ежала на спине, а он тем временем доказывал с помощью рук, что огонь можно извлечь даже из потухших угольков.
     - Это просто секс, - выдохнула она.
     - Естественно, - он коснулся влажным телом ложбинки между грудями, - так же красное дерево - это просто древесина, - он сжал зубами ее соски, заставив ее вонзить ногти в спину, - а брильянт - это просто камень.
     Ей хотелось смеяться. Ей захотелось кричать.
     - Заткнись, Каллахан!
     - С удовольствием, - он приподнял ее, взяв за талию, и с восторгом вошел в нее.

***

     Она не считала себя выгоревшей. Скорее, вычерпанной до конца. Тело ее, казалось, уже ни на что не могло реагировать. Когда ей удалось, наконец, открыть глаза, уже розовели сумерки. Приводя в порядок мысли, она впервые оглядела комнату.
     Там не было ничего, кроме кровати, на которой они раскинулись, и огромного платяного шкафа из красного дерева, если не считать одежду, разбросанную на ничем не покрытом полу, висящую на дверной ручке и сваленную в кучи в углах.
     Как похоже на него, подумала она. Как похоже на него и то, что он подвинулся, чтобы она смогла столь естественно обвиться вокруг него. Сколько раз лежали они так ночами. Было время, когда она, спокойная и довольная, сразу погружалась в сон.
     Но сейчас они были совершенно разные люди.
     Она привстала. Он обхватил ее рукой.
     - Люк, это ничего не меняет.
     Он открыл один глаз.
     - Крошка, если ты хочешь, чтобы я доказал свои способности, то я буду безмерно рад. Дай мне только две минуты.
     - Все, что мы доказали, так это то, что мы пока еще умеем тереться друг об друга, - гнев ее почти пропал, сменившись печалью, которая стала еще сильнее. - Нет нужды... Это еще что такое? - она повернулась, чтобы посмотреть на заднюю сторону его плеча.
     - Татуировка. Ты что, никогда татуировки не видела?
     - За всю жизнь всего несколько раз, - она сложила губы трубочкой, изучая татуировку в тускнеющем свете. Над тем местом, где начинались шрамы его юности, красовался разукрашенный волк с раскрытой пастью. Она не знала, что лучше - засмеяться или заплакать, и выбрала первое.
     - Бог ты мой, Каллахан, ты что спятил, что ли? Он пришел в замешательство.
     - Татуировка в моде.
     - Ах, ну конечно, ты же у нас стильный мужчина. Но какого черта ты дал кому-то себя уродовать... - она оборвала, смутившись. - Извини.
     - Ничего, - он пожал плечами и убрал волосы с глаз, после чего сел на кровати. - Как-то раз ночью мне стало противно от всего на свете, я был слегка пьян и очень опасен. Я решил тогда, что лучше сделать татуировку, чем искать какую-нибудь шею, чтобы свернуть ее. Да и к тому же она напоминает мне о том, откуда я пришел.
     Она изучала его глазами, этот вызывающий наклон головы, блеск тяжелых, мрачнеющих глаз.
     - Знаешь, я почти поверила в теорию Лили о потере памяти.
     - Скажи мне, когда захочешь узнать правду. Получишь ее целиком.
     Она отвела взгляд. Ему было легко, слишком легко завладеть ею.
     - Это ничего не изменит. Что бы ты ни говорил, эти пять лет из памяти не сотрешь.
     - Если только ты сама не захочешь меня выслушать, - он взял ее лицо в свои ладони, убрав ее волосы так, чтобы только его пальцы обрамляли лицо. Нежность, которую он забыл, которую она считала истлевшей в нем, вернулась. Такие вещи еще труднее побороть, чем страсть. - Мне надо поговорить с тобой. Рокс. Мне так много надо тебе сказать.
     - Все не так. как было раньше, Люк. Ты даже пред ставить не можешь, насколько все изменилось, - если бы она решила остаться, то, наверное, предварительно не подумав, сказала бы что-нибудь из того, о чем сейчас говорить не стоит. - Былого уже не вернешь, мне теперь надо думать о том, как жить дальше.
     - Мы можем уехать, куда только захотим. У нас всегда есть такая возможность.
     - Я привыкла ездить одна, - она глубоко вздохнула и начала одеваться. - Уже поздно, мне пора домой.
     - Оставайся, - он коснулся пальцами ее волос, соблазн был почти свыше ее сил.
