и  показывала  мне  книгу  с  фотографиями  Эйфелевой  башни  и
Нотр-Дам. На Эйфелеву башню мы так и не поднялись.
   - Мы пойдем туда, если захочешь.
   - Да, я хочу.
   Усталая,  она  потерла  глаза  рукой  и  мысленно  представила   себе
ожерелье, когда тайком уносила его на рассвете из сокровищницы. На  него
упал солнечный свет. Лед в нем боролся с огнем, и  этой  битве  никогда,
никогда не было суждено разрешиться.
   - Мама оставила ожерелье здесь. Она оставила здесь все,  кроме  меня.
Только когда мы оказались в  Нью-Йорке,  я  поняла,  что  она  рисковала
жизнью, чтобы вывезти меня отсюда.
   - Значит, я тоже у нее в долгу.
   Филипп взял ее руки в свои и поднес к губам.
   - Фиби была необыкновенной женщиной. Столь же необыкновенной, как  ее
дочь и то ожерелье, которое ты забрала ради нее. Я  никогда  не  забуду,
как ты выглядела, когда держала его в руках. И знаешь, ты была не права.
Оно предназначено для тебя.
   Адриенна помнила тяжесть "Солнца и Луны". Помнила славу  ожерелья.  И
почувствовала печаль. Она потянулась  к  Филиппу  и  нежно  обняла  его.
Сейчас для нее ничего не существовало, кроме этого человека.
   Он отстегнул сначала свой, потом ее ремень. Взяв Адриенну за руку, он
потянул ее и заставил подняться.  Филипп  стянул  с  нее  жакет,  и  тот
соскользнул на пол. Филипп  склонился  к  ней.  Ее  губы  были  нежными,
мягкими и податливыми. Пальцы, всегда столь уверенные, теперь шарили  по
его рубашке, стараясь расстегнуть пуговицы.
   - Глупо, - сказала Адриенна и уронила руки. - Я чувствую себя  как  в
самый первый раз.
   - В известном смысле  это  так  и  есть.  В  жизни  бывает  так,  что
приходится начинать все заново, Эдди, и случается, что не один раз.
   Он расстегнул блузку, юбка скользнула по  бедрам  и  упала.  Адриенна
осталась стоять в прозрачной, как дымка, комбинации. Медленно,  стараясь
продлить предвкушение, Филипп вынул шпильки из  ее  прически,  и  волосы
волной упали на грудь. Она сделала шаг и прижалась к нему всем телом.
   Филипп не спешил, скорее ради себя, чем ради  нее.  Их  поцелуи  были
медлительными, а ласки нежными. Невнятное бормотание.  Вздох.  Когда  их
самолет оказался над  морем,  они  опустились  на  низкий  диван,  тесно
сплетясь в объятиях.
   В нем была сила, которую она  открывала  заново  постепенно,  шаг  за
шагом. Филипп был для нее гораздо больше, чем мужчина, подносящий розы и
сверкающее в лунном свете вино. Больше,  чем  вор,  умевший  ловко,  как
никто другой, вскрывать сейфы. Теперь она знала, что он человек, умеющий
держать слово, человек, который всегда  будет  рядом  с  ней,  если  она
позволит. Человек, который будет преподносить ей сюрпризы и, как это  ни
странно, станет ее надежной опорой.
   Филипп почувствовал нечто новое в ее поведении. Она привлекла  его  к
себе, и губы ее раскрылись навстречу ему. В  ее  поцелуях  он  распознал
вкус страсти, но было в них и что-то еще, нечто более глубокое и нежное.
Кожа ее была влажной и с каждой минутой становилась все  горячее,  а  он
медленно проводил рукой по всему ее телу сверху вниз - по груди,  талии,
бедрам. Он почувствовал дрожь ее тела, поднял голову  и  увидел,  что  в
глазах ее блестят слезы.
   - Эдди.
   - Нет. - Она коснулась пальцами его губ. - Просто люби меня.  Ты  мне
нужен.
