мье или что существует письменное свидетельство того, куда она девалась. И на то, что потом мы сумеем как-нибудь выманить у них фигурку.
     - То, что твой прапрадед отдал спасательный жилет незнакомой женщине и ее ребенку, было проявлением веры, - напомнила Эйлин. - Я считаю, что именно это заставило его совершить подвиг. Именно поэтому статуэтка оказалась в кармане Феликса, когда он спасся. И именно поэтому она принадлежит нашей семье, - продолжила Эйлин с уверенностью. - А поскольку она является частью целого, остальные статуэтки тоже должны принадлежать нам. Дело не в деньгах, а в принципе. Мы можем позволить себе купить билет до Праги и продолжить поиски. - Она обратилась к дочери:
     - Как называется этот клуб, милая?
     Клуб назывался "Даун Андер"  и не катился под откос только благодаря бдительности его владелицы. Марты Лесницкой. Она была типичным продуктом своей страны и своего времени. В ее жилах текла чешская и словацкая кровь с примесью русской и немецкой. Когда к власти пришли коммунисты. Марта забрала двоих маленьких детей, предложила мужу либо остаться на родине, либо уехать с ними, и бежала в Австралию, рассудив, что это достаточно далеко.
     Она не знала английского, не имела за душой ничего, кроме двухсот долларов, спрятанных в лифчике, и была соломенной вдовой, поскольку муж решил остаться в Праге. Однако у нее имелись ум, характер и великолепная фигура. Воспользовавшись этим, она стала выступать в сиднейском стриптиз-клубе, не пила, оставалась одинокой и копила свое скудное жалованье и чаевые.
     С годами Марта полюбила австралийцев за их щедрость, чувство юмора и терпимость к отверженным. Она заботилась о том, чтобы дети были сыты, а на одежду и обувь для них зарабатывала с помощью секса. Через пять лет она скопила достаточную сумму, чтобы открыть маленький клуб на паях. Когда Марте хотелось, она по-прежнему занималась стриптизом и продавала свое тело. Через десять лет она выкупила у партнеров их долю и покинула подмостки.
     Ко времени падения Берлинской стены Марта была хозяйкой одного клуба в Сиднее и одного в Мельбурне, получала ренту за сдачу помещений под офисы и владела несколькими доходными домами. Она была довольна тем, что с коммунистами на ее родине покончено, но не слишком задумывалась над этим. На первых порах.
     Однако затем начала думать и, к собственному удивлению, ощутила жгучее желание услышать знакомую речь, увидеть соборы и мосты родного города. Марта оставила свои австралийские владения на попечение сына и дочери и полетела в Прагу, уверенная в том, что это будет всего лишь сентиментальное путешествие.
     Но деловая женщина всегда пользуется предоставляющейся ей возможностью, а такие возможности в Праге были. Прага снова стала Парижем Восточной Европы. Это означало торговлю, туристские доллары и необходимость ковать железо, пока горячо.
     Она обзавелась собственностью - маленькой гостиницей и рестораном с традиционной кухней. И открыла клуб "Даун Андер", что явилось отражением ее чувств к обеим родинам. Место было спокойное, девушки красивые и здоровые. Марта смотрела сквозь пальцы, если они подрабатывали, оказывая посетителям услуги сексуального характера. Она слишком хорошо знала, что такая подработка часто помогает сводить концы с концами. Но если существовал хотя бы намек на то, что служащие или посетители употребляют наркотики, таким людям тут же указывали на дверь.
     Второго шанса в "Даун Андер" не предоставляли.
     Марта ладила с местной полицией, часто посещала оперу, слыла меценаткой и с удовольствием наблюдала, как ее город вновь возвращался к жизни, богател и обретал новые краски и звуки.
     Марта заявляла, что собирается вернуться в Сидней. Но время шло, а она оставалась на месте. В шестьдесят с лишним она сохранила стройной фигуру, с помощью которой нажила состояние, одевалась по последней парижской моде и нюхом чуяла возмутителей спокойствия.
     Когда в клуб вошел Гедеон Салливан, Марта смерила его долгим взглядом. "Чересчур красив", - решила она. Он обводил взглядом не столько сцену, сколько зал. Казалось, пышные бюсты и длинные ноги его не интересовали. Он искал что-то другое.
     Или кого-то.