     - Не могу.
     Он сжал пальцы в кулак.
     - Не хочешь.
     - Не хочу. - Она разгладила на себе рубашку и встала. Легче было чувствовать себя сильной, стоя на ногах. - Я теперь сама себе хозяйка. Ты можешь остаться со мной, можешь уйти, а я смирюсь и с тем, и с другим. Если я и должна тебе что-то, то только отблагодарить тебя за то, что ты сделал меня достаточно сильной, чтобы преодолевать любые невзгоды, - она наклонила голову, желая только, чтобы в душе была такая же смелость, как и в словах. - Так что спасибо, Каллахан.
     Ее столь легкий отказ резал без ножа.
     - Не стоит благодарности.
     - До завтра.
     Она спокойно вышла из комнаты, но, спустившись по лестнице, стремглав помчалась восвояси

30

     Когда Роксана вернулась, дом ходил ходуном. Стоило ей переступить порог, перед ее взором предстал хаос. Казалось, все пытались перекричать друг друга. Она тем временем подхватила Натаниеля и поцеловала его в сложенные трубочкой губы, отчасти приветствуя и отчасти извиняясь за то, что не смогла искупать его перед сном и надеть на него любимую пижаму с изображением черепашек Ниндзя.
     - Постой-ка.
     Она прижала Ната к талии и подняла руку в безнадежной попытке угомонить страсти.
     Радуясь суматохе, Нат забился в руках у матери и запел фальцетом песенку о пьяном моряке.
     До нее долетели обрывки фраз о телефоне, икре, Кларке Гейбле, Сан-Франциско и козырных тузах. Ее голова, не пришедшая пока в порядок после нескольких часов, проведенных с Люком, пыталась расшифровать этот код.
     - Что случилось? Кларк Гейбл позвонил из Сан-Франциско и сказал, что приедет откушать икры и поиграть в карты?
     Элис засмеялась, и Нат решил, что это какая-то очень веселая шутка. Прыснув от смеха, он стал дергать мать за волосы.
     - Мама, а кто такой Кларк Гейбл? Кто это такой?
     - Он уже умер, малыш, как умрет еще кое-кто здесь, если не заткнется! Она резко повысила голос, выделив последнее слово. Последовало ошеломленное молчание. Прежде чем кто-либо успел вымолвить слово, она указала пальцем на Элис. Роксана знала, что если Элис не даст спокойное, вразумительное объяснение происходящему, то кроме нее это никто больше не сделает.
     - Все началось с "Сан-Франциско", - начала Элис. - Это фильм с Кларком Гейблом и Спенсером Треси. Вы ведь знаете, наша вечерняя сиделка любит смотреть старые фильмы по телевизору в комнате вашего отца.
     - Да, да.
     - Ну вот, она смотрела этот фильм, когда Лили помогала вашему отцу ужинать...
     Лили перебила ее, закрыв лицо руками и разрыдавшись. Роксана начала впадать в состояние паники.
     - Папа? - все еще удерживая Ната, она повернулась и ринулась было к лестнице, но Элис остановила ее.
     - Нет, Роксана, с ним все в порядке, - у такой маленькой хрупкой женщины была довольно крепкая хватка. Она стиснула пальцы вокруг руки Роксаны и держала ее. - Я вам сейчас все расскажу, прежде чем вы пойдете наверх.
     - Он начал говорить, - сказала Лили, не отрывая рук от лица. - О... о Сан-Франциско. Ой, Рокси, он вспомнил меня. Он вспомнил все.
     Ната так растрогали ее слезы, что он потянулся к ней. Лили прижала его к себе, раскачиваясь и всхлипывая. Нат тем временем похлопывал ее по щеке.
     - Он поцеловал мою руку... так же, как раньше. И он говорил о том, как мы провели неделю в Сан-Франциско, и о том, как мы пили шампанское и закусывали икрой на террасе нашего номера в гостинице и смотрели на залив, окутанный туманом. А еще он говорил о том... о том, как он учил меня карточным фокусам.
     - Ой, - Роксана зажала рукой рот. Она знала, что у него могут быть периоды просветления, но не могла погасить искру надежды на то, что этот период будет долгим. - Я должна была быть здесь.
     - Ты же не знала, - Леклерк взял ее руку. Он думал только о том, как тяжело и как хорошо посидеть немного рядом со старым другом. - Элис позвонила Люку, когда ты только-только вышла.