   При этих ее словах его глаза потемнели, предвещая всплеск желания. Он
прикоснулся к ее губам нежно, сдерживая побуждение  яростно  наброситься
на нее и утолить свою страсть.
   - Повтори это снова.
   Прежде чем она успела что-то сказать, Филипп потянул ее  вверх,  так,
что ее пальцы вцепились в его плечи, а потом скользнули ниже - и влажная
плоть коснулась влажной плоти. Он слышал ее прерывистое дыхание,  видел,
как глаза ее раскрываются все шире, в  то  время  как  тело  движется  в
едином ритме с его телом. Потом снова  ее  дыхание  прервалось,  а  тело
напряглось, по мере того как поднималась новая волна страсти.  И  теперь
все ее мысли были  о  нем,  а  тело  стало  податливым,  текучим  -  оно
волнообразно поднималось и опускалось.
   Она была полна желания подарить любимому такое же острое наслаждение,
какое испытывала сама. Теперь ее губы прикасались к его  коже,  оставляя
влажный след, и от этого Филиппа  обдавало  жаром.  Губами  она  ощущала
биение его сердца, а кончики ее пальцев,  ласкавшие  его,  ускоряли  его
движения.
   Его пальцы скользили по ее рукам,  пока  их  ладони  не  встретились.
Открыв глаза, Адриенна заметила, что он  наблюдает  за  ней.  Их  пальцы
переплелись, сжались еще крепче, обещая еще большее наслаждение.
   Самолет несся сквозь облака, но их тесно сплетенные тела  не  ощущали
его крена - они чувствовали только движение и трепет друг друга.  Внизу,
окутанный дымкой, приближался Париж. Адриенна выкрикнула имя любимого  и
тем самым сказала Филиппу все, что ему хотелось услышать.

***

   - Завтра мы улетаем в Нью-Йорк.
   Филипп перенес телефонный аппарат на подоконник и выглянул  из  окна.
Париж блестел под дождем, небо было серым, как олово. Не  в  первый  уже
раз Филипп пожалел, что отпустил Адриенну одну.
   - Очень мило с твоей стороны сообщить мне об этом. Молодой человек не
принял сарказма Спенсера близко к сердцу.
   - Но ведь человек имеет право на некоторое уединение во время  своего
медового месяца.
   - Что касается твоей свадьбы, - проворчал Спенсер,  зажимая  в  зубах
трубку, - прими мои поздравления.
   - Спасибо.
   - Ты мог бы дать мне знать заранее.
   - Все это произошло неожиданно для меня самого. Но это не освобождает
вас от обязанности преподнести мне подарок, старина. Я  жду  чего-нибудь
дорогого и выбранного со вкусом.
   - Если я не включу нелестного письменного замечания в твое досье, это
будет для тебя прекрасным подарком. Тайком, минуя все легальные  каналы,
проникнуть в забытую богом страну и сделать это за  моей  спиной,  в  то
время как мы увязли в делах по уши!
   - Любовь может  сотворить  с  человеком  удивительные  вещи,  Стюарт.
Уверен, что вы об этом помните. Что же касается нашего дела, я вовсе  не
забросил его. Мой информатор сообщает, что наш знакомый решил отойти  от
дел, собственно, уже отошел. И сейчас его нет на континенте.
   - Черт возьми!
   - Но могу сообщить, что мне, возможно, удастся компенсировать вам эту
потерю.
   - Как это?
   - Помните Рубенса, который был украден из коллекции Ван  Вайса  около
четырех лет назад?
   - Это было три с половиной года назад. Украли не  только  Рубенса,  а
еще две картины Коро , одну  Уайета   и рисунок Бердсли .
   - У вас феноменальная память, капитан. Но  что  касается  возвращения
Рубенса, тут я могу вам помочь.
   - Каким образом?