     Клуб оказался более фешенебельным, чем он себе представлял. Тут звучали низкие аккорды в стиле техно, сопровождавшиеся вспышками света. На сцене находились три женщины, вполне профессионально исполнявшие номер.
     Ни один из столиков в зале не пустовал. За ближайшими к сцене теснились как мужчины, так и женщины, потягивавшие напитки и следившие за представлением.
     В лучах света клубился табачный дым, но запах виски и пива был не сильнее, чем в привычном ему ирландском пабе. Среди посетителей попадались хорошо одетые парочки. И это заставило Гедеона задуматься. Зачем мужчине заставлять свою подружку любоваться женским стриптизом?
     Хотя этот клуб выглядел более респектабельным, чем тот лондонский вертеп, в котором они с Малахией провели одну незабываемую ночь, Гедеон был рад, что мать послала в Прагу именно его и не обратила внимания на яростные протесты Ребекки.
     Это было неподходящее место для девушки из хорошей семьи.
     Впрочем, кажется, Клео Толивер думала по-другому.
     Он подошел к бару и заказал пиво. Зеркала за стойкой отражали покрытых татуировкой танцовщиц в сексуальной сбруе, извивающихся вокруг шестов.
     Гедеон вынул сигарету, чиркнул спичкой и задумался, как лучше взяться за порученное дело. Лично он предпочитал прямо идти к намеченной цели.
     Когда номер закончился и раздались аплодисменты и одобрительный свист, Он сделал знак бармену.
     - Клео Толивер сегодня выступает?
     - А что вам от нее нужно?
     - Она моя родственница.
     Не ответив на широкую улыбку Гедеона, мужчина вытер стойку и пожал плечами.
     - Где-то здесь. - Затем он занялся делом, лишив Гедеона возможности задать следующий вопрос.
     "Подожду, - философски подумал Гедеон. - В конце концов, стриптиз-клуб - далеко не худшее место на свете".
     - Вы ищете одну из моих девушек?
     Женщина, обратившаяся к нему, была почти такого же роста, как он сам. Ее светлые волосы были завиты, тщательны уложены и покрыты лаком. Под ее деловым костюмом не было и намека на блузку. Между лацканами виднелась поразительно красивая грудь.
     Но когда Гедеон посмотрел женщине в лицо и понял, что она годится ему в матери, то ощутил чувство вины.
     - Да, мэм. Я ищу Клео Толивер.
     Вежливое обращение заставило Марту выгнуть брови. Она жестом попросила у бармена выпивку.
     - Зачем?
     - Прошу прощения, но, если вы не возражаете, я предпочел бы поговорить об этом лично с мисс Толивер.
     Марта взяла стакан с отборным виски. "Можно быть красивым, как дьявол, и в то же время ершистым, - думала она. - Но этого мальчика явно научили уважать старших". Хотя она не верила в телячьи нежности, но ценила их.
     - Если вы причините неприятности одной из моих девушек. то будете иметь дело со мной.
     - Я избегаю неприятностей изо всех сил.
     - Вижу. Номер Клео - следующий. - Марта опустила пустой стакан на стойку и пошла прочь, покачиваясь на высоченных каблуках.
     Она прошла за кулисы, где пахло духами, потом и гримом.
     Танцовщицы занимали комнату с двумя зеркальными стенами, и у каждой девушки имелось свое гнездышко. В гримуборной болтали на разных языках, хихикали, ссорились, сплетничали и жаловались. Жаловались на все на свете - от ничтожных чаевых, неверных любовников и тяжелых месячных до боли в ногах.
     В этом бедламе Клео казалась оазисом спокойствия. Она стояла и втыкала последние шпильки в длинные черные волосы с рыжеватым отливом. "Клео неплохо относится к другим девушкам, но подруг у нее нет, - подумала Марта. - Хорошо делает свое дело, берет деньги и уходит домой одна. Как и я в свое время".
     - Тебя спрашивает какой-то мужчина. Их взгляды встретились в зеркале. У Клео были глубокие темно-карие глаза.
     - Что ему нужно?
     - Он не сказал. Просто спросил тебя. Красивый ирландец лет тридцати. Темные волосы, голубые глаза. Хорошие манеры. Клео, облаченная в строгий деловой костюм, пожала плечами:
     - У меня нет таких знакомых.
