ж, должна признать, в рисунке вы меня превзошли.
     - Заявление принимается. - Шаннон написала свои инициалы на уголке листа, протянула Мегги. - В обмен на любое изделие ваших рук, - усмехнулась она.
     - Не на любое. Я отберу для вас. Вытирая пальцы тряпкой, Шаннон попросила, не поднимая головы:
     - Расскажите мне о Томасе Конкеннане.
     Это не были просто слова - она почувствовала острую необходимость узнать побольше об этом человеке - своем отце - и была не меньше Мегги удивлена своей внезапной просьбой.
     Ответ она услышала не сразу.
     - Пойдемте в дом, - через какое-то время сказала Мегги и, положив руку на плечо Шаннон, прибавила:
     - Выпьем чаю и поговорим.
     Брианна, войдя в кухню к Мегги с корзинкой в одной руке и ребенком в другой, застала их за столом.
     - О, Шаннон! Не знала, что вы здесь. - И действительно, она даже подумать не могла, что обе эти женщины могут мирно сидеть вдвоем, распивая чай. - Принесла тебе моего хлеба, Мегги.
     - Спасибо. Давайте сразу отрежем по куску и поедим. Я что-то проголодалась.
     - Но я не собиралась... - начала Брианна, однако Мегги не дала ей договорить.
     - Побудь немного с нами. Твоя Кейла прекрасно поспит в коляске Лайама. Отдохни от вечных дел.
     - Хорошо, но недолго.
     - Она боится, что при ней мы сразу начнем ругаться, - с улыбкой сказала Мегги. - Не бойся, сестренка.
     - У Брианны очень мягкий характер, - вежливо заметила Шаннон.
     - Да, но до поры до времени. Верно, Бри? Кстати, это она обнаружила письма вашей матери. Отец держал их на чердаке, в коробке, куда складывал всякие ненужные вещи. Письма он туда положил для конспирации. И был прав - Бри их нашла совершенно случайно, уже после того, как наша мать переехала в другой дом. А при ней мы даже избегали говорить об отце.
     - У них были такие плохие отношения?
     - Лучше не вспоминать. Они познакомились уже в зрелом возрасте. Это была, видимо, вспышка. Внезапная страсть. И больше ничего. Хотя он говорил мне, что была и любовь. В самом начале.
     - Мегги, - нерешительно сказала Брианна, - может быть, Шаннон неинтересны эти подробности. И ей бы не хотелось...
     - Вы правы, - перебила ее Шаннон. - Сперва я думала избежать пространных разговоров об этом. О вашем отце, о моей матери. Ведь у меня... - Она взглянула на обеих сестер. - Вы должны понять. У меня всю жизнь был мой отец.
     Воспользовавшись наступившим молчанием, Мегги произнесла:
     - Разве не счастлива женщина, которая может сказать: у меня было два отца, и оба любили меня. - Видя, как Шаннон качает головой, она с жаром продолжала:
     - Он был с любящей душою! И великодушной. Чересчур великодушной порою. Как отец он был очень добрым, терпеливым, готовым на разные выдумки, чтобы порадовать детей. Он не был слишком умен или удачлив. И никогда не умел завершать начатое. Бросал на полдороге.
     - Зато как умел развеселить или утешить! - подхватила Брианна. - И какие у него всегда были грандиозные планы и мечты, которые так и оставались мечтами. Он хотел стать богатым, но был богат друзьями, а не деньгами. Помнишь, Мегги, он решил разбогатеть на кроликах? Потратил деньги на клетки, на загоны. Купил кроликов.
     - Мать была в ярости! - продолжала тему Мегги. - Кролики во дворе! А мы с тобой - в ужасе, когда узнали, что их разводят для того, чтобы убивать и сдирать шкурки.
     - Помнишь, Мегги? Мы уговорили отца, и однажды вечером все трое прокрались, словно воры, во двор, где стояли клетки, и выпустили всех кроликов на свободу. Как они удирали! А мы смеялись, и громче всех наш отец!