   - У меня  есть  возможность  до  него  добраться.  Филипп  улыбнулся,
вспомнив, как свет его фонарика упал на картину  Рубенса,  когда  они  с
Адриенной были в сокровищнице Абду.
   - Возможно, Рубенс поможет вам найти и остальные картины.
   - Хочу, чтобы ты завтра был  в  Лондоне,  Филипп,  и  представил  мне
полный отчет.
   - Боюсь, что не смогу, я уже дал обещание быть  в  другом  месте.  Но
через несколько дней я сообщу вам все, что мне  известно.  При  условии,
что мы придем к соглашению.
   - Какому еще соглашению? Если у  тебя  есть  информация  относительно
краденых картин, то твоя обязанность немедленно сообщить ее мне.
   Филипп услышал, как дверь  открывается.  Вошла  Адриенна,  и  молодой
человек широко улыбнулся. Ее волосы были влажными, а лицо  раскраснелось
от быстрой ходьбы.
   - Капитан, я прекрасно знаю свои обязанности. - Филипп обнял Адриенну
за талию и поцеловал в макушку. - У нас будет приятная и долгая  беседа.
Подумайте, сможете ли вы прилететь в Нью-Йорк. Я хочу познакомить вас со
своей женой.  -  Филипп  повесил  трубку  и  поцеловал  Адриенну.  -  Ты
замерзла.
   Он взял ее руки в свои и начал их растирать.
   - Ты разговаривал с капитаном Спенсером?
   - Он шлет нам поздравления.
   - Я польщена. - Адриенна поставила сумку  с  покупками.  -  Он  очень
рассержен?
   - Очень. Но я знаю, чем его умаслить. Купила что-нибудь и для меня?
   - Да. Я выбирала для Селесты шарф от Гермеса и увидела вот это.
   Она вытащила из сумки свитер из кашемира под цвет глаз Филиппа.
   - Ты ведь не взял в Париж ничего теплого. Дома у тебя,  наверное,  их
дюжина.
   Он был тронут.
   - Но там у  меня  нет  свитера,  подаренного  тобой.  Ты  поэтому  не
разрешила тебя сопровождать?
   - Нет. Мне надо некоторое время побыть одной. Подумать.  Я  позвонила
Селесте. Все доставлено  мне  на  квартиру.  Она  распаковала  китайскую
шкатулку.
   - А ожерелье?
   - Оно там, куда я его положила. Я просила ее оставить его в шкатулке.
Предпочитаю сама заняться им, когда мы вернемся.
   - Кажется, ты обо всем подумала. - Он коснулся пальцем ее  подбородка
и заставил наклонить голову. - Почему ты не говоришь мне всей правды?
   Адриенна глубоко вздохнула.
   - Филипп, я отправила письмо отцу. Я  сообщила  ему,  что  "Солнце  и
Луна" у меня.

27

   - Я очень обиделась, что ты не пригласила меня на свадьбу.
   - Селеста, я же объяснила тебе, что это не более чем хитрый ход.
   - Все равно я должна была там присутствовать. - Селеста уже  повязала
новый шарф на  шею  и  смотрелась  в  зеркало,  придирчиво  изучая  свое
отражение. - Кроме того, насколько я могу судить, избавиться  от  такого
человека, как Филипп Чемберлен, совсем непросто. - Селеста улыбнулась  и
провела пальцами по шарфу,  лаская  его.  -  Двадцать  лет  назад  я  бы
поборолась с тобой из-за такого мужчины.
   - Как бы то ни было, но, как только дела будут закончены,  каждый  из
нас пойдет своей дорогой.
   - Моя дорогая, - Селеста оторвалась от зеркала и  повернулась,  чтобы
увидеть лицо Адриенны, - ты далеко не такая хорошая актриса, какой  была
твоя мать.
   - Не понимаю, о чем ты.
   - Ты влюбилась в него. И я очень рада за тебя.
   - Чувства не имеют отношения к делам. -  Адриенна  беспокойно  начала
вертеть кольцо на пальце. - У нас с Филиппом соглашение.