     - Он назвал тебя по имени и сказал Карлу, что вы родня. Клео нагнулась к зеркалу и провела по губам кроваво-красной помадой:
     - Сомневаюсь.
     - У тебя неприятности?
     Клео поправила манжеты нарядной белой блузки:
     - Нет.
     - Если будет надоедать, скажешь Карлу. Он выставит его в два счета. - Марта кивнула. - Ирландец сидит у стойки. Ты его не пропустишь.
     Клео надела черные туфли на высоких каблуках, завершавшие наряд.
     - Спасибо. Я сама справлюсь.
     - Надеюсь. - Марта кивнула, а затем отправилась улаживать ссору между двумя танцовщицами из-за красного лифчика с блестками.
     Если Клео и встревожилась из-за того, что ее разыскивали, то не подала виду. В конце концов, она была профессионалом. У каждой артистки есть свой кодекс чести, а на какой сцене она выступает, значения не имеет.
     Не знаю я никаких ирландцев, думала она, дожидаясь выхода на сцену. Ссылка на родство ее ничуть не убедила. Едва лиро дственники стали бы интересоваться ею. Даже в том случае, если бы споткнулись на улице о ее окровавленный труп. Скорее всего, это какой-нибудь балбес, узнавший о ней от случайного клиента и решивший по дешевке переспать с американской стриптизершей. В таком случае он уйдет несолоно хлебавши.
     Когда зазвучала знакомая музыка, она выбросила из головы все, что не относилось к номеру. Клео сосчитала такты. Едва вспыхнул свет, как она выпорхнула на сцену.
     Кружка сидевшего у стойки Гедеона застыла на полпути корту.
     Она была одета в мужской костюм, но принять ее за мужчину мог бы только слепой, сидящий верхом на несущейся галопом лошади. Двигалась она так, что даже деловой костюм в полоску казался на ней эротичным.
     Звучал американский рок. Танцовщицу освещал голубой луч прожектора. Гедеон по достоинству оценил выбор музыки. Только умный и ироничный человек мог раздеваться под песню Брюса Спрингстина "Прикрой меня". Гедеон следил, как Клео расстегнула пиджак и, не переставая двигаться, сняла его. Выступая на сцене, другие девушки кружились, извивались и прыгали, а эта танцевала. В ее движениях чувствовались неподдельный вкус и талант.
     Но когда во время одного из стремительных поворотов она сбросила с себя брюки, Гедеон на мгновение забыл о вкусе.
     Боже, какие ноги!
     Она сделала у одного из шестов три круга, сильно прогнувшись назад. Тяжелый узел на затылке рассыпался, и волосы черным водопадом заструились по плечам. Гедеон не заметил, когда Клео расстегнула рубашку, но сейчас под ней виднелась полоска черных кружев, обтягивавшая высокую, упругую грудь.
     Салливан пытался внушить себе, что грудь силиконовая и не должна вызывать у него никакого интереса. Но когда Клео сбросила рубашку, у Гедеона потекли слюнки.
     Не сводя с Клео глаз, он сделал глоток пива.
     Она заметила его после первого па. Рассматривать ирландца у нее не было ни времени, ни желания. И все же Клео постоянно ощущала его присутствие в зале. Что ж, пусть смотрит. За это ей и платят.
     Повернувшись спиной к публике, она расстегнула лифчик. Потом прикрыла грудь руками и обернулась к залу. Теперь ее кожа покрылась легкой испариной, на губах играла ледяная улыбка. Она посмотрела в глаза собравшимся в зале мужчинам, рассчитывая, что это заставит их расстаться со сложенными в несколько раз купюрами.
     Оставшись в крошечных черных трусиках и туфлях на высоких каблуках, она отбросила волосы назад и низко поклонилась. Пусть видят то, за что они заплатили.
     Клео не обращала внимания на прикосновения жадных пальцев к своим бедрам и считала лишь деньги, которые совали под резинку ее трусиков. Когда один перепивший клиент потянулся к ней, Клео сделала шаг назад и погрозила ему пальцем. Счесть этот жест игривым можно было только по ошибке. "Болван", - беззлобно подумала она.
     Она сделала "мостик" и снова выпрямилась.
     Потом повторила то же самое с другой стороны сцены. И тут сумела как следует рассмотреть мужчину у бара. Их взгляды встретились; визуальный контакт продолжался несколько секунд. Он поднял кредитку и вопросительно поднял брови.