     - Я пошла наверх, - она наклонилась к Нату, который уткнулся в плечо Лили. - Я зайду тебя поцеловать перед сном, разбойник.
     - А сказку расскажешь?
     - Расскажу.
     - Длинную-предлинную, с драконами.
     - Целое сказание, с ужасными драконами, - она поцеловала его, а он расплылся в улыбке. Она поцеловала его в кончик носа, и пошла к отцу.
     На нем был бордовый шелковый халат. Седые, со стальным оттенком волосы были аккуратно причесаны. Он сидел за письменным столом, так же как и всякий раз, когда она заходила к нему. Но на сей раз он писал что-то своим красивым почерком, который так хорошо знала Роксана.
     Она бросила взгляд на сиделку, стоявшую возле кровати и заполнявшую историю болезни. Они кивнули друг другу, после чего сиделка, взяв историю болезни, вышла из комнаты, оставив отца и дочь наедине.
     Множество воспоминаний пробегало сейчас через сознание Макса.
     Подобно темам в музыке, они сталкивались и сливались друг с другом. Он торопился, чтобы не отстать от их ритма и записать их, прежде чем они угаснут и пропадут для него навеки.
     Он знал, что они угаснут, и в этом было его проклятье. Усилия, которые он приложил, чтобы развеять туман, чтобы удержать ручку в одеревеневших пальцах, лишили бы сил даже более молодого человека. Но в нем горел огонь, яркий и сильный, который побеждал немощь. Она поразила его тело, но сознание вновь принадлежало ему. И сколько бы оно ему ни принадлежало - час или день - он не будет терять ни секунды.
     Роксана подошла поближе. Она боялась заговорить. Боялась, что он, оторвавшись от записей, посмотрит на нее как на незнакомого человека. Или, того хуже, как на тень, на некую прозрачную иллюзию, не большую, чем обман зрения.
     Когда он посмотрел на нее, ее охватила тревога. Он выглядел усталым, бледным, подавленным и ужасно исхудавшим. Глаза его блестели, может быть, даже чересчур ярко, но Роксана увидела в них не только красоту. Она поняла, что ее узнали.
     - Папа, - она бросилась к нему, упала на колени и прижалась головой к его хилой груди. Она не думала, заставляла себя не думать о том, насколько сильно хочется ей вновь оказаться в отцовских объятиях. О том, как ей не хватает его рук, поглаживающих ее по голове.
     Она тяжело вздохнула, попыталась сбросить тяжкий груз, нараставший вместе с нестерпимым желанием разрыдаться. Но она не собиралась приветствовать его слезами.
     - Поговори со мной, пожалуйста. Поговори. Скажи, как ты себя чувствуешь.
     - Жаль, - произнес он, наклонив голову и проведя щекой по ее волосам. Она все еще была его маленькой девочкой. Трудно, очень трудно было ему вспомнить все те годы, которые отделяли его дитя от сидевшей рядом женщины. Они остались в тумане, в каком-то мареве, и поэтому ему оставалось лишь считать ее маленькой девочкой.
     - Как жаль, Рокси.
     - Нет, нет, - взгляд его был резким, когда она села на корточки. Она сжала его запястье до боли в руках, но эта боль была приятной. - Я не хочу, чтобы тебе было чего-то жаль.
     Какая же она прекрасная, думал он. Его дитя, его дочь. Она покраснела от решимости, слезы стояли у нее в глазах. Сила ее любви, жажда этой любви едва не свалила его с кресла.
     - А еще, я благодарен, - его усы зашевелились в унисон движениям губ, - тебе, всем вам. А теперь, - он поцеловал ее руки, вздохнул. Он не мог говорить. Вообще-то он мало о чем мог говорить. Но мог слушать, - расскажи мне, какие новые номера ты придумала.
     Она вскочила, не выпуская его руки из своих.
     - Я сейчас показываю вариант трюка с индейским канатом. Очень драматичная вещь, с настроением. Хорошо идет на сцене. Мы засняли ее на видеопленку, чтобы могла смотреть, - она засмеялась, - сама себя поразвлечь.
     - Я хотел бы посмотреть. - Он повернулся и взял рукой ее подбородок так, чтобы посмотреть ей прямо в глаза. - Лили говорит, ты репетируешь номер со шваброй.
     Она собрала все свои силы, чтобы взгляд остался прежним.
     - Значит, ты знаешь, что он вернулся.