   - Дорогая, - Селеста поцеловала Адриенну в  щеку,  -  чувства  меняют
все. Хочешь поговорить об этом?
   - Нет, - вздохнула Адриенна, досадуя, что ответ ее прозвучал жалобно.
- По правде говоря, я и думать-то об этом не хочу. У меня и так  есть  о
чем поразмыслить.
   Результат этих слов не замедлил сказаться - улыбка  на  лице  Селесты
потускнела.
   - Я переживаю за тебя, Эдди. Не знаю, что предпримет твой отец, когда
узнает, что ожерелье у тебя.
   - А что он может сделать? - Адриенна  рассеянно  взяла  в  руки  свое
манто. - Возможно, он захочет меня убить, но это не поможет ему  вернуть
ожерелье. - Застегивая крючки на шубке, Адриенна  снова  посмотрелась  в
зеркало. - Поверь мне, я знаю, что он жаждет  получить  ожерелье  назад.
Отец пойдет на любые компромиссы, лишь бы получить его.
   - Как ты можешь так спокойно об этом говорить?
   - Потому что во  мне  достаточно  бедуинской  крови,  чтобы  я  могла
принять свою судьбу. Я ждала  этого  момента  всю  жизнь.  Не  волнуйся,
Селеста, он меня не убьет и деньги мне заплатит. -  Адриенна  увидела  в
зеркале, какими жесткими стали ее глаза. - А как только он это  сделает,
возможно, я смогу яснее представить, что меня ждет в будущем.
   - Эдди, - Селеста взяла молодую женщину за руку и притянула к себе, -
неужели ради этого стоит так рисковать?
   Адриенна подумала о дорогах, которые  привели  ее  в  сокровищницу  в
древнем дворце. Непроизвольно она подняла руку, чтобы потрогать  золотые
серьги в ушах.
   - Стоит.
   Адриенна  вышла  от  Селесты,  решив,  что  несколько  кварталов   до
собственного дома пройдет пешком и не  будет  брать  такси.  Улица  была
тихой и безлюдной. Засунув руки глубоко в карманы, Адриенна  неторопливо
шла домой.
   Она знала, что за ней  следят,  -  заметила  "хвост"  накануне  и  не
сомневалась, что это было делом рук ее  отца,  но  Филиппу  об  этом  не
сказала. Гарантией ее безопасности было ожерелье.
   Сейчас  Филипп  должен  был  находиться  в   номере   Спенсера.   Она
догадывалась, что свидание их было секретным. Сегодня  днем,  когда  они
расстались и пошли каждый своей дорогой, Филипп был рассеян. Собственно,
он был таким с того момента, как позвонил  Спенсер  и  сообщил  о  своем
прибытии.
   Адриенна сказала себе, что это ее не касается. Если у  него  возникли
проблемы с начальством  или  были  какие-то  тайны,  он  имел  право  не
сообщать ей о них. Но она хотела, и тут уж Адриенна ничего  не  могла  с
собой поделать, чтобы он поделился с ней.
   Подойдя к своему  дому,  Адриенна  увидела  длинный  черный  лимузин.
Сердце ее тревожно забилось. Прежде чем дверца машины открылась, она уже
знала, кто выйдет из лимузина.
   Абду сменил свою тробу на деловой костюм, а  сандалии  -  на  кожаные
итальянские туфли, но не отказался от национального головного убора.
   Они стояли в молчании, разглядывая друг друга.
   - Пойдем со мной.
   Адриенна увидела рядом с ним мужчину и поняла: этот человек  вооружен
и сделает все, что ему прикажет хозяин.  Ярость  могла  бы  продиктовать
Абду желание пристрелить ее прямо на улице, но он был расчетлив и умен.
   - Думаю, лучше тебе подняться со мной.
   Она повернулась к отцу спиной и, едва дыша, направилась  к  подъезду,
зная, что он следует за ней.