     А потом вернулся к своему пиву.
     Клео жалела, что не заметила достоинство купюры, но решила потратить пять минут своего времени, дабы выяснить, на что он способен.
     Однако торопиться она не стала. Сначала приняла душ, а потом натянула джинсы и майку. Клео редко спускалась в зал после выступления, но верила, что Карл и еще один вышибала, которого Марта держала специально для таких случаев, сумеют оградить ее от посягательств клиентов. Тем более что почти все мужчины смотрели на сцену и не слишком интересовались женщинами, сидевшими рядом.
     "Кроме Ловкача у стойки", - подумала она. Он не смотрел на сцену, хотя номер, шедший сейчас, на профессиональный взгляд Клео, был лучшим в программе. Когда Клео шла к бару, ирландец не сводил с нее глаз. И смотрел не столько на ее грудь, сколько на лицо.
     - Тебе что-то нужно, Ловкач?
     Голос Клео удивил его. Он был звучным, бархатистым и ничуть не вульгарным, как можно было ожидать от женщины подобной профессии.
     Лицо Клео было под стать ее телу. Яркое, чувственное, с темными миндалевидными глазами и полными алыми губами. У внешнего края правой брови красовалась родинка. Именно такие родинки называют "печатью дьявола". Смуглая кожа делала ее еще больше похожей на цыганку.
     Она благоухала мылом. И потягивала минеральную воду из горлышка высокой бутылки. Еще одна иллюзия разлетелась в прах.
     - Если вы Клео Толивер, то да. Она прислонилась к стойке бара.
     - Я не принимаю приглашений на вечеринки.
     - Но разговаривать вы умеете?
     - Только если есть о чем. Кто сообщил тебе мое имя? Вместо ответа Гедеон снова показал кредитку, вид которой заставил Клео задумчиво прищуриться.
     - Думаю, этого хватит за часовую беседу.
     - Возможно. - Клео не могла поручиться, что этот человек не подонок, но сомневаться не приходилось: скупым он не был. Она потянулась за купюрой и ощутила досаду, когда Гедеон отвел руку.
     - Когда вы заканчиваете?
     - В два. Послушай, может быть, скажешь, чего ты от меня хочешь? Тогда я могла бы решить, интересует ли меня твое предложение.
     - Побеседовать, - повторил Гедеон и разорвал кредитку пополам. Одну половинку он вручил ей, вторую спрятал в карман. - Если хотите получить недостающее, встретитесь со мной после закрытия. В кафетерии гостиницы "Венцеслав". Я буду ждать до половины третьего. Если не придете, каждый из нас лишится пятидесяти фунтов. - Он допил пиво и поставил кружку. - Мисс Толивер, номер у вас замечательный и, судя по всему, прибыльный. Но не каждый день можно заработать пятьдесят фунтов, просто посидев за столиком и выпив чашечку кофе.
     Когда он встал и шагнул к двери, Клео нахмурилась.
     - Ловкач, а имя у тебя есть?
     - Салливан. Гедеон Салливан. Прощаюсь с вами до половины третьего.

ГЛАВА 4

     Клео никогда не упускала своего шанса, но у публики не должно было сложиться впечатление, что ради этого она готова на все. Театр основан на иллюзиях. Как сказал Шекспир, весь мир - это одна большая сцена.
     Она пришла в кафетерии за две минуты до назначенного срока. Если какой-то чокнутый с красивым лицом и сексуальным голосом хочет заплатить ей за беседу - что ж, это ей только на пользу. Она уже выяснила курс обмена ирландских фунтов на чешские кроны и до последнего геллера подсчитала сумму с помощью калькулятора, который носила в сумочке. В ее нынешнем положении эти деньги будут далеко не лишними. Она не собиралась долго зарабатывать себе на жизнь, раздеваясь перед кучкой сластолюбивых самцов. Точнее, Клео и в голову не приходило, что источником ее существования - пусть временным - будет стриптиз в пражском ночном клубе.
     Она сама признавала, что совершила глупость. Попала в ловушку, клюнув на привлекательную внешность и льстивые речи мошенника. Оказалась без гроша за душой в Восточной Европе, не зная ни слова по-чешски, и делала все, чтобы свести концы с концами.