     - Он не был создан для бизнеса. Ни умом, ни сердцем. Он был по натуре поэтом, но писать стихи не умел и очень горевал, что ему не хватает слов и рифм, и вообще получается! что-то не то.
     - Он много раз пытался добиться удачи, но ничего не получалось. Тогда он всю силу своей души обратил на нас. Чтобы мы учились, чтобы стали счастливыми.
     - Он добыл деньги и послал меня учиться в Венецию, - делилась воспоминаниями Мегги. - На фабрику стекла. Остров Мурано. Какую битву с матерью он выдержал, чтобы сделать это! Дом сотрясался от злобы. Я уехала, а бедная Брианна осталась жить в постоянной тревоге, что в любой момент может возникнуть новое "извержение вулкана".
     - Не преувеличивай, Мегги.
     - Я не преувеличиваю. На тебе остался дом, ты полностью вела его. А после смерти отца осталась вдвоем с матерью, ухаживая за ней. Как он любил тебя! Называл своей розой. Его предпоследние слова были о тебе, Бри, ты знаешь. А последние...
     Мегги внезапно замолчала.
     - Как он умер? - глухо спросила Шаннон. По разрозненным фразам сестер у нее уже начал складываться образ этого человека. Ее настоящего отца. - Долго ли болел?
     - Болел, но никто не догадывался об этом. - И сейчас, по прошествии нескольких лет, Мегги было тяжело вспоминать о его смерти. Однако она заставила себя продолжить:
     - В тот день я искала его, чтобы рассказать о своей радости: у меня купили мою первую работу. Я нашла отца в пивной у Тима О'Малли, и мы там отпраздновали мою удачу. Как он был рад за меня! Как счастлив! День выдался холодный - ветер, ледяной дождь, но отец уговорил меня проехать с ним на его любимое место над океаном. "Луп Хед" называют его у нас.
     - Луп Хед? - переспросила Шаннон. Внутри у нее дрогнуло, она вспомнила, что слышала это название от своей матери.
     - Да, так его окрестили. Отец любил стоять там на скалах, на самом краю Ирландии, как он говорил, и смотреть в сторону Америки.
     "Нет, - подумала Шаннон, - не в сторону Америки, а в сторону той, кто жила в Америке". Она вдруг вспомнила...
     - Моя мать говорила мне... сказала перед смертью, что они впервые встретились там. На Луп Хеде.
     - О боже! - Брианна крепко стиснула руки. - Бедный отец. Он вспоминал о ней, видел ее каждый раз, когда стоял на том месте.
     - Последнее его слово, которое я услышала от него, - сказала Мегги, - было ее имя. Аманда... С ним он умер. - Слезы показались у нее на глазах и потекли по щекам. Мегги не утирала их. - Было очень холодно, как я говорила. Жуткий холод. Я видела, он сам не свой, плохо себя чувствует. Но он не хотел уходить оттуда. Мы разговаривали. Я спросила - в который уже раз, - почему если он несчастлив, то столько лет живет с матерью. Почему терпит? Он пытался объяснить мне, что брак - это ответственность, хороший он или плохой. Священные узы. Я не желала такое слушать. Я всегда хотела спросить и спросила: есть ли, был ли кто-нибудь еще в его долгой жизни. Он сказал мне тогда, что любит одну женщину, и это как стрела в сердце. Так он сказал. У него была ведь душа поэта. Но он не имеет права на эту любовь.
     Мегги смахнула слезы, судорожно вздохнула и продолжила:
     - Мы разговаривали, а потом он покачнулся, лицо стало таким бледным, было видно даже в полутьме. И он упал на колени, его скрутила боль. Я так испугалась! Я кричала на него, чтобы он встал, пыталась поднять. Он просил священника, но мы были только вдвоем, на скалах, под холодным дождем. Он просил меня быть сильной, не бросать то, чего хочу, о чем мечтаю. Я не могла укрыть его от дождя, не знала, что делать. Он говорил о Брианне, обо мне, о нашей матери. Потом произнес одно только имя: Аманда. И умер.