   - Пусть твой человек останется  здесь,  -  сказала  Адриенна.  -  Это
касается только нас двоих.
   Они шагнули в лифт. Красивый, утонченный мужчина в черном честерфилде
  и  молодая
женщина в норковом манто - потрясающая пара.
   Адриенне  было  жарко,  но  это  не  имело   никакого   отношения   к
отопительной системе дома или ее  меховому  манто.  И  причиной  был  не
страх, хотя она прекрасно сознавала, что отец мог  легко  разделаться  с
ней, прежде чем они доберутся до верхнего этажа. Но дело было даже не  в
ее триумфе. Пока еще  она  его  не  ощущала,  было  только  предвкушение
минуты, которой она ждала всю жизнь.
   - Ты получил мое письмо?  -  Хотя  ответа  не  последовало,  Адриенна
склонила голову, чтобы заглянуть отцу в лицо. - Несколько  лет  назад  я
посылала тебе письмо. И тогда ты не приехал.  Видимо,  ожерелье  ценнее,
чем жизнь моей матери.
   - Я мог бы увезти тебя обратно в Якир. И ты была бы благодарна,  если
бы тебе только отрубили руки.
   - У тебя нет власти надо мной. - Адриенна вышла из  лифта.  -  Больше
нет. Когда-то я любила тебя, потом боялась. А теперь даже страх прошел.
   Открыв дверь своей квартиры, она тотчас  же  увидела,  что  его  люди
здесь уже побывали. Диванные подушки были вспороты,  столы  перевернуты,
содержимое ящиков выброшено на пол. Это было больше чем обыск.  Те,  кто
устроил этот погром, явно хотели отомстить.
   В ней взыграла ярость, и взгляд ее отразил это чувство.
   - Неужели ты думал, что я держу ожерелье здесь? - Адриенна прошла  по
комнате, обходя растерзанные вещи. - Я слишком долго этого ждала,  чтобы
облегчить тебе дело. - Она ожидала удара и сумела отклониться,  так  что
его рука лишь скользнула по ее щеке. - Дотронься до меня еще, -  сказала
она ровным тоном, - и ты никогда больше его не увидишь. Могу поклясться.
   Его руки, сжатые в кулаки, бессильно опустились.
   - Ты вернешь то, что принадлежит мне.
   Она сняла манто и бросила его на диван. У  ее  ног  лежала  сломанная
китайская шкатулка, но теперь это было уже неважно - она выполнила  свою
роль. Ожерелье снова находилось в сейфе, но на этот раз  в  нью-йоркском
банке.
   - У меня нет ничего  твоего.  Ожерелье  принадлежало  моей  матери  и
теперь перешло ко мне. Таков закон ислама, закон Якира, закон короля.
   - Закон - это я. "Солнце и Луна" принадлежит Якиру и мне, а не дочери
шлюхи.
   Адриенна сделала шаг и подняла портрет матери, сорванный со  стены  и
отброшенный в сторону. Она повернула к отцу прекрасное лицо Фиби.
   - Перед богом и законом оно  принадлежало  жене  короля.  -  Адриенна
пересекла комнату и оказалась снова рядом с отцом. -  Это  ты  украл  ее
ожерелье, отнял у нее честь, а в конце концов и жизнь. Я поклялась,  что
верну его, и теперь оно у меня. Я поклялась, что ты за него заплатишь, и
ты сделаешь это!
   Абду цепко схватил дочь за руку, так что пальцы впились в ее плоть.
   - Ты не имеешь представления об истинной ценности этих камней, об  их
подлинном значении. Ты  просто,  как  любая  женщина,  жаждешь  обладать
драгоценностями.
   Адриенна рванулась и сумела высвободиться из его цепких рук.
   - Я знаю им цену даже лучше, чем ты. Но не думай, что для меня  имеет
значение именно женское украшение. Для мамы имело значение  то,  что  ты
подарил его ей, и твое предательство, когда ты отобрал его. Ей  было  не
важно само ожерелье. Ее не интересовала ни цена его, ни  огранка  камня,
ни цвет, ни то, сколько в нем карат. Для нее имело значение  только  то,
что ты подарил его с любовью, а отобрал из ненависти к ней.