     - Мне приснилось, что он... - сон и явь перемешались, и Макс уже не мог их различить, просто не мог, - сидит вот здесь, рядом со мной.
     - Он навещает тебя почти каждый день, - она захотела встать, походить немного, но не смогла высвободить свою руку из отцовской. - Мы опять работаем вместе, временно. Слишком интересная была работа, чтобы от нее отказываться. В Вашингтоне будет аукцион...
     - Роксана, - перебил ее Макс, - а что значит для тебя... то, что Люк вернулся?
     - Не знаю. Хочу, чтобы ничего не значило.
     - Ничего - это слишком мало, чтобы хотеть, - прошептал он и снова улыбнулся. - Он сказал тебе, почему уезжал?
     - Нет, я не разрешила ему об этом рассказывать, - волнуясь, она встала, но не смогла заставить себя отойти. - Да и какая разница? Он ушел от меня. От всех нас. Как только все эти дела сделаем, он опять уйдет. Так что на сей раз это не имеет значения, и я не дам ему ничего рассказывать.
     - Сердцу ведь не прикажешь, Рокси, и никакая магия тут не поможет. На сей раз у вас общий ребенок. Мой внук.
     Макс не мог поведать ей, насколько больно ему от того, что лишь смутно помнит мальчика.
     - Я не сказала ему об этом, - отец замолчал, она развернулась, удивившись своей воинственности. - А ты что, не одобряешь это?
     Он лишь вздохнул.
     - Ты всегда все решала сама. Правильно или не правильно, это был твой выбор. Но как бы ты ни поступала, факт остается фактом: Люк - отец Натаниеля, - он протянул к ней руку. - И, как ни старайся, ты здесь ничего не сможешь изменить.
     Мышцы ее живота расслабились. Острые пальцы, сжимавшие ее шею, исчезли. Магия, подумала она, сделав долгий выдох. Скажи только волшебное слово.
     - Да, здесь уж ничего не изменишь.
     Как я скучала по тебе, папа. Она не произнесла эти слова, боясь обидеть его. - Очень трудно нести ответственность, Макс. Ох, как это трудно.
     - Когда легко - скучно, Рокси. Кто захочет жить с тем, у кого все легко?
     Ну, может быть только случайный знакомый.
     Он снова улыбнулся и покачал головой.
     - Рокси, Рокси, ты меня не проведешь. Ты обожаешь нести ответственность. Яблоко от яблони недалеко падает. Она кивнула и вновь встала возле него на колени.
     - Ну ладно, пусть будет так. Но я ничего не имею против, когда мне говорят, что делать - время от времени.
     - Но ты все равно поступишь так, как хочешь.
     - Ну, конечно, - переполненная любовью, она обняла его. - Но куда приятней, когда кто-то подсказывает, что надо делать сначала.
     - Тогда я тебе вот что скажу. Обида - это мост на гнилых опорах. Лучше с него упасть, чем остаться на берегу.
     - Бесплатный урок? - прошептала она и, вздохнув, прижалась щекой к его лицу.

***

     Роксану охватила легкая дрожь, когда она вышла из комнаты уснувшего отца и направилась вниз по лестнице. Он очень устал, и наряду с усталостью она заметила, как на него вновь надвигается мрак. Когда она укладывала его спать, словно сына, он назвал ее Лили.
     Она была вынуждена смириться с тем, что проснувшись завтра утром, он снова, вполне возможно, все забудет, и все ограничится только часом, проведенным вместе с ним. Утомленная и заплаканная, она остановилась у основания лестницы и распрямила плечи. Она была обязана своей семье крепкими мышцами и нервами, а также умением держать себя в руках в любой ситуации. Дойдя до кухни, она изобразила улыбку на лице.
     - Пришла на запах кофе.., - она резко остановилась, почувствовав еще один прилив эмоций. На кухне, вместе с семьей, был Люк. Он стоял, опершись на кухонный стол и засунув руки в карманы.
     И снова все говорили одновременно. Роксана лишь покачала головой и подошла к плите, чтобы налить себе кофе.
     - Он устал. Разговор его вымотал вконец.
     - Может быть, у него теперь будет все нормально, - Лили нервно перебирала бусы на груди. - Может быть, все пройдет.
     Выражение лица Роксаны заставило ее отвести взгляд. Тяжело было похоронить надежду, затем воскресить ее лишь для того, чтобы почувствовать, как она опять умирает. - Так хорошо мы с ним поговорили.