     Мегги вытащила из кармана платок, прижала к лицу и выскочила из комнаты.
     - Она до сих пор переживает те минуты, - негромко проговорила Брианна. - Совсем одна. Некому помочь. Как она втащила только его в машину?! Пойду побуду с ней.
     - Нет, разреши мне! Пожалуйста. Не дожидаясь согласия, Шаннон рванулась в соседнюю комнату. Мегги стояла у окна, глядя в сад.
     - Я тоже была одна с матерью... - начала Шаннон прямо от двери, - когда мать впала в кому - бессознательное состояние, из которого уже не вышла. - Подойдя вплотную к Мегги, она, поддавшись внезапному порыву, обняла ее за плечи. - Жизнь на этом не кончается, Мегги, ни для нас, ни для них. А для нас к тому же пока еще светит солнце. Но все равно мы их потеряли, и такую утрату ничем не возместить.
     Мегги молча положила руку на руку Шаннон. Та заговорила снова:
     - В тот день она решилась рассказать правду обо мне О себе и о Томасе Конкеннане. Я была жутко зла, обижена. Наговорила ей кучу вещей, которых уже не взять назад. Но я верю, она любила Колина, и знаю, она думала о Томасе перед тем, как покинуть этот мир.
     - Можем ли мы осуждать их? - едва слышно спросила Мегги.
     - Не знаю. Я и сейчас чувствую себя задетой, оскорбленной. А главное, не понимаю, кто же я на самом деле. Кто мой отец? И как считать - по крови, по жизни? - Ее голос дрогнул, она с трудом справилась с волнением. - Человек, о котором вы с Брианной говорили сейчас, он мне чужой. Я не уверена, что смогу когда-нибудь считать его...
     - Я понимаю вас, ваше состояние. Мне такое знакомо. Очень трудно бывает, когда внутри сидит заноза, а ты не знаешь, как ее вытащить.
     - Он никогда не стал бы просить ни о чем, что свыше ваших сил. - Это сказала Брианна, тоже вошедшая в комнату. - Он ни от кого ничего не требовал. - Она взяла Шаннон за руку с другой стороны - все трое они стояли теперь у окна, не глядя друг на друга, глядя в сад. - Но мы одна семья. По крови. И только от нас самих зависит, станем ли мы семьей в наших душах.

Глава 12

     Шаннон о многом предстояло подумать, многое понять, и на это требовалось время. Но одно она поняла сразу: там, на кухне у Мегги, она перешагнула определенную черту.
     Теперь у нее есть сестры.
     Больше она не может отрицать или не признавать родство, сдерживать растущие в ней эмоции. Они теперь на "ты".
     С этого времени ей не безразлична их жизнь, семьи, дела. Когда она вернется в Нью-Йорк, их контакты не прервутся. Они будут переписываться, звонить друг другу, иногда, возможно, обмениваться визитами. Она бы, например, вполне могла снова приехать сюда на недельку-две в ближайшие годы.
     Здесь ее опять потянуло к живописи. Одну картину она уже закончила: пейзаж с каменным кольцом. Когда, отступив на достаточное расстояние, она оглядела холст, то сама удивилась его силе и выразительности. Неужели это она так смогла?
     Никогда раньше ей не удавалось подобное. Никогда она не ощущала такого волнения и удовлетворения от написанного.
     Это подтолкнуло ее на то, чтобы начать новую картину, не дожидаясь, пока высохнет краска на первой. Теперь она писала акварельный портрет Брианны, сидящей в саду, - в приглушенных тонах, в романтическом стиле.
     А в голове уже зрели новые идеи, новые темы. Ну как не использовать этот немыслимо красивый зеленый цвет на полях во всех его оттенках и какое-то особое свечение неба? А старик с толстой ясеневой палкой в руках, идущий за стадом черно-белых коров? Как колоритно он выглядел на том скрещении полевых дорог! Да что