   Абду был ненавистен портрет этой женщины, напоминавший о его безумии.
   - Да, я сошел с ума, когда подарил ожерелье, но был  в  здравом  уме,
когда отнял. Если хочешь жить, ты вернешь его мне.
   - Собираешься запятнать свою совесть еще одним убийством? -  Адриенна
пожала плечами, будто ее жизнь имела для нее не  большее  значение,  чем
для него. - Если я умру, оно погибнет вместе со мной.  -  Она  выдержала
паузу, чтобы убедиться, что отец понял ее и поверил. -  Да,  ты  видишь,
что я обычно выполняю то, что  обещала.  Я  была  готова  умереть  из-за
ожерелья. Если я расстанусь с жизнью, все равно это будет  значить,  что
моя месть удалась. Но я  предлагаю  тебе  другое:  возьми  ожерелье,  но
оплати его стоимость!
   - Я заберу "Солнце и Луну" в Якир, но платить придется тебе.
   Адриенна обернулась к Абду. Он был ее отцом, но у нее не  осталось  к
нему никаких чувств.
   - Большую часть жизни я прожила с ненавистью к тебе. - Она произнесла
эти слова безразличным тоном.  -  Ты  знаешь,  как  мама  страдала,  как
умерла? - Адриенна выдержала паузу, не спуская с отца глаз. -  Да,  тебе
должно быть это известно. Боль, страдание, печаль, смятение. Я наблюдала
день за днем и год за годом, как она умирала. Нет такого зла, которое ты
мог бы мне причинить. Что мог, ты уже все сделал, знай это!
   - Тебе, возможно,  и  нет,  но  ты  ведь  теперь  не  одна.  Адриенна
побледнела, и Абду это было приятно.
   - Если ты  причинишь  зло  Филиппу,  я  позабочусь,  чтобы  ты  умер.
Клянусь, как и в том, что "Солнце и Луна" окажется на дне моря.
   - Так, значит, муж тебе небезразличен.
   - Больше, чем ты способен понять. Адриенна  выложила  свою  последнюю
карту.
   - Но и Филипп не знает, где ожерелье. Это знаю только я,  и  дело  ты
будешь иметь только со мной, Абду. И обещаю, что цена за ожерелье  будет
много меньше, чем стоила жизнь моей матери.
   Он снова замахнулся. Адриенна приготовилась к удару, но в эту  минуту
хлопнула входная дверь.
   - Если поднимешь на нее руку еще раз, я убью тебя как собаку!
   Филипп схватил Абду за отвороты пиджака.
   - Нет, не делай этого. - Адриенна в ужасе вцепилась в  руку  Филиппа,
пытаясь оттащить его от Абду. - Не делай этого. Он меня не ударил.
   Филипп бросил мгновенный взгляд на жену.
   - У тебя на губе кровь.
   - Это пустяки. Я прикусила ее...
   - На этот раз, Эдди, ему это так не сойдет.
   Филипп сказал это совершенно спокойно  и  нанес  сокрушительный  удар
кулаком в челюсть Абду. Король свалился на пол, увлекая за собой  столик
времен королевы Анны. Боль в костяшках пальцев принесла Филиппу  большое
удовлетворение.
   - Это за синяк, который  моя  жена  получила  в  твоем  доме!  Филипп
выждал, пока Абду поднимется и сядет на растерзанный диван.
   - За все остальное, что она от тебя вытерпела, я бы убил тебя, но она
не желает твоей смерти. Поэтому я напомню тебе, что есть разные  способы
искалечить человека. Попробуй только тронуть Адриенну,  и  я  сделаю  из
тебя инвалида. Думаю, ты меня хорошо понял?
   Абду вытер кровь с губ. Он тяж