     Что ж, зато у нее есть одно преимущество. Она не повторяет ошибок. И в этом отношении сильно отличается от собственной матери.
     Маленький ресторанчик был залит светом. За столиками тут и там сидели посетители, и в этом был свой плюс. Впрочем, Клео не боялась, что ирландец причинит ей вред. Она умела постоять за себя.
     Салливан сидел за угловым столиком, пил кофе и читал книгу. В черной пластмассовой пепельнице дымилась сигарета. "У него романтическая внешность, - подумала Клео. - Кто он? Художник? Или писатель? Нет, пожалуй, поэт. Непризнанный поэт, сочиняющий темные эзотерические верлибры  и приехавший в большой город за вдохновением, как до него делали многие".
     Внешность зачастую бывает обманчива, насмешливо фыркнула она.
     Когда Клео села за столик, Гедеон поднял взгляд. От таких кристально-голубых глаз у любой женщины могло захватить дух. "К счастью, у меня иммунитет", - подумала Клео.
     - Вы чуть не опоздали, - уронил он и продолжил чтение.
     Она только пожала плечами и обратилась к подошедшей официантке:
     - Кофе. Три яйца всмятку. Бекон. Тост. Спасибо. - Увидев, что Гедеон изучает ее поверх книги, Клео улыбнулась:
     - Я проголодалась.
     - Похоже, ваша работа возбуждает аппетит. Он запомнил страницу и отложил книгу в сторону. Йитс . Это произвело на Клео впечатление.
     - Ради этого я и работаю, не правда ли? Чтобы возбуждать аппетит. - Клео вытянула ноги и стала ждать, пока официантка нальет ей кофе. - Тебе понравился мой номер?
     - Больше, чем все остальные. - Она не сняла сценический грим и в ярком здешнем свете выглядела броско и сексуально. Судя по всему, это было сделано сознательно. - Почему вы этим занимаетесь?
     - Слушай, Ловкач, ты случайно не охотник за новыми талантами с Бродвея? Это мое личное дело. - Клео посмотрела ему в глаза и красноречиво потерла кончики пальцев.
     Гедеон вынул из кармана половинку банкноты и сунул ее под книгу.
     - Сначала поговорим. - Он уже прикинул, как лучше перейти к делу, и решил, что прямая - кратчайший путь к цели.
     - У вас есть предок по материнской линии. Некий Саймон Уайт-Смит.
     Слегка сбитая с толку, Клео сделала глоток крепкого черного кофе.
     - Ну и что?
     - Он коллекционировал картины и другие произведения искусства. В его коллекции был один экспонат. Маленькая серебряная статуэтка женщины. В греческом стиле. Я представляю сторону, которая заинтересована в приобретении этой статуэтки.
     Клео молча следила за тем, как на столе расставили ее заказ. То, что за него не нужно было платить, улучшало ей настроение. Она съела яйцо и подцепила кусочек бекона.
     - Зачем твоему клиенту понадобилась эта статуэтка?
     - По личным причинам. Один человек в тысяча девятьсот пятнадцатом году плыл в Лондон, чтобы приобрести ее у вашего предка. Но, к сожалению, неудачно выбрал судно, - добавил Гедеон, тоже взяв ломтик ветчины. - Купил билет на "Лузитанию". И вместе с ней пошел ко дну.
     Клео изучила набор джемов, выбрала черносмородиновый и щедро смазала им тост, размышляя над услышанным. Ее бабушка со стороны матери, единственный член семьи, обладавший терпимостью и чувством юмора, была урожденной Уайт-Смит. Так что его рассказ имел смысл. По крайней мере до сих пор.
     - И ваша заинтересованная сторона больше восьмидесяти лет ждала возможности обладать этой статуэткой?
     - Некоторые люди сентиментальны сильнее прочих, - невозмутимо ответил Гедеон. - Можно сказать, что статуэтка решила судьбу этого человека. Моя работа заключается в том, чтобы определить местонахождение статуэтки и, если она осталась в вашей семье, предложить за нее разумную цену.
     - А при чем тут я? Тебе следовало поговорить с моей матерью. Так было бы проще.
     - До вас было ближе. Но если вы ничего не знаете об этом произведении искусства, я полечу в Штаты.
     - Ловкач, похоже, твой клиент