     - Знаю. - Роксана обхватила руками чашку с кофе, но пить не стала. - Мы можем назначить новые анализы.
     Лили издала еле слышный звук, означавший недовольство, и тут же принялась возиться с напоминающим корову миксером. Все они знали, как тяжело даются Максу эти анализы и как угнетают они всех, кто его любит.
     - Или мы будем надеяться, что новое лекарство ему поможет, - продолжала Роксана, - или же мы можем оставить все как есть.
     - А чего бы тебе хотелось, chere? - спросил Леклерк, положив худую руку ей на плечо и пытаясь тем самым хоть как-то снять напряжение.
     - Ничего, - ответила она на выдохе. - Ничего я не хочу. Но я думаю, что нам нужно соглашаться на любые анализы, которые рекомендуют врачи. - Она глубоко вздохнула, оглядывая лица. - Каким бы ни был результат, у нас был этот вечер. И мы должны быть за это благодарны.
     - Можно мне посидеть возле него? - Мышка смотрел в пол. - Я его не разбужу.
     - Конечно, можешь. - Роксана дождалась, когда Мышка и Элис уйдут, и повернувшись к Люку. - А ты зачем пришел?
     - А как ты думаешь, зачем?
     - Мы договорились, что ты не будешь заскакивать без предупреждения, - начала было Роксана, но тут же остановилась, завидев гнев в его глазах.
     - А я с предупреждением. Если хочешь прямо сейчас узнать почему, я с удовольствием расскажу, - она все еще может краснеть, отметил он, с волнением наблюдая, как краска заливает ее щеки, в то время как глаза не выказывают никакого удивления. - К тому же, - ровным голосом продолжал он, - когда Лили позвонила насчет Макса, я не стал сидеть дома и раскладывать пасьянс.
     - Милая моя, - Лили протянула руку в направлении Люка. - Я подумала, что Макс захочет повидать Люка.
     - Макс уснул, - отрезала она, - и у тебя уже нет необходимости здесь оставаться. Если он утром будет в состоянии тебя принять, то ты сможешь провести с ним столько времени, сколько захочешь.
     - Ах, как это щедро с твоей стороны. Слабость проявилась только на мгновение, когда она прижала пальцы к пульсирующему левому виску.
     - Я должна прежде всего думать о Максе. Какими бы ни были наши отношения, знай, что я не буду препятствовать твоим встречам с ним.
     - А какие у нас с тобой отношения?
     - Я сейчас не собираюсь их обсуждать. Присвистнув, Леклерк начал вытирать плиту. Он знал, что надо уйти и оставить их вдвоем. Но уж очень было интересно. Лили тоже от него не отставала. Она сжала руки и с интересом наблюдала.
     - Ты вылезла из моей постели и ушла, - он отошел от стола. - И я это так не оставлю.
     - Не оставишь? - язвительность в ее голосе была настолько острой, что Роксана удивилась, как он не разрезался на мелкие кусочки. Ну ладно же, подумала она, придется мне это сделать самой. - У тебя еще хватает смелости говорить о том, что кто-то от кого-то ушел и что ты этого так не оставишь?! Да ты вообще когда-то ушел на "дело" и не вернулся. Оч-чень умный вариант отлучки за пачкой сигарет, Каллахан. Но меня этим не возьмешь.
     - На то были причины, - бросил он, пока Лили смотрела то на одного, то на другого, как будто следила за теннисным матчем на Уимблдонском турнире.
     - А мне наплевать на твои дерьмовые причины.
     - Нет, тебе просто хочется меня на колени поставить, - он сделал шаг вперед и, казалось, собрался задушить ее. - Так вот, я не встану.
     - Мне не хочется ставить тебя на колени. Разве только голым на битое стекло. Да, я с тобой переспала, - она взмахнула руками, утверждая свою правоту, - но это была ошибка, глупость, малодушие - я просто поддалась дурацкой похоти.
     Он схватил ее за пуловер.
     - Может быть, это была глупость, это была похоть. Но была не ошибка, - едва не прокричал он, из-за чего у него и без того разболевшаяся голова пошла кругом. - И мы решим эту проблему раз и навсегда, если даже мне придется затыкать тебе рот или надевать наручники, чтобы ты меня выслушала.
     - Ну, давай, попробуй, Каллахан, только тогда от этих вот рук, которыми